Соотношение сил перед последним этапом долгого противостояния складывалось совсем не в пользу Москвы. Казна Ивана IV была пуста, войско немногочисленно, все лучшие военачальники казнены. Фон Штаден, хорошо знавший ситуацию изнутри, в 1578 году писал: «Великий князь не может теперь устоять в открытом поле ни перед кем из государей, и как только он убеждается, что войско польского короля сильнее его войска, он приказывает тотчас же выжечь все на несколько миль пути, дабы королевское войско не могло получить ни провианта, ни фуража. То же делается и против войска шведского короля… Я твердо знаю, что кровопролитие будет излишне: войско великого князя не в состоянии более выдержать битву в открытом поле».

Кроме того, русские войска продолжали воевать по старинке, главной ударной силой у них оставалась дворянская конница, не обученная согласованным действиям.

Баторий же был полководцем новой европейской школы. Он использовал вымуштрованную наемную пехоту, немецкую и венгерскую, искусно маневрировал закованной в доспехи регулярной кавалерией и содержал в идеальном порядке артиллерию. Рейтарами командовал ливонец Георг фон Фаренсбах, до того служивший в русской армии и отлично изучивший все ее сильные и слабые стороны.

К лету 1579 года Баторий был готов к большой войне, в которой проявил не только полководческие, но стратегические таланты.

Первая кампания была направлена против Полоцка, уже шестнадцать лет находившегося в русских руках.

Польша давно не собирала такого войска – больше сорока тысяч воинов, почти треть которых были профессиональными солдатами. Царь недооценивал силу противника. Ивану докладывали, что у Батория людей немного и на войну они идут неохотно – должно быть, произошла история, обычная для страны, которой управляет страх: лазутчики боялись сообщать неприятные известия.

В результате Грозный повернул главные силы не против поляков, а против шведов, которые в это же время напали на важную для торговли Нарву. Сказывались пагубные последствия войны на два фронта.

Нарву от шведов спасли, зато Полоцк остался без поддержки.

В начале августа Баторий приступил к правильной осаде. Стены крепости были высокие, но не каменные, а бревенчатые. Поляки обстреливали город и укрепления калеными ядрами, надеясь вызвать пожар. Какое‑то время спасали затяжные дожди, но, когда они закончились, Полоцк запылал. В последний день лета, несмотря на стойкое сопротивление, пехота Батория захватила все опорные пункты, и гарнизону пришлось капитулировать. Андрей Курбский, находившийся в польской армии, отправил своему врагу злорадное письмо, в котором назвал потерю Полоцка «срамотой срамотнейшей».

Затем поляки взяли еще несколько крепостей, не только полностью освободив литовскую территорию, потерянную в начале войны, но и опустошив близлежащие русские области.

На следующее лето Баторий мобилизовал еще более крупные силы – до пятидесяти тысяч воинов, приведя из Трансильвании дополнительные силы и обучив новую пехоту. Место сбора было выбрано так, чтобы русские ждали наступления на Смоленск, главный пункт всей русской пограничной обороны.

Но вместо этого, обманув противника, король нанес удар по крепости Великие Луки, не особенно мощной, но по своему расположению являвшейся ключом как к Ливонии, так и к внутрирусским областям.

В данном случае успех кампании был обеспечен самим стратегическим расчетом. Полки без труда заняли несколько крепостей, а за ними и город, взятый 5 сентября 1580 года. Затем пали Холм, Старая Русса и новгородская крепость Корела.

Военные успехи Батория, а более всего его обстоятельность и последовательность устрашили Грозного. Следовало ожидать, что третья кампания будет нацелена непосредственно на Русь и приведет к катастрофе.

Царь заговорил с королем уже по‑другому. В Польшу один за другим помчались московские послы, прося мира и соглашаясь на всё большие уступки: сначала Иван отдавал часть Ливонии, потом уже всю Ливонию, прося оставить ему одну лишь Нарву. Грозный даже шел на особенно болезненную для него жертву – поступался своим царским титулом: «А если государь ваш не велел нашего государя царем писать, то и государь наш для покоя христианского не велит себя царем писать; все равно, как его ни напиши, во всех землях ведают, какой он государь». Однако Баторий, уверенный в своем превосходстве, не был склонен к компромиссам. Он требовал отдать и Нарву, да еще выплатить огромную контрибуцию в 400 тысяч золотых. Пойти на такие условия было невозможно. Оставалось только готовиться к отражению нашествия.

Последний этап Ливонской войны. С. Павловская

Его цель на сей раз была очевидна: Псков, исконно русский город, никогда не бывавший литовским. Взяв эту твердыню, Баторий не только отрезал бы Русь от Ливонии, но и одержал бы полную, окончательную победу в войне. Положение русского государства было воистину отчаянным.

Для псковского похода Баторий взял ссуду у нескольких иностранных государств и вновь вывел в поле без малого пятидесятитысячную армию. Перед выступлением он отправил Грозному оскорбительное письмо, вызывая царя на поединок и обвиняя в трусости.

Москве снаряжать войско было не на что и не из кого. Фактически Псков был брошен на произвол судьбы.

Правда, стены были каменные, крепкие, гарнизон силен (около 20 тысяч человек), а воеводы, двое князей Шуйских, Иван Петрович и Василий Федорович, полны решимости биться до последнего.

В конце августа, предварительно взяв крепость Остров, король подошел к Пскову и обложил его. Периметр обороны составлял около 10 километров, так что защищать его было непросто.

Стефан Баторий под Псковом. Я. Матейко

Тратить время на долгую осаду Баторий не собирался. Он действовал быстро и решительно. 1 сентября начались фортификационные работы, продлившиеся неделю. 7 сентября с насыпей была произведена мощная бомбардировка, проделавшая в стене проломы. На следующий день начался штурм.

Поляки ворвались в бреши и захватили две башни, но дальше продвинуться не смогли. Жестокий бой длился шесть часов, после чего защитникам удалось выбить поляков из одной башни и взорвать вторую. Приступ был отбит. Поляки потеряли до пяти тысяч солдат.

Тогда Баторий приступил к инженерной осаде. Но против подкопов русские рыли встречные подкопы, на артиллерийскую пальбу отвечали пушечным огнем. В городе то и дело возникали пожары, но их тушили.

2 ноября, после пятидневной канонады, поляки затеяли новый штурм, однако проявили меньше рвения, чем в прошлый раз, и под шквальным огнем попятились, даже не достигнув проломов.

Но Баторий не отступил и после второй неудачи – слишком дорого обошелся ему этот поход, слишком большие на него возлагались надежды. Поляки решили перезимовать под псковскими стенами и взять город измором.

К этому периоду войны относится удивительный эпизод с обороной Печерского монастыря, находившегося в 60 километрах от Пскова. Стараниями многолетнего игумена Корнилия, который, предвидя военные напасти, еще в 1568 году «содела около монастыря ограду камену велику», обитель превратилась в довольно сильную крепость. (Это тот самый Корнилий, которого Иван Грозный во время псковского грабежа 1570 года велел предать смерти.) В монастыре стоял гарнизон в триста стрельцов.

Баторий не захотел терпеть у себя в тылу эту занозу, тем более что стрельцы не сидели тихо, а делали вылазки против польских отрядов. В монастырь отправился отряд немецко‑венгерской пехоты, который встретил неожиданно сильное сопротивление со стороны вооружившихся монахов и был вынужден в беспорядке отступить.

Тогда король послал уже нешуточное войско под командованием венгерского военачальника Яноша Борнемиссы, с сильной артиллерией. После обстрела осаждающие дважды ходили на приступ, но взять обители не смогли. «Но промыслитель Господь наш Иисус Христос не презрел молений Матери своей и святого Николы чудотворца за ослабевших людей, тогда и женам немедля дал храбрость, и малым детям, одни заряжали пищали и подавали их мужчинам, другие оружием со стен спихивали, иные же воду кипятили с нечистотами и лили ее за стену на воинов, лезущих по лестницам на крепостную стену. Так что и эти были побеждены и повержены. И тем и другим [немцам и венграм] не было числа, а остальные убежали, посрамленные», – говорится в «Повести о Псково‑Печерском монастыре», и можно было бы счесть этот рассказ обычным для такого жанра преувеличением, но в записях ксендза Станислава Пиотровского, участника псковской осады, тоже сообщается об удивительном монастыре: «Борнемисса с венграми и Фаренсбек [Георг фон Фаренсбах] с немцами не могут никак совладать с Печерским монастырем; было два штурма и оба несчастны. Пробьют пролом в стене, пойдут на приступ, а там дальше и ни с места. Это удивляет всех: одни говорят, что это святое место, другие – что заколдованное, но во всяком случае подвиги монахов достойны уважения и удивления…» И ниже еще одно упоминание: «Венгерцы с Борнемиссой и немцы с Фаренсбеком не в состоянии справиться с Печерским монастырем. Печерцы удивительно стойко держатся, и разнеслась молва, что русские или чародействуют, или это место действительно святое, потому что едва подошли к пробитому в стене пролому, как стали все как вкопанные и далее идти не смели, а между тем русские стреляли в них, как в снопы».

Поляки осаждали монастырь больше двух месяцев, но так его и не взяли.

В кампании, которая казалась для русских заранее проигранной, наметился поворот. В самые тяжкие моменты отечественной истории иногда случались подобные чудеса – когда героизм и стойкость сравнительно небольшого количества людей исправляли вроде бы безнадежную ситуацию. Защитники Пскова и Печерской обители спасли Русь от неминуемого поражения.

Дальнейшее стояние под стенами Пскова хоть и сопровождалось стычками, но главным образом превратилось в состязание – у кого раньше иссякнет продовольствие. Псковитяне страдали от голода, но деваться им было некуда, а вот наемники и шляхтичи польского короля роптали и волновались, не желая терпеть лишения. К тому же на помощь русским пришла родная природа (тоже обычное в нашей истории явление): зима началась раньше обычного и была морозной.

Через некоторое время у Батория возникла еще одна проблема. При всех прекрасных боевых качествах профессиональная пехота имела один важный дефект: наемники сражались, только пока им платили, а из‑за затянувшейся осады деньги у короля закончились.

В начале нового 1582 года Баторий был вынужден отказаться от осады и отступить.

Ресурсы Речи Посполитой иссякли, надежд на быструю победу не осталось. Обе стороны были истощены, а это означало, что долгая война подходит к концу.