Привычные объекты, которые мы называем «машинами», – стиральные машины, швейные машины, кофе‑машины – в основе своей механические. Они перемещают жидкости, они трансформируют материю, переводя ее из одного состояния в другое. Одежда становится чистой, куски ткани соединяются, варится кофе. Но появление мыслящих машин изменило то, как мы думаем о машинах. Многие из типичных на сегодняшний день устройств – ноутбуки, смартфоны, планшеты – имеют цифровую основу. Они перемещают информацию, трансформируют идеи. Числа становятся суммами, вопросы превращаются в ответы, задачи порождают планы.

По мере изменения наших взглядов на машины произошла ли схожая трансформация с тем, как мы осмысливаем мышление?

В каком‑то смысле это вопрос не нов, и ответ на него: да. Технологии, существующие в определенное время и в определенном месте, часто становились своеобразной метафорой для мышления: гидравлическая метафора, механическая, цифровая или квантовая. Но в том, как мы думаем о мышлении, есть кое‑что еще, и это кое‑что проистекает из наших представлений о том, что является мышлением, а что – нет.

Ваша стиральная машина мыслит? А ваш смартфон? Мы более склонны приписывать мышление последнему – и его более продвинутым собратьям – не только потому, что он сложнее, но еще и потому, что он, видимо, больше похож на нас. Наш собственный опыт мышления не механистичен и не ограничивается одной задачей. Мы – взрослые люди – и есть тот стандарт, по которому мы оцениваем, что считается, а что не считается мышлением.

Психологи уже заставляли нас расширять, отстаивать и пересматривать то, что мы думаем о мышлении. Специалисты по психологии культуры усомнились в идее, что человеческое мышление следует изучать именно на примере взрослых представителей западного общества. Специалисты по психологии развития подняли вопрос о том, как мыслят дети, еще не овладевшие речью, и мыслят ли они вообще. Специалисты по компаративной психологии долгое время пытались выяснить, мыслят ли животные и как они мыслят. И философы, конечно, тоже задавались этими вопросами. Во всех дисциплинах прогресс в понимании мышления произошел в результате того, что мы осознали одну идею, а затем отказались от нее; это идея о том, что «думай как я» – единственный или самый ценный способ думать. Нам пошло на пользу исследование имплицитных допущений, обсуждение которых часто скатывается в дискуссии о мышлении. Сыграл свою роль и отказ от определенных форм мыслительного шовинизма.

В случае с умными машинами мы стоим перед теми же проблемами. Идея принять два набора базовых допущений выглядит довольно заманчивой, но следует подходить к ним критически. Первый набор – это представление о том, что лучший, если не единственный тип мышления – мышление взрослого человека. Например, «разумные» компьютерные системы иногда критикуют за то, что они не мыслят, а излишне полагаются на «грубый подход», на свои «лошадиные силы». Является ли это альтернативой мышлению? Или нам нужно расширить границы понятия?

Второе представление, достойное изучения, – полная противоположность первого: что лучший, если не единственный тип мышления – это тот, которым пользуются машины. Например, есть подтверждения тому, что эмоции влияют на мышление человека, и иногда – в лучшую сторону. А еще есть свидетельства, что мы иногда перекладываем собственные мыслительные задачи на свое социальное и физическое окружение, полагаясь на экспертов и на гаджеты, которые поддерживают нашу эффективную связь с миром. Может быть довольно привлекательной идея о том, чтобы отказаться от этой грубой реальности в пользу бесстрастной, самодостаточной сущности, выступающей базовым элементом мышления, – чего‑то вроде персонального компьютера, который не чувствует сострадания и может спокойно функционировать в полном одиночестве.

Лучший способ понимания мышления, вероятно, находится где‑то между человеческим мыслительным шовинизмом и подходом к построению ноутбуков в 1990‑х – это способ, который допускает определенное разнообразие целей и средств, его составляющих. Последние достижения в области искусственного интеллекта уже вынуждают переосмысливать некоторые из наших допущений – не просто заставляют нас думать по‑другому и с помощью других инструментов, но иначе думать о самом мышлении.