Автор утверждает: мужская жизнь – «невидимые миру слезы». Мучительные кризисы самоидентификации перетекают один в другой на протяжении всей жизни. Поиски смысла на каждом этапе жизни ввергают мужчину в состояние растерянности и агрессивности. Отсутствие инструментов решения личностных проблем катастрофически сказываются на мужском психологическом состоянии.

– Да хватит уже нас пугать кризисом среднего возраста! Только ленивый не списывает на него свои проблемы! Это слишком модно, чтобы быть правдой. Занимайся делом и все будет в порядке! – возмущается слушатель в эфире «Серебряного дождя». А в ответ мне хочется рассказать ему анекдот из уст «бывалого»:

Пришел в офис солидный клиент, мужчинка в годах… Ну и женская половина как бы невзначай спрашивает:

– Иван Петрович, а как идет ваш бизнес в условиях нынешнего кризиса?

На что тот выдает фразу, достойную аплодисментов:

– Девочки, кризис у настоящего мужчины может быть за всю жизнь только один – и это кризис среднего возраста… все остальное – это ситуации…

Повзрослел – значит, начал у стоматолога бояться не боли, а счета.

Человек может посмеиваться над пресловутым «кризисом среднего возраста», считать его уделом слабаков и лузеров или изобретением психологов – да мало ли чем еще… Но ровно до той поры, пока сам однажды утром не проснется раздраженным, с тяжестью в груди и непонятной тоской. И не промается с этим ощущением несколько месяцев, пока, наконец, не сообразит, что его «накрыло» и с этим надо что‑то делать. Это в лучшем случае. Чаще же ситуация складывается намного печальнее: неприятности в семье, сложности на работе, бегство в алкоголь или поиск новых любовных отношений как панацеи от бед…

К сожалению или к счастью, человек за свою жизнь проходит несколько переломных моментов, переживая их болезненно и тяжело. Проблемы возникают нежданно‑негаданно, на ровном месте. Вчера еще человек был полон планов, перспектив, знал, зачем живет и работает. А сегодня все обессмыслилось. Непонятно, зачем выкладываться на работе, скучно до оскомины проводить выходные с семьей, хочется зарыться в нору и никого не видеть. И все это – на ровном месте, без видимых причин. Это состояние и называется личностным кризисом.

Человек устроен так, что его личность растет через синусоиду кризисных состояний, а не гладко и по нарастающей вверх. Кризисы похожи на рождение самого себя, а рождаться всегда больно и рискованно. Мне кажется, что мы проживаем не одну, а несколько жизней. В каждой из них действует, безусловно, одна и та же личность, со своей эмоциональной, поведенческой и логической структурой. Но наполнение, образ мыслей и чувств, расстановка ценностей меняются по мере развития, то есть смены «жизней», весьма существенно. А это, в свою очередь, изменяет восприятие человеком действительности и самого себя в ней. А значит, меняется и образ жизни. Это связано, по моему глубокому убеждению, не с возрастными изменениями, а с тем, как человек пережил свои кризисы, каким «родился заново». Не справился и отчаялся – будет один результат. Благополучно прошел испытание, выстроил внутри себя новые ценности, полюбил их – значит, помудрел, повзрослел, полюбил жизнь и стал больше ценить ее. Ко многому стал относиться снисходительнее, в том числе и к себе.

В психологии принято связывать личностные кризисы с гормональными изменениями, с сексуальной жизнью, с убывающей мужской потенцией и женской менопаузой. В этом, безусловно, есть свои резоны. Но не менее важными и значительными для человека являются поиски смысла существования. И не в высоком философском значении, заставляющем искать ответы на «проклятые вопросы», а в ежедневном насыщении своего дня этими самыми смыслами. Бессмысленность проживания жизни день за днем приводит к депрессии, лишает радости и удовольствия.

Личностные кризисы приходят не только с возрастом. Есть кризис достижения, который может проявиться как вместе с кризисом тридцатилетия, так и в «роковые сороковые». А также кризис пустого гнезда, характерный для переживаний в пятьдесят. Я бы не стала распределять кризисы либо по возрасту, либо по ситуации. На мой взгляд, кризис может происходить как с отягощением, так и без него. Все равно человеку больно. Все равно его колбасит!

Я говорю «человек» и «он» неспроста и не потому, что не встречалась с подобными переживаниями у женщин. Конечно, они случаются. Но не с такой регулярностью и трагичностью, как у мужчин. До тех пор пока мужчины не начали об этом говорить, я долгое время считала, что периоды развития личности у мужчин и женщин проходят по одной и той же синусоиде. Не догадывалась, что там, где у женщины – «яма», у мужчины – «пропасть». И у этого есть свои причины.

История вопроса

О кризисе идентификации, кризисе среднего возраста, стали говорить по поводу и без повода относительно недавно. Лет двадцать‑тридцать назад о нем никто и не слышал. Это не значит, что прежде люди не переживали, не искали себя, не чувствовали необъяснимую тоску и разочарование. Конечно, все это было. Все помнят фильм «Полеты во сне и наяву», в котором герой Олега Янковского маялся между любовью и долгом, желанием значимости собственной жизни и бессмыслицей существования. Стилистика и атмосфера замечательной ленты Романа Балаяна дышит кризисом главного героя. Говорить о том, что кризисные состояния – примета только нашего времени, – неверно и легкомысленно. Думаю, что мужские кризисы в наше время усугубляются множеством факторов: утратой лидирующей позиции в социуме, жесткими критериями успеха, потерей приоритетов.

Кризис среднего возраста у мужчин – когда любовница ничем не отличается от жены…

Принято считать, что мифы о героях времен зарождения нашей цивилизации отражали представления древних о земледельческих циклах и астрономических наблюдениях. На мой взгляд, есть в них и еще один скрытый смысл: развитие личности, достижение новых, ранее неведомых пределов.

Герои древних мифов, будь то Осирис, Балу, Адонис, Аттис или Дионис, вступают в конфликт, который вызван посягательством на их благополучие. Противник принадлежит, как правило, сверхъестественному миру. Герой умирает, то есть уходит из обыденного мира, борется с потусторонними силами, побеждает их или овладевает объектом, необходимым ему для восстановления своего благополучия. Смерть Героя сопровождается замиранием природы, угнетенностью и бесплодностью, печалью и тревогой. Возвращение и воскрешение Героя – это воскрешение жизни, торжество победы над мраком. В мифах это событие сопряжено с весенним оживанием природы, новизной и обещаниями благополучия. Возрождением самой жизни. Об этом же повествует и евангельский рассказ о смерти и воскресении Иисуса Христа.

Не являются ли истории мифологических героев – ярким аллегорическим описанием состояния мужчины в период кризиса? Может быть, древние знали об этой цикличности и донесли до нас идею развития человека в поэтической форме?

Не отстают от мифов и русские сказки. Наша родная Баба‑яга живет на границе реального и ирреального миров. Она знает прошлое и будущее, и самое главное – знает, где спрятаны диковинные, волшебные вещи, которые так нужны Герою для его благополучия. Но чтобы добраться до них, Герою придется пройти через многие испытания. А порой и умереть, чтобы воскреснуть сильным и здоровым. Здесь на помощь приходит живая и мертвая вода. Мертвая вода заживляет раны, живая вода воскрешает к счастливой жизни. Ну чем вам не история «умирания и воскрешения» человека, провалившегося в преисподнюю переживаний потери себя, смыслов, перспектив жизни и счастливо вернувшегося из тяжелого «путешествия» по дорогам собственной души?! По‑моему, очень точная аналогия.

Говоря о личностном кризисе, мы в большей степени имеем в виду мужчину, и значительно меньше – женщину. Мало того, что мужской личностный кризис проходит ярче и тяжелее, так он еще почти невыносим для окружающих, поскольку часто носит разрушительный характер. Мужская безнадега и апатия, возникшая без всяких видимых причин, пугает женщин, они начинают домысливать несуществующее: «Изменяет, разлюбил…» – и далее по тексту. Начинается паранойяльная слежка, нервные разговоры, подозрения. Короче – конец спокойной семейной жизни!

Такие состояния мужчина испытывает несколько раз в течение жизни.

Если не считать подросткового периода, протекающего у мальчиков и девочек приблизительно одинаково, то мужские «удовольствия» начинаются к тридцати годам.