Умным людям часто удается избежать когнитивных ошибок, от которых страдают менее одаренные личности. Но есть виды глупости, поражающие только очень умных. Беспокойство по поводу опасности враждебного искусственного интеллекта – ярчайший тому пример. Озабоченность рисками, которые могут создаваться сверхразумными машинами, – это привычный «интеллектуальный фастфуд» умного человека.

Я это не к тому, что сверхразумные машины не представляют никакой угрозы для человечества. Просто есть много других актуальных и куда более вероятных рисков, с которыми нам придется столкнуться в этом веке. Люди, обеспокоенные перспективой появления враждебного искусственного интеллекта, склонны утверждать, что прочие риски уже давно широко обсуждаются и, хотя вероятность быть уничтоженными сверхразумными машинами довольно мала, нам непременно следует выделить определенные интеллектуальные ресурсы на то, чтобы предотвратить это событие, учитывая экзистенциальный характер угрозы.

Неслучайно, что проблема именно с такой аргументацией впервые была обозначена наиболее ярыми энтузиастами. С ней связано кое‑что, называемое «ограблением Паскаля» по аналогии со знаменитым «пари Паскаля». К Паскалю подходит грабитель и предлагает сделку: в обмен на то, что философ отдаст свой кошелек, он на следующий день вернет ему вдвое большую сумму. Паскаль колеблется. Тогда грабитель начинает предлагать ему все большее вознаграждение, утверждая, что для сколь угодно малой вероятности возврата большой суммы денег (или чистой выгоды) существует ее конечное значение, что делает подобное пари рациональным, и любой разумный человек должен признать, что существует по крайней мере небольшая вероятность реализации такой сделки. Этим грабитель наконец убеждает Паскаля, и тот отдает свой кошелек.

Этот мысленный эксперимент обнаруживает слабость теории принятия решений. Если мы просто подсчитываем выгоды по классической схеме, то все выглядит так, как будто другого решения у задачи нет: рациональный Паскаль должен отдать свой кошелек. Аналогично если существует хотя бы малейшая вероятность появления враждебного искусственного интеллекта или малейшая вероятность предотвращения такого события, то разумно будет вкладывать хотя бы небольшие ресурсы в устранение угрозы.

Легко сделать так, чтобы цифры сошлись, особенно если выдумать миллиарды воображаемых будущих людей (возможно, существующих только в виде ПО, какая малозначительная деталь!), которые живут миллиарды лет и способны быть невообразимо счастливее, чем жалкие нынешние люди из плоти и крови. Когда на кону столь значительная выгода, кто станет скупиться на несколько миллионов долларов, чтобы предпринять хоть какие‑то меры, даже если шансы на успех ничтожны?

Почему некоторые разумные в иных случаях люди попадаются на такие уловки аферистов? Я думаю, потому, что они играют на человеческом нарциссизме. Считать себя одним из немногих дальновидных мыслителей, которые могут оказаться спасителями нашей цивилизации, должно быть, очень приятно. Но у этого вопроса также есть и материальная сторона. Он обеспечивает тем, кто им занимается, хороший источник дохода. Ведь за последние несколько лет этим людям удалось убедить некоторых состоятельных меценатов не только в том, что риск появления враждебного искусственного интеллект реален, но также и в том, что именно они лучше всего справятся с устранением угрозы. Результат этого – появление целого выводка организаций, которые отвлекают благотворителей от проблем, заслуживающих большего внимания. Следует отметить, к примеру, что GiveWell – некоммерческая структура, которая оценивает эффективность расходования средств организациями, деятельность которых основана на пожертвованиях, – отказывается поддерживать этих самопровозглашенных стражей Галактики.

Но как только некий вопрос становится модным, всегда стоит спросить себя: «Cui bono?» Кому выгоден, говоря по существу, рост доверия к такого рода идеям? Не нужно быть особым скептиком, чтобы разглядеть, чьи экономические интересы стоят на кону. Не так страшны мыслящие машины, как их самозваные хозяева.