«Их рождает свобода и ничто другое», – заявляет Милтон Фридман. Его философию можно выразить одной фразой: деньги делают мир лучше, а люди, и особенно государство, им мешают, правда людей еще можно чему‑то научить…

Научить непросто… Милтон Фридман был родоначальником и самым ярким представителем монетаризма. А слово «монетаризм» такое же ругательное у нас, как и «либерал», если не больше. Гляньте в ленты соцсетей – пролистав кошечек и мнения девушек о сексуальности мужиков, и вот оно: чуть кто вспомнит о реформах 1990‑х – тут же костер инквизиции.

«Эти мальчики в коротких штанишках, всякие Гайдар, Чубайс, Авен… книжек начитались, усвоили модное слово "монетаризм" и принялись нас лечить… шоковой терапией… превратили наши деньги в прах, страну развалили либерализацией и приватизацией…» «Монетаризм, будь он неладен». И пошла свара, в которой каждый рвется поучаствовать. Даже те, кто о реформах знает понаслышке ввиду младенческого возраста в то время, сыплют уверенными суждениями о том, что именно писали монетаристы, поминают чикагскую школу… Слыша звон, но толком не зная, где он… Но всем есть что сказать! Монетаризм, мол, это беспощадный рынок, где сильнейшие выживают за счет бедствий всех остальных. В это каждый третий, если не второй, верит крепко.

Нет более гуманной теории экономики, чем теория Милтона Фридмана. Он заботится о человеке, о его деньгах и его свободе. Человек для него – центр, вокруг человека все и крутится. Человек существо эгоистичное – тут не поспорить – и весьма рациональное. Всегда ищет деньги и выгоду, а поскольку выгода в будущем штука неопределенная, то он ищет как можно больше информации. Фридман отстаивает право человека на свободу решений. Дайте ему свободу, стабильность и доступ к информации – люди сами в поиске денег отрегулируют экономику лучшим образом.

Кто сомневается, может сам Фридмана почитать. В отличие от Маркса и тем более Кейнса, читать его легко. У него, конечно, есть масса статей, полных математических выкладок, где он разбирает по косточкам технику работы экономики… Но две его главные книги увлекательны и эмоциональны. Он не развивает, как Маркс, шаг за шагом, теоретическую систему, а яркими мазками рисует общую картину мира, желая встряхнуть читателя, заставить его думать. И спорить! Только спорить с полным пониманием того, о чем речь.

Его книги «Капитализм и свобода» и «Свобода выбирать» – о свободе в отношениях между людьми и их деньгами. Подобно всем теориям, оставшимся в копилке человечества, они появились как ответ на вызовы своего времени. А время Фридмана – середина XX века, вплоть до 1970‑х – было затейливым. Не только в Германии пышным цветом цвели социалистические иллюзии, с которыми боролся Эрхард. Вы ахнете, узнав в следующем очерке, что творилось в Британии! А как считаться с этими настроениями, не разрушая основ капитала? Все политики занимались скрещиванием ежа и ужа – госрегулирования и рынка (мичуринцы просто!), крепко держась за учение Кейнса, которое уже вроде бы доказало, что государство может эффективно бороться с кризисами, безработицей и вообще это единственная панацея от беспощадного рынка. Вот его теорию и крутили на все возможные лады.

Милтон Фридман создал свою теорию и философию в ответ на усиление влияния государственников в странах Атлантики. Динамичный рост социалистических стран – на дрожжах объединения их в соцлагерь – еще себя не исчерпал. Еще не вылезли наружу дефекты экономик с удушенным рынком. Плановая экономика еще кажется привлекательной, левые интеллектуалы невероятно влиятельны. Фридман воспринимал это как вызов. Ему надо было встряхнуть людей, проорав им в уши: «Осадите государство, оно убивает ваши деньги!»

Сама интеллектуальная атмосфера тех лет, писал Егор Гайдар, через 20 лет под давлением нарастающего кризиса «"государства всеобщего благосостояния", проблем социалистических экономик в СССР и Восточной Европе и их последующего краха радикально изменится. Но в конце 1950‑х – начале 1960‑х годов это мало кто способен понять»[1]. Можно счесть Фридмана сумасбродом, но на самом деле он – идейный либерал. Он понимает: чтобы читатель тебя услышал, надо говорить о гораздо большем, чем сама экономика. О самых базовых понятиях и ценностях: о свободе и насилии, о выборе и принуждении. О добре и зле.

Идейных либералов не любят

Так он не только монетарист, он еще и идейный либерал?! Совсем плохо… Добро бы идейных либералов не любили только в России, у нас вообще мало кого любят, швыряясь понятиями‑перевертышами вне контекста и навешивая ярлыки, все больше ругательные. А уж понятие «либерал» – перевертыш не только у нас, во всем мире! Как правило, либералы крайне критичны к власти – а у нас они ее вообще терпеть не могут – правда, не без оснований: государство у нас тупо неповоротливое и действует все больше запретами. Запреты либералы терпеть не могут нигде, но парадоксальным образом в арсенале их инструментов намного больше запретов, чем свобод, которые они отстаивают. Либералы повсюду весьма снисходительно и покровительственно относятся к «народу», а у нас они его не любят откровенно, называя народ «ватниками», да при этом еще и противопоставляют себя патриотам, хотя любить собственную страну вполне естественно для любого человека. И к тому же еще либералы постоянно ругаются между собой, потому что тот, кто «за свободу, и прежде всего за свободу мнений», абсолютно нетерпим к любым мнениям других. Одним словом, понятие «либерал» запутали до предела.

Добро бы только в России, но и в остальном мире за пару веков égalité и liberté представление о либералах перевернули с ног на голову.

В начале XIX века либералом был тот, что считал, что свобода – право каждого и самое действенное средство для роста достатка, а значит, и относительного равенства. Именно относительного, так как люди все разные, но каждый свободен достичь своего личного максимума. К концу же XX века либералами стали называть себя те, кто считал ровно наоборот: государство должно обо всех позаботиться, достичь максимума равенства для всех, тогда люди станут свободными. Телегу поставили впереди лошади.

Настоящие идейные либералы обычно представляются странной, даже опасной сектой. В ответ они – чтобы быть услышанными – вынуждены заострять, радикализировать свою позицию. За что их любят еще меньше. Писателя Айн Рэнд современные «либералы от государства» не любят до такой степени, что считают ее сумасбродной радикалкой.

Так можно было бы сказать и о Фридмане, но тут, извините… встряла Нобелевская премия. И уже не назвать его интеллектуальным изгоем. Хотя как его травили именно либералы от государства, изображая его и Айн Рэнд социал‑дарвинистами, которые насаждают идеи выживания сильнейшего! Впрочем, кто не подвергается осмеянию и травле, тот, возможно, не заслуживает внимания вообще…

Фридман утверждал, что роль государства во всех сферах общественной жизни должна быть минимальна. Высокие налоги, государственные долги – все это вред и еще раз вред. Государство полагает, что деньги ему нужны для того, чтобы выполнять свои функции, но в том‑то и дело, что у него слишком много лишних функций, оно пухнет от сознания собственной значимости. «…Трагедия в том, – писал он, – что когда правительство делает столько разных вещей, которые не являются его функциями, то свои истинные функции оно выполняет крайне плохо. Главные его функции – защищать свою нацию от внешних врагов, предотвращать насилие одних индивидов над другими… создавать правила того, как сами люди должны устанавливать законы для себя, а также разрешать споры»[2].

В экономике основная функция государства – регулировать количество денег, не допуская инфляции, излишних государственных долгов и ненужных государственных расходов. «Деньги – самый мощный и полезный инструмент в распоряжении политиков», – утверждает Фридман.

Нужно стимулировать рост экономики – пожалуйста. Увеличьте – осторожно, не допуская инфляции, – количество денег в обращении, тогда подешевеют кредит и инвестиции. Изымайте деньги из обращения, если этого требует поддержание стабильности вашей валюты. Не трогайте цены! Если есть какие‑то остро значимые социальные товары, лучше временно дайте субсидии их производителям.

Поднимать налоги, чтобы финансировать социальную защиту? Совсем плохо… Налоги необходимы, но плоское налогообложение (как в сегодняшней России), когда все платят одинаковый процент, – самое справедливое: аморально вешать ярмо именно на тех, кто производит больше других. Сильная система социальной защиты может быть создана и… самим рынком! У Фридмана ярко звучит та же мысль, которая приглушенно звучала у осторожного Эрхарда: лучшая социальная политика – это эффективная рыночная политика. А Фридман все свои идеи полемически заостряет, доводя порой до абсолюта, – чтобы услышали, черт возьми!

Доступная медицинская помощь? Ограничьте разумным минимумом требования к лицензированию врачей. Медиков станет больше, и пусть они конкурируют, тогда снизится и стоимость их услуг. Пусть вся медицина будет частной, а государство пускай помогает самым нуждающимся оплачивать ее услуги. Никогда в государственной клинике не будет лечения, сравнимого по качеству с лечением в частной.

То же и с образованием. В государственных школах обучают, но не образовывают, убеждает Фридман. В них платят учителям за стаж, а не за талант педагога. Какой быть школе – тоже решает государство. Так ли уж нужны бассейны или корты, новые просторные школьные здания для образования детей? Дайте каждой семье ваучеры на образование детей и сделайте школы частными. Родители сами выберут, что им важнее: широкий набор дисциплин, спорт или исключительность педагогов. По характеру и способностям своего чада.

Армия? Только добровольная! Солдат – это призвание, по принуждению хороших солдат не набрать. Если их не хватает, значит, парни не хотят идти воевать за вашу идею, господа политики! Когда армия станет добровольной и наемной, тогда каждая война, каждое вторжение в чужую страну, по сути, будут решаться общенародным референдумом: готов ваш народ за это воевать или нет.

Фридман не только уверен, что это самые нравственные подходы, он убеждает читателя в том, что они и самые экономичные. Представьте, как можно будет сократить объем налогов, если школы, страхование, медицина будут финансироваться не государством, насколько эффективнее и экономнее частный собственник будет управлять школой. Сколько будет сэкономлено денег на ненужную околошкольную госбюрократию.

Рыночные свободы – это путь к согласию нации, вот, пожалуй, самое главное. «Чем шире диапазон деятельности… в рамках рынка, тем меньше вопросов, требующих чисто политического решения и соответственно требующих достижения согласия. В свою очередь, чем меньше вопросов, требующих согласия, тем вероятнее его добиться и сохранить в то же время свободное общество»[3].

Добиться согласия в свободном рыночном обществе проще, чем в системе запретов и инструкций, которые никогда не удовлетворят всех. Нам, россиянам, настолько многое не нравится, что в этом «многом» все вперемешку – главное, неглавное… Сумбур в мыслях мешает искать единомышленников. Фридман предлагает прийти к согласию по главному вопросу: государства должно быть мало, пусть оно лишь охраняет свободу отношений между человеком и его деньгами, делает эти отношения предсказуемыми.

Утопия? Как философия – нет, как реальная политика – похоже, что да. «Это – прекрасный сон, но, к несчастью, у него нет никаких шансов сбыться в настоящее время»[4], – признает сам Фридман. Либералами стали называть себя стыдливые социалисты, не имеющие мужества признаться себе, что равенство – égalité – для них намного важнее liberté. А курс на равенство, в отличие от курса на свободу, всегда предельно зарегулирован. Всегда порождает несогласие.

Человек никогда не доволен. Ничем. Когда в обществе доминирует государство, неудовлетворенность направлена на власть, ее винят в том, что она не справляется с задачей выравнивания доходов и социальной защиты граждан. Взяла на себя больше, чем может выполнить. «В свободной же рыночной системе неудовлетворенность и зависть направлены на рынок»[5]. В нем видится источник всех бед, а защитником представляется государство. Скидывая с плеч свои обязанности и получая взамен право требовать благ от государства, человек добровольно отдает ему и свою свободу. И требует все громче, и винит государство, что благ мало… А их мало, потому что государство не умеет и не должно уметь их производить.

В этой книге «Свобода выбирать», которую Милтон Фридман написал вместе с женой, точнее, они положили на бумагу цикл собственных телепередач под таким же названием, они пишут поразительные вещи. «Там, где есть свобода рынка, простой человек всегда может достичь уровня жизни, о котором раньше не мог и мечтать, – заявляет он. –

Прогресс промышленности, все чудеса современной эры очень мало дали богатым (!). Великие достижения капитализма создали благоприятные условия главным образом для простого человека.Именно ему стали доступны масса удобств и удовольствий, которые раньше были привилегией богатых»[6]. Как раз рынок и конкуренция капиталов ведут общество в сторону выравнивания доходов!

«Задайте себе вопрос: какая продукция и услуги постоянно вызывают недовольство и претерпели со временем меньше всего улучшений? Почтовая служба, начальное и среднее образование, железнодорожный пассажирский транспорт, без сомнения, будут первыми в списке. Спросите себя: какая продукция и услуги больше всего удовлетворяют вас и постоянно улучшаются? Бытовая техника, теле‑ и радиоаппаратура, hi‑fi аппаратура, компьютеры, а также супермаркеты и торговые центры наверняка возглавят этот список»[7].

Вся дрянная продукция производится государственным сектором или регулируемыми отраслями. Все качественные вещи производятся частными предприятиями с небольшим участием государства или вовсе без него. «Тем не менее общественность, по крайней мере большая ее часть, убеждена, что частным предприятиям… необходим неусыпный контроль… чиновников, чтобы помешать им навязывать опасную, фальсифицированную продукцию по возмутительным ценам невежественному, доверчивому и уязвимому покупателю»[8].

Фридмана пересказывать – только впечатление портить. Его нужно цитировать и цитировать. А еще лучше читать. Экономика, описанная его живым языком и наполненная его неуемной энергией, перестает быть унылой наукой.

Он считает наивной теорию Кейнса, не приемлет основанную на этой теории экономическую политику, что была в ходу в странах Атлантики в его время. Политики используют «кейнсианский язык и аппарат», но делают вид, что не замечают его выводов. Уж больно на руку армии госбюрократов фразеология Кейнса. Эти «слуги народа» заботятся только о праве государства решать, что лучше человеку. «В политике есть своя невидимая рука, действующая в направлении, противоположном тому, в котором действует невидимая рука рынка» – так припечатал Фридман государственных бюрократов.

Не сказал он доброго слова и о Марксе, хотя апеллирует к законам, открытым именно им. Но Маркс уже был так перевран марксистами всех мастей, что вычленять его собственные мысли, отделять его экономическое учение от его социальной веры – оно того стоит? Только ввязываться в бессмысленный спор.

С уважением он пишет о «немецком чуде», сравнивая Западную и Восточную Германию: «Эти две части были населены людьми одной крови, одной культуры, одного уровня образования и квалификации. Какая из них добилась процветания? Какая была вынуждена воздвигнуть неприступную стену, чтобы запереть за ней своих граждан? Какой из них пришлось поставить у этой стены вооруженную до зубов охрану со свирепыми псами, окружить ее минными полями и другими ухищрениями дьявольской изобретательности, чтобы не дать смелым и отчаянным гражданам с риском для жизни покинуть коммунистический рай ради капиталистического ада по другую сторону стены?»[9] И тут же он упрекает Эрхарда, что тот пошел на поводу у социалистов! Идеи «социального рыночного хозяйства» для Фридмана – словоблудие. Он верен своему главному убеждению: деньги в руках человека – это всегда лучше, чем в руках государства.

Вообще‑то, если без обиняков, Фридман практически всех экономистов множит на ноль. Препротивнейший человек – так, что ли? Да нет, не так…

Последовательность и верность

Невероятно веселый, улыбчивый, Фридман до самой смерти в 94 года умел радоваться как ребенок. Новым интересным людям, содержательным беседам, всему, достойному радости. Вплоть до погоды и расцветших мальвазий в собственном саду. Он полон озорства, жаждет полемически заострить принципы, в которые верит. Довести их до абсолюта, чтобы отрезвить читателя, уже готового отдать все свои права государству и ждать от него указаний, как жить.

Милтон Фридман рос в многодетной и небогатой еврейской семье в Бруклине. В те годы Бруклин был задворками Нью‑Йорка, это сейчас его юго‑восточная часть – прибежище богемы, а северо‑восток, Лонг‑Айленд, – роскошный морской курорт. Учиться он мог только на стипендии – в Америке, кстати, их дает не государство, а сами университеты. Частные, жутко дорогие, но именно поэтому они могут бесплатно принимать способных студентов и давать им стипендии. Фридмана выбирали в свои классы и семинары лучшие преподаватели, чьи имена остались в истории экономической мысли, – Джон Бейтс Кларк, затем Саймон Кузнец.

Женился он рано, жена Роуз была старше его на два года, тоже была экономистом, они часто работали в соавторстве. Оба были противниками любых запретов. Считали, что нельзя запрещать даже употребление наркотиков: человек свободен распоряжаться своей жизнью, и, если он хочет убивать себя, – вольному воля. На первый взгляд это кажется диким, а на второй… Черные рынки идут рука об руку с любыми запретами. Криминализация наркотиков блокирует возможность лечить наркоманов, убеждать людей отказаться от колес и шприцев, разрушающих здоровье. Отловленные полицией наркодилеры – капля в море общего наркотрафика. Фридман вместе с женой объясняет в книге «Свобода выбора», что человек может отказаться от наркотиков только добровольно и осознанно, а если он осознанно этого не делает – что ж, у каждого есть право убивать себя. Возможно, легализация торговли наркотиками может быть отнесена к его полемическому радикализму, но он сам объясняет, почему менее радикально не получится…

«Те из нас, кто испытывал глубокую тревогу за свободу и экономическое процветание… являли собой ничтожное загнанное меньшинство и воспринимались большинством собратьев‑интеллектуалов как эксцентрики», – пишет он. А свободе и процветанию несет угрозу именно «рост государственных полномочий, идеи государства всеобщего благосостояния и кейнсианские воззрения»[10]. Человек должен перестать бояться свободы лишь потому, что она требует от него ответственности.

Фридман – не политик и может себе позволить говорить что думает, в отличие, например, от Людвига Эрхарда, который нес груз ответственности за свою нацию. Как ни велика была заслуга Эрхарда в возрождении своей страны, он внес, надо признать, свою лепту в перерождение либеральной идеи. Из идеи свободы, с помощью которой человеческий разум все выправит сам, либерализм мутировал в идею равенства прав на долю общественного пирога.

Фридман прожил жизнь свободного человека во всех отношениях. В 1976 году он получил Нобелевскую премию «за достижения в области анализа потребления, истории денежного обращения и разработки монетарной теории». Своей последовательностью он добился всемирного признания. И даже в личной жизни, где каждый человек создает собственные правила, он оставался всю жизнь верным своему выбору, однажды сделанному. Они с Роуз прожили вместе более 60 лет. В 1977 году компания Free To Choose Network предложила теоретику сделать телепередачу, где он мог изложить свою экономическую и социальную философию. Вместе с женой он работал над передачей три года, и в 1980 году 10‑серийную программу «Свобода выбора» показал телеканал Public Broadcasting Service. Параллельно они вместе с Роуз писали книгу под тем же названием, которая тут же стала бестселлером, ее перевели на 14 языков.

[1] Гайдар Е. Истоки радикализма. Предисловие к русскому изданию книги М. Фридмана «Капитализм и свобода». – М.: Эксмо, 2012.

[2] M. Friedman. Why Government is a Problem. Hoover Institution Press, Stanford, 1993, p. 3.

[3] Фридман М., Фридман Р. Свобода выбирать: наша позиция. – М.: Новое издательство, 2007. – С. 143‑144.

[4] Там же. С. 146.

[5] Фридман М., Фридман Р. Свобода выбирать: наша позиция. – М.: Новое издательство, 2007. – С. 37.

[6] Там же. С. 112.

[7] Там же. С. 146.

[8] Фридман М., Фридман Р. Свобода выбирать: наша позиция. – М.: Новое издательство, 2007. – С. 147.

[9] Фридман М., Фридман Р. Свобода выбирать: наша позиция. – М.: Новое издательство, 2007. – С. 214.

[10] Фридман М., Фридман Р. Свобода выбирать: наша позиция. – М.: Новое издательство, 2007. – С. 388.