Здесь предмет определяет метод. Нам удобно будет приводить выдержки из «Кабус-наме» и комментировать их. Трактат начи­нается с обсуждения самой серьезной богословской проблемы — познания пути всевышнего бога. Будучи Абсолютом, Аллах транс- цендентен миру чувственных вещей:

Знай, о, сын: нет ничего из того, что свершится и не свершится или могло бы свершиться, что не было бы познано человеком, каково оно есть, кроме преславного творца, к познанию которого пути нет. Кроме ж того, все познано. Ибо познающим всевышнего ты станешь тогда, когда перестанешь познавать. Познаваемое — словно выгравированное, а познающий — как гравер, и если на данном материале нельзя себе представить гравировки, никакой гравер не станет на нем гравировать. Разве ты не видишь, что так как воск легче принимает рисунок, чем камень, из воска делают печати, а из камня не делают. Следовательно, все познанное доступно познанию, а творец недоступен. Ты же взи­рай на себя, а на творца не взирай. Смотри на созданное и познавай создающего. Смотри, что длительность созданного не дает тебе пути к создающему, ибо длительность от времени, а время преходяще, и пре­ходящее имеет начало и конец[1].

Абсолют не похож ни на что из того, что имеется в чувственном мире. Стремиться к познанию Аллаха запрещено:

Этот мир, который ты видишь сочлененным, не считай его связи благом, не будь лишенным совершенства, ибо связи его не останутся не развязанными. Помышляй о свойствах и дарах Творца, а о самом Творце не размышляй, ибо сильнее всего сбивается с пути тот, кто ищет пути там, где его нет. Как сказал Пророк, да благословит его Аллах,

помышляйте о свойствах Аллаха, но не помышляйте о сущности его[2].

Мусульманская гносеология имеет антропологические осно­вания. Пророк Мухаммад в силу своего совершенно особого положения в мире способен к познанию Аллаха, а все остальные люди — нет:

И если бы наш Создатель не дал своим рабам устами господина шариата дерзновение познать себя и познать путь к себе, ни у кого не хватило бы смелости сказать хоть слово о познании пути к Все­вышнему, ибо каким бы именем ты ни назвал Господа, какое бы свой­ство к Нему ни приложил, знай, что это имя и свойство проистекают от твоей слабости и беспомощности, не от божественности и господ­ства, ибо Бога ты никогда не сможешь восхвалить достойным образом, как же ты сможешь познать Его?[3]

Будучи Абсолютом, Аллах выше всех возможных противопо­ложностей. Можно здесь вспомнить Брахмана, стоящего выше противоположностей, и буддийское учение адвайта.

Ислам стремится к строгому единобожию, к последовательному монотеизму. Единство Аллаха гарантирует мусульманину строгое единобожие:

Если ты хочешь истинного единобожия, знай, что все, что для тебя невозможно, в Господе истинно. Как, например, единство.

Ибо кто понял единое по существу, освободился от самого многобо­жия. Один по существу — это Бог Преславный, а кроме Него, все — два. Ибо все, что по свойствам распадается на два, у того или состав — два, как тело, или по расчленению оно два, как число, или по суммиро­ванию оно два, как свойства, или по форме два, как два протянутые начертания, или два по соединению, как субстанция и акциденция, или по производству оно два, как основное и производное, или по пред­положению оно два, как ум и душа, или по равновесию оно два, как природа и форма, или вещь два по противоположности, как сходное и подобное, или по строению вещь два, как элемент и материя, или по числу два, как пространство и признак, или по возможности вещь бывает два, как качество, или с точки зрения количества как бытие и небытие. Все это — не Он, как бы противоположное и противное. И все, что таково, имеет признак двойственности, и ничто поистине нельзя назвать единым. Называть единым по существу можно только преславного Господа. А так как таковы те вещи, признак которых двойственность, то они не Бог. Истинное единобожие — познать, что все, возникающее в твоем сердце, не Бог, но Бог — творец всего этого, свободный от равных и подобных, да будет Он превознесен65.

Аллах творит мир из любви к благу. В истории западноевро­пейской философии эта идея существует давно. У Платона Деми­ург —творец, обладающий умом и волей, — творит физический мир из материи по образцу мира идей из любви к благу. В христианстве Господь творит мир, руководствуясь всезнанием, всемогуществом и всемилостью. Будучи всезнающим, Господь знает все о всех воз­можных мирах. Будучи всемогущим, Господь способен реализовать любой из возможных миров. Будучи всемилостивым, Господь выбирает и создает наилучший. В «Кабус-наме» мы видим очень похожие мотивы:

Знай, о, сын, что Бог Всевышний сотворил мир по желанию своему. Сотворил Он его не понапрасну, а сотворил и украсил по справедливо­сти и мудрости, так как знал, что бытие лучше небытия, порядок лучше разрухи, избыток лучше недостатка, прекрасное лучше безобразного.

Он мог сотворить и то, и другое, ведал Он и то, и другое, но сделал то, что было лучше, и не поступил против Своего знания. И то, что существует на основании справедливости, основой того не может быть невежество и случай. Таким образом, основой мира стала мудрость,

так, как было прекраснее, так Он и начертал.

Конечно, мог Он дать свет без солнца, и дождь без тучи, и тело без составных частей и оказывать на мир доброе ли, злое ли влияние без звезд, но так как дело покоилось на мудрости, Он не создал ничего без посредствующих причин и сделал посредствующие причины основанием для бытия и разрухи. Ибо, если исчезнет посредствующая причина, исчезнет распорядок, а если нет распорядка и сана, нет упо­рядоченности, а действию упорядоченность необходима66.

Сотворение мира Аллахом гарантирует миру разумность, стабильность и справедливость. Даже если это не видно человеку, мир создан Аллахом целесообразно. Идея целесообразности всего сущего присутствует в западноевропейской философии: у Платона, у Аристотеля, у греческих и римских стоиков, у Августина. А вот что пишет Кей-Кавус:

Он создал посредствующие причины и для того, чтобы один был властвующим, другой — подвластным, один — питающим, дру­гой — питаемым, и эта двойственность доказует единство Господа

Всевышнего и Преславного. Так как ты видишь посредствующую

причину, а цели не видишь, то смотри, не придавай значения причине и не считай ее чем-либо иным, кроме посредствующего звена, помни,

что это посредствующая причина, созданная Господом.

Если земля не даст плодов и звезда не даст справедливости, не счи­тай их ответственными, ибо звезды столько же знают о воздаянии справедливости, сколько земля — о принесении плодов. Как у земли

нет такой способности — принести ядовитый плод, когда ты посеешь сладкие зерна, так и звезда добрая не может быть злой. Так как Он украсил землю мудростью, то украшенное не может не давать плода

и не быть прекрасным.

Поэтому гляди на этот мир и созерцай его украшения, как рас­тения, животных, пищу, одежду и разные блага. Это все украшения,

созданные творцом на основании мудрости. Как Он говорит в Своем непреходящем откровении: «Мы сотворили небеса и землю, и то, что между ними, не напрасно, и сотворили мы их не иначе, как премудро»67.

Уже после формирования ислама идея целесообразности всего сущего всплывает и у Фомы Аквинского, и у Спинозы, и у Гегеля, и даже у Маркса.

Сотворение мира Аллахом обеспечивает социальную справед­ливость и социальный мир. Особая роль в интеграции общества принадлежит пророкам:

Раз ты знаешь, что Господь Всевышний не сотворил в мире ни одного блага понапрасну, то пойми, что было бы бесполезно, если бы справедливые блага и хлеб насущный остались не данными никому. И справедливый хлеб насущный — это то, что ты даешь получающим [от тебя], чтобы они питались. Следовательно, таково творение: Он сотворил людей, дабы они ели хлеб насущный, а раз Он создал людей, то все блага принадлежат им.

Люди не могут обойтись без государственного устройства и порядка, а государственное устройство и порядок без вождя несо­вершенны, ибо всякий питающийся, проедающий свой хлеб без порядка и справедливости, не знает благодарности к подателю хлеба. А это уже недостаток подателя, что он дал хлеб невеждам и неблаго­дарным. Но так как податель не знает недостатков, то он не оставил питаемого в невежестве, как Он упоминает в откровении: «научил он человека тому, чего тот не знал». А к людям Он послал пророков, чтобы они научили людей справедливости, и знанию, и распорядку получения хлеба насущного, и благодарности к подателю его, дабы сотворение мира покоилось на справедливости. Завершение спра­ведливости — в мудрости, а завершение мудрости — во благе, завер­шение блага — в получающем пропитание, а завершение получающих пропитание — в пророках-водителях. И из этого распорядка нельзя ничего убавить, иначе он не приведет к истине. Пророки-водители имеют ряд преимуществ перед получающими пропитание. Полу­чающим пропитание Он на основании пропитания и блага сделал обязательным признавать право своих водителей, и чувствовать при­знательность к своему подателю пропитания, и признавать правоту Его посланников, держаться за них, считать всех пророков чистыми от Адама до Мухаммеда, благословение Божие на Него, быть покор­ным в религии, не делать упущений в благодарности за благодеяния, соблюдать обязательные предписания религии, чтобы добыть доброе

имя и стать достойным хвалы68.

Мусульманство с необходимостью предполагает постоянное

воспроизведение психофизических упражнений (психопрактики).

Кей-Кавус подробно пишет о том, что современные мусульмане

называют «Пять столпов ислама»: 1) декларация веры, содержа­щая исповедание единобожия и признание пророческой миссии Мухаммада (шахада); 2) пять ежедневных молитв (намаз); 3) пост во время священного месяца Рамадан (ураза); 4) религиозный налог в пользу нуждающихся (закят); 5) паломничество в Мекку (хадж).

Христиане тоже настаивают на постоянной психопрактике. У христиан это звучит так: «Кому церковь не мать, тому Бог не Отец». Но есть и серьезное различие: нормативным для христи­анина является культивирование чувства собственной греховности и вины. Мусульманин культивирует чувство покорности. «Ислам» по-арабски означает «преданность Аллаху», «покорность»:

Знай, о, сын, что благодарность к подателю благ обязательна для

всякой твари на основании веления его, не по причине того, что он заслужил это, ибо, если бы кто-нибудь всего себя отдал на благода­рение, он все же не смог бы воздать и тысячной доли благодарности соразмерно велению.

Хотя он и будет обладателем многих милостей, но мера воздаяния благодарности и служения в мусульманской вере сводится только

к пяти [обязанностям]: из них две предписаны только зажиточным,

а три — всем людям. Из них одна — признание Бога устами и под­тверждение сердцем, другая — пятикратная молитва, третья — трид­цатидневный пост.

Вероисповедная формула — доказательство отрицания всего, кроме истинного Бога, молитвы доказывают погрешность словес­ного признания в истинном служении, а пост — признание в истине словесного свидетельства о Божьем могуществе. Раз ты сказал: я раб, нужно быть в оковах рабства. Раз ты сказал, что Он — Господь, нужно повиноваться приказу господина. Если ты хочешь, чтобы раб служил тебе, не беги от своего господина. Если ты убежишь, не жди покор­ности от своего раба, ибо твоя милость к своему рабу все же не больше милости Господина Всевышнего к тебе. Не будь непокорным рабом,

ибо непокорный раб стремится стать господином, а стремящийся стать господином раб скоро погибает[4].

Однако, помимо религиозных мотивов воспроизведения пси­хопрактики, Кей-Кавус приводит и вполне житейские мотивы. Это делает текст «Кабус-наме» обаятельным и популярным на протя­жении уже тысячи лет:

И знай, что молитва и пост принадлежат Самому Богу, и не допу­скай в них оплошностей, ибо если ты допустишь оплошность в том, что принадлежит Самому Богу, то не достанется тебе то, что обще всему миру. И знай, что молитву господин шариата нашего причислил к совокупности веры и [сказал так]: всякий, кто откажется от молитвы, подобен тому, кто совсем отказался от веры. А неверующего в этом мире полагается убивать и предавать позору, в будущем же мире его постигнет кара Всевышнего Бога.

Берегись, о, сын, не привязывайся сердцем к пустякам и не говори, что опущения в молитве дозволены. Если не изучишь ты ее по пред­писанию веры, то изучи хоть на основании здравого смысла, ибо молитва дает много выгод. Первое то, что всякий, кто выполняет пять обязательных молитв, у того всегда тело и платье будут чистые, а чистота во всяком случае лучше грязи. Второе то, что молящийся далек от осуждения [других] и гордыни, ибо суть молитвы положена в смирении, а коль скоро ты приучишь природу к смирению, тело тоже последует за природой. А затем мудрецам известно, что кто хочет уподобиться каким-нибудь людям, тому надо с ними видеться. Если кто-нибудь хочет стать несчастным и грешником, он будет видеться со злыми людьми, а тот, кто ищет счастья и успеха, будет повиноваться обладателю власти, а кто хочет стать несчастным, тому надо водиться с несчастными; и по признанию всех разумных мужей, нет власти и мощи сильнее мощи ислама, и нет веления действительнее велений его. Следовательно, если хочешь всегда быть мощным и счастливым, ищи общество обладателя власти, и будь покорен им, и не ищи сопро­тивления ему, дабы не стать несчастным и грешником.

И берегись, о сын, не относись легкомысленно к молитве и не насмехайся над неполнотой поясных и земных поклонов: шутить над молитвой — привычка, ведущая к гибели и мира и веры[5].

Пост во время священного месяца Рамадан (ураза) есть необ­ходимое условие психопрактики, однако и здесь лучше соблюдать умеренность и следовать здравому смыслу:

И знай, о, сын, что пост — служение, которое за целый год бывает лишь один раз, было бы низко уклоняться от него. Разумные люди не считают такое упущение для себя дозволенным, и ты тоже не укло­няйся. Но не будь привержен и к крайностям, ибо в месяце поста не обходится без крайности. Ты же в соблюдении поста и разговении не прибегай к крайностям. Если узнаешь, что пять достойных доверия праведных вероученых начали поститься, постись с ними, с ними и разговляйся и не слушай речей глупцов, а знай, что Бог Всевышний не нуждается ни в сытости, ни в голоде твоем, а цель поста — печать Бога на имуществе своем, и печать эта накладывается не на какую- нибудь отдельную часть тела, а на все тело в целом: и на руки, и ноги, и глаза, и уши, и язык, и желудок, и наготу. Все это надо запечатать, чтобы как следует удержать части тела от разврата и неподобных дел. Только так ты воздашь должное печати поста.

И знай, что величайшее дело в посте, когда ты откладываешь дневной хлеб свой на ночное время, этот дневной надел свой отдавать нуждающимся. Так будет польза от труда твоего, и труд этот на то и нужен, чтобы польза от него досталась достойному. И смотри, в этих трех видах служения, общих всему миру, не позволяй себе опущений, ибо опущению, подобному опущению этих трех обязанностей, нет и нет ему прощения. Что же касается двух видов служения, предписанных лишь богатым, то там опущение при наличии оправдывающих обстоя­тельств допустимо. Но говорить об этом надо много, и было помянуто только то, что необходимо71.

Итак, три обязанности существуют для каждого человека. Из них одна — признание бога устами и подтверждение сердцем (декларация веры, содержащая исповедание единобожия и при­знание пророческой миссии Мухаммада), другая — пятикратная молитва (намаз), третья — тридцатидневный пост (пост во время священного месяца Рамадан — ураза).

Однако человек по мере возможности обязан расширять служе­ние подателю благ (Аллаху). Но и здесь Кей-Кавус руководствуется вполне здравыми соображениями. Вообще мягкость и разумность этого текста делают его весьма обаятельным:

Знай, о, сын, что Господь Всевышний наложил две обязанности на имущих и избранных рабов своих, а именно хаддж[6] и зекат[7], и приказал, чтобы всякий, у кого есть нужные средства, поклонился дому Его. Тем же, у кого средств нет, Он этого не приказывал. Разве ты не видишь, что в этом мире доступ ко двору царскому тоже имеют только люди с достатком?

А затем, условие возможности совершения хадджа — наличие средств для путешествия, неимущим же пускаться в путешествие неразумно, ибо путешествие без средств опасно.

Если же у тебя есть средства, а ты не поедешь путешествовать, ты не получишь полного удовольствия и услады от богатства. Полнота удовольствия и услада от богатств этого мира в том, чтобы повидать невиданное и поесть ранее нееденное, и найти ранее не найденное, а это все возможно только в путешествии. Люди, путешествовавшие и повидавшие мир, опытны, удачливы и мудры, так как они видали невиданное и слыхали неслыханное. Ведь сказано: слышать рассказ не то, что видеть своими глазами[8].

И далее:

Потому-то Творец и предписал богатым людям путешество­вать, дабы они воздали должное богатству, извлекли из него пользу, и выполнили приказ Господа Всевышнего, и поклонились дому Его. Нищему же, не имеющему достатка и дорожных припасов, Он этого не приказал. <...> Ведь если нищий совершает хаДДж, он подвергает себя опасности, ибо нищий, совершающий дело богатых, подобен больному, совершающему дело здорового, и рассказ о нем точь-в-точь похож на рассказ о тех двух хадджи, одном богатом, другом бедном.

Рассказ. Слыхал я, что однажды правитель Бухары задумал посетить дом Божий. Человек он был крепко богатый, и в караване том не было никого его богаче. Больше ста верблюдов было под его вьюками, а [сам] он сидел в носилках и ехал по пустыне, покачиваясь и нежась, со всеми припасами [и утварью, что бывают и дома]. Много народу, нищих и богатых, шло вместе с ним.

Когда доехал он до Арафата, попался ему навстречу нищий дервиш, босоногий, терзаемый жаждой и голодом. Все ноги у него были покрыты пузырями. Увидел он правителя Бухары в такой неге и довольстве, обратился к нему и сказал: «В день воздаяния будет награда мне и тебе одна и та же, ты же едешь в таком богатстве, а я в таких мучениях».

Правитель Бухары ответил ему: «Избави Боже, чтобы награда моя была равна твоей награде! Если бы я знал, что меня и тебя сравняют, никогда не выехал бы я в пустыню».

Дервиш спросил: «Почему?»

Тот ответил: «Я выполняю приказ Господа Всевышнего, а ты нару­шаешь его. Меня звали, и я — гость, а ты — прихлебатель. Разве может сравниться прихлебатель с почетом званого гостя? Господь Всевышний пригласил богачей, а беднякам сказал: «И не ввергайте себя своими руками в опасности». Ты без приказа Господа в нищете и голоде пришел в пустыню, подверг себя опасности и не послушался приказа Божьего. Зачем же ты хочешь равняться с послушными приказу?»

Всякий, кто имеет достаток, пусть от достатка совершит хаддж. Так он воздаст должное богатству и выполнит веление Господа Все­вышнего.

Итак, о сын, если будут у тебя средства на хаддж, не допускай оплошности в служении Богу.

А для хадджа нужно наличие пяти условий: власть, богатство, свободное время, почет и безопасность и спокойствие. Если это все достанется тебе в удел, старайся о полноте [служения Богу]75.

Как и в средневековой христианской философии, мусульман­ским мыслителям пришлось столкнуться с проблемой соотношения разума и веры. Как известно, в христианской философии было несколько подходов к ее решению. Тертуллиану (ок. 160 — ок. 220) приписывается следующий гносеологический принцип: «Верую, ибо абсурдно». Он означает, что разумом можно полностью пре­небречь и полагаться только на веру. Существуют экстремистские течения в исламе, которые исповедуют именно этот принцип.

Второй вариант решения проблемы разума и веры в христиан­стве был предложен Августином Аврелием. Вера, по Августину, есть воля уверовавшего. Ее нельзя обрести без милости Божьей. Кроме того, любое знание, приобретенное внешним образом (снаружи), от других людей или от Бога, имеет характер веры. Человек верит тогда, когда у него нет собственных знаний о предмете. Следова­тельно, вера выше знания, так как без нее ничего не поймешь. Эту мысль Августин закрепляет в гносеологическом принципе «Верю, чтобы понимать». «Однако, — продолжает Августин, — когда человек уже узнал то, чему он раньше верил, вера словам больше не нужна». Поэтому гносеологический принцип Августина про­должается следующим образом: «Что я разумею, тому и верю».

Третий тип решения проблемы разума и веры в Европе сло­жился уже после того, как в Азии сформировался ислам. Фома Аквинский (1221-1274) в Европе сформулировал принцип: «Фило­софия — служанка богословия». Он означает, что истины веры пре­восходят способности человеческого рассудка, но не противоречат ему. Поэтому задача философа — средствами разума подтвердить то, что человек в готовом виде получает в виде Божественного Откровения.

Из трех этих типов «Кабус-наме», пожалуй, ближе всего стоит к третьему. Прежде всего — столпы ислама. Разумная аргумента­ция — на втором месте.

Знай, что хаддж также служение Богу, что, когда у тебя есть нуж­ные средства, если ты отложишь решение [ехать] на будущий год, греха на тебе не будет, но зекат — это такое служение Богу, что, если только есть возможность, не давать его непростительно. Господь Всевышний плательщиков зеката всегда называет приближенными своими.

Платящие зекат люди посреди других людей подобны царю посреди подданных. Он дает хлеб насущный, а другие только получают его.

Господь Всевышний предопределил, чтобы одни были нищими, а другие богатыми. Ведь Он мог всех сотворить богатыми, но все же создал два разряда из них, чтобы выявился сан и почет рабов [Божьих], и высшие отделились от низших.

Так и царь сделает слугу кормильцем какого-нибудь народа, а если тот слуга сам будет кормиться, а им не даст, не уйти ему от царского гнева.

Зекат в год дается раз, и это обязательное предписание. Милостыня же, хоть и не обязательна, но подается по благородству и человечности. Если только можешь, подавай и не плошай, ибо податель милостыни всегда под защитой Божьей, а защиту Божью нужно признавать вели­ким счастьем.

Берегись, о сын, и по поводу хадджа и зеката не позволяй сомне­ниям появляться в сердце, не думай пустого и не говори: зачем бегать да раздеваться и не стричь ногтей и волос? Зачем мне давать полдинара

с двадцати динаров и что это за зекат? Зачем зекат с овец да верблю­дов? Зачем мне приносить в жертву баранов? Во всем этом соблюдай чистоту сердца. Не полагай, что то, чего ты не знаешь, не благо. Зани­майся выполнением велений Господа Всевышнего, а как да почему, не твое дело. А когда выполнишь этот приказ, знай, что почитать отца твоего — веление Господа Всевышнего76.

Далее Кей-Кавус пишет об основе социальной стабильности — о почитании отца и матери. Сначала идет религиозная аргумента­ция, а затем — вполне рассудочная:

Знай, о, сын, что, так как Творец наш, да возвысится Он, захотел, чтобы мир оставался устроенным, Он создал продолжение рода и сде­лал животную страсть причиной его. Следовательно, как на основа­нии разумных соображений сыну обязательно уважать и почитать [причину] бытия своего, так же обязательно ему и уважать род свой и почитать его, род же его — это отец и мать. Смотри же, не говори: какие у отца с матерью права на меня, их цель была страсть, не меня они имели в виду. Хотя целью и была страсть, но страсть-то выкупа­ется нежностью их, тем, что ради тебя они и на смерть готовы пойти.

Наименьшая причина уважения к отцу и матери уже хотя бы то, что они оба — посредники между тобой и Творцом твоим. Поскольку ты уважаешь творца своего, соответственно тому нужно уважать и посредников.

Тот сын, которым постоянно руководит разум, никогда не будет пренебрегать правами отца и матери и любовью к ним. И господь наш, да прославится он, говорит в преславном слове своем: «Повинуйтесь

аллаху и повинуйтесь посланнику и повелителю вашему». <...> Смо­три, о, сын, не терзай сердца родителей, не презирай их сердечные муки,

ибо творец за сердечные муки их сильно наказывает и [в преславном Коране] говорит: «И не говори им тьфу и не отталкивай их, а говори им почтительное слово».

Передают, что у повелителя правоверных Али, да возрадуется Аллах, спросили: «Каковы права отца и матери над сыном и сколько их?» Он ответил: «Это правило поведения Господь Всевышний показал при смерти родителей пророка. Ибо если бы они дожили до времени пророчества его, пророку было бы обязательно считать их выше всех [смиряться и унижаться перед ними и вести себя, как подобает сыну]. Тогда слабым оказалось бы то слово, которое он, да благословит Аллах его и род его, сказал: «Я господин сынов Адама, и нет в том гордыни».

Итак, если ты не будешь рассматривать право родителей с точки зрения веры, смотри с точки зрения разума и человечности. Отец и мать твои — причина добра и основа взращивания тебя самого. Если ты допустишь оплошность в отношении их, то это покажется так, словно ты недостоин никакого добра. Ибо тот, кто не ценит основного блага, не знает цены и благу производному. Делать неблагодарным добро — темнота. Ты же не ищи темноты и поступай с отцом и мате­рью так, как ты хочешь, чтобы с тобой поступали твои собственные дети. Ведь тот, кто родится от тебя, будет желать того же, что желал тот, от кого ты родился.

Человек — словно плод, а отец и мать — как дерево. Чем больше ты будешь заботиться о дереве, чем лучше и прекраснее будешь уважать и любить отца и мать, тем доходчивее будут их молитвы и благосло­вения над тобой, и ты будешь ближе к благоволению Божью и благо­волению их.

Смотри, не желай смерти родителей ради наследства, ибо и без смерти их достанется тебе то, что тебе назначено в удел. Ведь уделы распределены на всех, и каждому достанется то, что назначено ему. Ты не терзайся особенно из-за удела, он от стараний не умножится. Ведь сказано: живи усердием, а не усилиями.

Если хочешь из-за удела быть довольным Господом Всевышним, не смотри на тех, у кого положение лучше, смотри на тех, положение которых хуже твоего, чтобы всегда быть довольным Господом Все­вышним.

А если оскудеешь имуществом, старайся разбогатеть разумом, ибо богатство разумом лучше, чем богатство добром. Ведь разумом можно добыть богатство, а богатством разума не накопишь. Невежда живо обнищает, а разум ни вор не может унести, ни вода, ни огонь не могут загубить.

Итак, если есть у тебя разум, учись чему-нибудь, ибо разум без умения — тело без платья или человек без лица, ведь сказали: образо­вание — лицо разума77.

Итак, истины веры отнюдь не противоречат доводам разума. Наоборот, человеческий разум находит им подтверждения.

А вот для обоснования моральных норм, по мнению Кей-Кавуса, уже не обязательно прибегать к авторитету Корана. Творить добро можно, руководствуясь вполне прагматическими соображениями. Приведем несколько характерных рассуждений и примеров Кей- Кавуса.

Если кто-нибудь сбивается с пути, не старайся направить его, все равно не сможешь. Ведь если дерево выросло криво и криво пустило ветви и поднялось, то выпрямить его можно, только спилив и обстругав.

И как ты не будешь скупиться на хорошее слово, не скупись, если будет возможность, и на вещественные дары: люди скорее оболь­щаются деньгами, чем словами. Остерегайся подозрительных мест, избегай зломыслящего и подстрекающего на злое друга. Не впадай в ошибку и помещай себя в такие места, где, если тебя будут искать и найдут, тебе не придется стыдиться78.

Мы видим рационалистическую подоплеку этой аргумента­ции: делать добро разумно и практично. Творить зло — неразумно и непрактично. Это радикально отличается от христианского понимания зла, когда зло (грех) есть уклонение от воли Божьей (у Августина).

И далее в том же духе:

Деньги свои ищи там, где ты их положил, чтобы получить обратно.

Не радуйся горю людей, чтобы люди не стали радоваться твоему горю.

Будь справедлив, и к тебе будут справедливы. Отзывайся хорошо, и сам услышишь хороший отзыв. На солончаке ничего не сей, все равно не взойдет, только труд пропадет даром, то есть делать добро низким людям — все равно, что сеять что-либо на солончаке. Но тому, кто заслуживает добра, в добре не отказывай и всегда учи добру, ибо пророк, мир с ним, сказал: кто учит добру, как бы сам его делает. Твори добро и повелевай творить добро, ибо это два брата, связь которых не рвется.

Не жалей о том, что сделал доброе дело, ибо награду за добро и зло получишь еще в этом мире, прежде чем уйдешь в другое место. А когда будешь делать кому-нибудь добро, заметь, что во время совершения доброго дела сам получишь такое же удовольствие, какое получит и тот человек. А когда причинишь кому-нибудь зло, сколько муки постигнет его, столько же появится в твоем сердце стеснения и тяжести, и не постигнет тогда от тебя кого-либо зло. И раз действительно без непри­ятного чувства никого от тебя не постигнет зло, а без удовольствия твоего никому не будет добра, становится ясным, что воздаяние за добро и зло ты получаешь в этом же мире, до того, как уйдешь в тот мир. Эти слова мои никто не сможет отрицать, ибо всякий, кто за всю свою жизнь хоть раз причинил кому-нибудь зло или сделал добро,

если хорошенько подумать, увидит, что я прав в этом утверждении, и признает его правильность. Итак, пока можешь, никому не отказывай в добре, ибо добро со временем принесет плод79.

Мы видим, что здесь Кей-Кавус проповедует вполне прагма­тическую этику. Зло есть ошибка разума. Добро делать выгоднее. Кроме того, добро делать приятно. Это классические аргументы натуралистической этики, которая пышным цветом расцвела в Европе в эпоху Просвещения (XVIII в.).

Вот какую поучительную историю приводит «Кабус-наме»:

Рассказ. Слыхал я, что у Мутеваккиля был раб по имени Фатх, очень красивый с лица и удачливый, изучивший все науки и искус­ства. Мутеваккиль его усыновил и дорожил им больше, чем родными детьми. Этот Фатх захотел научиться плавать. Привели корабельщи­ков и стали его учить плавать в Тигре. А Фатх этот был еще ребенок и плаванием как следует не овладел, но все же по ребяческому обычаю делал вид, что я, мол, плавать научился.

Как-то раз тайком от учителя пошел он на Тигр и прыгнул в воду, а вода шла очень сильно. Фатха закружило. Когда Фатх понял, что ему с водой не справиться, он отдался воде и плыл по воде, пока не скрылся из глаз людских. Протащило его по воде некоторое рас­стояние. А на берегу Тигра были ямы. Когда он доплыл до ямы на краю воды, он сделал усилие, забил руками, бросился в эту яму, сел там и сказал себе: «Что-то Бог захочет. но теперь я из этой кровожадной воды выбрался». Семь дней он там оставался.

В первый же день, как только Мутеваккилю дали знать, что Фатх прыгнул в воду и утонул, он сошел с трона, сел на [голую] землю, позвал корабельщиков и сказал: «Всякому, кто доставит мне Фатха мертвым или живым, я дам тысячу динаров». И поклялся он, что не буду, мол, я есть пищу, пока не принесут мне его в том состоянии, в каком он [сейчас] находится.

Корабельщики пошли на Тигр и ныряли и искали повсюду, пока к концу седьмого дня один из них случайно попал на ту яму, увидел Фатха, обрадовался и сказал: «Оставайся здесь, я сейчас приведу челнок».

Ушел он оттуда, пришел к Мутеваккилю и сказал: «О повелитель правоверных, что ты мне дашь, если я привезу тебе Фатха живым?» Тот ответил: «Пять тысяч динаров дам». Корабельщик сказал: «Я нашел Фатха живым». Привели челнок и повезли Фатха. Мутеваккиль

приказал, чтобы корабельщику сейчас же выдали то, что он обещал. Он повелел везиру: «Ступай в мою сокровищницу и из всего, что там есть, половину дай нищим». Потом крикнул: «Несите пищу, ведь он же за семь дней изголодался». Фатх сказал: «О повелитель правоверных, я сыт». Мутеваккиль спросил: «Что же ты, водой Тигра напитался?» Фатх ответил: «Нет, я все эти семь дней не был голоден. Каждый день по воде проплывало двадцать хлебов на блюде. Я ловчился, два-три из этих хлебов схватывал и тем хлебом питался. А на каждом хлебе было написано: Мухаммед ибн-ал-Хусейн ал-Аскаф».

Мутеваккиль приказал: провозгласить по городу, кто тот человек, который кидает хлеб в Тигр, и сказать, чтобы он пришел, что повели­тель правоверных ему окажет добро, чтобы он не боялся.

Глашатаи провозгласили это. На другой день пришел человек и сказал: «Это я». Мутеваккиль спросил: «А в чем доказательство?» Ответил: «Доказательство то, что на каждом хлебе было написано мое имя — Мухаммед ибн-ал-Хусейн ал-Аскаф». Мутеваккиль сказал: «Доказательство правильное, но сколько же времени ты бросаешь хлебы в этот Тигр?» Мухаммед ибн-ал-Хусейн ответил: «Вот уже год». Мутеваккиль спросил: «А какова же цель твоя при этом?» [— Тот ответил:] «Слышал я [поговорку]: сделай добро и брось в воду, со временем принесет оно плод. А в моих руках другого добра не было. То, что мог, то я и делал и говорил себе: какой-нибудь это принесет плод.»

Мутеваккиль сказал: «То, что ты слышал, то и сделал, и получил плод того, что сделал». Мутеваккиль дал ему в Багдаде имение в пять деревень. Разбогател он и стал уважаемым. Потомки его и посейчас еще в Багдаде. Во времена ал-Каима би-ам-ри-ллахи я ездил в хаддж. Господь Всевышний сподобил меня посетить дом Божий, и [тогда] я и видел его сыновей и слышал этот рассказ от стариков и старо­жилов Багдада[9].

Весьма показательна мораль этой поучительной истории:

Следовательно, пока можешь, не покладая рук, твори добрые дела. Людям себя показывай как человека добродетельного и, показав себя таким, не будь иным на деле. Не говори языком одно, когда на сердце у тебя другое, дабы не стать торговцем, который показывает пшеницу, а продает ячмень[10].

«Кабус-наме» наполнена житейскими мудростями, которые аналогичны афоризмам «Семи мудрецов» (см. введение):

Если будет у тебя печаль или радость, то тому о них говори, кого печали и радости твои могут озаботить. Перед людьми признаков печали и радости не проявляй и каждой хорошей и каждой дурной вещи тотчас же не радуйся и не печалься, ибо это поступок детский. Старайся ради [достижения] невозможного положение свое не менять, ибо великие мужи ни ради истины, ни ради лжи не сдвигаются со сво­его места.

Такую радость, которая приводит к печали, радостью не считай, и такую печаль, которая приводит к радости, не считай печалью. В момент безнадежности не теряй надежды, знай, что безнадежность связана с надеждой, а надежда — с безнадежностью.

Знай, что судьба всех дел мира — прийти и исчезнуть. Пока живешь, не отрицай истины, если кто-либо начнет с тобой спорить, прекрати его спор молчанием. Знай, что ответ дуракам — молчание.

Ничьего труда понапрасну не губи, за каждым признавай его права, в особенности за родней своей. Сколь только можешь, оказывай им добро и старцев своего рода уважай. Ведь пророк, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: «Старец в роду своем — как пророк в общине своей». Но не будь к ним слишком пристрастным, дабы различать их недостатки так же ясно, как ты видишь их добродетели.

Если от чужого ты не чувствуешь себя в безопасности, то поскорее постарайся обезопасить себя сообразно [степени] небезопасности. И если подозреваешь кого-либо в дурных замыслах, не будь беспечен, это все равно, что подозревать в питье отраву и все же его пить, это неразумно. Не ослепляйся своими добродетелями. Если сможешь раздобыть себе хлеб неразумием и бесталанностью, будь неразумным и бесталанным. Если же нет, научись чему-нибудь. Учиться и слушать добрые речи не стыдись, чтобы потом избавиться от стыда.

Хорошенько приглядись к доброму и злому, недостаткам и добро­детелям людским и установи, откуда их выгода и польза и в чем их доход и убыток, а тогда уже из всего этого ищи свою выгоду. Доис­кивайся того, какие вещи приближают людей к ущербу, и держись от них подальше, будь поближе к тому, что приближает человека к выгоде. Тело свое покоряй приобретением учености и добродетели. Тому, чего не знаешь, поучись, и это дастся тебе двумя вещами: или применением на деле того, что ты знаешь, или же изучением того, чего не знаешь82.

Рационалистическая этика[11], вообще говоря, родилась в Древ­ней Греции, во многом благодаря усилиям Сократа и Платона. «Кабус-наме» часто ссылается на них:

Сократ сказал: нет сокровищницы лучше знания, и нет врага хуже дурного человека, и нет почета величавее, чем знание, и нет украшения лучше стыда. И потому, сынок, старайся научиться мудрости. В каком бы положении ты ни был, веди себя, так, чтобы не прошло у тебя и часа без приобретения мудрости; ведь мудрости надо учиться и у невежд. Ибо если ты посмотришь на неуча оком сердца и устремишь на него зрение разума, то будешь знать: то, что в нем тебе не нравится, то и не надо делать. Как говорил Искендер, я выгоду получаю не только от всех друзей, но даже и от врагов[12]. Если у меня был какой-либо дурной поступок, друзья по снисхождению стремятся его скрыть, чтобы я не знал, а враг по причине вражды говорит, чтобы мне это стало известно. Тогда я это дурное дело от себя удаляю и, следова­тельно, выгоду эту получаю от врага, не от друга. И ты тоже учись этой мудрости и у невежды, не только у мудреца.

И для всех людей, великих ли, малых ли, обязательно учиться добродетели и знанию, ибо подняться над своими сверстниками можно путем совершенства и добродетелей. Когда ты видишь в себе добро­детель, которой в подобных себе не видишь, то всегда считаешь себя выше их, и люди тебя признают более высоким, чем твои сверстники, по ценности. А когда разумный человек видит, что его начинают ценить выше сверстников за совершенства и добродетели, он стремится стать еще совершеннее и еще добродетельнее.

Следовательно, когда люди так делают, недолго приходится [ждать], чтобы возвыситься над всем. Искать знания — значит искать возвышения над сверстниками своими. А отказываться от совершен­ства и добродетели — признак удовлетворенности неизменяемым положением.

Учиться добродетели и наказывать тело за леность очень полезно, ибо сказано: леность — порча тела. Если тело тебе не повинуется, смотри, как бы не попасть тебе в беду, ибо тело не повинуется тебе от лености и любви к удобству. Ведь движение не есть нечто природ­ное для нашего тела, всякое движение, которое тело совершает, оно

совершает по приказу, не по своему желанию, ибо никогда, пока ты не захочешь и не прикажешь, твое тело не пожелает совершить какое- либо действие. Поэтому принуждением сделай свое тело покорным и намеренно приучай его к послушанию. Ведь всякий, кто не сможет покорить свое тело, не сможет покорить себе и тело других людей. И когда ты покоришь себе свое тело, изучением добродетели найди благо обоих миров. Ибо благо двух миров — в добродетели, а основа всякого блага — в знании и образованности, в особенности в обузда­нии души и смирении и праведности, и правдивости, и набожности, и невинности, и терпеливости, и стыдливости.

Но хоть в хадисе и сказано насчет стыдливости, что «стыдли­вость [принадлежит] к вере», все же зачастую стыд приносит людям вред. Не будь настолько стыдливым, чтобы от застенчивости сделать оплошность в своих делах и допустить ущерб своим предприятиям. Очень часто надо поступать бесстыдно, чтобы добиться осуществле­ния цели. Стыдись невоздержанности, ругани и лжи, а [прямой] речи и правильных дел не стыдись, ибо многие от стыдливости не могли добиться своих целей.

Как стыдливость — плод веры, так нищета — плод стыдливости, [потому] нужно знать и то, и другое, когда нужна стыдливость и когда бесстыдство, и поступать так, чтобы приблизиться к благу, ибо сказали: предпосылка блага — стыд, и предпосылка зла — тоже стыд.

Невежду не считай человеком, а мудрого, но лишенного добро­детели не считай мудрецом, осторожного, но лишенного знаний не признавай аскетом, а с невеждами не общайся, особенно с теми невеждами, которые себя считают мудрецами и удовлетворены своим невежеством. Общайся только с разумными, ибо от общения с добрыми люди приобретают добрую славу. Разве ты не видишь, что масло, хотя и добывается из кунжута, но если ты смешаешь кунжутное масло с фиалкой или розой, от смешения масла с розой или фиалкой, от благодати общения с добрыми его уже не называют кунжутным маслом, а маслом розовым или фиалковым.

Не будь неблагодарен за общение с добрыми и [их] добрые дела и не забывай [этого]; того, кто в тебе нуждается, не отталкивай, ибо через это отталкивание страдания и нужда [твои] увеличатся. Старайся быть добронравным и человечным, удаляйся от непохвальных нравов и не будь расточителен, ибо плод расточительности — забота, а плод заботы — нужда, а плод нужды — унижение. Старайся, чтобы тебя хвалили разумные, и смотри, чтобы тебя не стали хвалить невежды, ибо тот, кого хвалит чернь, порицается вельможами, как слышал я85.

Вот в исламском облике появляется Платон («Ифлатун»):

Рассказ. Говорят, что как-то раз Ифлатун сидел с вельможами того города. Пришел к нему на поклон какой-то человек, сел и повел разные речи. Посреди речей он сказал: «О мудрец, сегодня я видел такого-то, и говорил он о тебе и прославлял и славословил тебя — Ифлатун, мол, очень великий мудрец, и никогда не было и не будет ему подобного». Я хотел передать тебе его восхваления».

Мудрец Ифлатун, услышав эти слова, поник головой, и зарыдал, и очень опечалился. Этот человек спросил: «О мудрец, какую обиду я тебе причинил, что ты так опечалился?» Мудрец Ифлатун ответил: «Ты меня не обидел, о, ходжа, но может ли быть бедствие больше того, что меня хвалит невежда, и дела мои кажутся ему достойными одобрения? Не знаю я, что за глупость я сделал, которая пришлась ему по нраву и доставила удовольствие, так что он похвалил меня, а то я раскаялся бы в этом поступке. Печаль моя от того, что я еще невежда, ибо те, кого хвалят невежды, сами невежды».

Похожий рассказ действительно содержится в книге «О жизни, учениях изречениях знаменитых философов» древнегреческого доксографа Диогена Лаэртского.

Вот как полезно и разумно быть скромным.

Рассказ. Слыхал я, что Мухаммед-и-Закарийа ар-Рази шел со сво­ими учениками. Повстречался ему бесноватый, ни на кого не посмо­трел, кроме Мухаммед-и-Закарийа, но к нему пригляделся и рассме­ялся ему в лицо. Мухаммед повернул назад, пошел домой, приказал сварить тимиана и съел. Ученики спросили: «О хаким, почему ты ел это варево в это время?» Ответил: «По причине смеха того беснова­того, ибо если бы он в черной немочи своей, кроме нее, ничего во мне не увидел, он не посмеялся бы надо мной, ибо говорят, каждая птица летает с той, которая подобна ей по облику».

А затем не приучайся к резкости и пылкости и сохраняй кротость. Но все же не будь таким мягким, чтобы тебя по сладости и мягкости могли проглотить, но и не будь столь грубым, чтобы до тебя не касались рукой. Со всеми будь в ладу, ибо путем слаженности можно добиться осуществления желания и от друга, и от врага. Никого не учи злым делам, ибо учить злу все равно, что делать зло. Если тебя даже безвинно кто-либо обидит, ты старайся его не обижать, ибо дом незлобивости [стоит] на улице человечности, и говорят, что основа человечности — в том, чтобы не обижать.

А затем поступай с людьми хорошо, ибо люди должны глядеть в зеркало, если вид его [лица] хорош, то надлежит, чтобы и поведение

его было подобно виду его, ибо безобразие красивому не идет, и нельзя, чтобы из пшеницы рос ячмень, а из ячменя — пшеница.

Но если взглянешь в зеркало и увидишь, что лицо твое безоб­разно, все равно надлежит творить добро, ибо, если ты будешь делать зло, ко злу прибавишь зло, а это очень нехорошо и безобразно — два безобразия вместе.

От искренних, слушающих советы и испытанных друзей выслуши­вай [и сам] советы и с советниками своими всегда совещайся наедине, ибо польза тебе от них будет [именно] наедине, и когда прочтешь слова, что я помянул, и будешь знать [их], то возгордишься своим совершенством. Но не полагайся на свои совершенства и добродетели, не давай себя этим опутать. Когда все изучишь и узнаешь, причисли себя к невеждам, ибо мудрецом будешь тогда, когда познаешь свою невежественность[13].

Как хорошо известно, последнее рассуждение тоже находится в русле древнегреческой философии. Сократу приписываются слова: «Я знаю, что ничего не знаю. Но другие не знают даже этого». Еще одна поучительная история из «Кабус-наме»:

Рассказ. Слыхал я, что во времена Хосрова при везире Бузур- джмихре хакиме приехал посол из Рума[14]. Кисра сел [на трон], как было принято у царей персидских, и дал послу прием. И должен он был дать послу приемную грамоту через Бузурджмихра, то есть что есть у меня такой везир. Сказал он перед послом Бузурджмихру: «О такой-то, ты знаешь все, что есть в мире.», и хотел, чтобы тот ответил: «Знаю», но Бузурджмихр сказал: «Нет, о господин». Хосров от этого расстроился и устыдился посла. Спросил: «Кто же знает все?» Ответил: «Все знает совокупность [всех людей], а совокупность еще не родилась от матери».

Потому, сын мой, не причисляй себя к более мудрым, ибо, когда ты признаешь себя невеждой, тогда станешь мудрецом, ведь очень мудр тот, кто знает, что он невежда.

Сократ при всем своем величии говорит: если бы не боялся я, что после меня великие люди и мудрецы попрекнут меня, скажут, что Сократ притязал на всю мудрость мира сразу, то я утверждал бы, что ровно ничего не знаю и бессилен, но нельзя [этого] сказать, так как это было бы большое притязание с моей стороны»[15]. Здесь скромность Сократа даже преувеличивается.

Даже Пророку Мухаммаду Аллах повелел быть скромным: «Потому-то, мой сын, не ослепляйся своим знанием, и если встре­

тится тебе дело, то, хотя бы были у тебя способности разрешать его, ты в мнении своем не упорствуй. Всякий, кто упорствует в своем мнении, всегда пожалеет об этом. И совет держать позором не считай, сове­туйся с мудрыми старцами и искренними друзьями. Ведь Мухаммеду, избраннику при [его] мудрости и пророческом даре, хотя учителем и устроителем дел его был [сам] Господь Всевышний, все же [Бог] на это не дал согласия и сказал: «И совещайся с ними в деле», сказал: «О, Мухаммед, с этими избранными и друзьями своими советуйся, ибо замыслы от вас, а одоление от Меня, Господа [твоего]»[16].

Еще несколько восточных мудростей:

И знай, что мнение двух человек — не то, что мнение одного, ибо нельзя увидеть одним глазом то, что [видно] двум глазам. Разве ты не видишь, что врач, когда заболеет, и болезнь его станет сильной и трудной, не прибегает к собственному лечению. Он приводит другого врача и, расспросив его, лечит себя, если даже он очень мудрый врач.

И если встретится у ближнего твоего дело, ты во что бы то ни стало старайся, пока есть у тебя душа, не жалей ни труда тела, ни денег своих, даже если бы это был враг и завистник твой. Ибо, если он не останется [без помощи] в этом деле, то, что ты ему помог, умножит любовь его, и, может быть, станет тот враг другом.

А людей, слагающих слова и красноречивых, которые приходят к тебе на салам[17], уважай и будь к ним милостив, чтобы они жаднее стремились к тебе на салам. Самый жалкий из людей тот, к кому на салам не идут, если бы он даже был совершенен по знаниям.

И с красноречивыми людьми длинно не разглагольствуй, ибо многословие людям не идет. Ведь ученый человек, если он много­речив, то ученость его не похожа на ученость, а в словах его нет блеска[18].

Итак, исламские мыслители запрещают говорить о Всевыш­нем, потому что Он абсолютно не похож ни на что, существующее в этом, земном мире. Аллах трансцендентен всему, что мы знаем. Аллах — «по ту сторону». Человек, который пускается в рас­суждения о сущности Аллаха, рискует придумать себе некого «своего Аллаха», создать некий ментальный конструкт, Аллахом не являющийся, и поклоняться этому ложному божеству. А это самый тяжкий грех в исламе — многобожие (ширк). Мусульмане строго придерживаются монотеизма, и даже культ пророка Мухам­мада вызвал яростные нападки ортодоксов. Но о творении Аллаха можно и должно рассуждать. Мир сотворен Аллахом целесообразно и справедливо. На последнем предикате исламские мыслители особенно настаивали. Поэтому разумный индивид оптимально вписывается в рациональный социум и рациональный мир. Быть скромным и сдержанным в оценках собственных знаний, о чем шла речь в последних абзацах, - вполне рациональный тип отношения к себе и к людям.

[1] Кабус-намэ / пер. Е. Бертельса. М., 1958. С. 49.

[2] Там же. С. 49-50.

[3] Там же. С. 50.

[4] Кабус-намэ. С. 54.

[5] Там же. С. 55.

[6] Хаддж, хадж — паломничество, связанное с посещением Мекки (Масджид аль- Харам) и ее окрестностей (горы Арафат, долины Муздалифа и Мина) в определенное время.

[7] Зекат, закят — обязательный годовой налог в пользу бедных, нуждающихся, а также на развитие проектов, способствующих распространению ислама и истинных знаний о нем и т. д.

[8] Кабус-намэ. С. 57.

[9] Кабус-намэ. С. 66-69.

[10] Там же. С. 69.

[11] Основные положения рационалистической этики можно сформулировать следу­ющим образом. Основанием для красоты, богатства, здоровья и силы является разум. Поэтому человек, знающий, что такое благо, будет совершать хорошие поступки. Если же человек совершает дурные поступки, это значит, что он просто не знает в должной мере, что такое дурно.

[12] Искендер — Александр Македонский.

[13] Кабус-наме. С. 72-73.

[14] Рум — Рим.

[15] Кабус-наме. С. 73-74.

[16] Кабус-наме. С. 74.

[17] На прием и на поклон.

[18] Кабус-наме. С. 74-75.