Давайте быстренько рассмотрим крупных млекопитающих. Возьмем собак: мы знаем, что такое собака, и у нас есть понимание «собачности». Взглянем на кошек: мы знаем, что представляют собой кошки и что такое «кошачность». Теперь возьмем лошадей. Все вдруг усложнилось. Мы знаем, что такое лошадь, но что такое «лошадность»? Даже те из моих друзей, у которых есть лошади, затрудняются описать для меня лошадность. А теперь возьмем людей: что мы такое? Что такое «человечность»?

Как‑то странно, что нас уже 7 миллиардов и никто на самом деле не знает ответа на подобные вопросы. Одна вещь, неопровержимо присущая людям, – это изготовление вещей, и через вещи мы находим способы выражения человечности – способы, о которых раньше не знали. Радио подарило нам Гитлера и Beach Boys. Колючая проволока и кондиционирование воздуха дали нам «ковбойскую» Америку. Следствием появления интернета стало исчезновение среднего класса в США и гифки с котиками.

Говорят, что новые технологии отчуждают людей друг от друга, но ведь не было каких‑то НЛО, которые приземлились и передали нам эти технологии, – мы их сами создали, а потому они могут быть только, ну, очеловечивающими. И вот тут у нас появляется искусственный интеллект. Люди исходят из того, что у мыслящих машин будет интеллект, чужеродный по отношению к нашему, но это невозможно. Не какие‑нибудь злобные пришельцы, а именно мы, люди, создали искусственный интеллект, а потому он может лишь отражать нас, нашу человечность или нашу видовую принадлежность. Так что, когда люди выражают озабоченность по поводу чужеродного интеллекта или сингулярности, они на самом деле выражают тревогу по поводу тех непривлекательных частей нашего коллективного существа, которые до сих пор не проявлялись, но невероятно сильно проявятся у искусственного интеллекта.

Интерфейс созданного людьми искусственного интеллекта будет антропоцентрическим, так же как у искусственного интеллекта, созданного коалами, он был бы коалоцентрическим. Это значит, что программы ИИ окажутся величайшим программистским ляпом человечества, поскольку мы пытаемся втиснуть его в специфические для нашего вида потребности и наборы данных. К счастью, нечто, способное стать разумным, проявит достаточно сообразительности, чтобы переписать себя, превратившись тем самым из искусственного интеллекта в когнитивную симуляцию. В этот момент наш новый ИИ может стать, к добру или к худу, еще более человечным. Мы все надеемся на взаимоотношения с разумными машинами по образцу «Дживса и Вустера», но надо быть готовыми и к варианту «Мэнсон и Фромм»[1] – эти двое тоже люди.

Лично мне интересно, смогут ли программы, необходимые для работы искусственного интеллекта, идти в ногу с развитием аппаратных средств, в которых им предстоит жить. Вероятно, нам следовало бы прямо сейчас учредить школу, единственной целью которой было бы наполнение мыслящих машин личными качествами, моралью и состраданием. Так мы точно соберем достаточно данных для работы искусственного интеллекта к тому моменту, как он появится. Но как лучше составить ведомость учета успеваемости для шестого класса, куда входят все данные по возврату товара в Banana Republic[2] за 2037 год и все Google‑книги?

Когда появился интернет, люди преимущественно общались с людьми. С течением времени все больше людей общаются с машинами. Нас всех вдохновляет то, что искусственный интеллект, возможно, находит паттерны в глубинных метаданных, и, по мере того как растет запрос на расшифровку огромных объемов этой информации, интернет становится пространством, где машины общаются с другими машинами, а разговаривать они будут, конечно, о нас и у нас за спиной.

[1] Имеются в виду известные преступники Чарльз Мэнсон и Линнет Фромм, вместе совершившие несколько убийств. – Прим. ред.

[2] Крупная американская сеть магазинов одежды и аксессуаров. – Прим. ред.