Чуть более 100 лет назад произошло эпохальное событие в исто­рии человеческой цивилизации — Великая русская революция или, по-иному, — Великая Октябрьская социалистическая революция, изменившая не только ход истории, но и отразившаяся на судьбах миллионов людей во всем мире, но прежде всего в России.

Можно по-разному оценивать данное событие и его значение для развития современной мировой цивилизации. Конечно же это был не просто государственный переворот, а эпохальное событие, предпосыл­ки к которому формировались на протяжении длительного периода, причем не только в России.

Идеи социальной справедливости, свободы, равенства и братства на протяжении тысячелетий являлись одной из доминант развития человеческого сообщества. И именно эти прекрасные, по своей сути, идеи вовлекали широкие массы населения в борьбу за революцион­ные преобразования. Но при этом закономерным следствием любой революции являлось утверждение насилия в отношении своих граждан, принимавшее крайние, вплоть до массового террора, формы.

Не случайно именно к временам Великой французской буржуазной революции относится институализация террора в качестве политики по подавлению сопротивления контрреволюции, жертвами которой, по различным данным, стали от 3,5 до 4,5 млн чел.[1]. При этом значи­тельную часть жертв террора составили лица, не имевшие никакого отношения к революционной или контрреволюционной деятельно­сти. Таким образом, проявился главный принцип данного явления — уничтожение невиновных для того, чтобы запугать тех, кто еще не уничтожен.

Этот же принцип, по сути, был положен и в основу политики дикта­туры пролетариата. Террор и репрессии стали частью государственной политики по подавлению любых проявлений недовольства и критики пришедших после Великой Октябрьской социалистической револю­ции к власти в России большевиков.

Формально это было закреплено 2 сентября 1918 г. в обраще­нии Я. Свердлова во ВЦИК и подтверждено Постановлением Со­внаркома РСФСР от 5 сентября 1918 г. как ответ на покушение на В.И. Ленина 30 августа, а также на убийство в тот же день председателя Петроградской ЧК В. Урицкого. Согласно данному постановлению «обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью», республика освобождается от «классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях», «подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам»[2].

Обращаясь к анализу итогов революционных преобразований в начале XX столетия, правомерно отметить, что революция и последо­вавшая вслед за ней гражданская война принесли России колоссальные разрушения. Их непосредственными следствиями стали экономиче­ская разруха, социальная катастрофа (падение уровня жизни, деклас­сирование, высокая смертность, голод) и усиление политической напряженности в обществе.

Россия в своем развитии была отброшена, по крайней мере, на полвека назад, превратившись из динамично развивающегося в на­чале XX в. государства с темпами роста экономики 5—6% ежегодно в

разрушенную, разграбленную страну.

Следствием постреволюционного Брестского, а также последо­вавших за ним Тартуского (с Эстонией), Московского (с Литвой), Рижских (с Латвией в 1920 г. и Польшей в 1921 г.) и иных кабаль­ных договоров, навязанных странами Антанты, стало то, что Рос­сия утратила значительную часть своих западных территорий. На них были образованы государства-лимитрофы: Польша, Латвия, Литва и Эстония, избравшие с момента своего образования русо­фобский внешнеполитический курс. В общей сложности Россия к 1922 г. потеряла территорию площадью 780 тыс. кв. км с населением 56 млн человек (треть населения Российской империи). Таким обра­зом, едва ли не в одночасье были утрачены завоевания России двух­сотлетнего периода.

Помимо этого, Россия, вынесшая на себе основную тяжесть Первой мировой войны, приняв на себя основной удар немецких, австрийских и турецких армий, выстояв и создав условия для победы, оказалась в числе проигравших государств. По окончании войны Россию даже не пригласили на подписание капитуляции Германии. Напротив, в отношении нее уже ее бывшими союзниками вынашивались планы расчленения.

В этой связи нельзя не согласиться со словами Президента Россий­ской Федерации В.В. Путина о том, что у России в Первой мировой войне была украдена победа. На наш взгляд, украдена она была не толь­ко союзниками России, традиционно жульнически относившимися к ней, но также США, вступившими в войну тогда, когда ее исход уже

был фактически предрешен. Украдена она была и деградировавшей политической элитой страны, оказавшейся неспособной принять меры по укреплению государственности в период ее острейшего кризиса, а также демократически продвинутыми контрэлитами, поставившими интересы достижения власти и личного благополучия выше государ­ственных.

Но самое главное, был утрачен мощнейший человеческий потенци­ал, который делал Россию ведущим государством мирового сообщества того времени.

Так, в ходе гражданской войны от голода, болезней, террора и непосредственно в боях погибло (по различным данным) от 8 до 13 млн человек, в том числе около 1 млн бойцов Красной армии. Резко увеличилось число беспризорных детей, количество которых, по раз­личным данным, составляло от 4,5 млн в 1921 г. до 7 млн — в 1922 г.1.

В результате вынужденной эмиграции страну покинули более 2 млн человек, причем не только представители так называемых правя­щих классов «дворянства и буржуазии», но и представители научной, инженерно-технической и творческой интеллигенции. В их числе И.И. Сикорский (автор американских вертолетов), В.К. Зворыкин (изобретатель телевидения в США), П.А. Сорокин (родоначальник американской социологии), Н.А. Бердяев, И.А. Бунин, И.А. Ильин, И.Е. Репин и тысячи других всемирно известных выдающихся изо­бретателей, художников, писателей и ученых России.

Исход Русской армии из Крыма. Сентябрь 1920 года

Наибольший же ущерб понесла военная организация России, рас­коловшаяся в годы войны на сторонников и противников советской власти. Сотни тысяч солдат и офицеров Белой армии вынуждены были покинуть страну, оставшиеся же на Родине были репрессированы и большей частью уничтожены.

За рубежом оказалась и военная элита России, в том числе один из лучших полководцев Первой мировой войны генерал Н.Н. Юденич, которого современники называли «Суворовым XX столетия», геор­гиевский кавалер, один из наиболее талантливых русских генералов Карл фон Маннергейм (создатель финской государственности) и многие другие военачальники. Всего же более 600 генералов, десятки тысяч офицеров и сотни тысяч солдат Русской армии оказались в вы­нужденной эмиграции только в Европе.

Начавшиеся в ходе гражданской войны репрессии с ее окончанием не прекратились, а обрели целенаправленной характер в отношении целых социальных слоев и групп, так или иначе связанных с традици­ями дореволюционной российской государственности.

Так, в частности, мощному прессингу было подвергнуто духовен­ство всех традиционных для России конфессий, причем в наибольшей степени православное, в силу того, что именно его последователи составляли большинство населения страны. При этом борьба с Православием началась едва ли не с первых шагов советской власти. О чем свидетельствуют массовые аресты и репрессии в отношении священнослужителей, начавшиеся еще в ходе гражданской войны и развернувшиеся с полной силой по ее завершении. Даже Патриарх Московский и Всея Руси Тихон не избежал застенков ЧК.

Аналогичным образом репрессиям были подвергнуты и предста­вители других традиционных для России конфессий.

Истоки подобного, не имеющего аналога в истории, «духоборче­ства» заложены были в радикальной, а точнее, даже экстремистской позиции в отношении религии лидеров большевиков, прежде всего самого В.И. Ленина, а также Л.Д. Троцкого и их сподвижников.

Пришедшим к власти на волне революционного подъема руко­водителям новой власти нужно было не понимание обществом про­исходящих процессов, а вера в «светлое будущее» и, соответственно, в непогрешимость их действий. Безусловно, религия с ее канонами и догматами, выкристаллизовавшимися на протяжении столетий нормами, ценностями и традициями для представителей диктатуры пролетариата составляла мощную конкуренцию в идеологической сфере. С учетом же того, что новые идеологемы не имели под собой реальной основы, необходимо было устранить конкурента в этой сфе­ре. Средством же реализации этой цели стал воинствующий атеизм, граничащий с террором.

Немаловажной причиной столь жестокой конфронтации новой власти с Православием явилось также и то, что его представители вы­ступали в качестве носителей традиционных ценностей российской тысячелетней государственности. Новые же власти в основу своей идеологии положили принцип «отречение от старого мира», который нужно было разрушить до основания, а затем построить новый. Вплоть до начала Великой Отечественной войны эта позиция была осно­вополагающей в деятельности советских органов государственной власти и даже была закреплена государственным гимном СССР — «Интернационалом».

Таковы в общем-то итоги рожденного радикальной российской интеллигенцией в уютной Швейцарии лозунга «Превратить импери­алистическую войну в войну гражданскую» и ставшего одним из про­граммных пунктов деятельности партии большевиков в годы Первой мировой войны и в процессе подготовки и осуществления Великой русской революции. Думается, что подобных итогов едва ли кто ожи­дал, в том числе и сами авторы лозунга.

Этот преступный, по своей сути, лозунг, реализованный на прак­тике, во многом предопределил крушение тысячелетнего Российского государства.

Конечно же этого не приняла, да и не могла принять основная масса казачества, основным предназначением которого была защита Отечества. И уже в феврале 1918 г. казаки-фронтовики, представители в основном Донского и Кубанского казачества, перебрались на Дон, а затем и на Кубань, заложив основу Добровольческой армии.

Очаги сопротивления проявились на Тереке, Урале, в Оренбуржье, Сибири и в других ареалах расселения казачества.

Последовавшая затем гражданская война расколола казачество на сторонников и противников советской власти. И хотя в рядах Красной армии служило немало казаков (порядка 10% от общей численности), тем не менее, новая власть не простила казачеству главной вины, за­ключавшейся в том, что оно добровольно и добросовестно служило государству.

Исповедуя принципы интернационализма, новое руководство осоз­нанно разрушало «до основания старый мир», одним из важнейших компонентов которого являлось казачество. Не случайно поэтому од­ним из приоритетных направлений политики Советского государства на начальном этапе его развития стало расказачивание.

Политика расказачивания заключалась в массовых расстрелах, взятии заложников, сожжении станиц, натравливании иногородних на казаков. Первые шаги по расказачиванию были определены в декрете ВЦИК и СНК «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» и Постановлении СНК от 9 (22) декабря 1917 г.[3].

В результате казачество как военное сословие, сложившееся в Рос­сии, было упразднено. Началась ликвидация сословных перегородок и повинностей казаков, постепенно превратившаяся в истребление казаков.

События гражданской войны не позволили в полной мере при­ступить к реализации этой задачи, но уже по её окончании казачество в полной мере ощутило на себе всю мощь репрессивного аппарата государства диктатуры пролетариата. Именно казачество оказалось первой жертвой массовых политических репрессий, маховик которых в полную силу развернулся лишь в 30-40-х гг. XX столетия.

Начало этому было положено выступлением Л.Д. Троцкого на собрании партийного актива в г. Курске, на котором он, анализируя результаты года гражданской войны, наставлял: «Каждому из вас должно быть ясно, что старые правящие классы своё искусство, своё мастерство управлять получили в наследие от своих дедов и прадедов. Что можем противопоставить этому мы? Чем нам компенсировать свою неопытность? Запомните, товарищи, — только террором. Террором по­следовательным и беспощадным! Уступчивость, мягкотелость история никогда нам не простит. Если до настоящего времени нами уничто­жены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат которой, если понадобится, сможет уничтожить десятки тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, ак­тивных наших врагов. Мы вынуждены встать на путь уничтожения»[4].

В подтверждение и развитие этих слов 24 января 1919 г. председатель ВЦИК Я.М. Свердлов подписал секретную директиву ЦК РКП (б), известную как «Директива о расказачивании»: «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах». Директива гласила:

«Последние события на различных фронтах и казачьих районах, наши продвижения вглубь казачьих поселений и разложение среди казачьих войск заставляет нас дать указания партийным работникам о характере их работы в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт Гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества, путем по­головного их истребления.

Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо при­нять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.

Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем сельскохозяйствен­ным продуктам.

Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся при­шлой бедноте, организуя переселение, где это возможно.

Уравнять пришлых иногородних с казаками в земельном и во всех других отношениях.

Провести полное разоружение, расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи.

Выдавать оружие только надежным элементам из иногородних.

Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка.

Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно прово­дить настоящие указания.

Центральный Комитет постановляет провести через соответству­ющие советские учреждения обязательство Наркомзема разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли. ЦК РКП (б)»[5].

Непосредственно же правовым актом, вводившим репрессии против казачества, стал декрет Совнаркома от 25 марта 1920 г. «О строительстве Советской власти в казачьих областях». Декрет предусматривал создание в казачьих областях органов власти, преду­смотренных Конституцией РСФСР и положением ВЦИК о сельских и волостных исполкомах. Создание советов казачьих депутатов этими документами не предусматривалось.

С 1920 г. началась и практическая часть реализации политики рас­казачивания, заключавшаяся в насильственном их выселении из мест проживания, а также лишении всех прав, в том числе на защиту личной безопасности от произвола, грабежей и насилия.

Многие аспекты политики расказачивания особенно ярко про­явились на Дону, Кубани и Тереке.

Терское казачество, например, на протяжении четырех столетий обеспечивавшее реализацию кавказской политики России, было большей частью изгнано из мест своего проживания и уничтожено.

27 марта 1920 г. (отмечается как День поминовения Терского казачества) терские казаки из станиц Аки-Юртовской, Тарской, Сунженской вооруженными большевистскими отрядами были из­гнаны из домов и построены в колонны. Имущество взять разрешили только семьям казаков-красноармейцев, но не более одной телеги. Пешие выселенцы под вооруженным конвоем двигались несколько десятков километров к железнодорожному разъезду Далаково. Сейчас там расположен Беслан.

По словам современников, вся дорога до города была покрыта телами убитых. Но и на станции Далаково несколько тысяч человек из-за отсутствия вагонов были расстреляны из пулеметов и изрублены шашками на лугу в нескольких километрах от станции. Убиенных за­копали в заранее вырытых огромных ямах. До 38 тыс. казаков и членов их семей погибли в той резне.

Осмелевшие от безнаказанности «горцы» не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков.

Организатором этой преступной акции стал Чрезвычайный ко­миссар Юга России Г.К. Орджоникидзе, заявивший по итогам ее про­ведения о том, что: «Мы определенно решили выселить 18 станиц с 60-тысячным населением по ту сторону Терека, в результате станицы Сунженская, Тарская, Фельдмаршальская, Романовская, Ермолинская и другие были освобождены от казаков и переданы горцам ингушам и чеченцам»[6].

Об условиях жизни казачества в 1921 г. дает наглядное представле­ние коллективное письмо терских казаков:

«Жизнь русского населения всех станиц, кроме находящихся в Кабарде, стала невыносима и идет к поголовному разорению и вы­живанию из пределов Горской республики:

Полное экономическое разорение края несут постоянные и ежедневные грабежи и насилия над русским населением со стороны чеченцев, ингушей и даже осетин. Выезд на полевые работы даже за 2-3 версты от станиц сопряжен с опасностью лишиться лошадей с упряжью, фургонами и хозяйственным инвентарем, быть раздетым донага и ограбленными, а зачастую и убитыми или угнанными в плен и обращенными в рабов.

Причиной такого положения служит якобы национальная и религиозная вражда горцев к русским и малоземелье, заставляющее вытеснять русское население, но обе эти причины не являются ос­новными.

Русское население обезоружено и к физическому отпору и са­мосохранению бессильно. Аулы, наоборот, переполнены оружием, каждый житель, даже подростки 12—13 лет вооружены с ног до голо­вы, имея и револьверы, и винтовки. Таким образом, получается, что в Советской России две части населения поставлены в разные условия в ущерб одна другой, что явно несправедливо для общих интересов.

Местные власти вплоть до окружных национальных исполкомов в ГорЦИК, зная все это ненормальное положение, не принимают ни­каких мер против этого. Наоборот, такое положение усугубляется еще открытой пропагандой поголовного выселения русских из пределов Горской республики, как это неоднократно звучало на съездах, на­пример, Учредительном Горской республики, чеченском и др. Это печатается в газетах, таких как «Горская правда», «Трудовая Чечня». Станицы, причисленные к национальным округам, находятся в со­стоянии завоеванных и порабощенных местностей и совершенно не­пропорционально с горским населением обременены повинностями — продовольственной, подводной и прочими. Всякие обращения и жалобы русских властей Сунженского округа, кипы протоколов об убийствах и ограблениях остаются без последствий, как их и не бывало.

Отношение местной власти и даже ГорЦИК к постановлениям высшей власти — ВЦИК недопустимое, ибо постановления остаются на бумаге, на деле же царит описанный выше произвол...»[7].

Органы советской власти на Северном Кавказе не только игно­рировали преступления и бесчинства в отношении казачества, но и фактически сами их провоцировали, натравливая горцев на казаков.

В конечном итоге казачество, будучи военным сословием, на протяжении столетий отражавшим хищнические набеги на русские земли, оказалось бессильным перед подлостью и дикостью своих же соотечественников.

Даже И.В. Сталин был вынужден признать, что антирусскую по­литику большевиков «горцы поняли так, что теперь можно терских казаков безнаказанно обижать, можно их грабить, отнимать скот, бесчестить женщин»[8].

К концу осени 1920 г. со «старорежимным» казачеством было в основном покончено. Таким образом, сформулированный в нача­ле 1919 г. призыв Л. Троцкого (Л. Бронштейна) «Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции» нашел своё воплощение в жизни[9].

Специфика утверждения советской власти на Кавказе определялась не только социальным расслоением общества, но и привнесением в вооруженную борьбу национальных аспектов.

Учитывая же тот факт, что главным противником горцев на про­тяжении столетий, помимо Русской армии, выступало казачество, именно против него и была направлена активная деятельность горцев, что во многом способствовало утверждению советской власти в регио­не. Решающим фактором, определившим поддержку советской власти со стороны горцев, явилось обещание Чрезвычайного комиссара Юга России Г.К. Орджоникидзе передать им земли Терского казачества.

14 октября 1920 г. было издано постановление Политбюро ЦК РКП (б), в котором было отмечено: «По вопросу аграрному признать необхо­димым возвращение горцам Северного Кавказа земель, отнятых у них великорусами, за счёт кулацкой части казачьего населения и поручить СНК немедленно подготовить соответствующее постановление».

В последующем обещание Г.К. Орджоникидзе было подкреплено заявлениями официальных представителей советского правитель­ства. В октябре 1920 г., когда было заключено перемирие с Польшей, а войска Врангеля отступали в направлении Крыма, было объявлено о переходе к новой политике «советской автономии», суть которой была изложена в выступлении И.В. Сталина 17 ноября 1920 г. на съезде народов Терской области, обозначенных общим названием — горцы.

По заявлению И.В. Сталина, «опыт показал, что совместное житель­ство казаков и горцев в пределах единой административной единицы привело к бесконечным смутам, а выступление казаков в ходе Граж­данской войны на стороне А.И. Деникина побудило советское руко­водство принять решение о выселении казацких общин и поселении на их землях горцев». Таким образом, предложения автономии горцам Северного Кавказа подкреплялись значительными преференциями в виде земельных угодий, изымаемых у казачества. К тому времени было решено завершить процесс разделения казаков и горцев: река Терек должна была стать границей между Украиной (здесь под Украиной по­нималась территория, заселенная терским казачеством. — И.Б.) и но­вой Горской Автономной Социалистической Советской Республикой[10].

Этот процесс сопровождался ужесточением репрессий против казачества. Так, в 1924 г. следствием конфликтов казаков и ингушей в г. Владикавказе стало Постановление Комиссии Оргбюро ЦК РКП(б) «О результатах обследования советской работы в Горской АССР». В Постановлении было отмечено: «Поручить ГорЦИКу рассмотреть жалобы ингушей на действия вселившихся во Владикавказ казаков, выселенных из сунженских станиц, и переселить их в такие районы, где исключается возможность трений».

В результате подобного рода волюнтаристских решений нового политического руководства России была разрушена создававшаяся на протяжении столетий система казачьих поселений на наиболее опас­ном для российской государственности направлении — кавказском.

Поэтому вполне закономерно, что наиболее очевидным и значимым следствием политики расказачивания на Кавказе явилась реанимация антироссийского вооруженного повстанческого движения, направлен­ного в том числе и против органов советской власти.

В регионе потенциально имел место источник социального про­теста, готового в любой момент вылиться в форму вооруженного вы­ступления. Несмотря на все преференции, горцы враждебно отнеслись к утверждению советской власти на Кавказе. Их протест выражался в издавна привычных для данного региона формах — восстаниях, на­бегах, грабежах.

Так, уже в 1920 г. в ряде районов Северного Кавказа произошли крупные вооруженные восстания горцев. Одним из первых таких выступлений было поднятое в сентябре 1920 г. в ряде горных райо­нов Чечни и Северного Дагестана вооруженное восстание, которое возглавили Нажмуддин Гоцинский и внук имама Шамиля Саид-бей. Слабость советских войск в регионе позволила мятежникам в тече­ние нескольких недель установить контроль над многими районами, уничтожив или разоружив находившиеся там подразделения Красной армии, в том числе 1-ый Образцовый революционный полк. Для по­давления восстания потребовалось привлечение значительных сил и средств. В марте 1921 г. восстание было жестоко подавлено. Но уже в следующем, 1922 г. в ряде регионов Северного Кавказа вновь вспых­нули антисоветские восстания[11].

Для их подавления органы власти пошли на массовое применение не только сил правопорядка, но и воинских формирований. Действия войск носили карательный характер. Репрессиям подвергались как мятежники, так и мирное население, среди которого постепенно усиливалось недовольство советской властью.

С 1924 г. вооруженные восстания горцев обрели систематизиро­ванный характер. Всего же с момента установления советской власти на Северном Кавказе и по 1941 г. включительно только на территории Чечено-Ингушетии произошло 12 вооруженных восстаний и выступле­ний с участием от 500 до 5000 боевиков. Помимо этого, антисоветское повстанческое движение получило развитие в Дагестане, Карачаево- Черкесии и ряде других регионов Кавказа.

В целом же в межвоенные годы органам советской власти не удалось решить северокавказскую проблему и стабилизировать обстановку в регионе. Данные настроения остро проявились с началом Великой Отечественной войны, что и послужило в конечном итоге поводом для депортации ряда народов Кавказа (чеченцев, ингушей, карача­евцев, балкарцев). При этом под каток репрессий попали не только и не столько участники антисоветских вооруженных формирований, а большей частью мирные граждане. Таким образом, горцы фактически повторили судьбу казачества, хотя и с безусловно меньшими жертвами.

Одновременно с подавлением антисоветских выступлений горцев продолжалась и практика политических репрессий казачества. Следу­ющей их волной стала начавшаяся в 1929-1930 гг. сплошная коллек­тивизация, от которой больше всего пострадало именно казачество. Именно казаков больше всего раскулачивали. Без приговоров суда у казаков конфисковывалось все имущество, а их самих с семьями вы­сылали на Север, Урал и в Сибирь, использовали на каторжных работах при строительстве индустриальных объектов.

Проводилась также реквизиция домашнего скота и сельскохозяй­ственных продуктов, переселение иногородней бедноты на земли, ранее принадлежавшие казачеству, в сочетании с действиями по фор­мальной ликвидации казачества.

Царившую в этот период атмосферу в казачьих станицах описал в стихах поэт Витислав Ходырев.

В станицах залпы частые трещали —

От казаков станицы очищали.

Их тридцать тысяч за ночь умертвили!

Страшны те боли и казачьи были!

Ещё за тридцать увезли составы.

И всех - в леса!

В урановые лавы!

За что? Про что?

За святость прежней жизни Такое заслужили от Отчизны?

Поверили они в страну Советов В казачью демократию декретов.

За все века единство расстреляли!

И казаков не звали казаками, —

И нарекли их злобно «беляками».

В ходе этих репрессий тысячи казаков были заключены в лагеря или расстреляны под надуманными обвинениями в антисоветской деятельности.

Так, в частности, 9 февраля 1930 г. по обвинению в критике эконо­мической политики советской власти был арестован, а 27 марта того же года расстрелян прадед автора статьи, казак станицы Новотроицкой Ставропольского края Семен Александрович Бочарников.

Много делалось для того, чтобы вытравить саму память о казачестве. В казачьих станицах и городах разрушались церкви. В официальных документах и анкетах перестало употребляться само слово «казак».

Ничем иным как политикой террора эти действия советских органов государственной власти назвать нельзя.

Парадоксом истории, а точнее, ее закономерностью стало то, что уже через несколько лет, начиная с 1934 г., категорию неблагонадежных пополнили представители и так называемой «ленинской гвардии», революционеров-большевиков, инициировавших политику террора в России. Фактически вся «ленинская гвардия», осуществлявшая вместе с вождем мирового пролетариата Великую русскую революцию, была сведена «на нет». В результате жертвами политических репрессий и террора 30-х гг. XX столетия, обращенного уже против самих рево­люционеров, стали Л. Троцкий, Г. Зиновьев, Л. Каменев, К. Радек и другие соратники В.И. Ленина. Практически никто из первого со­става советского правительства — Совета Народных Комиссаров, за исключением И.В. Сталина и А.М. Коллонтай, не дожили до 1938 г.

Это стало следствием реализации одного из основных принципов революции, сформулированного одним из инициаторов террора пе­риода Великой французской буржуазной революции Ж. Дантоном, произнесенного им перед своей казнью, — «революция пожирает своих детей»[12] [12]. Эти слова, ставшие в конечном итоге пророческими, от­ражали вполне объективную закономерность того, что рано или поздно жертвами террора становятся не только те, против кого он направлен, но и сами инициаторы, а также творцы террора.

В 1937 г. бесславно закончил свою жизнь организатор геноцида Терского казачества Г.К. Орджоникидзе, застрелившись, почувствовав над своей большевистской головой «сгустившиеся тучи».

Что же касается самого казачества, то казаки продолжали считаться «непролетарскими элементами» и подвергались ограничению в правах. Это проявлялось, в частности, в лишении казаков избирательных прав и запрете служить в рядах Красной армии. В качестве причин выдви­гались обвинения в службе в белых армиях и несогласие с политикой советской власти.

Только лишь в 1936 г. начался этап реабилитации казачества. Первым шагом к этому стало разрешение казакам служить в армии. Новое государство, преодолев иллюзии пролетарского интернаци­онализма, начинало искать опору в самом обществе, в том числе и в казачестве.

И это было вполне оправданно, поскольку события, связанные с нарастанием военной угрозы и последующей агрессией нацистской Германии против СССР, востребовали мобилизацию всех жизненных сил государства для отпора врагу. В числе тех, кто самоотверженно поднялся на борьбу с немецко-фашистскими агрессорами в годы Ве­ликой Отечественной войны, оказались и представители казачества, на генетическом уровне которого было заложено стремление к во­оруженной защите Отечества.

[1] Гусева Ю.В. Террор в годы Великой французской революции. [Электронный ресурс]. http://larevolution.ru/guseva.html

[2] Постановление Совета Народных Комиссаров РСФСР от 5 сентября 1918 года. http://www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_353.htm

Рожков А.Ю. Борьба с беспризорностью в первое советское десятилетие // Вопросы

истории. - 2000. - № 11. - С. 134.

[3] Декрет ВЦИК и СНК «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» — 11 (24) ноября 1917 г. URL: http://rusarchives.ru/projects/statehood/08-14-dekret-unichtogenie- sosloviy-1917.shtml

[4] Агафонов О.В. Казачьи войска России во втором тысячелетии. Юг России. - М., 2002. - С. 276.

[5] БурДа Э. Терское казачество в период революций и гражданской войны 1917—1921 гг.

http://www.apn.ru/publications/article23367.htm

[6] ОрДжоникиДзе Г.К. Статьи и речи, т. 1. — М., 1956. — С. 76, 131, 193.

[7] БурДа Э. Терское казачество в период революций и гражданской войны 1917—1921 гг.

http://www.apn.ru/publications/article23367.htm

[8] Сталин И.В. Соч. Т. 4. - С. 400.

[9] БурДа Э. Терское казачество в период революций и гражданской войны 1917-1921 гг.

http://www.apn.ru/publications/article23367.htm

[10] Сталин И.В. Доклад о советской автономии Терской области. Соч. - Т. 4. -

С. 399-403. Соч. - Т. 4. - С. 399-403.

[11] Бочарников И.В. Исторический опыт ликвидации бандформирований на террито­рии СССР. http://nic-pnb.ru/articles/istoricheskij-opyt-likvidacii-bandformirovanij-na- territorii-sssr-chast-1

[12] Словарь крылатых слов и выражений. http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_wingwords