Человеческий мозг – мастер обмана. Он создает опыт и раздает указания каким‑то волшебным образом, никогда не раскрывая, как он это делает, и в то же время дает нам ложное ощущение уверенности, что его продукты – наш повседневный опыт – показывают его внутреннюю кухню. Радость, печаль, удивление, страх и другие эмоции кажутся настолько различными и ощущаются настолько естественными, что мы считаем: у них есть отдельные причины внутри нас. Когда у вас есть мозг, который «эссенциализирует», легко прийти к неправильной теории психики. В конце концов, мы – это куча мозгов, пытающихся выяснить, как мозги работают.

Тысячелетиями этот обман большей частью был успешным. Конечно, раз в столетие или два сущности психики пересматривались, но идея органов психики, в общем‑то, находилась рядом[1]. Отбрасывание этих сущностей порождает проблему, поскольку мозг устроен, чтобы категоризировать, а категории порождают эссенциализм. Каждое произнесенное нами существительное – возможность изобрести сущность без намерения так поступить.

Мало‑помалу наука о психике отцепила вспомогательные опорные колесики велосипеда. Черепная коробка больше не является защитным полем, как раньше, – томография мозга может без вреда заглянуть человеку в голову. Портативные измерительные устройства выводят психологию и нейробиологию из лабораторий в реальный мир. Но пока мы собираем петабайты данных о мозге с помощью технических средств XXI века, средства массовой информации, венчурные компании, большинство учебников и некоторые ученые по‑прежнему интерпретируют эти данные с помощью теории психики, созданной в ХХ веке (модернизированной до забавной версии френологии от Платона 1.0). Нейронаука дает возможность понять мозг и его функции намного лучше, чем когда‑либо мог это сделать наш опыт, причем не только эмоции, но и другие психические явления.

Если я правильно выполнила свою работу, вы сейчас понимаете, что многие очевидные факты об эмоциях в учебниках и популярных источниках крайне сомнительны и должны быть пересмотрены. На страницах этой книги вы узнали, что эмоции являются частью биологической структуры человеческого мозга и тела, но не потому, что у вас есть какие‑то специальные эмоциональные центры. Эмоции – это результат эволюции, а не сущности, пришедшие к нам от животных предков. Вы переживаете эмоции без сознательных усилий, но это не означает, что вы пассивный приемник таких переживаний. Вы воспринимаете эмоции без видимого обучения, но это не значит, что эмоции являются врожденными или независимыми от изучения. Врожденным является то, что люди используют понятия для создания социальной реальности, а социальная реальность, в свою очередь, формирует связи мозга. Эмоции – весьма осязаемые творения социальной реальности, которые позволяют мозгу одного человека работать совместно с мозгами других людей.

В заключительной главе мы применим теорию конструирования эмоций в качестве прожектора, освещающего важные вопросы о психике и мозге. Мы обратим пристальное внимание на предсказывающий мозг и все, что мы о нем узнали (например, вырожденность, базовые системы, создание связей для развития понятий), чтобы высветить тот тип психики, который, вероятнее всего, появляется из мозга такого рода. Мы увидим, какие аспекты психики универсальны или неизбежны, а какие нет, и что это означает для вашего лучшего понимания других людей и себя.

* * *

В течение всего времени, пока люди писали о человеческой природе, имелось повсеместное представление, что человеческая психика создана какой‑то всемогущей силой. Для древних греков это была природа, воплощенная в богах. Христианство вынуло человеческую сущность у матери‑природы и поместило ее в руки единого всемогущего Бога. Дарвин выдернул ее обратно, приписав конкретной характеристике, которая называется эволюцией. Внезапно оказалось, что вы больше не бессмертная душа, а ваша психика больше не поле сражения добра и зла, праведности и греха. Вместо этого вы оказались совокупностью специализированных внутренних сил, вылепленных эволюцией, которые борются за контроль над вашими действиями. Ваш мозг предположительно сражается с вашим телом, рациональность – с эмоциональностью, кора – с подкоркой, а внешние силы – с силами внутри вас. Имея животный мозг, завернутый в рациональную кору, вы вроде бы отличаетесь по природе от других животных, но не потому, что у вас есть душа, а у них ее нет, а потому, что вы вершина эволюции, наделенная интуицией и рассудком. Поэтому вы пришли в мир уже заранее сформированным для того, чтобы реагировать на то, что он должен вам предлагать каким‑то образом, но сформированным не образом Божьим, а вашими генами. Переживания наподобие эмоций объявляются доказательством, что вы во всех отношениях являетесь животным. Однако вы считаетесь особенным видом в царстве животных, поскольку можете победить своего внутреннего зверя.

Однако, как вы узнали из этой книги, новые открытия о мозге произвели революцию в понимании того, что означает быть человеком.

Ваш мозг определенно является продуктом эволюции, однако он не вылеплен исключительно генами. Разумеется, ваш мозг состоит из соединенных в сеть нейронов, но это всего лишь один фактор для развития человеческой психики. Ваш мозг также развивается внутри тела, а оно устроилось среди других человеческих тел с мозгами, которые влияют на распределение ваших телесных ресурсов и расширяют вашу аффективную нишу с помощью действий и слов.

Ваша психика – это не поле сражения между противостоящими внутренними силами, страстью и рассудком, которые определяют, насколько вы отвечаете за свое поведение. Скорее, ваша психика – вычислительный аспект в постоянно предсказывающем мозге.

Ваш мозг предсказывает с помощью своих понятий, и пока ученые обсуждают, являются ли определенные понятия врожденными или приобретенными, неоспоримо, что вы узнаёте множество их по мере того, как ваш мозг устанавливает связь с физической и социальной окружающей средой. Эти понятия появляются из вашей культуры и помогают разобраться с важнейшей дилеммой для жизни в группе – вырываться вперед или ладить с другими, – и такая задача перетягивания каната не имеет однозначного решения. В общем и целом одни культуры одобряют первое, а другие благоприятствуют второму.

Все эти открытия привели к революционному взгляду: человеческий мозг развивался в контексте человеческих культур, создав более одного вида психики . Например, люди западных культур ощущают, что мысли и эмоции – что‑то фундаментально разное, а иногда конфликтующее. В то же самое время культуры балийцев и илонгот, а также в некоторой степени культуры, движимые буддийской философией, не делают четких различий между мышлением и чувством[2].

Как различные виды психики появляются из одного типа мозга с одинаковым набором систем? Как может один тип мозга создать вашу психику, полную понятий и переживаний эмоций, и мою психику, у которой другие случаи тех же самых понятий или, возможно, несколько отличающиеся понятия эмоций, и психику балийцев, в которой нет отдельных понятий или переживаний для мыслей и чувств, при этом каждая из них приспособлена к своей физической и социальной среде?

На первый взгляд, мозг выглядит вполне одинаково у нормально развивавшихся людей, особенно если вы снимете очки и прищуритесь. У них есть два полушария. Любая кора имеет пять долей[3], где может быть до шести слоев. Нейроны в каждой коре соединены, чтобы сжимать информацию в эффективные сводки, создавая понятийную систему, которая формирует действия и опыт. Многие из этих признаков есть и у других животных, а некоторые поистине древние особенности человеческой нервной системы имеются даже у насекомых. (Один пример – гомеозисные гены, которые организуют нервную систему позвоночных от головы до хвоста.)

Тем не менее мозг одного человека сильно отличается от мозга другого: местоположением каждой кортикальной борозды[4] и извилины, количеством нейронов в конкретных слоях коры или в подкорковых зонах, микросвязностью между нейронами, прочностью связей внутри сетей мозга. Когда вы учтете все эти тонкости, никакие два мозга одного вида не будут устроены совершенно одинаково[5].

Кроме того, внутри конкретного мозга (скажем, вашего) система связей не статична. Как дерево разрастается весной и усыхает осенью, так и связи между аксонами и дендритами увеличиваются и уменьшаются на протяжении вашей жизни. В некоторых зонах мозга у вас даже могут появляться новые нейроны. Такого рода анатомические изменения, называемые пластичностью, также касаются ваших переживаний. Ваши переживания кодируются в связях вашего мозга и в конечном итоге изменяют структуру связей, увеличивая вероятность того, что у вас снова будут те же самые переживания, или того, что вы используете предыдущие переживания для создания новых[6].

И от одного мгновения к другому миллиарды ваших нейронов постоянно меняют конфигурации связей – от одной схемы к другой. Это делают возможным химические вещества, которые называются нейромедиаторами. Они разрешают прохождение сигналов между нейронами и усиливают или ослабляют соединения за доли секунды, так что информация распространяется по различным путям. Нейромедиаторы дают одному мозгу с одним комплектом нейронов возможность сконструировать различные психические явления, создавая нечто большее, чем просто сумма отдельных частей[7].

Далее, разумеется, у нас есть вырожденность: различные совокупности нейронов выдают один и тот же результат. Плюс вне зависимости от того, на каком уровне вы смотрите на ткань мозга (на уровне сетей, зон или отдельных нейронов), эта ткань вносит свой вклад не в одну, а в несколько категорий психических явлений – таких как гнев, внимание или даже зрение и слух[8].

Микросвязность. Нейромедиаторы. Пластичность. Вырожденность. Многоцелевые сети. Нейроученые кратко характеризуют этот невообразимый кладезь вариаций, называя мозг сложной системой. Я подразумеваю сложность не в разговорном смысле, как во фразе «черт возьми, мозг, конечно, сложен», а нечто более буквальное. Сложность – это мера для описания любой структуры, которая эффективно создает и передает информацию. Система с высокой сложностью может создавать много новых шаблонов, комбинируя кусочки старых. Вы можете обнаружить сложные системы в нейробиологии, физике, математике, экономике и других учебных дисциплинах[9].

Человеческий мозг – это система высокой сложности, поскольку в рамках только физической структуры он может перестраивать миллиарды своих нейронов, чтобы сконструировать обширный набор переживаний, восприятий и поведений. Он обеспечивает высокую сложность посредством ультраэффективной схемы коммуникаций, сосредоточенной в важных «узлах», упомянутых в главе 6. Такая организация позволяет мозгу ввести столько информации от множества источников, насколько эффективно это может поддерживать сознание. Напротив, модель мозга, основанная на классическом взгляде – независимые узлы с различными функциями, – была бы системой с низкой сложностью, поскольку каждый узел выполнял бы свою функцию сам по себе[10].

Мозг с высокой сложностью и вырожденностью дает и другие преимущества. Он может создавать и передавать больше информации. Он более стабилен и надежен, поскольку имеется много путей, ведущих к одному результату. Он более стоек к травмам и болезням; вы видели реальные примеры у близнецов с повреждением миндалевидного тела (глава 1) и у Роджера с его испорченной предсказывающей системой мозга (глава 4). Поэтому такой мозг увеличивает вероятность вашего выживания и передачи ваших генов следующему поколению[11].

Естественный отбор способствует сложности мозга. Сложность, а не рациональность дает вам возможность быть творцом собственного опыта. Ваши гены позволяют вам и другим перестраивать свой мозг и, соответственно, свою психику[12].

Сложность подразумевает, что схема связей для мозга – это не набор инструкций для одного вида психики с универсальными органами психики. У человеческого мозга мало заранее установленных понятий, таких как, по‑видимому, приятность и неприятность (валентность), волнение и спокойствие (возбуждение), громкость и тихость, яркость и темнота и другие свойства сознания. Наоборот, нормой является изменчивость. Человеческий мозг построен так, чтобы осваивать многие различные понятия и изобретать многие социальные реальности, в зависимости от обстоятельств, в которых он оказывается. Такая вариативность не бесконечна и не произвольна; она сдерживается потребностями мозга в эффективности и скорости, внешним миром и человеческой дилеммой – превосходить или ладить. Ваша культура вручает вам одну конкретную систему понятий, ценностей и обычаев, чтобы разобраться с этой дилеммой[13].

Чтобы заявлять, что мы представляем один биологический вид, нам не нужна одна универсальная психика с единственным комплектом универсальных понятий. Все, что нам нужно, – исключительно сложный человеческий мозг, который устанавливает связи с социальной и физической средой, производя в итоге психику различного рода.

* * *

Человеческий мозг может создать множество видов психики, однако все человеческие формы психики будут обладать некоторыми общими компонентами. Тысячелетиями ученые полагали, что необходимыми элементами психики являются сущности, но это не так. Эти элементы – три аспекта психики, с которыми мы познакомились в этой книге: аффективный реализм, понятия и социальная реальность. Они (а возможно, и другие) неизбежны и потому универсальны, за исключением болезни, основанной на анатомии и функции мозга.

Аффективный реализм – феномен, когда вы переживаете то, во что верите, – неизбежен в силу ваших связей мозга. Зоны управления телесными ресурсами в вашей интероцептивной системе – ваш внутренний крикливый, почти глухой ученый с мегафоном – самые мощные предсказатели в вашем мозге, а ваши первичные сенсорные зоны – жадные слушатели. Прогнозы зоны управления телесными ресурсами, обремененные аффектом, а не логикой и благоразумием, – главные движущие силы вашего переживания и поведения. Все мы считаем, что еда «вкусная», как будто вкус встроен в пищу, когда на самом деле вкус – это конструкция, а «вкусность» – наш собственный аффект. Когда солдат в зоне боевых действий воспринимает оружие в чьих‑то руках, хотя никакого оружия нет, он может на самом деле видеть оружие; это не ошибка, а подлинное восприятие. Голодные судьи во время слушаний по досрочному освобождению чаще выносят отрицательные решения.

Никто не может полностью избежать аффективного реализма. Ваше восприятие – это не фотография мира. Это даже не картина фотографического качества, как у Вермеера. Оно скорее похоже на произведения ван Гога или Моне (а в самый неудачный день, возможно, на творения Джексона Поллока[14])[15].

Однако вы можете заметить аффективный реализм по его действию. Каждый раз, когда у вас есть внутреннее чувство, что вы знаете, что нечто должно быть правдой, – это аффективный реализм. Когда вы слышите какую‑то новость или читаете какую‑то историю, в которую немедленно верите, – это тоже аффективный реализм. Если вы немедленно отмахиваетесь от сообщения или даже испытываете неприязнь к вестнику – это тоже аффективный реализм. Все мы любим вещи, которые поддерживают наши убеждения, и обычно не любим те, которые их нарушают.

Аффективный реализм поддерживает вашу веру во что‑то, даже если доказательства ставят это под сомнение. Это не следствие невежества или злонамеренности – просто так устроен и действует мозг. Все, во что вы верите, и все, что вы видите, окрашено процессами управления телесными ресурсами, осуществляемыми вашим мозгом.

Если оставить аффективный реализм без присмотра, он делает людей неколебимо уверенными и негибкими. Когда две противостоящие группы глубоко уверены в собственной правоте, они участвуют в политических схватках, идеологических сражениях и даже войнах. Две точки зрения на природу человека, которые вы видели в этой книге (проистекающие от классического взгляда и конструктивизма), яростно сшибались несколько сотен лет[16].

В этой продолжающейся битве аффективный реализм привел к тому, что каждая из сторон стереотипизировала точку зрения противников. Классический взгляд карикатурно изображается как биологический детерминизм, когда культура совершенно неважна, а гены абсолютно судьбоносны, что оправдывает нынешний социальный порядок тех, кто благополучен, и тех, кто выживает. Такая карикатура рисует экстремальный вариант в пользу «вырываться вперед» против «ладить». С другой стороны, конструктивистский взгляд критикуют как абсолютный коллективизм за счет личности или как ошибочный взгляд, что люди – один большой суперорганизм вроде Борга[17] из «Звездного пути» и что мозг – это равномерный кусок мяса, в котором каждый нейрон имеет в точности одинаковые функции. Это карикатурная версия триумфа «ладить» над «вырываться вперед». Каждая из сторон в этой битве игнорирует тонкости и вариации позиции оппонентов, которые неизбежны в научных сообществах. Если вы дочитали до этого места, вы увидели, что свидетельства указывают на более гибкий вывод: разделительная линия между культурой и биологией проницаема. Культура возникает из естественного отбора, и по мере того, как она забирается в мозг, она помогает формировать следующее поколение людей[18].

Аффективный реализм – неизбежное свойство, но все же вы не беспомощны против него. Лучшая защита от аффективного реализма – любопытство. Я говорю своим студентам: будьте особенно внимательными, когда вы любите или ненавидите то, о чем читаете. Эти ощущения, вероятно, означают, что идеи, о которых вы читаете, прочно находятся в вашей аффективной нише, так что не делайте скоропалительных выводов о них. Ваш аффект – не подтверждение, что наука хороша или плоха. Биолог Стюарт Файрстейн в своей очаровательной книге «Невежество» называет любопытство способом изучать мир. Он предлагает: попробуйте относиться спокойнее к неопределенности, находить удовольствие в загадке и быть достаточно думающим, чтобы культивировать сомнения. Такая методика позволит вам смотреть спокойно на свидетельства, которые нарушают ваши глубокие убеждения, и испытывать удовольствие от охоты за знаниями[19].

Второе неизбежное свойство психики – то, что у вас есть понятия, поскольку человеческий мозг устроен, чтобы создавать какую‑то понятийную систему. Вы строите понятия и для мельчайших физических деталей, например мимолетных кусочков света и звука, и для невероятно сложных идей, например «импрессионизма» и «вещей, которые нельзя брать в самолет». (Последние включают заряженные пистолеты, стада слонов и вашу нудную тетушку Эдну.) Понятия вашего мозга – это модель мира, которая поддерживает вашу жизнь, служит соблюдению энергетических потребностей вашего тела и в конечном итоге определяет, как качественно вы распространяете свои гены.

Что не является неизбежным – так это то, что у вас есть определенные понятия. Разумеется, все могут иметь какие‑то базовые понятия, являющиеся функцией связей в их мозге, такие как «положительное» и «отрицательное», однако не каждая психика имеет отдельные понятия для «ощущения» и «мышления». Когда речь идет о мозге, вполне годным будет любой набор понятий, который помогает вам управлять вашими телесными ресурсами и оставаться в живых. Еще один наглядный пример – понятия эмоций, которые вы изучили в детстве.

Понятия не просто «находятся у вас в голове». Предположим, что мы с вами болтаем за кофе, а когда я делаю какое‑то остроумное замечание, вы улыбаетесь и киваете. Если мой мозг предсказал вашу улыбку и ваш кивок, а визуальный входной сигнал к моему мозгу подтвердил эти движения, то предсказание уже для меня самой – скажем, кивнуть в ответ – становится моим поведением. Вы, в свою очередь, возможно, предсказали мой кивок вместе с кучей других возможностей, которые вызвали какое‑то изменение в вашем входном сенсорном сигнале, взаимодействующем с вашими предсказаниями. Другими словами, ваши нейроны влияют друг на друга не только посредством прямых соединений, но и косвенно – через внешнюю среду, взаимодействуя со мной. Мы ведем синхронизированный танец предсказаний и действий, регулируя бюджеты тел друг у друга. Эта же самая синхронность – основа социальных связей и эмпатии; она заставляет людей доверять и нравиться друг другу и критически важна для связей родителей с детьми[20].

Поэтому ваш личный опыт активно конструируется посредством ваших действий. Вы подправили мир, и мир подправил вас в ответ. Вы в самом реальном смысле являетесь архитектором своего окружения и своего опыта. Ваши движения и ответные движения других людей влияют на ваши собственные входные сенсорные сигналы. Эти поступающие ощущения, как и любые переживания, могут прокладывать новые связи в вашем мозге. Вы не только архитектор своего опыта, вы еще и электрик.

Понятия жизненно важны для выживания, но мы должны также быть с ними внимательными, поскольку понятия открывают дверь эссенциализму. Они побуждают нас искать вещи, которых нет. Файрстейн открывает «Невежество» старой пословицей «Очень трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно когда ее там нет». Это высказывание прекрасно характеризует поиск сущностей. В истории найдется множество примеров ученых, которые занимались бесплодными поисками сущности, поскольку использовали неправильное понятие для формирования своих гипотез. Файрстейн приводит пример светоносного эфира, загадочного вещества, которое, как считалось, заполняет Вселенную, так что существует среда, в которой свет может распространяться. Файрстейн пишет, что эфир был черной кошкой, а физики теоретизировали в темной комнате, а затем экспериментировали в ней же в поисках подтверждения кошки, которой не существует. Это же самое применимо к классическому взгляду на эмоции, который изобретает органы для психики, принимая вопрос за ответ.

Понятия также побуждают нас не видеть вещи, которые есть. Полоса радуги содержит бесконечное количество частот, но ваши понятия для «красного», «синего» и других цветов заставляют ваш мозг игнорировать изменчивость. Аналогично, стереотип «печали» с надутым лицом – понятие, которое принижает значительную изменчивость для этой категории эмоций.

Третье неизбежное свойство психики, которое мы обсуждали, – социальная реальность. Когда вы рождаетесь, вы не можете регулировать бюджет своего тела самостоятельно – это делает кто‑то другой. В ходе этого процесса ваш мозг статистически обучается, создает понятия и связывает себя с окружающей средой, наполненной другими людьми, которые построили свой социальный мир определенным образом. Этот социальный мир становится для вас реальным. Социальная реальность – человеческая суперспособность; мы единственное животное, которое может передавать другим чисто ментальные понятия. Любая конкретная социальная реальность не является неизбежной, это просто одна реальность, работающая для данной группы (и ограниченная физической реальностью).

Социальная реальность – в некоторой степени фаустовская сделка с дьяволом. Для какой‑то важной человеческой деятельности, например построения цивилизации, социальная реальность дает различные преимущества. Культура работает более безотказно, если мы верим в творения своей психики, такие как деньги и законы, не осознавая, что мы так делаем. Мы не подозреваем, что приложили к этим построениям свою руку (или, что называется, нейроны), соответственно, мы просто обращаемся с ними как с реальностью.

И тем не менее эта же суперспособность, которая делает нас эффективными строителями цивилизации, одновременно препятствует нашему пониманию, как именно мы это делаем. Мы постоянно ошибочно принимаем понятия, зависящие от воспринимающего (цветы, сорняки, цвета, деньги, расы, выражения лиц и так далее), за реальность, не зависящую от наблюдателя. Многие понятия, которые люди считают чисто физическими, – на самом деле убеждения о физическом. А многое из того, что кажется биологическим, – на самом деле социальное. Даже то, что кажется очевидно биологическим, например слепота, не является в биологии объективным. Некоторые незрячие люди не думают о себе как о слепом человеке, поскольку они вполне нормально передвигаются по миру[21].

Когда вы создаете социальную реальность, но не осознаете этого, результатом является путаница. Многие психологи, например, не понимают, что каждое психологическое понятие является социальной реальностью. Мы обсуждаем разницу между «силой воли», «стойкостью» и «твердостью характера», как если бы они различались по сути, а не были конструкциями, разделяемыми посредством коллективной интенциональности. Мы разделяем «эмоции», «регулирование эмоций», «саморегуляцию», «память», «воображение», «восприятие» и множество других психических категорий; все они могут объясняться так: они появляются из интероцепции и сенсорных сигналов, и им приписывается смысл посредством категоризации с помощью управляющей сети. Эти понятия – явная социальная реальность, поскольку есть не во всех культурах, хотя мозг есть мозг есть мозг[22]. Соответственно, психология как область продолжает переоткрывать одни и те же явления, давать им разные названия и искать для них новые места в мозге. Вот почему у нас сотня понятий для «я». Даже сами мозговые сети известны под многими названиями. Сеть пассивного режима работы, которая является частью интероцептивной системы, имеет больше псевдонимов, чем Шерлок Холмс[23].

Когда мы неправильно истолковываем социальное как физическое, мы неправильно понимаем наш мир и себя. В этом отношении социальная реальность является суперспособностью только в том случае, если мы знаем, что она у нас есть.

* * *

Из этих трех неизбежных свойств психики мы заключаем, что конструктивизм учит нас быть скептиками. Ваш опыт – это не окно в реальность. Скорее, ваш мозг устроен так, чтобы моделировать ваш мир, с приводом от того, что относится к распределению ресурсов тела, а затем вы ощущаете эту модель как реальность. Ваши переживания от мгновения к мгновению могут ощущаться как последовательность дискретных психических состояний, одно за другим, как бусины на нитке, но, как вы узнали из этой книги, деятельность вашего мозга постоянно протекает во внутренних базовых сетях. Может показаться, что ваши переживания запускаются миром извне вашего черепа, но на самом деле они формируются бурей прогнозов и исправлений внутри. По иронии судьбы, у каждого из нас есть мозг, который создает психику, которая неправильно себя понимает.

В то время как конструктивизм отстаивает скептицизм, эссенциализм строго придерживается определенности. Он говорит: «Ваш мозг таков, каким он представляется вашему разуму». У вас есть мысли, поэтому у вас в мозге должен быть какой‑нибудь центр для мыслей. Вы испытываете эмоции, поэтому у вас в мозге должны быть какие‑нибудь центры для эмоций. Вы видите свидетельства о мыслях, эмоциях и восприятиях у других людей, поэтому соответствующие мозговые центры должны быть универсальными, и у каждого должны иметься одинаковые психические сущности. Гены якобы создают психику, которая одинакова для всех людей. Вы также видите эмоции у того или этого животного (а Дарвин даже видел эмоции у мух), поэтому эти создания должны иметь те же самые универсальные центры, что и вы. Нейронная активность протекает от одного центра к другому, как бегуны передают палочку в эстафете.

Эссенциализм излагает не только взгляд на природу человека, но также и мировоззрение. Он предполагает, что ваше место в обществе обусловлено генами. Поэтому если вы умнее, быстрее или сильнее других, вы можете правомерно добиться успеха, а другие нет. Люди получают то, что они заслуживают, и они заслуживают то, что получили. Этот взгляд – вера в генетически справедливый мир, подкрепленная звучащей по‑научному терминологией.

То, что мы воспринимаем как «определенность» – чувство знания истины о себе, о других, о мире вокруг нас, – это иллюзия, которую мозг создает, чтобы помочь нам пережить очередной день. До поры до времени поддаваться такой определенности – хорошая идея. Например, все мы думаем о себе и о других в терминах характеристик. Он «щедр». Она «верна». Начальник – «козел». Наше собственное чувство определенности искушает нас трактовать щедрость, верность и козлиность так, как если бы их сущности действительно находились в этих людях и их действительно можно было бы объективно обнаружить и измерить. Это не только определяет наше поведение по отношению к ним; мы также ощущаем оправданность такого поведения, даже если «щедрый» парень просто пытается к вам подлизаться, «верная» женщина втайне корыстолюбива, а у «козла»‑начальника голова занята оставленным дома больным ребенком. Определенность ведет нас к отказу от других объяснений. Я не говорю, что мы глупы или плохо подготовлены для улавливания реальности. Я говорю, что нет одной‑единственной реальности для улавливания. Ваш мозг может дать сенсорному входному сигналу вокруг вас не одно объяснение, а несколько – не бесконечное количество реальностей, но уж точно больше, чем одну.

Здоровая доля скептицизма приводит к мировоззрению, которое отличается от генетически справедливого мира классического взгляда. Ваше место в обществе не случайно, но и не предопределено. Посмотрите на афроамериканского ребенка, родившегося в бедности. Он с меньшей вероятностью получит правильное питание в ранние годы развития мозга – обстоятельство, которое будет негативно влиять, в частности, на развитие префронтальной коры (ПФК). Эти нейроны особенно важны для обучения (то есть обработки ошибок прогноза) и управления; неудивительно, что размер и работа зон ПФК связаны со многими навыками, которые требуются для преуспевания в школе. Обедненное питание эквивалентно более тонкой ПФК, а это связано с более плохой учебой в школе и низким уровнем образования (например, школьник не доучивается в старших классах), а это возвращает человека в бедность. При такой цикличности стереотипы общества в отношении расы (что является социальной реальностью) могут стать физической реальностью в связях мозга , и таким образом может казаться, что причина бедности с самого начала была в генах[24].

Кажется, что некоторые исследования показывают, что такие стереотипы точнее, чем мы могли бы подумать. Например, Стивен Пинкер пишет в книге «Чистый лист», что «люди, которые убеждены, что афроамериканцы чаще сидят на социальных пособиях, чем белые… не иррациональны и не предвзяты. Эти представления соответствуют истине», если сравнивать с данными переписи. Он и другие утверждают, что многие ученые отмахиваются от стереотипов как ошибочных, поскольку мы запуганы политкорректностью, свысока смотрим на обычных людей или предвзяты в силу собственных путаных предположений о человеческой природе. Однако, как вы только что видели, есть и другая возможность: официальная статистика о пособиях верна, поскольку мы как общество сделали ее такой[25].

В силу своих ценностей и норм мы ограничиваем и сужаем возможности для одних людей, расширяя их при этом для других, а потом говорим, что стереотипы верны. Они верны только в отношении разделяемой социальной реальности, которую в первую очередь создали наши коллективные понятия. Люди – это не куча бильярдных шаров, ударяющих друг по другу. Мы – это множество мозгов, регулирующих бюджеты тела друг друга, строящих понятия и социальную реальность совместно и поэтому помогающих конструировать психику друг друга и определять результаты других.

Некоторые читатели могут отмахнуться от такого рода конструктивистского мировоззрения как от стереотипно слезливо‑либерального, оторванного от жизни академического взгляда из Страны, Где Все Относительно. По сути, этот взгляд проходит по линии между традиционными политическими воззрениями. Идея, что вы вылеплены своей культурой, – стереотипно либеральная. В то же самое время, как мы обсуждали в главе 6, вы в широком смысле отвечаете за понятия, которые у вас есть, что в конечном итоге влияет на ваше поведение. Личная ответственность – идея глубоко консервативная. Вы также в какой‑то степени отвечаете за других, не только за малоимущих, но и за будущие поколения, за то, как вы влияете на устройство их связей. Важно, как вы обращаетесь с другими людьми. Это существенно религиозная идея. Американская мечта традиционно говорит: «Если будете усердно трудиться, все возможно». Конструктивистский взгляд соглашается, что вы действительно являетесь действующим фактором своей судьбы, но вы ограничены средой. Система ваших связей, частично определенная вашей культурой, влияет на ваши последующие возможности.

Не знаю, как вы, а я нахожу определенное удобство в некоторой неопределенности. Занятно задаваться вопросами о понятиях, которые нам даны, и любопытствовать, какие из них физические, а какие – социальные. Есть своего рода свобода в осознании, что мы категоризируем, чтобы придавать смысл, и поэтому можно менять смысл, категоризируя повторно. Неопределенность означает, что вещи могут быть не тем, чем они кажутся. Это осознание дает надежду в трудные времена и может напомнить о признательности в хорошие времена.

* * *

А теперь настало время для меня слепо следовать собственным убеждениям. Предсказания, интероцепция, категоризация и функции, которые я описала для различных систем вашего мозга, – это не объективные факты. Это понятия, изобретенные учеными для описания физической активности в мозге. Я утверждаю, что эти понятия – наилучший способ понять определенные вычисления, выполняемые нейронами. Однако есть множество других способов прочитать диаграмму связей мозга (некоторые из них вообще не назвали бы ее диаграммой связей). Теория конструирования эмоций изображает мозг более внимательно, чем это делают так называемые сущности или органы психики. Я не удивлюсь, если в будущем увижу появление более полезных и функциональных понятий для структуры мозга. Как замечает Файрстейн в «Невежестве», никакой факт не может быть в безопасности от «следующего поколения ученых со следующим поколением инструментов»[26].

История науки, однако, медленно, но уверенно идет в направлении конструктивизма. Физика, химия и биология начинали с интуитивных эссенциалистских теорий, уходящих корнями в наивный реализм и определенность. Мы вышли за рамки этих идей, поскольку обнаружили, что старые наблюдения истинны только при определенных условиях. Поэтому нам пришлось заменить наши понятия. Научная революция меняет одну социальную реальность на другую, точно так, как делает политическая революция с ее новым правительством и социальным порядком. Снова и снова в науке наши новые наборы понятий ведут нас прочь от эссенциализма к вариативности и от наивного реализма к конструктивистскому взгляду[27].

Теория конструирования эмоций предсказывает и соответствует последним научным свидетельствам об эмоциях, психике и мозге, но при этом многое в мозге по‑прежнему остается загадкой. Мы обнаруживаем, что нейроны – не единственные важные клетки в мозге; глиальные клетки, которые долгое время игнорировались, оказывается, делают чертову прорву вещей, возможно, даже сообщаются друг с другом без синапсов. Энтеральная нервная система, которая управляет вашими желудком и кишечником, выглядит все более и более важной для понимания психики, но она крайне трудна для измерения и поэтому в основном не изучена. Мы даже обнаруживаем, что микроорганизмы в вашем желудке оказывают существенное влияние на психические состояния, и никто не знает, как и почему. За последние десять лет по этой теме ведется так много инновационных исследований, что нынешние специалисты могут ощущать себя как Платон у аппарата сканирования мозга.

Поскольку наши инструменты улучшаются, а наши знания увеличиваются, я уверена, что мы обнаружим, что наш мозг еще сильнее погружен в процессы конструирования, чем мы знаем об этом сейчас. Возможно, наши базовые элементы вроде интероцепции и понятий однажды покажутся слишком эссенциалистскими, когда мы откроем что‑нибудь еще более тонко сконструированное и происходящее за кулисами. Наша научная история по‑прежнему развивается, и это неудивительно. Прогресс в науке – это не всегда нахождение ответов; он может быть ориентирован на то, чтобы задавать лучшие вопросы. Сегодня эти вопросы привели к смене парадигмы в науке об эмоциях и в целом в науке о психике и мозге.

Я надеюсь, что в ближайшие годы мы увидим все меньше и меньше новостей о центрах мозга, отвечающих за эмоции, у людей, крыс или дрозофил, зато больше о том, как мозг и тело конструируют эмоции. А тем временем каждый раз, когда вы видите пропитанные эссенциализмом сообщения об эмоциях, то даже если вы чувствуете какое‑то сомнение, вы играете определенную роль в этой научной революции.

Как и большинство важных смен парадигм в науке, наша обладает потенциалом для преобразования нашего здоровья, нашего законодательства и того, кем мы являемся. Чтобы создать новую реальность. Если вы узнали на этих страницах, что вы творец собственных переживаний (и переживаний окружающих), то мы строим эту новую реальность вместе.

[1] Коротко говоря, идея, что понятие зависит от опыта (эмпиризм), постоянно разбивается убеждениями, что понятия встроены, либо в силу того, что вы наделены ими (нативизм), либо по той причине, что они появляются из интуиции или логики (рационализм). Все усилия эмпиризма проваливались так или иначе – от философов‑ассоцианистов XVII века до бихевиористов XX столетия.

[2] …четких различий между мышлением и чувством. – Некоторые культуры имеют отдельное слово, которое лучше всего перевести как «мысль‑чувство» (например, Danziger 1997, глава 1; William Reddy, личное сообщение, September 16, 2007; Wikan 1990); смотрите также heam.info/balinese‑1.

[3] На самом деле пять долей можно выделить, рассматривая поверхность мозга. Однако вряд ли это деление имеет отношение сугубо к коре или вообще к коре. Прим. науч. ред.

[4] На самом деле не каждой. Наиболее глубокие борозды и крупные извилины, которые в процессе развития появляются раньше других, наиболее похожи у разных человеческих индивидов. Такие борозды называют первичными. Прим. науч. ред.

[5] …устроены совершенно одинаково. – Van Essen and Dierker 2007; Finn et al. 2015; Hathaway 2015.

[6] …у вас даже могут появляться новые нейроны. – Opendak and Gould 2015; Ernst and Frisén 2015. …также касаются ваших переживаний. – Смотрите heam.info/plasticity‑1.

[7] …которые называются нейромедиаторами. – Bargmann 2012. Нейромедиаторы определяют, насколько эффективно ваши нейроны сообщаются; смотрите heam.info/neuro‑1. …информация распространяется по различным путям. – Sporns 2011, 272. …нечто большее, чем просто сумма отдельных частей. – Обзор смотрите в Park and Friston 2013; например, сети меняются по мере увеличения когнитивных запросов (Kitzbichler et al. 2011). Больше смотрите на heam.info/wiring‑2.

[8] …или даже зрение и слух. – Отдельная клетка мозга может иметь несколько назначений, как мы обсуждали в главах 1и 2, внося свой вклад в несколько психологических состояний; смотрите heam.info/neurons‑2.

[9] …и других учебных дисциплинах. – Bullmore and Sporns 2012. Мозг – это сложная адаптивная система, это означает, что он постоянно меняет прочность соединений своих нейронов, чтобы предвидеть изменения во внешней среде (которая включает тело и внешний мир). Сложные системы обладают эмерджентностью, то есть свойства системы как целого не могут сводиться к отдельным компонентам; они «больше, чем сумма их частей» (Simon 1991). Сложность означает, что для схем мозговой активности изменчивость означает норму; смотрите heam.info/complexity‑1.

[10] …может поддерживать сознание. – Tononi and Edelman 1998; Edelman and Tononi 2000. …выполнял бы свою функцию сам по себе. – Мозг с нейронами индивидуального назначения тоже имел бы низкую сложность, как и полностью синхронизированный мозг, поскольку в обоих случаях большинство нейронов не делится информацией (в первом случае все они действуют по‑разному, а во втором – все одинаково).

[11] …много путей, ведущих к одному результату. – Whitacre and Bender 2010, рис. 10; смотрите также heam.info/whitacre‑1. …передачи ваших генов к следующему поколению. – Edelman and Gally 2001. Вырожденность сопутствует естественному отбору. Она делает мозг более устойчивым к травмам, вот почему естественный отбор способствует мозгу с вырожденностью. Вариативность, которую дает вырожденность, – в первую очередь условие для естественного отбора; смотрите heam.info/degeneracy‑4.

[12] Естественный отбор способствует сложности мозга. – Эволюционный успех мозга зависит от его способности моделировать постоянно изменяющуюся среду метаболически эффективным способом (Edelman and Gally 2001; Whitacre and Bender 2010). Эволюция должна отбирать особей с комбинацией генов, которые производят мозг такого рода (и эта генетическая комбинация сама по себе сложна и вырожденна). Чем важнее система для выживания, тем больше вырожденности и сложности будет существовать в генах, которые поддерживают такую систему. Поэтому вырожденность и сложность – необходимые предпосылки естественного отбора и его неизбежный продукт. Я не утверждаю, что естественный отбор способствует постоянно растущей сложности; естественный отбор способствует сложным адаптивным системам.

[13] …и другие свойства сознания. – И, возможно, также несколько других понятий; смотрите heam.info/properties‑1. …чтобы разобраться с этой дилеммой. – Смотрите heam.info/world‑1.

[14] Ян Вермеер – мастер бытовой живописи, Клод Моне – импрессионист, Винсент ван Гог – постимпрессионист, Джексон Поллок – представитель абстрактного экспрессионизма. Прим. пер.

[15] …возможно, на творения Джексона Поллока. – Мозг не конструирует объект вроде пчелы или автомобиля с последующей оценкой значимости для себя. Значимость для бюджета встроена в первую очередь в конструирование, посредством интероцептивных предсказаний. Обратите внимание, что это противоречит версии классического взгляда, называемой теорией оценки, в которой предполагается, что сначала вы воспринимаете какой‑то объект, а затем оцениваете его на относимость к себе, новизну и т. д.

[16] …яростно сшибались несколько сотен лет. – Существует много других мировоззрений; смотрите heam.info/world‑1.

[17] Борг – раса киборгов во вселенной «Звездного пути». Все отдельные организмы не имеют самостоятельно действующего мозга, а объединены в единый коллективный разум. Прим. пер.

[18] …имеет в точности одинаковые функции. – Pinker 2002, 40. …формировать следующее поколение людей. – Durham 1991; Jablonka et al. 2014; Richerson and Boyd 2008.

[19] …чтобы культивировать сомнения. – Firestein 2012.

[20] …важна для связей родителей с детьми. – heam.info/synchrony‑1.

[21] …вполне нормально передвигаются по миру. – Активистка Каролина Кейси не знала, что она слепа, до семнадцати лет, когда предполагалось научиться водить машину (Casey 2010).

[22] Видимо, отсылка к знаменитой строчке Гертруды Стайн «Роза есть роза есть роза есть роза». Прим. пер.

[23] …имеет больше псевдонимов, чем Шерлок Холмс. – Под разными названиями выступают сети пассивного режима и выявления значимости (Barrett and Satpute 2013); смотрите heam.info/dmn‑5.

[24] …на развитие префронтальной коры (ПФК). – Нейроны в верхних слоях коры рождаются последними во время пренатального периода и продолжают зреть и развивать свою связность после рождения – в младенчестве и детстве (Kostović and Judaš 2015). Аналогичным образом бедность вредна для других аспектов развития мозга (Noble et al. 2015). …(то есть обработки ошибок прогноза) и управления… – Barrett and Simmons 2015; Finlay and Uchiyama 2015. …а это возвращает человека в бедность. – Смотрите heam.info/children‑1.

[25] …точнее, чем мы могли бы подумать. – Jussim, Cain, et al. 2009; Jussim, Crawford, et al. 2009. …если сравнивать с данными переписи. – Pinker 2002, 204. …собственных путаных предположений о человеческой природе. – Jussim 2012; Pinker 2002.

[26] «…со следующим поколением инструментов». – Firestein 2012, 21.

[27] …новым правительством и социальным порядком. – Даже понятие «революция» – это социальная реальность; смотрите heam.info/revolution‑1.