Вопрос о совершенствовании правового механизма изъятия доходов, полученных в результате противоправной деятельности, в современных условиях чрезвычайно актуален, и в первую очередь в связи с деятельностью ОПФ и содействующих им коррупционеров. Эффективное функционирование данного механизма обеспечит решение одной из главных задач в борьбе с организованной преступностью — подрыв ее экономических основ. Серьезный материальный ущерб обществу наносят не только ОПФ. Важность вопроса обусловлена также проявлениями коррупции, экономической преступности, которая не является организованной в строгом смысле этого слова (хотя и связана с коррупцией), и другими противоправными явлениями.

В основополагающих международно-правовых документах такому инструменту борьбы с преступностью, как конфискация имущества, полученного в результате совершения преступлений, придается первостепенное значение. Особенно актуален этот инструмент в борьбе с организованной преступностью и коррупцией, а также с экономическими преступлениями. Пункт 8 Руководящих принципов ООН для предупреждения организованной преступности и борьбы с ней (1990 г.) относит практику конфискации доходов, получаемых от преступной деятельности, к одному из наиболее важных нововведений. Членам ООН рекомендуется рассмотреть возможность принятия таких мер, как замораживание или ограничение распоряжения и конфискация и изъятие имущества, полученного в результате совершения правонарушения. Вопросы конфискации имущества занимают важное место в Европейской конвенции об уголовной ответственности за коррупцию (1999 г., Страсбург). В частности, в п. 3 ст. 19 «Санкции и меры» установлено, что «каждая Сторона принимает такие законодательные и иные меры, которые могут потребоваться для того, чтобы наделить себя правом конфисковывать или иным образом изымать орудия совершения и доходы от уголовных правонарушений, признанных в качестве таковых в соответствии с настоящей Конвенцией, или имущество, стоимость которого эквивалентна таким доходам».

Столь важная роль конфискации имущества преступников объясняется следующим. Последовательное и полное изъятие дохода от преступной и иной противоправной деятельности не только восполняет причиненный ею материальный урон и является ценным для общества само по себе, но и лишает смысла продолжение противоправной деятельности даже при отсутствии уголовной репрессии (или ее угрозы) в виде лишения свободы, т. е. имеет серьезный предупредительный эффект. Ведь, в конечном счете, поставленная преступниками цель — обогащение, материальное и иное преуспевание — оказывается недостижимой. Кроме того, изъятие материальных средств у преступников сужает их возможности по совершению новых преступлений и защите от разоблачения.

Обратимся далее к истории данного вопроса. Еще в ходе круглого стола по вопросам борьбы с организованной преступностью, состоявшегося в начале 1993 г. под эгидой Криминологической ассоциации, говорилось о целесообразности включения «мягкого» механизма борьбы с коррупцией (В. С. Ов- чинский), наряду с уголовной репрессией предлагалось шире использовать такие меры, как снятие с должности, закрытие счетов, ликвидация предприятий, штрафы. (Следует заметить, что изъятие дохода от противоправной деятельности, как нам представляется, явилось бы существенным дополнением перечня означенных мер, причем его значение далеко выходит за рамки борьбы с коррупцией.) И хотя аргументация предлагаемых мер была явно зауженной (акцентировалось стремление избежать обвинений в реваншизме и неосталинизме), справедливость утверждения о том, что в определенных случаях результат означенных мер может быть значительнее, чем при уголовных репрессиях, и ныне не вызывает сомнений.

Что касается аргументации за развитие «мягкого» механизма борьбы с преступностью (и не только с коррупцией), то более веский довод видится в следующем. Общественно опасная деятельность в силу процессуальных трудностей или пробелов и издержек уголовного законодательства бывает объективно не доказуема или не наказуема. Вот почему некоторые исследователи вынуждены констатировать: случаи, когда органы предварительного расследования имеют достаточные основания полагать (но недостаточные для предъявления обвинения), что определенное преступление совершено конкретным лицом, типичны для оперативно-следственной практики. Названные обстоятельства диктуют необходимость принятия соответствующих мер за рамками уголовного процесса.

В итоговом документе Международной научно-практической конференции «Коррупция: политические, экономические, организационные и правовые проблемы» (9—10 сентября 1999 г., Москва) констатировалось резкое ухудшение ситуации в сфере государственного противодействия коррупции. Речь шла об коррупции элиты, срастании власти с собственностью и деньгами, появлении новых, глубоко законспирированных коррупционных технологий и др. Учитывая сложившиеся условия, был сделан вывод о том, что коррупционная преступность, а равно экономическая преступность и теневая экономика, будучи тесно связанными, могут быть относительно минимизированы путем углубления гражданско-правового контроля. Думается, что одной из форм такого контроля могло бы стать функционирование действенного механизма изъятия незаконно полученных прибылей и незаконно нажитого имущества. В этой связи полезно проследить, какие шаги предпринимались в новейшей российской истории с целью формирования правового института изъятия дохода от противоправной деятельности. Одна из первых попыток решить эту проблему законодательным путем относится к 1994 г. Законопроект «О борьбе с организованной преступностью», подготовленный межведомственной рабочей комиссией, созданной на основании постановления Координационного совещания руководителей правоохранительных органов от 30 ноября 1993 г., содержал ряд статей, в которых регламентировался особый порядок обращения в доход государства имущества, полученного в результате преступной деятельности.

Так, ст. 47 Законопроекта предусматривала право органов, осуществляющих борьбу с организованной преступностью, налагать административный арест сроком на один месяц на имущество физических и юридических лиц при наличии достаточных данных о противоправности полученных ими доходов, а также истребовать доказательства законности происхождения и приобретения арестованного имущества. Непредоставление доказательств, подтверждающих законный характер происхождения имущества, или предъявление ложных доказательств согласно ст. 47 влекли изъятие имущества и обращение его в доход государства по решению руководителей указанных выше органов у юридических лиц в бесспорном порядке, а у физических лиц — по решению суда.

Статья 47 Законопроекта подкреплялась ст. 48, согласно которой при наличии данных о причастности лица к преступному формированию или легализации и приумножению преступных доходов указанные выше органы с согласия прокурора могут назначить проверку финансово-экономической деятельности, имущественного и финансового положения. Проверке подлежали не только подозреваемое лицо, но и его родственники или проживающие с ним в течение последних пяти лет другие лица, а также физические и юридические лица, общественные формирования, имуществом, средствами или именем которых подозреваемое лицо могло распоряжаться или пользоваться. Наиболее существенными результатами этой законодательной инициативы видятся следующие.

1.    Сделана попытка возложения обязанности доказывать законность происхождения имущества, происхождение которого вызывает обоснованные вопросы у правоохранительных органов, на владельцев имущества.

2.   Предусмотрена возможность проверки имущественного положения лиц, подозреваемых в причастности к преступной деятельности, а также их окружения в ходе административной проверки и вне рамок уголовного процесса.

3.   Правоохранительным органам предоставлены действенные средства обеспечения эффективности этой проверки (наложение ареста на спорное имущество и др.).

4.   Предложен порядок внесудебного изъятия спорного имущества у юридических лиц.

После обсуждения в заинтересованных организациях и ведомствах, обработки поступивших поправок и дополнений в Законопроекте появилась самостоятельная гл. VI «Предупреждение легализации незаконно полученных денежных средств и имущества. Административная, гражданская ответственность за их легализацию». Эта глава объединила в себе рассмотренные выше нормы в сочетании со статьями о предупреждении и пресечении операций с незаконно полученными денежными средствами и имуществом, об ограничении банковской и (или) коммерческой тайны и др. В Законопроекте1 появилась существенная поправка: непредставление юридическими лицами доказательств, подтверждающих законный характер происхождения имущества, или предъявление ими ложных доказательств уже не влекли изъятие имущества и обращение его в доход государства в бесспорном порядке, а осуществлялись только по решению федерального суда (таким образом, от внесудебного порядка изъятия спорного имущества авторы Законопроекта отказались).

В конце 1995 г. Федеральный закон «О борьбе с организованной преступностью» был принят обеими палатами Федерального Собрания РФ, но не вступил в законную силу, так как был отклонен Президентом России. Большинство возражений Президента относилось к статьям, входящим в гл. VI. В числе прочего он указал, что статья, предусматривающая возможность административного ареста незаконно полученных денежных средств и имущества с последующим обращением в доход государства, противоречит ст. 23, 35 и 54 Конституции Российской Федерации и действующему законодательству. Кроме того, в письме Президента о наложении «вето» утверждалось, что возложение на граждан обязанности доказывать законность происхождения своего имущества нарушает конституционный принцип презумпции невиновности.

После принятия нового Уголовного кодекса РФ, действие которого началось с 1 января 1997 г., работа над законопроектом «О борьбе с организованной преступностью» надолго приостановилась.