На следующий день после того, как мы с Джорджем Нейлором закончили посадку кукурузы, начались дожди, поэтому большую часть времени мы проводили за кухонным столом. Пили кофе и говорили о том, о чем всегда говорят фермеры: о низких ценах на сырье; об отсталой сельскохозяйственной политике; о неблагополучных фермах, которые едва сводят концы с концами. Нейлор вернулся на свою ферму в то время, которое для американского сельского хозяйства потом оказалось «добрым старым временем». Тогда цены на кукурузу находились на рекордно высоком уровне, и казалось, что человек может действительно заработать себе на жизнь ее выращиванием. Но к тому времени, когда Нейлор был готов отправить свой первый урожай на элеватор, цена бушеля кукурузы вследствие небывалого урожая вдруг снизилась с трех долларов до двух. В силу этого Нейлор не стал выходить со своей кукурузой на рынок и придержал ее в надежде, что скоро произойдет отскок цен. Но цены продолжали падать всю зиму и следующей весной… Если принять во внимание фактор инфляции, то получается, что эти цены продолжают падение до сих пор. В наши дни цена бушеля кукурузы примерно на доллар ниже его реальной стоимости, и это великое благо для всех, кроме фермера‑кукурузовода. Я надеялся, что Джордж Нейлор поможет мне ответить на такой вопрос: если сегодня в Америке выращивается так много кукурузы, что рынок не готов оплачивать стоимость ее производства, то почему каждый фермер, находясь в здравом уме, продолжает акр за акром увеличивать площади под этим растением?

Насколько я понял, вопрос этот оказался очень сложным, и, чтобы ответить на него, нужно понять, как сформировалась наша порочная экономика, для чего необходимо учесть по крайней мере три обстоятельства и ответить на три вопроса. Почему у нас сложилась порочная экономика сельского хозяйства, которая, казалось бы, бросает вызов классическим законам спроса и предложения? Почему наша сельскохозяйственная политика слабо учитывает психологию фермеров? Наконец, почему революция в сельскохозяйственной политике началась в тот самый момент, когда Джордж Нейлор купил свой первый трактор? А революция действительно состоялась: правительственные программы, которые когда‑то были ориентированы на ограничение производства и поддержание уровня цен (следовательно, на поддержание фермеров), в один «прекрасный» момент при администрации Никсона незаметно переключились на поддержку роста производства кукурузы и снижение цен. Иными словами, вместо того чтобы поддерживать фермеров, правительство за счет этих фермеров начало поддерживать кукурузу. Кукуруза, которая к этому времени уже получала биологическую субсидию в виде синтетического азота, теперь стала получать и экономическую субсидию. Этим была обеспечена окончательная победа растения над землей и системой производства продовольствия.

Какие перспективы имеются у Нейлора с такой сельскохозяйственной политикой? Они были намечены еще в истории, которую рассказал ему его отец. Дело происходило зимой 1933 года, на пике депрессии. «Мой отец привез кукурузу в город и узнал, что вчера ее цена была десять центов за бушель, а сегодня элеватор ее просто не берет: цена упала до нуля, – рассказывал Нейлор. – Когда отец рассказывал о соседях, потерявших свои фермы в 1920–1930 годах, у него в глазах всегда стояли слезы». Характерно, что аграрная политика Америки во время Великой депрессии была скорректирована – причем не так, как сегодня многие считают. Она не была направлена на то, чтобы побудить фермеров производить больше пищи для голодного народа. Ее цель была спасти самих фермеров от катастрофических последствий перепроизводства продовольственных продуктов, ибо тогда фермеры производили намного больше продукции, чем американцы могли позволить себе купить.

В общем, для тех, кто занимается сельским хозяйством, «тучные» годы создают столь же серьезные проблемы, как и неурожайные, поскольку перепроизводство зерна приводит к коллапсу цен и разорению фермеров. А ведь эти люди еще понадобятся обществу, когда с неизбежностью вернутся голодные годы… Да, когда дело доходит до еды, природа может сделать из классической экономической теории спроса и предложения настоящее посмешище. Я, конечно, имею в виду не природу в виде хорошей или плохой погоды, а природу человеческого тела, которое может потреблять только определенное количество пищи вне зависимости от того, много или мало ее вокруг. Со времен Ветхого Завета, в котором рассказывается история о семи тучных и семи тощих коровах, человечество разработало разные стратегии выравнивания разрушительных колебаний сельскохозяйственного производства. Одна из рекомендаций Библии – создавать запасы зерна. Это не только гарантирует, что люди не останутся без еды, если засуха или мор погубит урожай. Такая мера поддерживает крестьян, ибо убирает продукты с рынка при щедром урожае.

Что характерно – примерно такие же программы поддержки сельского хозяйства реализовывались в рамках «Нового курса» (New Deal) – экономической политики, проводимой администрацией президента Франклина Рузвельта начиная с 1933 года. Для кукурузы и других продуктов длительного хранения правительство устанавливало базовые цены, исходя из стоимости производства этих продуктов. Всякий раз, когда рыночная цена падала ниже этого базового показателя, фермеру предоставлялся выбор. Вместо того чтобы выбрасывать зерно на слабый рынок (и тем самым ослаблять его дальше), фермер, используя свой урожай в качестве залога, мог взять кредит у правительства, что позволяло ему сохранить свою кукурузу, пока цены не восстановятся. В этот момент он продавал кукурузу и возвращал кредит. Если же цены на кукурузу оставались низкими, то фермер мог попытаться сохранить деньги, которые он получил: для этого в счет погашения кредита он должен был отдать правительству свою кукурузу. Последняя при этом поступала в зернохранилища, которые обеспечивали (странный термин!) всегда нормальное состояние запасов (Ever‑Normal Granary). Другие программы, действовавшие в рамках «Нового курса», например, те, что осуществляла Служба охраны почв (Soil Conservation Service), были ориентированы на предотвращение перепроизводства (и, как следствие, эрозию почв) путем поощрения фермеров, не возделывающих наиболее экологически уязвимые участки своих земель.

Эта система сохранялась в более или менее постоянном виде до 1970‑х годов, когда Джордж Нейлор вернулся на свою ферму. Система достаточно хорошо поддерживала цены на кукурузу от падения в условиях стремительного роста урожайности в XX веке. Излишки выводились с рынка с помощью так называемых безвозвратных ссуд – государственных ссуд фермерам под залог продукции без права возмещения возможных потерь государства при реализации заложенной продукции. Стоило это правительству сравнительно немного, так как большую часть кредитов фермеры в итоге погашали. Когда цены поднимались (например, из‑за плохой погоды), правительство продавало кукурузу из своих хранилищ, что помогало одновременно оплатить продовольственные программы и сгладить неизбежные колебания цен.

Как уже говорилось выше, эта система сохранялась в более или менее постоянном виде до 1970‑х годов. Почему «более или менее»? Потому что начиная с 1950‑х годов предпринимались попытки демонтировать фермерские программы «Нового курса», и с каждым новым законом о сельском хозяйстве из этих программ удалялась одна подпорка за другой. Дело в том, что почти с самого начала политика поддержки цен и ограничения производства имела могущественных противников. Это были, во‑первых, сторонники невмешательства в экономику, которые не понимали, почему к сельскому хозяйству нужно относиться иначе, чем к любому другому сектору. Во‑вторых, это были предприятия пищевой промышленности и экспортеры зерна, которые выигрывали от перепроизводства и низких цен на зерновые. Наконец, эта была коалиция из политических и бизнес‑лидеров, которые по разным причинам считали, что для благополучия Америки (по крайней мере, для их собственного благополучия) в стране нужно уменьшить число фермеров.

Дело в том, что для Уолл‑стрит и Вашингтона американские фермеры уже давно превратились в политическую проблему. По словам историка Уолтера Карпа, «по крайней мере со времен Гражданской войны в США самыми непокорными, самым независимыми, самыми республикански настроенными американскими гражданами были мелкие фермеры». А с началом общенародных волнений в 1890‑х годах фермеры пошли общим курсом с рабочим движением, вместе проверяя корпорации на прочность. Повышение продуктивности сельского хозяйства предоставило традиционным противникам фермеров возможность наконец «разобраться» со своими оппонентами. Теперь, когда Америку могло прокормить меньшее число фермеров, настал момент «рационализировать» сельское хозяйство, позволить рыночным ценам беспрепятственно падать – и тем самым вытолкнуть фермеров с земли. Поэтому и Уолл‑стрит, и Вашингтон стремились внести в сельскохозяйственную политику такие изменения, из‑за которых на нацию обрушилась бы «чума дешевой кукурузы» (это слова Джорджа Нейлора, во многом человека старой фермерской закалки). Последствия этих изменений мы сейчас видим вокруг нас – ну и внутри нас тоже…

6. Мудрец из Пердью

Эрл Бац, носивший прозвище Rusty (злой, хрипатый, ржавый), – второй министр сельского хозяйства в Администрации Ричарда Никсона. Наверное, нет другого человека, который бы сделал больше Баца для организации того, что Джордж Нейлор назвал «чумой дешевой кукурузы». В каждой газетной статье об Эрле Баце, а их было множество, имя высококвалифицированного экономиста в области сельского хозяйства, окончившего элитный Университет Пердью, неизменно сопровождалось эпитетом «цветной» – так авторы напоминали о расистских высказываниях Баца. Невоздержанность на язык и низкопробный юмор этого деятеля убедили многих в том, что он является другом фермеров. Но мне кажется, что гораздо больше о его симпатиях говорит тот факт, что Бац входил в совет директоров компании Ralston Purina – крупного производителя кормов для домашних животных. Сейчас Баца помнят в основном по расистской шутке, которая в 1976‑м, выборном, году стоила ему должности. Но до того Бац совершил революцию в американском сельском хозяйстве, перестроив пищевую цепь производством дешевой кукурузы.

Бац возглавил Министерство сельского хозяйства в тот период американской истории, когда цены на продукты питания поднялись настолько высоко, что стали реально «разогревать» политическую ситуацию. И Бац сделал все для того, чтобы этого больше никогда не случилось. Осенью 1972 года Россия, пострадавшая от череды катастрофических неурожаев, приобрела 30 миллионов тонн американского зерна. Бац помог организовать эту сделку в том числе в надежде дать толчок ценам на зерно, чтобы избавить беспокойных американских фермеров от искушения голосовать за демократа Джорджа Макговерна и перетянуть их голоса в республиканский лагерь. План был выполнен и даже перевыполнен: неожиданный всплеск спроса, совпавший с периодом плохой погоды в фермерском поясе США, поднял цены на зерно до невиданных в истории высот. Именно тогдашние цены на кукурузу и подтолкнули Джорджа Нейлора к возвращению на семейную ферму…

Итак, продажа зерна России осенью 1972 года и последовавший за этим всплеск доходов сельхозпроизводителей привели к тому, что фермеры проголосовали за Никсона, и это помогло ему переизбраться на пост президента. Но к следующему году эти высокие цены разнеслись по всей пищевой цепочке вплоть до супермаркетов. К 1973 году уровень инфляции по бакалейным товарам достиг исторического максимума. Домохозяйки стали выходить из супермаркетов на демонстрации протеста. Фермеры начали забивать птицу, потому что не могли позволить себе купить корма по тогдашним ценам. Цены на говядину вышли за пределы досягаемости потребителей из среднего класса. Некоторые продукты оказались в дефиците, а кое‑где на рынках появилась в продаже конина. Летом 1973 года в журнале U.S. News and World Report вышла статья под характерным заголовком «Почему в стране изобилия начался продуктовый ажиотаж?» (Why a Food Scare in a Land of Plenty?). Никсон, спровоцировавший этот потребительский бунт, отправил Эрла Баца на его подавление.

Мудрец из Пердью приступил к работе по перестройке американской системы производства продовольственных товаров путем снижения цен и заметного уменьшения числа американских фермеров. Давние мечты агробизнеса (дешевое сырье) и политиков (меньше беспокойных фермеров) теперь стали официальной политикой правительства.

Бац не делал секрета из своих начинаний: он призвал фермеров засеивать поля «от межи до межи» и советовал им «укрупнять хозяйства или уходить». Считая крупные фермы более производительными, Бац пытался заставить фермеров объединять свои земельные угодья (еще один его лозунг звучал так: «Приспособиться или умереть»). По словам Баца, фермерам нужно было научиться считать себя не фермерами, а агробизнесменами. С чуть меньшим шумом Бац приступил к демонтажу политики «Нового курса» по отношению к фермам; эта работа облегчалась тем, что, повторимся, цены в то время были очень высоки. Сначала Бац ликвидировал систему компенсационных зернохранилищ, а с принятием в 1973 году закона о сельском хозяйстве начал полную замену «Нового курса» с его базовыми ценами, кредитами, государственными закупками зерна и незасеянными землями. Новоиспеченная система Баца оказалась системой прямых выплат фермерам.

На первый взгляд переход от кредитов к прямым платежам не кажется существенным – так или иначе, правительство по‑прежнему обещает, что при низких ценах фермер получит за свой бушель кукурузы определенную сумму. Но на самом деле выплаты непосредственно фермерам были делом революционным, и сторонники такой политики, безусловно, это понимали. Дело в том, что таким образом убиралась основа для определения цены зерна. Вместо того чтобы выводить зерно с падающего рынка, как это делали старые кредитные программы и федеральные зернохранилища, новые субсидии поощряли фермеров продавать свою кукурузу за любую цену – все равно правительство компенсирует разницу. Или, как потом выяснилось, некоторую часть этой разницы, ибо почти каждый выходивший с тех пор закон о сельском хозяйстве понижал целевую цену, определенную предыдущим законом. Делалось это, как заявляли власти, исключительно для того, чтобы американское зерно было более конкурентоспособным на мировых рынках. (Начиная с 1980‑х годов написание законов о фермерских хозяйствах взяли в свои руки такие крупные покупатели зерна, как компании Cargill и Daniels Midland [ADM]. Это предсказуемо привело к тому, что такие законы стали отражать интересы скорее указанных компаний, чем фермеров.) Вместо того чтобы поддерживать фермеров, правительство теперь субсидировало каждый бушель кукурузы, который может вырастить фермер. Это вынуждало американских фермеров выращивать больше, больше и еще больше кукурузы…

7. Кривая Нейлора

Я не уверен в том, что даже сейчас многие американские фермеры точно представляют, откуда именно на них обрушиваются удары судьбы. Разговоры о конкурентоспособности и свободной торговле убедили многих из них в том, что дешевая кукуруза – это спасение. К тому же о достоинствах дешевой кукурузы любят порассуждать некоторые фермерские организации. Но, так или иначе, со времен высоких цен на кукурузу в начале 1970‑х доходность ферм почему‑то постоянно снижается вместе с ценами на кукурузу. Это заставляет миллионы фермеров все глубже залезать в долги, из‑за этого каждую неделю в стране оказываются банкротами тысячи хозяйств. Экспорт же даже при падающих ценах едва превышает 20 % урожая. По оценкам Университета штата Айова, вырастить бушель кукурузы в штате стоит примерно 2,5 доллара; при этом в октябре 2005 года элеваторы в штате Айова платили по 1,45 доллара за бушель. Таким образом, типичный местный фермер продает зерно примерно на доллар дешевле, чем тратит на его выращивание. Тем не менее зерно продолжает прибывать, каждый год его собирают все больше и больше.

Как такое возможно?

Джордж Нейлор изучил этот вопрос и нашел на него убедительный ответ. Его часто просят выступить на встречах по проблемам кризиса фермерских хозяйств или на слушаниях по фермерской политике, и там Джордж всегда рисует свой график, объясняя, в чем состоит суть вопроса. Сам Нейлор называет этот график кривой Нейлора. («Помнишь кривую Лаффера? Ну да, примерно такая же, только это правда».) Главное предназначение кривой Нейлора – показать, почему падение цен на сельскохозяйственную продукцию заставляет фермеров увеличивать производство вопреки всем законам рационального экономического поведения.

«У фермеров, которые сталкиваются со все более низкими ценами, есть только один путь. Если они хотят поддерживать свой уровень жизни, оплачивать свои счета и обслуживать свои долги, то единственный выход – производить больше». Для того чтобы семья фермера выживала, в ее бюджет каждый год должно поступать определенное количество денежных средств. Если цена кукурузы падает, то единственный способ остаться при своих – это продать больше кукурузы. Поэтому фермеры, говорит Нейлор, отчаянно пытаются повысить урожайность – любым путем. Они губят свои земли, они вспахивают и засевают неудобья, они применяют все больше азота – и все для того, чтобы выжать из своей земли еще несколько бушелей кукурузы. Но чем больше бушелей произведет каждый фермер, тем ниже упадут цены, раскручивая еще один виток порочной спирали перепроизводства. И при всем при этом фермеры‑кукурузоводы по‑прежнему меряют свой успех в бушелях с акра, и эта величина растет даже тогда, когда они оказываются на пороге разорения.

«Свободный рынок никогда не действовал в сельском хозяйстве и никогда не будет действовать, – говорит Нейлор. – Экономика семейной фермы сильно отличается от экономики компании. Когда цены падают, компания может уволить людей, может остановить заводы, может выпускать меньше гаджетов и т. п. В конце концов рынок найдет новый баланс между спросом и предложением. Но спрос на продукты питания не эластичен; люди не едят больше только потому, что еда стоит дешево. А увольнение фермеров не способствует сокращению предложения. Вы можете меня уволить, но нельзя уволить мою землю, потому что найдется какой‑то другой фермер, которому больше нужны деньги или который думает, что будет вести хозяйство лучше, чем я. Он придет и будет возделывать эту землю. Даже если я выйду из бизнеса, моя земля будет продолжать производить кукурузу».

Но почему кукуруза, а не что‑то еще? «Здесь, в Айове, мы находимся в нижней части промышленной пищевой цепи. На этой земле мы производим энергию и белок, которые в основном потребляют животные. Выращивание кукурузы – наиболее эффективный способ производства энергии, выращивание соевых бобов – самый эффективный метод получения белка». Возможность перехода на какие‑то другие культуры Нейлор грубовато отвергает: «Что я буду здесь выращивать? Брокколи? Салат? Мы вдолгую вкладываемся только в кукурузу и сою. Единственный покупатель сельхозпродукции в городе – элеватор, и он платит мне только за кукурузу и соевые бобы. Что говорит мне рынок? Он говорит: выращивай кукурузу и соевые бобы – и точка. Так же поступает и правительство, которое рассчитывает свои различные выплаты и субсидии на основе урожайности – чего? Кукурузы!»

Так «чума дешевой кукурузы» распространяется все дальше и дальше. Она способствует обнищанию фермеров – как здесь, так и в странах, в которые мы экспортируем кукурузу. Она губит землю, загрязняет воду и в конце концов обескровливает Федеральное казначейство, которое теперь тратит до пяти миллиардов долларов в год, субсидируя дешевую кукурузу. Но, несмотря на то что эти субсидии идут к фермеру (и составляют сегодня почти половину чистого дохода фермы), казначейство субсидирует на самом деле покупателей дешевой кукурузы. «Правительство всегда будет управлять сельским хозяйством, – говорит Нейлор. – Остается только один вопрос: управлять в чьих интересах? Сегодня это делается в интересах Cargill и Coca‑Cola – и уж точно не в интересах фермера».

После обеда, когда мы с Джорджем продолжали обсуждать сельскохозяйственную политику (не думал, что я могу заниматься этим так долго), внезапно зазвонил телефон. Билли, соседу Джорджа, нужен был человек на огромную кукурузную сеялку. Пока мы добирались до места, Нейлор успел немного рассказать мне о Билли. «У него есть все эти последние игрушки: двенадцатирядная сеялка, семена от компании Roundup Ready, новый комбайн от компании John Deere и т. п., – Джордж закатил глаза. – В общем, Билли в долгах как в шелках». Джордж считает, что сумел выжить на ферме и не скатиться в долговую яму только потому, что нянчился со своим антиквариатом – комбайном и трактором – и не поддался соблазну расширить дело.

Простоватый человек лет пятидесяти в бейсбольной кепке, из‑под которой торчали седые волосы, Билли показался мне достаточно веселым парнем, особенно с учетом того, что он все утро провозился с порвавшимся тросом трактора. Пока они с Джорджем разбирались с поломкой, я осмотрел его сарай, действительно набитый самой современной сельхозтехникой. Я спросил Билли, что он думает о кукурузе Bt, которую сеет. Этот сорт – продукт генной инженерии, он сконструирован так, что сам производит свой собственный пестицид. Билли подумал и сказал, что это лучший сорт. «Я с этих семян получаю по 220 бушелей с акра (11 тонн с гектара. – Ред .), – похвастался он. – Что ты на это скажешь, Джордж?»

Джордж собирал с акра чуть меньше двухсот бушелей. Но он был слишком вежлив, чтобы сказать, что в пересчете на акр он почти наверняка получит больше денег, вырастив меньшее количество кукурузы, но затратив на это меньше денег. Но в Айове право хвастаться всегда принадлежит человеку, собирающему самый большой урожай, даже если этот урожай его разоряет.

В ангаре, расположенном через дорогу, я заметил блестящий хромовый «нос» автотягача с прицепом и спросил Билли, зачем он ему. Он объяснил, что взял подработку – перевозки на большие расстояния, чтобы сохранить ферму на плаву. «Придется немало поездить, чтобы заплатить за все эти игрушки», – усмехнулся он.

Джордж бросил на меня гордый взгляд, в котором читалось: «Ну, что я тебе говорил?» Но мне стало жалко Билли – особенно когда я подумал, сколько еще ему предстоит сделать, чтобы сохранить свою ферму. Я вспомнил строчку американского Генри Дэвида Торо: «Люди стали орудиями своих орудий». А может быть, этот фермер, наматывая ночные мили на межштатной автомагистрали № 80, все‑таки задумается о том, как он дошел до жизни такой и на кого сейчас на самом деле работает? На банк? На компанию John Deere? На Monsanto? На Pioneer? На Cargill? Двести двадцать бушелей кукурузы с акра – это поразительное достижение, но оно не принесло Билли такого процветания, как этим компаниям.

Ну и, конечно, есть еще сама кукуруза. Если бы она могла иметь собственное мнение, то, несомненно, подивилась бы абсурдности этой ситуации и порадовалась бы большущей удаче, которая ей привалила. Ведь кукуруза стала исключением из обычных законов природы и экономики.

А в эти законы встроены жесткие механизмы, мешающие дикому, бесконтрольному распространению вида по планете. В природе популяция схлопывается и гибнет, когда у нее не остается запасов пищи. На рынке переизбыток товара угнетает цены до тех пор, пока либо рынок не поглотит этот излишек, либо дальнейшее производство товара не потеряет всякий смысл. И только кукурузу люди освободили от любых ограничений: даже если выращивание кукурузы означает для них верное разорение, они все равно увеличивают ее производство с максимально возможной скоростью.