Вы когда‑нибудь слышали фразу: «Да будь ты женщиной»? Мне тоже не доводилось. Как‑то язык не поворачивается такое сказать. Зато восклицание: «Да будь ты мужиком!» – звучит весьма часто и никого не удивляет. Эти слова, как правило, адресованы мужчине, в чем‑то не дотягивающим до загадочного идеала. Какой он, «настоящий», мы с вами так до конца и не выяснили. Все свелось к женской присказке: «Знаете, чем настоящие мужчины отличаются от обычных? От обычных голова болит, а от настоящих – кружится!» Пожалуй, это самое емкое из предложенных определений. А призыв стать мужчиной все звучит и звучит. И мы интуитивно понимаем, что в этих словах есть какой‑то сакральный смысл.

Мужчине, конечно, проще. Он, как известно, должен сделать три вещи: посадить дерево, построить дом и родить сына. И ему совершенно неважно, кто потом воспитает сына, будет поливать дерево и убирать этот дом.

Язык – дело тонкое, и не доверять ему нельзя. Если живет фраза, то жив и ее смысл. Призыв «стать мужчиной» рождается из бессознательного или хорошо забытого знания о том, что родиться мальчиком недостаточно, нужно пройти определенные испытания. Традиционная женская инициация – это первый секс, замужество и рождение детей, а какова мужская?

Что значит – «стать мужчиной»? Какую невидимую грань должен перейти молодой человек, чтобы быть принятым в мужское сообщество и соответствовать женскому представлению о мужественности? Граница эта – невидимая, но она есть. Так же как есть «вечные мальчики» – не принятые ни в мужское сообщество, ни в разряд взрослых. Общество предъявляет мужчине достаточно жесткие требования. Чтобы им соответствовать, приходится напрягаться. И в этом смысле слова «ты как баба» становятся самым невыносимым оскорблением для мужчины.

У меня на приеме молодой человек, Михаил, 34 года.

Михаил пришел с проблемой отношений в семье. Он женат два года, но взаимопонимания нет. Молодая семья живет вместе с мамой Михаила. Между женой и свекровью – постоянные конфликты. Квартирка маленькая, все друг у друга на виду. Михаил признает, что его мать – человек непростой, если не сказать больше. У молодых людей есть своя комната, где вполне можно жить. И когда мама и жена Михаила начинают в очередной раз выяснять отношения, он просто закрывается в своей комнате, включает компьютер и надевает наушники. Женские дрязги не для него. Жена просит Михаила решить вопрос с жильем, поскольку чувствует себя постоянно непрошеным гостем в доме свекрови. А он не хочет ничего менять. Считает поведение и просьбы жены капризом. До двадцати восьми лет он жил с мамой. Отца почти не помнит. Мама, женщина волевая и властная, не терпела от сына никаких возражений ни по какому поводу. И слишком часто оказывалась права в тех или иных вопросах. Когда после школы Михаил хотел уехать учиться в другой город, мать категорически запретила ему даже думать об этом. Когда он влюбился на четвертом курсе и хотел жениться, мать настояла на том, что сначала надо встать на ноги. И Михаил перестал мечтать, спокойно закончил технический вуз; больших амбиций у него никогда не было, денег на жизнь хватало. До женитьбы он и не думал ничего менять в своей жизни. Женился скорее по здравому размышлению: его избранница была и умной, и женственной. Михаил выбирал хорошую невестку для своей матери и хорошую мать для своих детей. Тогда и женился на Екатерине. И вот тут начались проблемы! В его мир ворвался ураган женских скандалов. Михаил оказался в тупике. Он не решался снять квартиру, его зарплаты перестало бы хватать на комфортную жизнь. И скандалы ему надоели. А менять работу он тоже побаивался: сейчас уже и отношения с коллегами сложились, и доказывать никому ничего не надо. Всю ответственность за свое тяжелое положение Михаил перекладывал на неуживчивых женщин, особенно на жену: ведь она моложе, должна быть более гибкой.

На самом деле ни в какой жизненный тупик Михаил не зашел. У него дефицит ответственности. Он согласен проводить вечера в наушниках перед компьютером, обвинять жену во вздорном характере, и… никак не менять ситуацию. Решив съехать от мамы, он вынужден будет принимать и массу других решений. А он не хочет! Чтобы куда‑то двигаться в этой жизни, необходимо брать ответственность, становиться взрослым. Это касается и мужчин, и женщин. Взрослый – это тот, кто отвечает в первую очередь за себя, за свою жизнь. Вот здесь‑то и проблема Михаила. Рушится его семья, его надежды на детей и счастливый брак, а он убегает от ответственности. Хотя стоит ему принять ее, и жизнь всех троих участников конфликта изменится к лучшему. Михаил – еще не мужчина.

Так и хочется сказать ему: «Да будь ты мужчиной! Реши проблему!»

Да, опять тот же призыв. И откуда он только взялся! И с чего бы вдруг опять претензия к мужчине?

История вопроса

Во все времена и эпохи слова «стань мужчиной» были не фразой, а вполне конкретным действием: юноша должен был перейти зримый рубеж, после которого общество признавало его равным другим мужчинам. «Экзаменом» служили ритуалы инициации.

Основная задача инициации для мальчиков заключалась в том, чтобы преодолеть материнское притяжение, сформировать в молодом человеке личность, осознающую свои социальные функции. Человек, не наученный ценностям взрослой жизни, не принявший идеологию, мифологию, ценности общества, в котором ему предстояло жить, просто не мог выжить. Поэтому мальчики и девочки в обязательном порядке проходили инициацию в возрасте 12–13 лет, иногда позже – в 13–15 лет. В той или иной форме этот ритуал присутствовал во всех культурах и до последнего времени. Про девочек – отдельный разговор, нас же сейчас интересует переход мальчика в ряды мужчин, практическое воплощение призыва «будь мужиком!».

Испокон веку, то есть с архаических времен и до недавнего времени человеческие сообщества были серьезно озабочены социализацией мальчиков, вписыванию их в сообщество взрослых. Это было очень развито при первобытно‑общинном строя. Несколько меньше в поздних европейских культурах. И совсем мало у славян.

Я буду ссылаться на авторов, которые серьезно исследовали тему инициации подростков в славянских культурах и племенах, живших на территории современной Центральной России, то есть у наших непосредственных предков. Вывод, который я сделала, познакомившись с темой инициации подростков в прошлом, вполне актуален и сегодня.

Что обычно бывает самым сложным для родителей в период подросткового бунта? Агрессивность, бездуховность, просыпающаяся сексуальность детей, их мысли о смерти. Формирующийся человек, следуя своей природе, старается выделиться из массы, заявить о своей индивидуальности, попробовать свои силы. Современные родители и общество в целом подчас оказываются не готовыми к тому, что вытворяют подростки. Поэтому все больше подростков увлекаются наркотиками, совершают преступления или пытаются убить себя. А обществу нечем ответить, кроме карательных мер. Современная культура не в состоянии помочь личности пройти этот трудный период без травм и потерь.

А вот наши предки умели справляться с психологическими и физиологическими особенностями становления личности, «переплавляя» дурную энергию беспокойного возраста в необходимые для взрослых качества. Этому служили ритуалы инициации, или «ритуалы перехода». Как писал один из ведущих исследователей мифологии и инициаций в древних обществах Мирча Элиаде, инициация позволяла подростку постичь «тройное откровение: Священного, Смерти и Сексуальности». По сути, познание этих трех составляющих жизни человека и не дает покоя взрослеющему мужчине.

В древнем обществе инициации были обязательными и повсеместными. Само словосочетание «ритуал перехода» говорит о том, что юноша претерпел серьезные изменения, изменил свой статус, перешел на другой уровень своего развития, как личностного, так и социального. Понял и испытал нечто такое, что позволяет ему считать себя взрослым человеком, знающим свои психологические и физические возможности и ограничения. Он сдал экзамен на взрослость, на зрелость, на право называться мужчиной.

Ритуалы были и жесткими, и жестокими. Главное условие их проведения – расставание с родительской семьей. Мальчиков забирали из семей и уводили в лес, в глухое место, где они жили группой с наставником. Им запрещалось с кем‑либо общаться и заниматься привычными делами.

Главной темой «ритуального перехода» была символическая смерть. С этим этапом были связаны и жестокие испытания на выносливость. Затем следовало переживание и действия, символизирующие возрождение и возвращение к жизни в новом качестве. Молодые люди получали новые имена, их посвящали в сакральные таинства. Завершалась инициация праздником, на котором сообщество приветствовало вчерашних подростков, общалось с ними, как со взрослыми людьми.

К сожалению, письменных свидетельств о прохождении обрядов инициации в славянских культурах практически не сохранилось. Из‑за этого мы говорим лишь о гипотетическом знании древних ритуалов. Этнограф Г. Балушок попытался реконструировать «ритуалы перехода» по сказкам и письменным памятникам. В 1993 году в журнале «Этнографическое обозрение» была опубликована его работа «Инициации древних славян. Попытка реконструкции». Вот что пишет ученый, исследовавший сказания, сказки и обычаи наших предков.

На первом этапе инициации юношей доставляли на место, где они должны были проходить посвятительные ритуалы – в лагерь в священном лесу, куда в обычное время люди не ходили, считая, что это путешествие «на тот свет».

В лесном лагере юноши переживали ритуальную смерть. Это главная черта второй, самой важной части ритуала. Более того, их подвергали физическим испытаниям: били, ранили, унижали и высмеивали, заставляли голодать. Поразительно, но есть данные, что эти ритуалы продолжались в молодежных организациях украинцев, поляков, чехов, словаков вплоть до конца XIX – начала XX века. Так, во время посвящения в члены сообщества молодых парней поднимали вверх за волосы, били, брили деревянной бритвой, заставляли залезать на столб и кукарекать, «плавать» в пыли, бросали в воду, мазали сажей и нечистотами, пришивали к одежде тряпки… Инициируемые не должны были плакать, жаловаться, смеяться, разговаривать, есть и пить.

«Умирая» в своей старой, детской, ипостаси, испытуемый в ходе древнеславянской инициации «перерождался» в волка и становился членом мужского «волчьего» союза. Волку отводилось большое место в мифологии и культовой практике древних индоевропейцев и позже – славян. Он почитался как тотемный предок и родоначальник племени.

Юноши, прошедшие посвящение в члены союзов, становились молодыми воинами – «волками». Они продолжали некоторое время жить вдали от поселений «волчьей жизнью», то есть воевать и грабить.

В лесном лагере юношей обязательно учили традициям, обрядам, мифам племени, различным магическим приемам влияния на окружающий мир; через обряды они познавали и свою мужскую сексуальность.

По‑видимому, в это же время посвящаемых остригали.

После того как члены «волчьих» союзов доказывали свою силу и мужество в многочисленных боях и разбойничьих походах, они проходили заключительные обряды инициации – возвращались в свою общину, где становились ее полноправными членами. Ритуалы возвращения юношей‑«волков» символизировали их новое рождение уже в качестве людей. Юноши снова меняли имя, одежду, стрижку – весь свой облик (это общая закономерность всех переходных обрядов).

Таким жестким способом мальчика за сравнительно короткое время подвергали серьезнейшим жизненным испытаниям, на которые в современном обществе уходят годы, а иногда и вся жизнь.

Во‑первых, совсем юный человек расставался с матерью, уходил из семьи.

Во‑вторых, он резко менял привычный образ жизни, поселялся вместе со сверстниками на территории, далекой от дома, где подвергался всяческим тяжелым физическим и моральным испытаниям.

В результате чего юноша символически «умирал для детства» и возрождался как взрослый человек, то есть воспринимался соплеменниками как «настоящий мужчина».

Вам это ничего не напоминает?

На мой взгляд, короткий экскурс в ритуалы инициации совпадает с описанием поведения современного подростка. Юноша отрицает своих родителей, то есть «уходит от них». В период взросления родители становятся наименее авторитетными фигурами из всего окружения подростка. Вчерашние дети уходят из семьи как в буквальном, так и в переносном смысле. Сбегают из дома, вращаются в компании таких же бунтующих подростков, стремящихся к собственной «взрослости и важности» через наркотики, алкоголь, противоправные действия. Авторитетами становятся те, кто больше преуспеет в антисоциальном поведении. Любые увещевания родителей, попытки наказать или лишить «сладкого», в лучшем случае игнорируются. Из‑за различий в психологии мальчиков и девочек подобное поведение исторически было больше характерно для юношей. Культура унисекс выравнивает картину, девушки все чаще ведут себя по мужскому сценарию. Даже не сбежав, подросток отстраняется от родителей, абонент становится «недоступным». То, что вчера вызывало в нем живой интерес, сегодня объявляется ненужным, глупым, идиотским и так далее.

В подростковой среде юноша полностью меняет не только свои представления о плохом и хорошем, но и проходит всевозможные испытания на прочность. Любая стая, в том числе и человеческая, выстраивает свою иерархию. Чтобы оказаться наверху, придется многое перетерпеть, преодолеть страх, научиться постоять за себя. Либо склонить голову перед сильным.

Видите, как похожи «ритуалы перехода» и трудности подросткового возраста? И если в культуре общества нет способов помочь девушкам и юношам пройти сложнейший период становления личности, то «молодое поколение» само себе все организует. Да так, что взрослым мало не покажется.

Современные цивилизованные общества, чувствуя или осознавая разрушительную силу игры гормонов, сохраняют некоторые элементы инициаций, пытаясь хоть как‑то направить энергию подростков в мирное русло. Скауты, молодежные лагеря, спортивные лагеря… Но глубинный, психологический смысл утрачен, инициации сохраняются лишь как рудименты некогда стройной системы.