На учебной базе «морских котиков» я рано усвоил ценность командной работы и необходимость выполнять трудные задачи не в одиночку. Салагам, которые надеялись стать крутыми спецназовцами, этот важный урок преподала трехметровая надувная шлюпка.

На первом этапе обучения мы, новобранцы, должны были брать ее с собой, куда бы ни пошли. Мы тащили ее на головах, когда бежали от казармы через дорогу в армейскую столовую. Мы несли ее на руках, когда бегали вверх и вниз по песчаным дюнам Коронадо. Мы бесконечно гребли на ней с севера на юг вдоль побережья и по пенистым бурунам: семь человек как единое целое, чтобы доставить ее по назначению.

Но в ходе этого путешествия на шлюпке мы узнавали нечто еще. Время от времени один из членов команды заболевал и получал травму, а потому не мог действовать в полную силу. Часто меня самого изматывал день тренировок. Я мог слечь с простудой или гриппом. В эти дни нагрузка ложилась на моих товарищей. Они мощнее налегали на весла. Глубже опускали их. Они делились своим пайком, чтобы я мог подкрепиться. А впоследствии, когда приходило время, я возвращал долг. Маленькая резиновая шлюпка помогала понять: никто не справится с обучением в одиночку. Никакой «морской котик» не сможет сражаться сам по себе. А если говорить более широко, нужны люди, которые протянут руку в трудные времена.

* * *

Я никогда не нуждался в помощи так сильно, как двадцать пять лет спустя, когда командовал всеми «морскими котиками» Западного побережья.

Я был коммодором 1‑го полка войск специального назначения в Коронадо. Как капитан ВМС, я имел за плечами несколько десятилетий руководства «морскими котиками» по всему миру. Я ожидал обычного парашютного прыжка, но все пошло не так.

Мы сидели на борту C‑130 Hercules, который уже взлетел на высоту 3600 метров, и готовились к прыжку. Это был прекрасный калифорнийский день. На небе ни облачка, на Тихом океане – штиль, и вот она, как на ладони (с такой‑то высоты), граница с Мексикой, всего лишь в нескольких километрах отсюда.

Инструктор рявкнул: «Приготовиться!» Где‑то внизу, за краем люка, расстилалась земля. Он взглянул мне в глаза, улыбнулся и крикнул: «Пошел! Пошел! Пошел!» Я вынырнул из самолета. Мои руки были раскинуты в стороны, а ноги чуть согнуты в коленях. Поток воздуха наклонил меня вперед, но взмахами рук я выровнял положение.

Я быстро проверил альтиметр[1], убедился, что падаю ровно, и огляделся: нет ли кого‑нибудь в опасной близости? А через двадцать секунд высота была уже 1600 метров. Следовало раскрывать парашют.

И тут я увидел, что прямо под меня проскользнул другой парашютист. Он был на моем пути к земле и потянул за кольцо. Я мог видеть, как вытяжной парашют извлекает из ранца камеру основного…

Я моментально прижал руки к корпусу и потянулся головой к земле, в попытке уклониться от раскрывающегося купола. Но было слишком поздно.

Чужой парашют раскрылся передо мной подобно пневматической подушке, ударив меня со скоростью 190 км/час. Я отскочил от основного купола и потерял контроль, еле сохраняя сознание после удара. Несколько секунд меня мотало, и я не мог стабилизироваться. Я не видел альтиметр и понятия не имел, далеко ли до земли.

Я инстинктивно нащупал кольцо и рванул его. Вытяжной парашют выскользнул из небольшого отделения в задней части ранца, но запутался вокруг ноги. А земля все приближалась. Я пытался выпутаться, но стало только хуже. Основной парашют частично вышел, но в процессе закрутился вокруг другой ноги.

Вытягивая шею к небу, я видел, что мои ноги опутаны длинными капроновыми стропами, которые соединяют основной парашют с амуницией на спине. Одна стропа обвернулась вокруг одной ноги, а другая – вокруг другой. Основной парашют полностью выскользнул из ранца, но повис где‑то на мне.

Я изо всех сил пытался выпутаться и вдруг почувствовал, как купол оторвался от тела и стал распахиваться. Взглянув на ноги, я понял, что сейчас произойдет.

Через несколько секунд купол раскрылся. Стропы, опутывавшие меня, внезапно и резко разошлись, унеся мои ноги с собой. От силы рывка пострадал таз. В нижней части туловища все разорвалось. Тысячи маленьких мышц, соединяющих таз с телом, были повреждены.

Мой рот раскрылся, и я издал вопль, который наверняка услышали даже в Мексике. Раздирающая боль отдавалась по всему телу и пульсировала волнами от таза к голове. Резкие мышечные сокращения сотрясали верхнюю часть туловища, выстреливая новой болью в руки и ноги. Я почувствовал себя вне своего тела: я осознавал крик и пытался удержать его, но боль была невыносимой.

Все еще падая головой вниз, я умудрился вернуться в правильное положение, что сняло часть давления на таз и спину.

450 метров.

Я падал более 1200 метров, прежде чем сработал парашют. Хорошая новость: над моей головой все же раскрылся купол. Плохая новость: я был разорван на куски стропами.

Я приземлился километрах в трех от дропзоны. За считаные минуты подоспела бригада с аэродрома и скорая помощь. Меня отвезли в травматологическое отделение больницы, расположенной в центре Сан‑Диего. Сразу прооперировали. В результате несчастного случая мышцы таза разошлись почти на 12 сантиметров. Мышцы живота отошли от тазовой кости, а мышцы спины и ног были сильно повреждены от удара. В таз мне поставили большую титановую пластину, а в спину для большей стабильности вкрутили лопаточный винт.

Казалось бы, все, конец карьере. «Морской котик» обязан быть в отличной физической форме. А меня ждали месяцы, если не годы, реабилитации и прохождение строгой медкомиссии после. Из больницы я выписался через неделю, но еще месяца два был прикован к постели дома.

Доселе я чувствовал себя непобедимым: мол, при таких физических данных мне все нипочем. И до сих пор оказывался прав. Ведь в каких я только ни бывал передрягах: сталкивался в воздухе с другим парашютом, переживал неконтролируемый спуск в сверхмалой подводной лодке, чуть не падал с буровой вышки высотой полсотни метров, попадал в ловушку под тонущей лодкой, едва не подрывался на внезапно сдетонировавшем фугасе. Во множестве случаев все зависело от доли секунды – буду ли я жить или нет. И всякий раз удавалось принять правильное решение. До этого физическая форма всегда позволяла мне справиться с задачей. Но не сейчас.

Я лежал в постели и жалел себя. Впрочем, недолго. Ведь за мной ухаживала моя жена Джорджэнн. Она промывала раны, делала положенные ежедневные уколы и выносила судно. Но самое главное, напоминала мне о том, кто я: человек, который не сдавался – и не должен сдаваться теперь. Она не потакала моим страданиям. Это была как раз та строгая любовь, в которой я нуждался. День шел за днем, и мне становилось лучше.

Меня навещали друзья. Они постоянно звонили и помогали чем могли. А мой начальник адмирал Эрик Олсон нашел способ обойти правило, которое требовало строгой медицинской проверки: годен ли я в «морские котики». Скорее всего, его вмешательство спасло мою карьеру.

…За время службы «морским котиком» я пережил массу трудностей. И всякий раз ко мне приходили на выручку: один не терял веру в меня; второй видел во мне потенциал, которого не замечали другие; третий рисковал репутацией, чтобы я продолжил работать. Я никогда их не забуду. Я знаю: всему, чего достиг в жизни, я обязан тем, кто мне помогал.

Никто из нас не застрахован от жизненных трагедий. И чтобы добраться до пункта назначения, нужна команда хороших товарищей – вроде той, что была у нас на базе «морских котиков». В одиночку со шлюпкой не справиться. А потому ищите тех, с кем вы можете разделить жизнь. Заводите как можно больше друзей и не забывайте, что не добьетесь успеха без других людей.

[1] Прибор для определения высоты полёта летательного аппарата; высотомер.