Зачем мы учимся? Для обретения внутреннего валового счастья или производства внутреннего валового продукта? Все знают ответ на этот вопрос. Мы мечтаем о школе личностного роста, а современная – это школа экономической выгоды. Но развитие важнее экономической выгоды. Любое человеческое существо, добившееся расцвета, всегда полезнее для общества с экономической точки зрения, хотя не каждый человек достигает благоденствия. К сожалению, наше общество потерпело неудачу в достижении личностного роста, и этот провал тем более предсказуем, что этот рост никогда не был его целью. Поскольку чувства и идея процветания его не интересуют, самоубийство воспринимается обществом как нормальное и неизбежное явление. Его не ужасает, что на десять тысяч жителей приходится столько‑то самоубийств.

Каждое десятилетие более двухсот семидесяти пяти тысяч жителей Японии оканчивают жизнь самоубийством, что почти равно населению Страсбурга. В Китае каждое десятилетие добровольно уходят из жизни два миллиона восемьсот тысяч жителей. Столько же проживает в Париже. Я не утверждаю, что образование является единственным виновником этих драм, но если «Суицид Инкорпорейтед» котировалась бы на бирже и ежеквартально публиковала свои страшные отчеты, то школа стала бы одним из его главных акционеров. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Люди убивают себя, когда не могут приспособиться к жизни в обществе. В древнем племени каждое человеческое существо заранее считалось соответствующим ему. А в современном обществе это соответствие приходится подтверждать. Например, если вы не подходите школе, то сами и виноваты. Именно в этом заключается вся абсурдность ситуации: человек выстраивает систему, чтобы она служила его интересам, а заканчивается все тем, что она его порабощает. Это повторяется с завидной регулярностью на всем протяжении нашей истории.

Образование готовит нас к жизни в обществе, и чем больше оно будет порождать стрессы и страдания, тем больше будет склонно к насилию и индивидуализму.

Возьмем для примера Францию. В самом начале школа воспринималась как каторга, причем не столько детьми, сколько их родителями! Детей она привлекала: между скирдованием сена и изучением войн Юлия Цезаря они делали выбор в пользу истории, а родители открыто восставали против обучения своего потомства, считая его пустой тратой времени. В наши дни класс не может привлечь внимания учеников: у них появился выбор между интернетом и уроками. Естественно, победа осталась за интернетом. А современное образование стало наказанием.

С тех пор как школа перестала приспосабливаться к человеку, а человеку пришлось привыкать к ней, червяк проник в яблоко. Вернемся к метафоре со шведским столом. В классе оценивают не за съеденное, а за то, что осталось на тарелках. Красными чернилами отмечены ошибки в контрольной работе, показывающие пробелы в наших знаниях, то есть неусвоенный материал. Общество больше всего интересуется недостатками учащегося, потому что само построено на модели нехватки, а не избытка, на неудовлетворенности, а не на радости от простых вещей, на негативе, а не на позитиве и т. д.

Во Франции получить в школе оценку 20 из 20 равносильно поеданию всех блюд на шведском столе, и это редко кому удается[1]. Если вы оставили много полных тарелок, ваш уровень знаний опустится ниже среднего, вы вряд ли перейдете в следующий класс и ощутите на себе всю унизительность этой ситуации. Образование готовит нас к жизни в обществе, и чем больше оно будет порождать стрессы и страдания, тем больше будет склонно к насилию и индивидуализму. Когда каждое десятилетие десять миллионов человек добровольно уходят из жизни, а это равно населению Сеула, то вину следует возлагать не на них, а на общество. Причина кроется в отсутствии гуманизма, который сам по себе в обществе не возникнет и требует постоянной, страстной и напряженной работы над его созданием.

[1] Во Франции двадцатибалльная система оценок (прим. науч. ред.).