Исторический Золотой остров протянулся от памятника Петру I до Москворецкого моста, охватывая территорию, на которой расположены кондитерская фабрика «Красный октябрь», кинотеатр «Ударник», знаменитый Дом на набережной и Болотная площадь, и доходит до Царева сада.

На месте сквера с памятником Репину в давние времена была непроходимая топь. Грязь месили копытами и колесами, образуя премерзкое болото, по‑татарски «бал‑чех». От этого слова произошло название улицы Балчуг. По другой версии, «балчук» – это искаженное татарское слово «балычок», что означает «рыбья спина». Это название намекает на форму острова.

При Екатерине II нрав непокорной Москвы‑реки обуздали, проложив Водоотводный канал по старице Москвы‑реки, ставшей ложем этого канала. Остров просуществовал в самом центре города более 200 лет под именем Болотный.

Чтобы предотвратить наводнения, старицу соединяли с основным руслом канавами, которые тогда называли «ровушками» или «ендовами». Отсюда произошли названия: Раушская набережная и церковь Георгия в Ендове. На заливных землях разбили Государев сад, но затапливаемая земля не успевала просохнуть за короткое лето. Местность получила название Царский луг, но по старой памяти москвичи продолжали называть ее Болотом.

За Болотом тянулась недобрая слава. Во времена Ивана Грозного здесь был первый кабак, где «гуляли» опричники Малюты Скуратова. Москвичи собирались на Болоте, чтобы померяться силой в кулачном бою. В XVI же веке на Болоте жгли музыкальные инструменты скоморохов, а позже проводились гражданские и смертные казни.

В 1662 году в Москве произошло восстание, вошедшее в историю под названием «медный бунт». Над бунтовщиками учинили жестокую расправу. Для устрашения населения восставших вешали на основных московских дорогах, на Лубянке и здесь, на Болоте. По указу царя главным осужденным отрубали ноги, руки и отрезали язык. Все арестованные были «перепятнаны»: раскаленным железом им выжигали на щеках букву «Б» – бунтовщик. По свидетельствам очевидцев, были казнены, искалечены, отправлены в ссылку несколько тысяч человек.

В былые времена на Болоте жгли колдунов. Так, в 1691 году «был сожжен на Болоте Андрюшка Ильин Безобразов за умысел на государево здоровье». Во времена правления Екатерины II на Болотной площади был казнен знаменитый самозванец Емельян Пугачев, называвший себя Петром III. Здесь стоял эшафот для «мужицкого царя» и виселицы для его подручных. После казни самозванца головы уже не рубили, не сжигали, не вешали. Но «прогнание сквозь строй» солдат за воинские преступления нередко заканчивалось смертью наказуемого. Здесь же, на Болоте, свершался бескровный, но унижающий обряд гражданской казни. Приговоренных лишали прав перед отправкой на каторгу или в ссылку, в знак чего над их головами ломали шпаги.

В 1793 году по приказу матушки Екатерины II здесь сожгли около 20 тысяч томов книг, изданных Н. И. Новиковым. Огромные «сатанинские» костры полыхали несколько дней.

Позже через Большой и Малый каменные мосты гнали пленных врагов. Каторжники, закованные в цепи, брели на эшафот тоже мимо стен Кремля. Политзаключенных везли на смерть в Сибирь мимо «кровавого Болота». Отсюда начиная с 1937 года в закрытых «хлебных» фургонах и «черных воронках» увозили в подвалы Лубянки жильцов самого сановитого дома Страны советов.

Черное братство

Именно здесь, у Балчуга, в 1552 году Иван Грозный разместил на радость опричникам «царев кабак», в котором опричников «упояли безденежно», за счет Ивана Васильевича. Его стены оказались вблизи чудом сохранившейся церкви Георгия в Ендове, в которой кровопийцы замаливали свои грехи.

Грозный царь запретил торговать водкой в Москве и приказал построить для своих опричников особый дом на Болоте для пития, названный на татарский манер кабаком. Для пития простому люду были жестко определены лишь праздники Рождества, Дмитриевская суббота да Святая Неделя. За употребление водки в иное время наказывали плетьми, батогами, сажали в темницу. Кабак на Балчуге очень полюбился царю и стал местом увеселения его приближенных. Скоро государство увидело в продаже водки неистощимый источник обогащения казны. Это событие можно считать днем рождения винной монополии в России.

Одетые в черные рясы, наподобие монашеских, на черных лошадях, опричники привязывали к своим седлам собачью голову и метлу – как символ своего верного «песьего служения» государю и готовности «вымести всю измену» из страны. Насчет зловещей собачьей головы есть еще одно народное предание, записанное современником грозного царя Андрем Курбским:

«Будущий царь Иван был жесток и бессердечен еще с юности. Очень ему нравилось проливать кровь животных, мучить их и жечь. Он вспарывал им животы и сбрасывал их, окровавленных, с крыши теремов. Однажды, в юности попался ему навстречу черный кот с горящими зелеными глазами. Хотел было он схватить его и вспороть ножом живот, но кот изловчился, выскользнул у него из рук и вдруг молвил из темноты человечьим голосом: “Отныне, как появятся на небе две зеленые звезды – трепещи, царь. Буду я приходить к тебе до конца твоих дней и терзать тебя, пока вконец не затерзаю, за всю кровь, которую ты пролил, и за ту, что еще прольешь. И будут два ворона хохотать на крыше твоего терема, приплясывать да беду кликать”. Сказал – и пропал. С той поры и начались у Ивана Грозного мучительные припадки и видения. Как увидит на крыше терема двух черных воронов или зеленые звезды на ночных небесах, так разум его мутится, и на губах появляется пена. Вот и велел он опричникам держать при себе отрубленные песьи головы для устрашения черного кота».

Однажды в приступе бешеной ярости убил он своего старшего сына Ивана. Убил, и все ползал рядом в луже крови, и шептал трясущимися губами: это все он – кот черный, он мучает его, сживает со свету… Говорят, в каждом встреченном черном коте мерещился ему зловещий черный призрак. Особенно часто он появлялся здесь, на Болоте. С тех времен и повелась традиция: при встрече с черным котом креститься и трижды плевать через левое плечо, скрещивать пальцы – от беды и дурного глаза.

Опричники обеспечивали личную охрану царя, вели следствие и карали «изменников», проявляя при этом изощренную сатанинскую жестокость. Говорят, что именно здесь, у Царева кабака, на Болоте, они особенно изощрялись: четвертовали, колесовали, сажали на кол, поджаривали на огромных сковородах, зашивали в медвежью шкуру и травили собаками. По свидетельству иностранцев, царь в иной день казнил человек 20–30, так что «от чрезмерной трупной вони иногда с трудом можно проехать».

Главным орудием опричных следователей была пытка. Были сделаны для мук особенные печи, железные клещи, острые ногти, длинные иглы; разрезывали людей по суставам, сдирали кожу, выкраивали ремни из спины. Главный опричник царя, Малюта Скуратов, вел дознание с неслыханной жестокостью. Подозреваемых жгли «мукой огненною», «подвешивали за руки и поджигали у них на челе пламя».

К 1570 году войско «кромешников», насчитывавшее уже более 6000 человек, стало представлять большую опасность, чем любые боярские заговоры. Опричнина могла выйти из повиновения. Ликвидировать кровавых палачей можно было только еще большей кровью.

25 июня 1570 года на Болото было выведено на казнь 300 человек. Были вбиты заостренные колья, пылали костры, над которыми висели чаны с кипящей водой. Начал казнь Малюта Скуратов, собственноручно отрезавший ухо у одного из главных обвиняемых – «канцлера» Ивана Висковатого. Фаворит Грозного Федор Басманов зарезал своего отца, чтобы доказать верность царю, но был отправлен в ссылку на Белое озеро. Афанасия Вяземского били палками, сослали в ссылку, где он умер «в железных оковах».

В 1572 году войско «кромешников» было распущено. Царским указом было запрещено употреблять само слово «опричнина» – провинившихся били кнутом.

Главный опричник царя Малюта Скуратов остался в народной памяти воплощением лютого злодея, по‑собачьи преданного своему государю. Сам Малюта с гордостью именовал самого себя «псом государевым», готовым растерзать любого без разбора. Его имя стало символом жестокости на равных с самыми знаменитыми злодеями мира – графом Дракулой, Калигулой, Мессалиной.

Все, что связано с этим человеком, – одна сплошная тайна. Неизвестно, когда родился Малюта и где. Неизвестно, как выглядел знаменитый опричник: откуда, например, пошло, что Скуратов был рыжим? Неизвестно, где он похоронен. Все архивы, содержащие подробности опричных «подвигов», были уничтожены по приказу царя.

Настоящее имя Малюты – Григорий Бельский. Прозвище Малюта означало «низкорослый», а Скуратом, видимо, звали его деда – похоже, у мужчин в этом роду была плохая кожа («скурат» – вытертая замша). Карьере Малюты поспособствовала опричнина. Он возглавил опричное сыскное ведомство, принимал участие во всех «неистовствах» Грозного, совершал налеты на дворы опальных вельмож, отбирая у них жен и дочерей «на блуд» царю и его приближенным, руководил карательными экспедициями. Им был задушен митрополит Филипп, отказавшийся благословить новгородский погром и публично осудивший злодеяния опричнины. Массовыми казнями и погромами новгородцев руководил, разумеется, Малюта. Были вырезаны тысячи жителей. Все это сохранилось в народной памяти, в поговорке «Не так страшен царь, как его Малюта».

В результате «дипломатии» Скуратова Россия чуть было не утратила Астрахань. Когда же Григорий возглавил царскую армию во время очередной войны с Ливонией, то… погиб в первом же сражении. Восьмидесятитысячная русская армия осадила замок Вейсенштейн в Ливонии, который обороняли, по некоторым данным, всего… 50 человек. Скуратов лично повел стрельцов на штурм и погиб на крепостной стене.

Существует легенда, что истекающего кровью Малюту привезли в Иосифо‑Волоколамский монастырь, и он, рыдая и каясь в своих злодеяниях, просил братию похоронить его у входа в священную обитель, дабы всякий, входящий в храм, попирал бренный прах великого грешника. Безутешный самодержец, скорбя о потере, приказал сжечь на костре всех ливонских пленников. Душа Малюты, должно быть, на том свете возрадовалась…

Трех своих дочерей шеф «тайной полиции» пристроил весьма удачно. На старшей женился князь Иван Глинский, двоюродный брат царя. На младшей, Екатерине, отравительнице М. В. Скопина‑Шуйского, – Димитрий Шуйский. Средняя дочь Мария вышла замуж за боярина Бориса Годунова и стала впоследствии царицей.