Проблема правового статуса субъектов экономических отношений прямо или косвенно исследовалась в науке административного права[1], а также

некоторых других смежных науках[2]. Тем не менее применительно к предмету нашего исследования обозначенный вопрос требует нового осмысления. Связано это с тем, что в экономических отношениях участвуют не какие-то абстрактные субъекты права, а вполне реальные субъекты. Эти субъекты экономических отношений достаточно разнообразны, они имеют различные правовой и административно-правовой статусы. В научной литературе обращается внимание как на субъектов малого, так и крупного бизнеса. В частности, Н. И. Михайлов пишет о том, что « важное место в экономике играют крупные бизнес-структуры, призванные обеспечить развитие и конкурентоспособность стратегически значимых для экономики страны предприятий»[3]. Без субъектов экономических отношений представить себе работу экономики невозможно в принципе. В этой связи в содержании административно-правового механизма регулирования экономики рассмотрим статус соответствующих субъектов.

Вопрос относительно правового статуса субъектов экономических отношений предполагает, в первую очередь, определение круга субъектов данных правоотношений. Этот вопрос представляет определенный интерес, поскольку субъектный состав административно-правовых отношений как в административно-правовых отношениях в целом[4], так и в сфере экономики в частности, обладает определенными особенностями.

В науке административного права отмечается, что в отличие от других видов правоотношений, субъектами административно-правовых отношений могут выступать практически любые субъекты права[5], иначе говоря, их субъектный состав многообразен. Так, например, «если уголовно-правовые отношения возникают между государством в лице его должностных лиц и физическим лицом, совершившим преступление, то административно-правовые отношения предполагают наличие правовой связи между органом исполнительной власти (иного субъекта, выполняющего управленческие функции) и иными субъектами (государственными органами, должностными лицами, юридическими лицами, гражданами и др.). Характерная черта этих правоотношений — юридическое неравенство сторон, выражающееся в том, что одной из них обязательно выступает орган управления, который уполномочен решать юридическое дело»[6].

Напротив, гражданско-правовые отношения на первый взгляд характеризуются однообразностью субъектного состава, где в принципе правовые отношения организованы лишь между физическими и юридическими лицами частного права. Однако все чаще субъектами данных отношений выступают публично-правовые образования[7], так как по различным причинам[8] государство в условиях рыночной экономики все чаще предпочитает прибегать к частноправовым формам взаимодействия с субъектами хозяйственной деятельности. Как следствие, субъектный состав гражданско-правовых отношений понимается довольно широко, что, кстати, приводит к размытости границ между административным и гражданским правом, так как использование гражданско-правовых институтов (например, договора) в отношениях между государством и представителями частного сектора понимается как представителями науки гражданского права[9], так и представителями науки административного права в свою пользу, то есть относится ими к их собственным дисциплинам.

Таким образом, если субъектный состав административно-правового отношения отличается от уголовного права тем, что здесь отношения организуются не только (и даже не столько, если рассматривать именно деятельность хозяйствующих субъектов) с физическими лицами, то он довольно схож с субъектным составом гражданско-правового правоотношения. Данное утверждение особо актуально, если обратиться к организации административноправовых отношений именно в сфере экономики. Так, А. А. Аникитин утверждает следующее: «При достигнутом уровне российской системы права и отечественного законодательства должностное лицо в системе современных административных правоотношений, по сути, выступает: 1) как субъект, исполняющий административные полномочия Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, органов государственной власти, а также административные полномочия государственных коммерческих и некоммерческих организаций, — государственное должностное лицо; 2) как субъект, исполняющий административные полномочия муниципальных образований, органов местного самоуправления, а также административные полномочия муниципальных коммерческих и некоммерческих организаций, — муниципальное должностное лицо; 3) как субъект, исполняющий административные полномочия коммерческих и некоммерческих организаций, основанных на праве частной собственности, а также административные полномочия лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица Российской Федерации, — частное должностное лицо»[10]. Иначе говоря, сегодня уже практически не оспаривается аналогичность административно-правовых и гражданско-правовых отношений, а также аналогичность субъектного состава этих правоотношений, по крайней мере, в том, что касается отдельных сфер жизнедеятельности и, в частности, в сфере экономики.

Таким образом, может сложиться впечатление, что субъектный состав правоотношений административного права не обладает какими-либо особенностями. Тем не менее, в отличие от уголовного права, где субъектами, с одной стороны, всегда является государство, а с другой стороны — всегда исключительно физическое лицо; а также в отличие от гражданского права, где субъектный состав правоотношений на первый взгляд довольно похож на субъектный состав административно-правовых отношений, мы все же можем обнаружить определенные особенности. В первую очередь субъектами административно-правового отношения не являются исключительно частноправовые субъекты, так как здесь организация правоотношений осуществляется вертикально — как правоотношение власти-подчинения. Иначе говоря, отличие субъектного состава административно-правового отношения от гражданско-правового заключается в том, что здесь всегда одним из субъектов выступает представитель государственной власти. При этом наиболее серьезным отличием субъектного состава административного правоотношения остается возможность организации данного правоотношения исключительно между публично-правовыми субъектами (органами государственной власти, должностными лицами). Как следствие, такие особенности субъектного состава участников административно-правового отношения обуславливают отдельные особенности их правового статуса.

Принимая во внимание тот факт, что одним из субъектов административноправового отношения в сфере экономики всегда является публично-правовой субъект в лице органа исполнительной власти или государственного учреждения, в качестве особенности его правосубъектности, то есть возможности быть участником административных правоотношений в сфере экономики, можно выделить формальный, исчерпывающий, или ограничительный характер определения его правосубъектности и статуса. Иначе говоря, правосубъектность и статус субъектов административно-правового отношения в лице органов власти и государственных учреждений определяются посредством поименованного указания в административно-правовых актах; исчерпывающего определения их компетенций и территориальной сферы деятельности; закрепления административно-правовыми актами их статуса, прав, функциональной подчиненности и т. п.

Наиболее ярким образом такие особенности статуса и правосубъектности публично-правовых участников административных правоотношений закреплены в Федеральном законе от 6 октября 1999 года № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации»[11]. Здесь, в частности, установлено, что: система органов государственной власти закрепляется законами и т. п. (ст. 2); их полномочия также устанавливаются нормативными актами (п. 4 ст. 1); разграничение предметов ведения и полномочий осуществляется аналогичным образом (п. 5 ст. 1); в рамках своей деятельности публичноправовые субъекты административных правоотношений обязаны соблюдать Конституцию РФ и принцип законности (ст. 3) и т. п.

Помимо таких общих нормативных документов статус публично-правового субъекта административных правоотношений устанавливается и рядом других (в частности подзаконных) актов, в которых также устанавливаются общие принципы организации деятельности органов исполнительной власти, реализации их полномочий и взаимодействия как с гражданами, так и с другими органами власти[12]. На данном (подзаконном) уровне особенности статуса и правосубъектности публично-правовых участников административного правоотношения определяются еще более подробным образом, так как здесь определяются: структура и штатное расписание органа власти; порядок планирования и организации работы (п. 2); порядок осуществления и контроля (п. 3); порядок исполнения поручений (п. 6) и т. п.

Отсюда следует, что особенностями статуса публично-правовых субъектов административно-правовых отношений является определенность и формальный характер их полномочий и компетенции, или подробная регламентация их прав и обязанностей, а также определение условий и объема их ответственности. Так как в качестве публично-правового субъекта административного правоотношения выступает конкретный орган исполнительной власти и общеизвестно, что, в отличие от учредительной и законодательной властей, он довольно ограничен в свободе своих действий, особенностью его статуса являются именно отмеченные характеристики. Подтверждение этому мы можем обнаружить в Федеральном конституционном законе от 17 декабря 1997 года № 2-ФКЗ «О Правительстве Российской Федерации»[13], где однозначно указывается, что Правительство «осуществляет в соответствии с Конституцией Российской Федерации, федеральными конституционными законами, федеральными законами, нормативными указами Президента Российской Федерации регулирование экономических процессов» (ст. 14). Иначе говоря, дискреционность полномочий органов исполнительной власти в ряде случаев ограничена актами большей юридической силы, то есть их статус как субъектов административно-правового регулирования ограничен определенными правовыми рамками.

В науке административного права отмечается все же, что правосубъектность и статус отдельных публично-правовых субъектов административного правоотношения обладает рядом недостатков. Так, например, критикуется несовершенство статуса отдельных (в частности некоммерческих) государственных учреждений: «общие правовые основы их функционирования как субъектов административного права, находящихся в системе исполнительной власти, в действующем федеральном законодательстве до настоящего времени не определены»[14]. Спорность данного утверждения очевидна, если обратиться к статусу субъектов хозяйственной деятельности, который характеризуется высоким уровнем зарегулированности, что связано как с подчиненностью органов исполнительной власти законодательным и конституционным нормам, так и со статусом частноправовых субъектов хозяйственной деятельности, так как последний характеризуется основными правами и свободами человека и гражданина, которые также ограничивают статус субъектов административного права.

Можно без преувеличения утверждать, что вопрос статуса граждан как субъектов административно-правовых отношений был довольно полно исследован[15]. Однако вопрос обеспечения прав человека в деятельности органов власти является ключевым, так как в соответствии с основным актом нашего государства — Конституцией РФ: «человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства» (ст. 2). Более того, все то, что применяется к правопорядку в целом, также применяется и к отдельным сферам правового регулирования. Как следствие, административно-правовое регулирование экономики не является исключением из данного правила.

Прекрасным примером ограничения возможностей вмешательства государства в осуществление одного из основных экономических прав и свобод человека и гражданина — свободы предпринимательской (хозяйственной) деятельности — является Федеральный закон от 4 мая 2011 года № 99-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности»[16].

Так, согласно пункту 1 статьи 2 данного закона, «лицензирование отдельных видов деятельности осуществляется в целях предотвращения ущерба правам, законным интересам, жизни или здоровью граждан, окружающей среде, объектам культурного наследия (памятникам истории и культуры) народов Российской Федерации, обороне и безопасности государства, возможность нанесения которого связана с осуществлением юридическими лицами и индивидуальными предпринимателями отдельных видов деятельности. Осуществление лицензирования отдельных видов деятельности в иных целях не допускается» (выделено мной — З. С.). Очевидно, что последняя фраза данного положения наиболее полным образом перечисляет основания возможности ограничения свободы предпринимательства, исключая любые другие из них. Более того, такие основания ограничения свободы хозяйственной (предпринимательской) деятельности, как предотвращение ущерба правам, законным интересам, жизни или здоровью граждан, окружающей среде, объектам культурного наследия (памятникам истории и культуры) народов Российской Федерации, обороне и безопасности государства, являются ничем иным, как средством защиты, эквивалентным по ценностям конституционным правам и свободам человека и гражданина.

На это, в частности, указывает статья 4 рассматриваемого закона, где в качестве основных принципов осуществления лицензирования устанавливаются:

• обеспечение единства экономического пространства на территории Российской Федерации;

• установление лицензируемых видов деятельности федеральным законом;

• установление федеральными законами единого порядка лицензирования отдельных видов деятельности на территории Российской Федерации;

• установление исчерпывающих перечней лицензионных требований в отношении лицензируемых видов деятельности положениями о лицензировании конкретных видов деятельности;

• открытость и доступность информации о лицензировании, за исключением информации, распространение которой запрещено или ограничено в соответствии с законодательством Российской Федерации;

• недопустимость взимания с соискателей лицензий и лицензиатов платы за осуществление лицензирования, за исключением уплаты государственной пошлины в размерах и в порядке, которые установлены законодательством Российской Федерации о налогах и сборах;

• соблюдение законности при осуществлении лицензирования.

Более того, в рамках рассмотрения дела о лицензировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции[17]

Конституционный Суд РФ отметил, что «такое правовое регулирование (т. е. лицензирование) — исходя из необходимости повышенной защиты прав потребителей, а также с учетом преследуемых им фискальных целей, — вводит особые условия оборота алкогольной и спиртосодержащей продукции (включая ее хранение на основании соответствующей лицензии), что само по себе не может рассматриваться как нарушение прав предпринимателей». Иначе говоря, ограничение предпринимательской (хозяйственной) деятельности посредством ее лицензирования возможно лишь с целью удовлетворения конституционноправовых потребностей защиты принципов, прав и свобод, а также ценностей, охрана которых в соответствии со статьей 2 Конституции РФ вменена в обязанность государству. Охрана данных интересов предполагает, что ограничения предпринимательской (хозяйственной) деятельности как основного права человека и гражданина будут минимальны и пропорциональны целям такой охраны. Конституционный Суд РФ не раз отмечал, что требованиям статьи 55 (ч. 3) права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства[18].

Конституционный Суд также считает, что ограничения предпринимательской (хозяйственной) деятельности, введенные Федеральным законом от 8 августа 2001 г. «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей», заключающиеся в возможности исключения юридического лица из Единого государственного реестра юридических лиц в административном порядке, противоречащими Конституции РФ и требует в данных случаях вмешательства судебной власти с целью обеспечения основных прав и свобод заинтересованных лиц[19]. Здесь мы также можем наблюдать повышенные запросы к гарантиям реализации прав хозяйствующих субъектов в рамках административно-правового воздействия органов власти на реализацию свободы предпринимательской деятельности, где предпочтение отдается именно судебной гарантии. В науке уже не раз отмечалось, что именно «административная юстиция обеспечивает судебный контроль в сфере реализации исполнительной власти и защиту прав граждан и организаций, обратившихся в суд»[20]. Таким образом, конкретизация статуса хозяйствующего субъекта осуществляется в рамках судебной практики органов административной юстиции, а также судебной практики Конституционного Суда РФ.

Помимо существования механизма судебной защиты прав хозяйствующих субъектов, основной блок гарантий прав хозяйствующих субъектов содержится в законодательных нормах. По верному замечанию С. Д. Князева, «административно-правовой статус граждан в значительной мере зависит от состояния законодательства, закрепляющего их права и обязанности в сфере управления»[21]. То есть уровень защиты прав хозяйствующих субъектов, их статус по большей части определяются на законодательном уровне, что вполне логично, так как административно-правовое регулирование деятельности хозяйствующих субъектов осуществляется в основном органами исполнительной власти, которая, в свою очередь призвана «исполнять» законы. Как следствие, указанное замечание автора верно, так как от качества законодательного регулирования статуса субъектов хозяйственной деятельности напрямую зависит уровень гарантии их прав, что объясняется правоприменительным (или точнее «законоприменительным»[22]) характером деятельности органов исполнительной власти.

Однако вернемся к рассмотренному выше примеру — лицензированию деятельности хозяйствующих субъектов. Здесь мы обнаружим, что на уровне административно-правового регулирования деятельности по лицензированию деятельности хозяйствующих субъектов свобода усмотрения органов

исполнительной власти значительно сокращена, а статус хозяйствующих субъектов, напротив, довольно подробно урегулирован. Как следствие, дискретность полномочий в вопросах регулирования лицензирования

хозяйственной деятельности видится лишь на уровне законодателя, который свободен в выборе, как урегулировать данную деятельность в той мере, в которой ему это позволяет Конституция РФ и ее официальный толкователь — Конституционный Суд РФ. Так, например, если законодатель устанавливает виды деятельности, осуществление которых возможно только при наличии лицензии, то органам исполнительной власти остается урегулировать лишь сугубо технические вопросы, касающиеся лицензирования. Действительно, само название постановления Правительства РФ «Об организации лицензирования отдельных видов деятельности» свидетельствует об ограниченности свободы усмотрения исполнительной власти в вопросах лицензирования хозяйственной деятельности, так как ее свобода ограничивается лишь организацией (выделено мной — З. С.) лицензирования. Данное постановление Правительства РФ регулирует лишь довольно технические вопросы порядка лицензирования, требований, предъявляемых к соискателю лицензии, его ответственности, процедуре получения лицензии и т. п. Как видим, исполнительная власть ограничена в вопросах определения административно-правового статуса хозяйствующих субъектов теми аспектами, которые были оставлены на ее усмотрение законодателем и учредительной властью.

Таким образом, указанный правовой акт определяет конкретные аспекты

ограничения свободы предпринимательской деятельности, или возможности лица стать субъектом правоотношений в сфере предпринимательства, то есть здесь определяется, каким образом данная конституционная свобода может быть ограничена в соответствии с определенными законодателем и учредительной властью возможностями ее регулирования. Из чего следует, что определение конкретных аспектов административно-правового статуса субъектов хозяйственной деятельности на уровне исполнительной власти ограничено по большей части законодательными нормативными актами и в меньшей мере конституционными нормами (в аутентичной интерпретации, данной

Конституционным Судом РФ).

В то же время статус хозяйствующего субъекта определяется именно посредством административно-правового регулирования в рамках актов органов исполнительной власти. Конкретная реализация прав и свобод хозяйствующих субъектов осуществляется на уровне актов органов исполнительной власти, а тот факт, что административно-правовое регулирование на уровне органов исполнительной власти ограничено законодательными и конституционными нормами, не отнимает от такого регулирования практической значимости в реализации прав и свобод хозяйствующих субъектов. Ведь административноправовой статус хозяйствующих субъектов приобретает практическую значимость именно на уровне административно-правовых норм, тогда как на законодательном и конституционном уровнях определяются лишь его общие черты.

По верному замечанию Н. Г. Салищевой, «проблема защиты прав и свобод человека и гражданина в сфере исполнительной власти неразрывно связана с административно-правовым статусом гражданина как субъекта многообразных административных правоотношений»[23].

Именно на этом уровне правового регулирования осуществляется основное регулирование статуса субъекта, а массив нормативного материала объемен, как в

связи с необходимостью урегулирования отдельных практических вопросов статуса субъектов хозяйственной деятельности, так и в связи с разнообразным характером деятельности в сфере экономики. Так, С. В. Алексеев, исследовавший вопросы административно-правового регулирования в сфере экономики, утверждает, что «административно-правовые отношения не имеют аналога, в них реализуются практически все потребности, возникающие в публичной сфере: осуществление управленческих функций, обеспечение субъективных прав граждан, предоставление государственных услуг, защита законных прав и интересов юридических и физических лиц и т. д. Многообразие содержания этих правоотношений послужили основанием для их классификации на

разрешительные, лицензионные, надзорные, юрисдикционные и др.»[24].

Административно-правовой статус хозяйствующего субъекта имеет важное значение для определения его правового положения, так как позволяет ему предпринимать конкретные действия, как в отношении органов государственной власти, так и в отношениях с другими хозяйствующими субъектами. Речь идет о подробном урегулировании взаимных действий (прав и обязанностей) органов власти и хозяйствующих субъектов при их взаимодействии: предоставлении услуг; контрольно-надзорных действиях; обжаловании действий органов исполнительной власти и т. п. Причем помимо подробности, с которой административно-правовые нормы определяют такие действия, права и обязанности, их гарантии и ответственность хозяйствующих субъектов и органов власти, они встречаются в любой сфере экономической деятельности человека.

Стоит отметить, что правовой статус субъектов экономической деятельности не предполагает ограничения прав на ведение предпринимательской деятельности только кругом граждан Российской Федерации. Иначе говоря, круг субъектов располагающих правом на ведение экономической деятельности — в отличие, например, от круга субъектов, располагающих активным и пассивным избирательными правами, — не ограничен лишь гражданами РФ, то есть универсален, так как право (или свобода) на ведение хозяйственной деятельности является не правом гражданина, а правом человека. Данное утверждение может быть продемонстрировано на примере положений Федерального закона от 25 июля 2002 года № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации»[25]: «иностранные граждане пользуются правом свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, а также правом на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности с учетом ограничений, предусмотренных федеральным законом».

Таким образом, если и существуют какие-либо ограничения на свободу ведения экономической деятельности иностранными гражданами в России, то есть, если и существуют какие-либо ограничения их экономико-правового статуса, в общем и целом он аналогичен экономико-правовому статусу россиян. Такой подход российского законодателя вполне соответствует общепринятому в мировой практике определению конституционно-правового статуса иностранцев: иностранцы и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с российскими гражданами, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором РФ (ст. 62).

Такой подход вполне соответствует общей теории основных прав и свобод человека и гражданина. Действительно, экономические свободы относятся к той категории основных прав и свобод, которую мы чаще всего именуем как первое поколение прав и свобод человека и гражданина, характеризуемое как «средство защиты от государства»[26], то есть как средство, которое «обязывало государство воздерживаться от вмешательства в сферу личной свободы»[27]. Иначе говоря, экономические права и свободы являются теми либеральными ценностями, которые появились с первыми буржуазными революциями и носят наиболее абсолютный (в сравнении, например, с современными правами и свободами второго или третьего поколения[28]) характер. Поэтому неудивительно, что экономические права и свободы (право собственности, свобода ведения экономической (хозяйственной) деятельности[29]) распространяют свое действие не только на граждан, но и иностранцев и лиц без гражданства. Более того, именно в связи с таким фундаментальным характером экономических прав и свобод административно-правовые предписания и обязанности, налагаемые на субъектов хозяйственной деятельности, ограничены в своем действии, так как административно-правовое регулирование деятельности субъектов хозяйственной деятельности ограничено основными правами и свободами хозяйствующих субъектов.

Как мы уже отметили, ограничения основных экономических прав и свобод обусловлены необходимостью соблюдения прав и свобод других лиц, а также тех конституционных ценностей (обеспечение безопасности, охрана здоровья населения и т. п.), охрана которых вменена в обязанность органов власти[30]. Таким образом, статус хозяйствующих субъектов определяется балансом между конкретными формами реализации основных прав и свобод субъектов хозяйственной деятельности — с одной стороны и конкретными действиями органов власти по защите прав других лиц, а также конституционных ценностей, охрана которых вменена в обязанность органов власти — с другой стороны.

Немаловажным аспектом статуса хозяйствующих субъектов являются гарантии реализации их прав. В целом, в отношении гарантий обеспечения прав граждан в отношениях с органами власти в науке административного права отмечалось, что сущность административно-правового статуса гражданина выявляется в процессе реализации прав и свобод и выражается в их гарантиях, которые материализуются в его взаимоотношениях с органами исполнительной власти[31]. Иначе говоря, административно-правовой статус гражданина, включает в себя не только комплекс его прав и обязанностей, но также и их гарантии. В свою очередь, гарантии прав и обязанностей гражданина предполагают как охрану прав граждан, так и условия и средства, которые обеспечивают их фактическую реализацию[32].

Конкретно такие гарантии, как правило, выражаются в установлении ответственности органов государственной власти за нарушения прав граждан, и прав хозяйствующих субъектов в частности. Помимо собственно ответственности, некоторые авторы также относят сюда и организационные, специально-юридические средства (инструменты и технологии), которые непосредственно выражают назначение, компетенцию (правомочия и обязанности) и ответственность государства[33]. Конкретных примеров таких гарантий, закрепленных на уровне нормативных актов, множество, а их наиболее яркими примерами являются гарантии, установленные Федеральным законом «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» (ст. 3):

• уведомительный порядок начала осуществления отдельных видов предпринимательской деятельности;

• открытость и доступность для юридических лиц, индивидуальных предпринимателей нормативных правовых актов;

• ответственность органов государственного контроля (надзора), органов муниципального контроля, их должностных лиц за нарушение законодательства и т.

Также стоит отметить, что наиболее эффективными гарантиями от нарушений органами власти прав хозяйствующих субъектов — как и прав граждан в целом — безусловно, являются судебные гарантии. В теории права неоднократно обращалось внимание на тот факт, что защита прав и свобод граждан наиболее эффективно осуществляется в рамках судебного контроля деятельности администрации[34] — то есть именно административная юстиция позволяет наиболее эффективным образом обеспечить защиту «прав и свобод граждан от действий и решений органов публичной власти и их должностных лиц»[35].

Подобный подход к определению статуса субъекта хозяйственной деятельности характерен для всех развитых государств современного мира и даже был интегрирован в российский правопорядок под действием норм международного права[36]. Последние, являясь неотъемлемой частью российского правопорядка[37], привнесли в него универсальные принципы формирования правового статуса личности вообще и правового статуса хозяйствующего субъекта в частности.

Помимо закрепления различных аспектов правового статуса хозяйствующего субъекта в нормативных правовых актах, мы обнаружим их и в судебной практике. Различные аспекты правового статуса хозяйствующих субъектов мы можем, например, обнаружить в судебной практике ЕСПЧ[38], а также ряда органов административной юстиции зарубежных государств[39].

Также нами было выявлено, что судебная практика зарубежных и международных судебных органов, как и судебная практика российских судов, ограничивает возможности административно-правового воздействия на деятельность хозяйствующих субъектов посредством основных прав и свобод хозяйствующих субъектов; статусом хозяйствующего субъекта не наделяются исключительно граждане, что позволяет иностранцам осуществлять ведение хозяйственной деятельности на территории государств, гражданами которых они не являются; правосубъектность хозяйствующего субъекта определяется довольно широко и ограничивается, в сравнении с правосубектностью в других сферах административно-правового регулирования (например, в сравнении с избирательным правом), лишь редкими, незначительными условиями и т. п.

[1] См., например: Куракин А. В., Костенников М. В., Павлюк А. В. Акционерные общества как субъекты административного права. М., 2013; Ястребов О. А. Государственное унитарное предприятие как субъект административного права : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007; Демин А. А. Субъекты административного права Российской Федерации. М., 2010 и др.

[2] См.: Древель Л. Н. Субъекты российского финансового права. М., 2008.

[3] Михайлов Н. И. Особенности правовой организации объединений корпоративных субъектов предпринимательства в условиях конкурентной экономики // Государство и право. 2016. № 1. С. 13.

[4] См.: Бахрах Д. Н. Система субъектов советского административного права // Советское государство и право. 1986. № 2.

[5] См.: Алексеев С. В. Административно-правовое регулирование предпринимательской деятельности : дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2005. С. 165.

[6] Там же.

[7] См.: Моисеева Е. В. Право собственности публично-правовых образований: вопросы теории и практики : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. 200 с.

[8] По мнению большинства авторов, основная причина сотрудничества государства и частного сектора в частноправовых формах взаимодействия заключается в возможности «государству, с одной стороны, уменьшения бремя расходов бюджета на проведение внутренней общественной политики, а, с другой — увеличения доходов от результативного управления своими активами — недвижимым имуществом и финансовыми ресурсами». См.: Губанов И. А. Государственно-частное партнерство в реализации функций Российского государства : дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2010. С. 4.

[9] Так, например, отдельные авторы в науке гражданского права относят административный договор (в данном случае муниципальный контракт) к институтам гражданского права в связи с наличием в ГК РФ положений, регулирующих его. См.: Кирпичев А. Е. Муниципальный контракт в гражданском праве Российской Федерации : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. 240 с.; Шмелева М. В. Гражданско-правовое регулирование контрактных отношений при государственных и муниципальных закупках в Российской Федерации : дис. . канд. юрид. наук. М., 2013. 280 с.

[10] Аникитин А. А. Административно-правовой статус должностных лиц : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009.

С. 5.

[11] Рос. газ. 1999. 19 окт.

[12] См., например, постановление Правительства Рос. Федерации от 19 янв. 2005 г. № 30 «О Типовом регламенте взаимодействия федеральных органов исполнительной власти» // Рос. газ. 2005. 25 янв.

[13] Собр зaкoнoдaтeльcтвa PосФедерации. 1997. № 51, ст. 5712.

[14] Кисилев А. В. Административно-правовой статус государственных учреждений : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. С. 6.

[15] См., например: Воеводин Л. Д. Юридический статус личности в России. М., 1997.

[16] Рос. газ. 2011. 6 мая.

[17] Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы общества с ограниченной ответственностью «Складские технологии» на нарушение конституционных прав и свобод положениями пункта 2 статьи 18 Федерального закона «О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции» и пункта 3 Положения о лицензировании деятельности по производству, хранению и обороту этилового спирта, изготовленного из всех видов сырья, и спиртосодержащей продукции : определение

Конституционного Суда Рос. Федерации от 24 фев. 2011 г. № 199-О-О [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://sudbiblioteka.ru/ks/docdelo ks/konstitut big 10027.htm.

[18] По делу о проверке конституционности положений частей первой, третьей и девятой статьи 115, пункта 2 части первой статьи 208 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и абзаца девятого пункта 1 статьи 126 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» в связи с жалобами закрытого акционерного общества «Недвижимость-М», общества с ограниченной ответственностью «Соломатинское хлебоприемное предприятие» и гражданки Л.И. Костаревой : постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 31 янв. 2011 г. № 1-П // Российская газета. 2011. 11 фев.

[19] По делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 211 Федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» в связи с жалобой общества с ограниченной ответственностью «Отделсервис» : постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 18 мая 2015 г. № 10-П // Рос. газ. 2015. 22 мая.

[20] Соколов И. А. Административная юстиция: материальные и процессуальные аспекты : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. С. 7.

[21] Князев С. Д. Некоторые вопросы законодательного обеспечения административно-правового статуса российских граждан // Административно-правовой статус гражданина. М., 2004. С. 13.

[22] Данный термин был введен в правовую науку С. А. Боголюбовым. См.: Боголюбов С. А. Язык законоприменительных актов // Советская юстиция. 1975. № 15. С. 23.

[23] Салищева Н. Г. Механизм защиты прав граждан в сфере исполнительной власти // Общая теория прав человека / отв. ред. Е.А. Лукашева. М., 1996. С. 278.

[24] Алексеев С. В. Административно-правовое регулирование предпринимательской деятельности : дис. ... д- ра юрид. наук. М., 2005. С. 194.

[25] Рос. газ. 2002. 31 июля.

[26] Марченко М. Н. Правовое государство и гражданское общество (теоретико-правовое исследование). М., 2015. С. 818.

[27] Лукашева Е. А. Права человека / отв. ред. Е.А. Лукашева. М. 1999. С. 137.

[28] См.: МарченкоМ. Н. Тенденции развития права в современном мире. М., 2015. С. 414.

[29] Стоит обратить внимание на тот факт, что такие экономические права и свободы, как право собственности и свобода предпринимательства, были закреплены еще в эпоху французской революции, что свидетельствует о том, что они относятся именно к первому поколению основных прав и свобод. См., например, ст. 17 французской Декларации прав человека и гражданина от 26 августа 1789 г.

[30] Конституционный Суд РФ не раз обращал на внимание на данную обязанность органов власти, указывая, что свобода экономической деятельности и право собственности могут быть ограничены при «необходимости соотнесения принадлежащего лицу права собственности с правами и свободами других лиц, которое означает, что собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, если они не противоречат закону и иным правовым актам и не нарушают права и законные интересы других лиц» См. постановление от 24 марта 2015 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности статьи 19 Федерального закона "О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина А.М. Богатырева» // Рос. газ. 2015. 06 апр.

[31] См.: БахрахД. Н. Индивидуальные субъекты административного права // Государство и право. 1994. № 3.

С. 14.

[32] См.: Иванов В. А. Административно-правовые гарантии неприкосновенности личности : дис. ... канд. юрид. наук. М., 1971.

[33] См.: Волчанская А. Н. Государственные гарантии защиты прав человека в России: теоретико-правовой аспект : автреф. дис. ... канд. юрид наук. Саратов. 2013. С. 8.

[34] См.: Бахрах Д. Н., Боннер А. Т. Административная юстиция: развитие и проблемы совершенствования // Советское государство и право. 1975. № 8.

[35] См.: СтариловЮ. Н. Административная юстиция. Теория, история, перспективы. М., Норма. 2001. 304 с.

[36] См.: Энтин М. Л. Международные гарантии прав человека: опыт Совета Европы. М., 1997.

[37] См. постановление Пленума ВС РФ от 5 марта 2013 г. № 4 «О внесении изменений в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 года № 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации"» // Рос. газ. 2013. 13 марта.

[38] См. по данному вопросу, например: Sudre F. Droit europeen et international des droits de l'homme. PUF. 2015. 976 p.

[39] См., например, судебную практику Госсовета Франции по вопросам правового регулирования статуса хозяйствующих субъектов: Chapus R. Droit du contentieux administritif. Montcherstien, 1998. 1232 p.