Рядом с Ваганьковским кладбищем находится небольшое Армянское кладбище. Это, пожалуй, одно из самых маленьких (его площадь менее 4 га), тихих и ухоженных кладбищ Москвы. Основано кладбище в конце XVIII века по ходатайству московской армянской общины, отсюда его название.

На Армянском кладбище могилы братьев Ивана и Иоакима Лазаревых, основателей Лазаревского института восточных языков в Москве в 1815 году. Здесь похоронены армянский историк XIX века С. И. Назарян; армянский поэт и педагог XIX века С. С. Шах‑Азис. На этом кладбище похоронены известные писатели нашего века М. С. Шагинян, В. Ян – выдающийся исторический писатель, автор трилогии «Чингис‑хан», «Батый», «К последнему морю»; Мария Марич, лучшим романом которой является «Северное сияние» о декабристах и Пушкине; А. П. Платонов – прозаик, критик и публицист трудной судьбы, романы которого «Котлован» и «Чевенгур» только недавно обрели читателя. Здесь покоятся композитор Андрей Бабаев – автор лирических песен «Я встретил девушку», «Любимые глаза»; известный скрипач Б. О. Сибор; знаменитый архитектор А. Н. Душкин.

Обращает внимание уникальное надгробие скульптора Н. Н. Андреева на могиле нефтепромышленника и мецената, основателя и вдохновителя кабаре «Летучая мышь» Н. Л. Тарасова (Никогайоса Торосяна, 1882–1910), трагически скончавшегося в расцвете молодости и таланта. Этот памятник не имеет аналогий в русском надгробии и внесен в каталог как «одно из лучших надгробий Москвы эпохи модерна».

О Николае Тарасове ходило множество разных историй. Он был из богатой армянской купеческой семьи. Отец и братья переселились в Москву, где развернули «Товарищество мануфактур братьев Тарасовых». Он слыл повесой и прожигателем жизни, держал огромный легковой автомобиль, щеголял в костюмах, сшитых в Париже на заказ, и не пропускал ни одного светского мероприятия.

Получив в наследство состояние отца, Николай Лазаревич отправился проматывать его за границу. Со своим другом Никитой Балиевым они подались вслед за МХТ, который гастролировал тогда в Европе. В Германии труппа Московского Художественного театра едва не прервала гастроли: у нее не было денег. Николай Лазаревич встретился с Немировичем‑Данченко, вручил ему тридцать тысяч рублей без всяких условий. Деньги были приняты, театр продолжил гастроли, а Николая Лазаревича сразу же записали в состав пайщиков и сделали членом дирекции МХТ.

По возвращении в Москву Тарасов с Балиевым решил подыскать дом, чтобы организовать там кабаре, где было бы уютно и приятно собираться вместе. Выбор был сделан в пользу подвала дома Перцова недалеко от храма Христа Спасителя на Пречистенке. Когда взломали заколоченную дверь, и Тарасов с другом впервые вошли в подвал, оттуда вылетела летучая мышь. Тут же и решили назвать будущее кабаре «Летучая Мышь». Заведение вскоре оказалось очень популярным, попасть в него стремилась вся столичная молодежь. Николай Тарасов придумывал оригинальные представления, программы и сценарии. В кабаре «Летучая Мышь» играли великие русские актеры: Качалов, Москвин, Книппер‑Чехова, Лужский, Станиславский и множество одаренной театральной молодежи. Вечера вел его друг и самый популярный конферансье в городе – Балуев.

Жизнь Николая Тарасова закончилась трагически из‑за любовного «треугольника». В 28 лет он покончил с собою. Его бывшая любовница, актриса Ольга Грибова (жена магната Грибова) просила у Николая Тарасова денег для своего любовника, юнкера Николая Журавлева, который сильно проигрался в карты. Тарасов отказал, и юнкер застрелился. На следующий день Ольга Грибова тоже стрелялась, но неудачно и умерла в больнице. На третий день Тарасов узнал об этом из газет и тоже застрелился.

Чтобы вызвать у «несчастливого любовника» укоры совести, подруга Ольги Грибовой заказала гроб и венок на адрес Тарасова. По иронии судьбы гробовщик привез гроб в момент рокового выстрела. Слуга нашел тело самоубийцы и уже доставленный гроб. Произошло это в конце октября 1910 года.

Похоронили Тарасова на Армянском кладбище. Скульптор Николай Андреев (автор знаменитого памятника Гоголю) сделал шокирующий памятник – Николай Лазаревич изображен в момент самоубийства. На постаменте лежит мертвое тело с беспомощно откинутой рукой. Лицо сделано с посмертной маски, но кажется, что молодой человек безмятежно спит. Однако если обойти могилу, можно понять, что это ложе смерти, поддерживаемое плакальщицами. Одна из самых выразительных плакальщиц – у изголовья.

Могилу окружает кованая ограда, изготовленная в Венеции по рисункам Андреева. На пряслах изображен райский сад: с павлинами и гроздьями винограда. У врат – архангелы Гавриил и Михаил. За надгробием – стилизованный крест с виноградной лозой и агнцем. Большая часть решетки в очень печальном состоянии: часть фрагментов разъята, часть исчезла, как хвост улетевшего павлина. Сама фигура на надгробии тоже исчезла в советские годы. Восстановил ее скульптор Юрий Орехов (автор другого, римского памятника Гоголю, что стоит на вилле Боргезе).

Сразу за старым кладбищем с его меланхолией и замшелыми ангелами потрясают надгробия «новых русских» армян. Но это уже совсем другая история.

Потусторонняя путаница

Мистическая история произошла в 1991 г. с известным советским прозаиком Георгием Марковым. Польский еженедельник «Впрост», публикуя статью «Тайна смерти Георгия Маркова» – о болгарском писателе‑диссиденте, вместо фотографии диссидента дал фотографию писателя – его советского однофамильца. Узнав об этом, «Литературная газета» поторопилась напечатать едкую заметку об ошибке. Фото не то, наш Марков никакой не диссидент и совсем не мертвый, а живой. Но по иронии судьбы на другой день советский Г. Марков умер! Его похоронили на Новодевичьем кладбище.

Несколько лет назад заслуженный ветеран войны приехал повидаться с однополчанами в Москву. Встретились друзья, посидели, вспомнили погибших и решили съездить на кладбище к своему сержанту, помянуть его прямо у могилки. Решили, да заспорили. Один говорил, что тот похоронен на Преображенском кладбище, а другой уверял, что на Ваганьковском. Приезжают на Преображенку. Все точно, вот могила сержанта. Москвич глазам своим не поверил, т. к. на майские сам лично ездил на Ваганьково к другу. Поехали на Ваганьковское. И здесь сержант похоронен. Помянули и поехали в военный архив. Выяснили, что сержант числится и на том, и на другом. Военный комиссариат Москвы провел учет воинских захоронений в столице и выяснил, что треть надписей на мемориальных плитах не совпадает с записями в книгах регистрации кладбищ. Но бывает, что погибший воин числится сразу в трех местах. Так, красноармеец Михаил Иванович Романов, погибший 3 июля 1942 года, записан на Донском, Преображенском и Армянском кладбище одновременно!

Путаница с покойниками происходит не только в нашей стране, но и во всем мире. Курьезная история произошла и со знаменитым шведским изобретателем динамита Альфредом Нобелем. Когда умер его брат Людвиг, в одной из газет появился некролог, посвященный Альфреду Нобелю, в котором было написано: «Умер король смерти». Поскольку такие случаи довольно часты, в начале 1970‑х годов в Нью‑Йорке был создан клуб живых покойников. Его эмблемой стало изображение смеющегося черепа. Членами клуба являются лица, о смерти которых не менее двух раз сообщалось в прессе, по радио или телевидению, но которые на самом деле и не думали умирать.

В последнее время московские кладбища стали заселяться живыми людьми. Это бомжи, не имеющие крыши над головой. Кладбище привлекает их отсутствием суеты, милиции и возможностью питаться едой, приносимой родственниками на могилы умерших.

Случаются в Москве и ограбления могил. Памятна недавняя история, когда было вскрыто свежее захоронение маршала С. Ахромеева, и с покойника сняли маршальский мундир. Есть на кладбищах свои вандалы – в основном клиенты пунктов приема драгметаллов. Несколько лет назад на Ваганьковском с могилы художника Ромадина украли бронзовый мольберт, а с памятника арфистки Марии Гореловой исчезли медные струны. Неоднократно пропадали с могил и фотографии любимых кумиров. Недавно, 2 июля 2007 г., была осквернена могила композитора Владимира Мигули: с надгробия композитора украли барельеф авторской работы и пальмовую ветвь.

Байки из склепа

По рассказам старейшего могильщика главного кладбища страны Вячеслава Пинского, на Новодевичьем, благодаря четырехметровым стенам, окружающим кладбище, – свой, особенный микроклимат. До поздней осени стоят зеленые деревья, а на могилках до первого снега, как сумасшедшие, растут грибочки.

– У нас есть своя кухня, где женщины жарят их нам на огромной сковороде, – рассказывает Вячеслав, – Иногда в каморку после похорон своих товарищей по партиям забредают «яблочники», коммунисты, «единороссы». Как правило, со словами: «Ой, мужики, чем это у вас так вкусно пахнет?» – «Да вот, – отвечаем, – грибами». А у нас к грибочкам всегда водочка, ржаной хлебушек. Сядут выпить и покушать. Тут мы и начинаем им объяснять, что к чему. Мол, сегодня едите грибочки от Чехова. В следующий раз это могут быть грибы от Гоголя или от Булгакова.

По словам старожила кладбищенского промысла, при захоронении тещи Л. И. Брежнева в порыве чувств генсек наклонился к уху Вячеслава, который заколачивал крышку гроба, и прошептал: «Крепче забивай, Слава!».

Один из могильщиков, назвавшийся Сергеем, поведал такую историю. Хоронили генерала. Солдаты накрыли столы прямо среди могил. Икра, дорогая водка, поминают покойного политики и бизнесмены.

– Вдруг, – говорит Сергей, – подъехал прямо на Новодевичье «мерседес». Из него вылез мужик в белоснежном костюме. Подходит к могиле, и я узнаю в нем Анатолия Быкова – красноярского олигарха. Быков выпил, закусил. Вокруг него свита так и вилась, заискивающе глядя в глаза. Но ведь Быков‑то в этот момент должен был находиться в СИЗО! Сам накануне смотрел репортаж об этом по телевизору.

Работники одного из московских кладбищ имели до недавнего времени необычную традицию. Каждый год в один и тот же день они со своими семьями устраивали веселую вечеринку прямо на могилах усопших, считая, что собственное рабочее место ничем не хуже любого другого. Так бы и отдыхали работники кладбища из года в год в этом скорбном месте, если бы не случайное совпадение. Безутешная чета приехала навестить могилу своего сына как раз в тот день, когда веселые могильщики решили устроить свою ежегодную вечеринку на трупах. По словам матери усопшего, в паре метров от могилы ее сына группа людей жарила сардельки и лихо отплясывала. Однако сами виновники изумились, узнав, что на них поступила жалоба. Они искренне недоумевали: ведь за все годы никто из посетителей погоста не жаловался.

В народе очень популярна мистическая история о женщине, которая решила навестить могилу близкого родственника на Новодевичьем кладбище. Дело было зимой, могилы запорошены. Она долго плутала и поняла, что заблудилась. Ей навстречу попался гражданин, и она спросила у него дорогу. Он объяснил, но путано, и она попросила его проводить к нужной могиле: «Уже темно, а я покойников боюсь». Он любезно повел ее по дорожкам и вдруг печально спросил: «Объясните мне, почему люди нас боятся?».

Забавный случай произошел на одном из новых и самых больших кладбищ Москвы – Щербинском. Теперь это долина могил и надгробий. А началось кладбище с первой и единственной могилки, в которой похоронен бочонок с бутылкой водки. Дело в том, что когда рядом со Щербинкой были отведены земли под кладбище, никто не хотел в этой безлюдной пустыне хоронить своих близких. Люди, узнав, что они первые клиенты, везли покойника на другое кладбище. И тогда могильщики взяли бочонок, положили в него бутылку, выкопали яму и торжественно похоронили в ней свое сокровище. Вслед за первым холмиком появился второй, затем третий – но уже самые настоящие захоронения.

Среди могильщиков ходит такая байка. Во время похорон бригадир копателей увидел, что у покойного из кармана торчит крупная купюра, и незаметно потянулся к ценной бумажке. Мнимый покойный тут же открыл глаза, схватил бригадира за руку и громко произнес: «Контрольное захоронение!».

Рассказывают, что как‑то жарким летом сюда привезли «свеженького» покойника. Везут его по дорожке на катафалке к могиле, а за ним старушки: «Батюшки святы! Покойничек то у нас вспотел!». Тут могильщик не выдержал: «Вы бы еще теплее его одели!». Объяснилось все просто: попав из холодильника на жару, покойный, естественно, покрылся конденсатом.

Когда поминки в самом разгаре, могильщики Домодедовского кладбища принимаются рассказывать страшные истории о том, как по ночам покойники вылезают из могил и гоняются за работниками кладбища. Крики мертвых здесь слышали все. Сначала тихий, едва уловимый стон, потом натуральные вопли.

– Со стороны 60‑х участков, где похоронен целый экипаж разбившегося самолета, слышится плач, – рассказывает один из ветеранов лопаты. – Однажды копатели отмечали здесь день рождения. Посидели, выпили. Народ разбежался, а именинник решил по кладбищу побродить. Дошел он до тех самых могил и видит – посетители там. Летчики в форме и девушка. Стоят, плачут. Но как только они его заметили, прямо на глазах в землю ушли. Просто растворились. Как он орал! На следующий же день уволился.

– А я полкладбища обежал, искал, где ребенка оставили. Явственно слышу детский плач. Звонкий такой, отчаянный. Бегаю между могил, суечусь. Чувствую, плач идет из‑за плиты рядом. И никого. А на плите надпись: «Кирюша Соколов, 1988–89».

– Недавно один землекоп раскопал за два часа четыре могилы. Но местные дворняги подняли вдруг дикий лай, и сторожа вызвали милицию. По его словам, он хотел освободить девушку, заснувшую летаргическим сном.

– Эта история произошла несколько лет назад, во время сухого закона, на одном из московских кладбищ. После праздника двое друзей взялись проводить домой двух девушек. Выполнив свой долг, они решили продолжить празднование. У одного с собой была бутылка портвейна. Но где выпить – вопрос: не дай бог, застанут; в то время последствия могли быть серьезными. И тут один из друзей предложил: «Пойдем на кладбище. Если, что скажем, что помянули товарища».

Ночь из‑за туч была на удивление темной и тихой. На кладбище ни души, только могильные кресты и надгробия. Один из друзей достал бутылку и стал пить. Внезапно по крестам скользнул свет фонаря, и ребята спрятались за дерево. По тропинке среди могил прямо на них шел человек в длинном темном плаще. Мужик с усердием принялся раскапывать могилу. Вдруг из воздуха возник человек в грязных лохмотьях с лопатой в руках и двинулся в сторону гробокопателя. Казалось, что он парит над самой землей, не касаясь ее. Мародер, не замечая ничего подозрительного, продолжал усердно орудовать лопатой. И лишь когда тип в лохмотьях почти вплотную «подплыл» к разрытой могиле, мародер застыл как изваяние. Затем схватил фомку и метнул ее в голову призрака. Пролетев через голову, лом ударился о дерево. Фантом, широко раскинув руки, «поплыл» на обидчика, они слились воедино и исчезли – как сквозь землю провалились. Обезумев от ужаса, друзья кинулись прочь. Через несколько дней средь бела дня друзья пошли на то место. Ночной кошмар им не привиделся: кора на дереве была содрана, а в траве у корней валялась фомка гробокопателя.

В ночь на 24 августа, накануне Дня святого мученика Евпла, во многих городах и селах России было принято общаться с умершими предками. Девушки‑сироты, собирающиеся осенью замуж, отправлялись на погост просить совета или благословения у покойных родителей. А еще в такую ночь гораздо чаще, чем в другое время, можно встретиться с «фирменными» кладбищенскими призраками.

По преданию, на Ваганьковском кладбище после захода солнца можно увидеть дух девушки в белом. Тонкий полупрозрачный силуэт неожиданно появляется среди могил, печально всхлипывает, просит помочь и наводит такую тоску, что хоть в петлю лезь.

По словам местных бомжей, на кладбище в Переделкине они не раз встречали очень общительное привидение, предлагающее всем встречным выпить за дружбу. Говорят, его можно повстречать не только у могил известных писателей, но и возле их дач. Особенно неподалеку от дачи Александра Фадеева. Старожилы писательского поселка уверяли, что это именно его призрак. Именно здесь, в своем загородном доме, Фадеев застрелился. А похоронен классик советской литературы на Новодевичьем кладбище.

Художник И. Е. Репин однажды поделился с Корнеем Чуковским секретом, как прожить много лет:

– Меня научил один молодой человек спать на свежем воздухе – для долголетия… Когда этот молодой человек умер, я поставил ему памятник, и на памятнике изложил его рецепт – во всеобщее сведение.

– Так этот молодой человек уже умер? – удивился Чуковский.

– Да… в молодых годах, – невозмутимо ответил художник.