Один из самых необычных полтергейстов в Москве приключился в январе 1990 г. в доме, находящемся недалеко от станции метро Новогиреево. В ней жила 12‑летняя девочка и ее мама. Кроме обычных водных и огненных проявлений полтергейста, полетов вещей и предметов, надписей на окнах и стенах квартиры, стали появляться угрожающие записки и рисунки НЛО и их обитателей. На одном из рисунков, вырванном из какого‑то журнала, были изображены трое инопланетян на фоне их НЛО, перед ними человек – очевидец. Над головами пришельцев были подрисованы три красные стрелки и надпись: «Это мы».

Недалеко от беспокойного «нехорошего» дома находится не менее беспокойный Перовский госпиталь. Две сиделки, проходя ночью по коридору больницы, заслышали позади шаги. Обернувшись, они остолбенели: сзади шла их коллега, погибшая год назад. Масла в огонь подлил один из пациентов, впавший в истерику и уверявший, что видел призрак женщины в белом, проскользнувший мимо него. Очевидцы рассказывают, что в операционной несколько раз останавливались часы и приборы. Неведомая сила открывала водопроводные краны, озорной дух воровал продукты со стола у нянечек. Работники больницы назвали его «наш барабашка», старались задобрить, оставляя рюмку водки и подкармливая сладостями. Другие же пытались гонять беспокойного духа. Весь роддом был завален крапивой и обвешан иконками.

Бессильной оказалась милиция и против «буйного духа», который бушевал в пятиэтажке обычного дома возле метро «Октябрьское поле». Началось все в октябре 1989 г., когда в квартире неожиданно вспыхнул пожар. Внуки вынесли из огня потерявшую сознание бабушку. Пожар удалось потушить. На обоях появились языки копоти и выжженные пятна, будто бы там рвались шаровые молнии. Свидетелями стали сами сотрудники милиции, дежурившие по ночам в квартире, и телевизионщики, которым с большим трудом удалось сделать съемки. Полностью заряженные аккумуляторы разряжались. Камера отказывалась работать. Стоило ее вынести на улицу, как она вновь заработала.

По соседству на улице Конева удалось записать голос беспокойного «шумного духа», хозяйничавшего в обычной квартире, на четвертом этаже обыкновенного московского 12‑этажного дома. По рассказам хозяйки Тамары Алексеевны, кто‑то стал настойчиво звонить ей по телефону, угрожать, предупреждать, что отключит воду, устроит пожар. Причем голос всегда был один и тот же. Потом действительно стали отключаться свет и телефон. Электромонтер, не раз приходивший по вызову, смотрел и лампочки, и щиток, но ничего серьезного не обнаруживал. Потом стали появляться угрожающие записки, написанные крупно, печатными буквами, или в комнате при закрытых дверях, или у порога двери на лестничной площадке. Однажды, когда положили у порога мокрый коврик, то от него вверх по лестнице, ступенек на пять‑шесть, шли мокрые следы примерно 42 размера, потом исчезли.

Затем задвигалась мебель, сгорел телевизор, стали падать вещи с гардероба. Настоящий разгром произошел перед Пасхой. Антенна от телевизора вырвалась из скоб и летала по комнате, ударяя по люстре и по стеклам. По словам хозяев, ее завязали веревкой и спрятали в сумку. «Так она вместе с сумкой рвалась в комнату, как собака с цепи! Пришлось ее обрезать – только тогда успокоилась».

Вскоре послышался потусторонний голос: он мычал, лепетал, напевал, ругался и хмыкал. Из ящика в прихожей вылетела указка, а вслед за ней донеслось издевательское: «Честь имею!» А затем – поток фраз, угроз, отдельных звуков. Все это осталось на магнитофонной пленке – возможно, первый случай записи звукового полтергейста…

В феврале 1991 года в одной из московских квартир появился вечно голодный шумный дух.

Апыня – так он назвал себя в одной из записок. Все началось, как обычно, с возгораний. Затем пошли записки с требованием еды, которую нужно было поставить в платяной шкаф. Хозяева поставили тарелку макарон и стакан воды. Макароны исчезли, воды осталось полстакана. Появилась новая записка: «Спасибо за воду и макароны хочу молока апыня». Вскоре исчезло и молоко. На следующий день он потребовал «мяска и толченой картошки». Последняя записка была следующая: «Пожалуйста я больше не могу находиться у вас. Я просто умоляю вас, отпойте меня в церкви только всей семьей. Я буду очень вам благодарен». Удивительно вежливый дух!