Социолог Сергей Мохов о перестройке в ритуальной сфере

Кусок хлеба на рюмке возле могилы, занавешенные зеркала, требования тишины на кладбище, массивные барельефы погибших мафиози – малая часть культуры похорон. Несмотря на все радикальные перемены в стране, ритуальная сфера практически не изменилась. Издатель журнала "Археология русской смерти" Сергей Мохов рассказывает о переменах на кладбище.

Между 1986 и 2016 годами – целая эпоха, но на кладбище не произошло радикальных изменений. В сравнительном ключе советская эпоха по сравнению с царскими годами гораздо серьезнее изменила ритуальную сферу. При первых большевиках государство пыталось подмять под себя похоронные ритуалы, попутно рекламируя кремацию и отменив ранги захоронения. После Великой Отечественной войны, когда смерть пришла в каждую семью, первоначальные планы изменились, и долгие годы похоронная сфера никак нормативно не регулировалась. Если мы хотим понять, как советский человек чувствовал себя без принуждения, то его надо изучать в реалиях кладбища, где у него была фактически полная свобода. Пока героев войны и партии хоронили с почестями, на остальных не обращали никакого внимания.

Советская повседневность уникальна тем, что главенствующей практикой стал бриколаж, когда абсолютно всё можно сделать своими руками. Мусора в СССР не было, например, пакет можно постирать, а в журнале "Сделай сам" всегда были сумасшедшие идеи для всего, что захочешь. Были и инструкции, как самим делать памятники: авторы рассказывали, как выбрать подходящий камень, как лучше заливать форму. В рамках полевых исследований понимаешь, что Россия из‑за своих объемов обладает большим набором локальных практик захоронения, однако всегда вид памятника зависит от бытовых условий. Если в поселке был цех или завод, который делал, например, жестяные коробки, куда можно было вставлять фотографии, то весь поселок так и хоронил и ставил их на могилы.

– Почему красите оградки голубой краской? – спрашиваю информантов во время полевых исследований.

– Это чистый и невинный цвет. Это цвет Богородицы, – отвечают мне.

По ходу разговора же выясняется, что такой выбор продиктован простой доступностью и кражей с местного завода. Только в 1979 году публикуется "Инструкция о порядке похорон и содержании кладбищ в РСФСР". Это первая с 1918 года инструкция на данную тему: авторы детально прописали то, где должен стоять памятник и как должен лежать венок. Впрочем, вся регламентация осталась на бумаге, зато в Центральной России стали появляться магазины хозяйственного обслуживания.

По всему Союзу граждане смогли приобрести унифицированные мраморные надгробия. Их делали и раньше, но в основном из мраморной и гранитной крошки – отливали их местные умельцы.

Родственники стали активно заменять прошлые надгробия, поэтому мрамор появился даже у тех, кто умер в шестидесятых. Материал добывали в Карелии и на Донбассе. Отличить можно, если присмотреться к выбитым в мраморе буквам: на украинских надгробиях из‑за количества железа в породе надписи со временем зеленеют.

Традиции

СССР – это атеистическое государство, но христианские кресты существовали на кладбищах всегда. Тогда их делали из обрезков труб – стилизовали под кованые, но до конца столетия кресты не стали массовыми. В то время были распространены красные звезды – их делали по наводке парторга, где работал умерший. Если изначально звезды были только на могилах участников войны, то потом их лепили буквально всем. В восьмидесятые их стало гораздо меньше – появились простые гражданские памятники из мрамора с фотографией, фамилией и годами жизни умершего.

В девяностые у производителей был ограниченный выбор. Были, например, гробы с крестами – их предлагали, потому что все продавцы хотели насытить рынок товарами с христианской символикой. Когда спрашиваешь, почему делают именно тот или иной вид памятников, обычный ответ: "Большинство хочет подешевле да попроще". Советское кладбище – жуткая эклектика, и это хорошо иллюстрирует фильм "Смиренное кладбище".

Вместе с тем после перестройки на погостах появились сектанты, сатанисты, готы – по большому счету это единственный способ протеста против традиционных вещей. Тусовки в склепах, свастики на могилах – это шокирующая общество вещь, которую человек делает, чтобы выразить свой протест.

Но ни в сектантах, ни в появившихся вместо звездочек крестах не стоит искать глубокую семиотику – вот взять оградки, которые кто‑то воспринимает как возможность огородиться от мертвых. Сельские погосты царской России, согласно донесениям священников, в ходе всеобщей инвентаризации выглядели так, как рисовал Саврасов и другие передвижники: завалившиеся кресты, запустение, неухоженное пространство. В начале XX века оградки были невысокими. Тогда деревенская культура предпочитала поминать покойников коллективными причитаниями и плачами.

К семидесятым оградки начинают набирать рост. На сельских кладбищах ограда была нужна, чтобы не заглядывал скот. Вместе с переселением в города сельские жители взяли с собой и свои привычки – те же скамейки во дворах появились как память о посиделках соседей перед домом. В девяностые оградки уже становятся заборами. Их стали активно ставить и поддерживать в хорошем состоянии, чтобы застолбить под будущие захоронения место, где уже лежат родственники. После развала работники кладбищ перепродавали землю, если за могилами никто не ухаживал. Например, сотрудники Рогожского кладбища стирали надпись, а если за год ничего не менялось, то начинали предлагать участок. Ради подтверждения внимания люди носили цветы не только на могилы родни, но и соседям.

Новая эстетика

В период 1985‑1995 годов изменения носили спонтанный характер. Увеличилось количество смертей молодых людей при деньгах, появилась социальная стратификация на кладбищах, разделение на хорошие и плохие места. Всё это способствовало рыночным отношениям и последующему беспределу в плане распределения мест. Безусловно, неформально это и раньше существовало, но в девяностые такие вещи стали продвигаться в разы агрессивнее.

С одной стороны, из‑за обнищания населения советский бриколаж продолжал быть популярен вплоть до нулевых, когда его сменили памятники из пластика с мраморными наклейками. С другой – появляются братские могилы, аллеи с памятниками бандитам. У меня самое раннее воспоминание с кладбищем связано с бабушкиной деревней под Дмитровом – здесь мы гуляли, играли, бегали от привидений.

Руки в брюки, кожанка, иномарка – вот и вся атрибутивность того, каким был человек. Похороны остаются единственной возможностью самопрезентации в условиях абсолютной фрустрации и невозможности самоутверждения. Не только бандитам или богачам делали здоровые памятники – сотрудники похоронных служб рассказывали, что пенсионеры откладывают долгие годы, отказывая себе в еде, чтобы потом их похоронили по‑царски. Будущие постояльцы погостов еще при жизни массово заказывают себе памятники и тщательно изучают эскизы и оформление, чтобы это выглядело более репрезентативно.

Своим видом памятники обязаны мастерам, которые умеют только так и не иначе. Например, коллеги изучали Кимры, бывшие главным перевалочным пунктом героина в Центральной России. В городе торчал подавляющий процент молодежи, большинство из них, естественно, умерли. С тех пор в Кимрах невероятное количество граверных мастерских, и отсюда заказывают даже с соседних областей. Мастера работают в едином стиле, потому что это наиболее удобный вариант.

При этом качество надгробий и материала принципиально не изменилось – всё осталось на достаточно примитивном уровне. Сегодня много памятников делается в Китае, где в каталоге товаров стили разделены на "азиатский", "европейский" и "русский". Местные фирмы внимательно отслеживают, что как выглядит, а потом копируют. "Мерс", церковь и березка – вот и вся квинтэссенция девяностых. Но эпоха меняется: на Даниловском кладбище новые могилы выглядят вполне по‑европейски – газон, пихты, лампадки.

Ритуальная экономика

В СССР не было понятия частной собственности – ты общался с представителем местных властей и сам копал могилу, а в это время Вася со столярки по твоему заказу делал гроб. С конца восьмидесятых появился рынок, и многие ринулись делать бизнес на кладбище, а прежняя неформальная схема стала испытывать давление, в регионах сопротивление оказывали дольше. Ритуальный рынок в девяностые – это целиком советское наследие с намеком на свободный рынок. До 1996 года, когда приняли федеральный закон "О погребении и похоронном деле", всё регулировалось нормами брежневской эпохи. Новый закон снял ответственность за организацию ритуальной сферы с центра и закрепил советскую практику – нижестоящим сказали: "Как хоронили, так и продолжайте".

Полномочия по исполнению закона делегировались местным органам исполнительной власти. На местах поняли, что для регистрации кладбища нужен дополнительный бюджет, управляющая компания и официальный план кладбища, который соответствовал бы инструкциям Санэпидем и Минстроя. В итоге всё оставили как есть – в результате большая часть кладбищ не стоит даже в кадастровом учете, официально их нет. Это приводит к неприятным последствиям: например, ведут трассу через кладбище, где люди лежат веками, но ни в каких картах данных нет. Юридически кладбища в регионах – это самовольные захоронения, то есть мы опять видим в абсолюте традицию бриколажа.

Итогом федерального закона стало появление в Москве уникального института – государственного унитарного предприятия "Ритуал". Это госучреждение, которое монопольно занимается коммерческой деятельностью. Недавно на его территории – на Хованском кладбище[1] – случилась перестрелка. Это продолжение дележа. ГУП заведует всем: от обработки тела и бальзамирования до памятников и работы землекопа. Экономически подготовка тела – это самое выгодное в этом бизнесе. При этом с советских времен нет никакой институционализации – в регионах ты просто отдаешь без чеков деньги моргу, а тебе без документов труп.

– Почему не разберетесь? – спрашиваю сотрудников прокуратуры.

– Неудобно же, они ведь помогают хоронить. Зачем в горе лезть к людям?

На все услуги у ГУП с 1996 года астрономические цены, в регионах схожие истории. Здесь до сих пор сплав традиций и интересов бандитов и чиновников, поэтому рынок почти полностью теневой; силовиков, кстати, в этом деле нет. Сейчас планируют сделать частные кладбища, когда человеку дают в аренду на 99 лет участок, а он легализует объект и тем самым снимает головную боль с государства. Это планируют осуществить после принятия нового закона, тогда ГУП "Ритуал" раздербанят. Они всячески отбиваются – следовательно нельзя исключать повторения Хованского побоища.

Материал подготовил Дмитрий Окрест

[1] Расположено к югу от МКАД. Является крупнейшим некрополем Москвы по площади – 197,2 га, в ближайшее время планируется расширение. В мае 2016 года здесь произошла потасовка: с одной стороны – вооруженные арматурой мигранты из Средней Азии, с другой – уроженцы Кавказа с огнестрельным оружием. В драке участвовало несколько сотен человек, трое погибло.