Начав заниматься политическим пранком, я мечтал пообщаться с несколькими персонажами, которые так или иначе повлияли на историю нашей страны. Одним из них был Михаил Горбачев, ускоривший ее распад, а второй – Борис Березовский, получивший от этого распада политические и экономические дивиденды, которые, впрочем, с легкостью и потерял.

С Горбачевым мне удалось поговорить в 2016 году от имени Никиты Михалкова в период их заочной ссоры в СМИ. Тогда в преддверии юбилея Михаила Сергеевича Михалков заявил следующее: «Я уверен, что ничего невозможно построить, не расчистив площадку. А расчистить площадку – это на государственном уровне признать преступления Горбачева и Ельцина. Вольно‑невольно, руководствуясь амбициями – не амбициями, сейчас не об этом речь. Их свершения привели к развалу нашей страны! И это самая великая геополитическая катастрофа, случившаяся за это столетие». Реакция Горбачева не заставила себя долго ждать: «Пусть занимается своим делом, у него всегда претензия такая: на царя выйти. Так не будет. Что касается политики, у него большие претензии и амбиции, и это вредит. У него есть своя сфера, и она важна, мы должны ценить его талант. В политику ему не нужно влезать».

Я не мог проигнорировать это событие и решил позвонить первому президенту СССР. Номер его мобильного был в одной из журналистских баз, которой пользуются сейчас все журналисты. Я и раньше пытался дозвониться до Горбачева, но тщетно. Однако когда появилась эта новость, решил снова попытать счастья – и неожиданно трубку взял сам Михаил Сергеевич. К беседе я не готовился, поэтому сразу перешел к делу, пытаясь неумело имитировать голос Никиты Сергеевича. Впрочем, Горбачев не заметил подвоха. Я предложил ему обсудить все спорные вопросы, но не по телефону, а при личной встрече.

П. – пранкер.

Г. – Горбачев.

Г.: Я не против встретиться. У меня нет к тебе ни претензий, ни умысла никакого.

П.: А зачем тогда говорите, чтобы я в политику не лез? У меня ведь есть такие же права, как и у всех, как и у вас.

Г.: Да, есть. И ты забыл, что это перестройка дала тебе эти права.

П.: Это вы правильно сказали.

Г.: Я не вижу оснований, зачем тебе, прославленному нашему режиссеру, актеру, любимцу народа, брать мое имя и использовать на такие дела. Никита Сергеич, ну что это? Мы же с отцом дружили.

П.: Ну, давайте не будем ссориться, будем дружить! У меня такое мнение… Я просто выпил немножко, и мне захотелось что‑то такое заявить… ну так получилось.

Г.: Будем считать, что инцидент между нами исчерпан.

П.: Да, можете даже прессе позвонить и сказать, что я извинился.

Г.: Да никому я звонить не буду, что ты! Это мне все время звонят, наседают.

П.: Мне тоже что‑то много звонят.

Г.: Ну так ты же звезда!

Сначала Горбачев обрадовался предложению встретиться, но потом отказался. Причиной назвал подготовку к своему юбилею. Сказал, что не хочет, чтобы Михалков вытирал ноги об него. На мое предложение сходить в баню он тоже ответил отказом. Горбачев отметил, что хорошо знал отца Никиты Михалкова, однако подобных высказываний от его сына никак не ожидал.

Я сказал, что слегка выпил, поэтому и позволил себе лишние слова. Потом предложил Горбачеву не ругаться. Эти слова успокоили бывшего президента. Но он тут же добавил, что не намерен приглашать Михалкова на свой юбилей. А если Михалков явится, то он будет очень сильно недоволен таким визитом. В ответ на это я по‑дружески поругал его за его действия в Прибалтике и распад Союза. Бывший президент старался оправдать все незнанием ситуации в стране. Ничего нового он не сказал. Куда больше меня позабавила его реакция после разговора, когда запись была выложена в Интернет и все СМИ начали ее активно обсуждать. Сначала Горбачев ругался на СМИ и говорил, что журналисты специально выгораживают Михалкова, который не хочет извиняться публично, и настаивал, что ему действительно звонил режиссер. А когда Горбачеву дали послушать запись, он сказал: «Этого пранкера нужно выселить из страны, раз он вмешивается в телефонные переговоры». Слышать это от нобелевского лауреата и «борца за свободу» было странно, ведь кто, как не он, публично осуждал политику принудительной высылки диссидентов из Советского Союза. Страшно даже представить, что было бы со мной, если бы этот звонок произошел лет 30 назад.

Тогда слова бывшего президента СССР имели бы совсем другой эффект! Тем не менее одно из своих желаний – пообщаться с первым и последним президентом СССР – я осуществил.

* * *

Номер Бориса Березовского мне удалось найти благодаря взломанной неизвестными хакерами журналистской базе, опубликованной в Интернете. Березовский был загадочной личностью, серым кардиналом российской политики 1990‑х, жил он за рубежом, лишившись политического статуса и многих денег. Я заслушивался записями его прослушек с юности, когда учился в университете. Кто‑то выкладывал компрометирующие материалы его старых телефонных переговоров с Фридманом, Гусинским, Абрамовичем, когда он обсуждал судьбоносные для страны вещи – от коробки из‑под ксерокса до дела Литвиненко. И в каждой этой записи прослеживались простота и чертовская гениальность этого олигарха. При этом я понимал, что за всем этим стоит множество загубленных судеб. Также я знал, что он инвестировал немалые средства в поддержку первого майдана на Украине и обвинялся в призывах к свержению конституционного строя в России. Мне были непонятны его мотивы.

Первые звонки Борису Абрамовичу я сделал от лица оппозиции, а точнее – Алексея Навального. Березовский мне не поверил, сразу же попросив выйти в скайп: хотел удостовериться, что звонит именно Навальный. Видимо, Березовский его хорошо знал.

Это было в 2012 году, когда по всей России прошли митинги оппозиции, креативный класс начал выпускать свои разоблачительные и язвительные ролики. А вот со стороны, скажем так, патриотического класса информационных материалов было очень мало. Я решил, что пранк – вполне подходящая технология для того, чтобы занять свою нишу и разоблачить особо ярких представителей либеральной оппозиции.

На тот момент в Сети уже были выложены записи пранков с Борисом Березовским, но все они носили юмористический характер и не имели никакой информационной ценности. Однако вырезав его фразы из этих записей и проиграв их в трубку по заранее подготовленному сценарию, можно было получить интересный материал. В общем, я решил использовать технопранк. Так я хотел выяснить, кто в действительности тесно сотрудничает с олигархом. В слитой в Сеть записной книжке журналистов имелся телефон Антона Носика, одного из создателей Рунета и многих российских интернет‑проектов. Тогда было известно, что Носик тоже встраивался в оппозиционную тусовку. Записав высказывания Березовского, я позвонил Антону Носику. А у Березовского была такая фраза: «Давайте выйдем с вами по скайпу» – Борис Абрамович произнес ее, когда я попытался развести его от имени Навального. Я поставил эту фразу Носику, тот сразу решил, что Березовский реально хочет с ним пообщаться, и назвал в ответ свой скайп. Это был первый скайп‑пранк , который потом стал отдельным жанром пранка. Скайп‑пранк отличается тем, что ты не только слышишь своего собеседника, но и видишь его, а он в свою очередь видит тебя.

Итак, Носик вышел в скайп. Я, конечно, видео не включал, просто вставлял реплики Березовского, и разговор строился так, чтобы нельзя было понять, что это развод. Однако я распечатал на принтере маску Березовского на тот случай, если Носик попросит меня включить видеокамеру. Носик всячески велся на реплики Березовского. Самое интересное, что мне тогда удалось выяснить: они с Борисом Абрамовичем находятся в доверительных отношениях. Носик советовал Березовскому открыть Livejournal и заняться самопиаром в Интернете. Он заявлял, что специально зарезервировал аккаунт для Бориса Абрамовича, чтобы тот мог вести политическую агитацию в Сети. Однако фраз Березовского, которые у меня были, хватало только на то, чтобы с ним соглашаться. Ну а потом уже пришлось раскрыться. Носик до последнего не хотел верить, что с ним говорил не реальный Борис Абрамович, ведь голос принадлежал ему. В конце разговора я все‑таки включил у себя на компьютере камеру. Каково же было мое удивление: он даже тогда не понял, что на мне бутафорская маска, и продолжил согласовывать свои предложения по живому журналу для Березовского.

Эта запись получила широкое распространение: весь Интернет обсуждал, насколько же тупая у нас оппозиция. Сам Носик оправдывался, что маска выглядела очень реалистично и он не мог заподозрить никакого подвоха. Но это только часть истории, потому что потом мне захотелось все‑таки пообщаться с самим Березовским. Для этого разговора я нарезал фразы Носика, которые он произносил в разговоре с Борисом Абрамовичем. Затем я позвонил Березовскому в офис, договорился с ним о скайп‑конференции (наконец мне удалось вывести в скайп его самого). Березовский включил камеру, и я увидел интерьер его лондонского офиса, который ранее видел только в редких интервью с ним. Особенно мне запомнилась фотография Литвиненко на столе. Олигарх сразу сообщил Носику: «Ты будь аккуратней, пожалуйста, а то в прошлый раз ты общался с какими‑то п…ми вместо меня». Я еле сдерживал смех. Что самое интересное: мою камеру Березовский включить не просил, видимо, подумав, что на развод мог повестись только такой дурак, как Носик, но уж точно не он. Березовский сразу же стал зазывать Носика приехать обсудить вопросы при встрече на «юге», где они виделись в прошлый раз, подразумевая под «югом» Израиль. Он по‑детски пытался спросить, зачем ему вообще нужно вести свой блог в соцсетях. Не понимал разницу между Facebook и Livejournal. В итоге удалось пообщаться с Березовским минут пять, пока подготовленные фразы не стали повторяться и уже не вписывались в канву разговора.

После этого от своего имени я позвонил в офис Березовского, чтобы расспросить, понравился ли Борису Абрамовичу розыгрыш. Он сказал, что до последнего момента не понимал, что это была нарезка фраз и что это было гениально. Потом я опять нарезал фразы Березовского и снова позвонил Носику, который повелся во второй раз и на тот момент явно уже находился в неадекватном состоянии. Схема с фразами Березовского работала безотказно, и я провернул ее также с Белковским, Венедиктовым, Чичваркиным и др. Однако эти пранки были в большей степени шуточными.

На этом нельзя было останавливаться.

Я создал фейковый аккаунт скайпа Березовского, который отличался от написания его имени буквально одним знаком, и думал дальше заняться разводом предполагаемых союзников Бориса Абрамовича. И вот в один прекрасный день на этот скайп пришло сообщение от странного адресата. Сообщение явно предназначалось Борису Абрамовичу. В нем говорилось, что с ним хотят встретиться представители внесистемной оппозиции. Видимо, это были люди, которым он диктовал свой скайп и которые ошиблись в написании его имени, а попали ко мне. Я начал переписываться с ними, пытаясь понять, чего же они хотят. Оказалось, что это представители националистического крыла оппозиции, участвовавшего в митингах, и что им нужно получить от Березовского деньги на раскрутку их движения.

Мы договорились с ними о телефонном звонке. С помощью нарезки все тех же элементарных фраз Березовского вроде «да‑да» и «нет‑нет» мне удалось узнать, что эти деятели непременно хотят попасть к нему в Лондон, уже получили визы и готовы вылететь по первой просьбе. Мне повезло, потому что в основном говорили именно они. Мы разговаривали десять минут. Выяснилось, что они создают национал‑либеральную партию и им очень не хватает денег. Во время первого разговора они не поняли, что общаются с записанными фразами, но на второй звонок мне бы их не хватило. Поэтому я решил соединить этих людей и реального Березовского, выступив посредником между ними.

Я связался с Березовским от их имени и договорился о звонке. Этим людям я указал время, которое установил мне Борис Абрамович. В назначенный день и час я просто‑напросто подключил обоих. История повторилась. Они жаловались уже настоящему Березовскому на отсутствие финансирования. Борис Абрамович жалко оправдывался, что у него денег нет, что все они брошены на лондонские суды с Романом Абрамовичем, но он точно знает, у кого их можно взять. Все бы ничего, но только вот программа партии ему не понравилась. Березовский просил ее переделать и скинуть ему на личный почтовый ящик.

Вообще весной 2012 года было нестабильное время. Оппозиция еще надеялась, что ей удастся силовыми методами взять власть, пыталась объединиться в координационные советы, включая туда либералов, националистов и левых активистов. Вырисовывались явные лидеры в лице Навального, Пономарева, Удальцова, Собчак и т. д. И каждый пытался получить необходимую спонсорскую помощь. Уже прошла акция на Болотной 6 мая, чуть не перешедшая в народные волнения, поэтому либералы и суетились. Это был их последний шанс.

Каждый день, возвращаясь из института, я проверял, нет ли новых сообщений от оппозиционеров, и планировал новые скайп‑конференции между ними. Иногда они назначали их так поздно, что я проклинал все на свете, потому что хотел спать, а приходилось прослушивать их секретные переговоры. Порой мне это даже напоминало эпизод из всем известного фильма «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон Бич опять идут дожди», где фронтовой связист в своей квартире прослушивал секретные переговоры Саддама Хусейна и Израиля и случайно узнал, что Саддама звали на самом деле Адик Гусман. Так и тут. Националисты обсуждали программу своей новой партии, которую хотел курировать БАБ, и обещали ему золотые горы, взаимоотношения внутри координационного совета оппозиции, междоусобные войны. Особенно меня поражало, что Березовский делал ставку на партию националистов, в которой состояли в том числе ярые антисемиты. Видимо, власть стоила дороже на тот момент.

Мало кто знает, что 12 июня 2012 года планировался реальный массовый майдан, который мог бы стать решающим в ходе противостояния внесистемной оппозиции и избранной власти. Именно это мне стало известно из разговора за день до так называемого марша миллионов. На тот момент в оргкомитете этого мероприятия возникли разногласия. Этот разговор имел для меня особое значение.

П. – пранкер.

Б. – Березовский.

П.: Вы в курсе, что здесь происходит?

Б.: В курсе, естественно.

П.: Большинство в оргкомитете не себя одеяло пытаются перетянуть и между собой ругаются. В конечном итоге страдает дело общее.

Б.: Это обычная история. С этим нужно просто научиться жить. По‑другому никогда не получалось у революционеров.

П.: Это понятно. Ну лучше от таких людей избавляться.

Б.: Нет, это потом будете избавляться, когда власть возьмете, а пока что придется с такими людьми вместе жить.

П.: Ну, стараемся, да. А в остальном готовимся к завтрашнему митингу.

Б.: Послушай, вот меня это и интересует. У вас организованная команда?

П.: Да, естественно.

Б.: Сколько человек?

П.: У нас колонна, я так думаю, по нынешним этим самым тыщ 5 где‑то будет.

Б.: Что готовите? Что вы собираетесь делать?

П.: На самом деле мы собирались пока что мирно пройти.

Б.: Этот протест на… никому не нужен! Слушай, извини, пожалуйста. Это уже нафиг никому не нужно. После того, что они вытворяют в последние дни и тем более сегодня, мирно пройти – это можно даже не ходить.

П.: Ну, это да. Согласен.

Б.: Значит, есть предложение. Вполне конкретное. Если завтра придет 200 плюс – это огромное число. А они сделали все для того, чтоб пришло 200 плюс. В этом смысле Володе можно сказать большое спасибо. Вообще всем благодарны ему. Все, что делал Володя последние дни: это принятие закона и сегодня обыски и т. д., это следствие его абсолютно неверного понимания реальности. С одной стороны, вы должны точно понимать, что он самый отвязанный. Среди вас даже никого близко такого нет по отвязанности, как он, и в этом его главное преимущество. Он самый решительный из всех. Неважно, чем он руководствуется: страхом, идеей, это не имеет значения. Он самый решительный. И до тех пор, пока он самый решительный, он чемпион мира. Как только среди вас появится решительней, чем он, он проиграл партию. Еще и потому, что он идет против течения. Против исторического времени. Поэтому у вас не хватает только одного, главного – у вас нет отвязанного. Ни одного. Сравнимого даже с ним нет. Правда, он борется за жизнь. Понятно?

П.: Понятно, да.

Березовский пытался дать понять, что мирные акции должны закончиться и нужно переходить к активным действиям – силовому захвату власти. Когда он говорил это, его голос дрожал, как будто он читал манифест. Это была его последняя надежда на то, что кто‑то в России может провести революцию в его интересах. Оппозиционеры услужливо угукали, получая указания от своего потенциального инвестора. Но Борис Абрамович не успокаивался.

Б.: Но теперь что ж все‑таки делать с этим – с количеством, которое выйдет, и с решительностью? Вот если вы просто это превратите в мирный поход с демонстрацией «Долой Путина!» – это просто смешно. Поэтому нужно поставить конкретную цель. Мне кажется, тут цель совершенно очевидна. Если придет 200 плюс, нужно взять одно здание. Одно. Но его нужно взять. Это здание называется Лубянка. Его нужно взять. Ты можешь себе представить картину, когда к зданию подходит 50 тысяч человек? Ты наблюдал когда‑нибудь такую историю или нет в жизни?

П.: 10 тысяч наблюдал.

Б.: Это дико страшно. Это дико страшно, когда подходит 50 тысяч человек, а вокруг на самом деле 200. Это очень страшно. Ты не представляешь, как страшно. Первое разбитое стекло, и власть ваша. Стекло, даже не двери вышиблены уже. Я щас разговаривал тоже с одним активистом. Он говорит: «Там люди не готовы, они ничем не вооружены». Я говорю: «Послушай! А зачем оружие‑то?» Он говорит: «Да вот дверь даже эта, заходят они на Лубянке, мы не вышибем». Я говорю: «Послушай! Что значит – не вышибем? Взяли машину, завели и въехали в дверь. И все». Ты пойми, что Володя и вся компания, она очень небольшая, кстати, там порядка 9 человек.

П.: Они наделали нарезные специальные такие вещи из железных блоков, чтобы машина туда не подъехала, к Лубянке.

Б.: Еще раз говорю. Вот это не имеет значения. Побить 10 окон – это то же самое. Они сами откроют дверь. Я тебе еще раз говорю, когда стоит вокруг 50 тысяч человек, то хочешь только одно – как можно быстрее, …, обнять все 50 тысяч. Понимаешь?

П.: Да, да, да. Понимаю.

Б.: Это естественный инстинкт всех абсолютно без исключения людей. Ты сразу всех любишь. Так вот, если идти без конкретной задачи, это все равно важно, я согласен, даже 5 тыщ там пройти, 10 тыщ, 50 тыщ, но это все не соответствует моменту, который сейчас возник. Там, я понял, Удальцов призывает устроить посиделки около Следственного комитета? Правильно, призывать в открытую он не может, а устроить посиделки тоже неплохо, чтоб взять потом Следственный комитет прямо сразу. Но ты пойми одну вещь: чем раньше вы это сделаете, тем меньше крови прольется. Будете делать через месяц, крови будет больше. Будете делать осенью, будет еще больше. А 50 тысяч человек организованных – это ни у кого больше такой массы нету. Ни у кого. Ни у кого нет. Вот возьмите вот эту инициативу в свои руки, вот возьмите Лубянку. Все. Нету. Этой власти больше нету.

П.: Я понял, да. Тем более что завтра там будет ограниченное количество дежурных.

Б.: Да пускай хоть полк будет! Это никого не волнует, когда 50 тыщ приходит. Пускай чем больше их, тем лучше. Тем больше сразу сдадутся в плен. Чтоб потом их не разыскивать.

Такая самоуверенность Березовского говорила лишь о том, что он был полностью оторван от реальности. Здание ФСБ было единственным камнем преткновения, который мешал ему вернуться обратно в Россию. Однако самое интересное: его собеседники ему беспрекословно доверяли. И если бы они действительно послушались его безумных советов и установок, то могло произойти непоправимое даже при меньшем количестве пришедших. Тем не менее они стали рассказывать о своем видении предстоящего марша.

П.: Единственное, что лучше брать не основное здание, а соседнее серое, которое более функционально.

Б.: Да любое берите. Не имеет вообще никакого значения. Вот ты пойми. Имеет значение картинка, как вы берете здание. Больше вообще ниче не имеет значения. О картинке тоже не заботься, там будут тысячи, сотни людей, десятки… будут снимать. Больше ниче не нужно. Нужна картинка по российским и западным СМИ, как вы берете здание на Лубянке, любое. Больше вообще ниче не нужно. А дальше блокируйте вылеты из аэропортов и все (смеется ). И власть ваша. Очень важно понять: они не готовы к тому, что вы завтра будете такими. Они не готовы. Они считают, что вы все обосрались и что вас столько не выйдет. Вот и все. Иначе бы они не делали то, что они делают. Зачем им нужно было принимать этот закон и зачем им сегодня нужно было делать вот этот вот идиотизм? Если б они понимали это так, как мы понимаем. А они понимают по‑своему. Потому что они 12 лет в беспределе. Это меняет абсолютно картинку мира… Но я тебе еще раз говорю, завтра никто не ждет. Вот завтра не ждут. Даже если они щас слышат разговор. (Мне хотелось вмешаться фразой «слышим‑слышим». )

Да вообще не волнует. Просто не волнует. Поверь мне, у вас завтра реально есть возможность взять власть. Я на связи. В любой момент. Обнимаю! Всем успеха! Ксюше привет и успехов!

К счастью, на следующий день вышло гораздо меньше людей, чем на предыдущий митинг, а национал‑либералы так и не смогли сплотить своих сторонников и настроить людей на погромы. Все‑таки сыграл инстинкт самосохранения. Однако когда сегодня говорят, что никто из иностранных представителей не пытался как‑то повлиять на внутрироссийские политические процессы, хочется включить им эту запись. И более того, в 2015 году в период предвыборной кампании Навального в Костроме мне довелось общаться с представителями посольства США в России, которые подтверждали факт тесного взаимодействия с новоиспеченным лидером оппозиции Алексеем Навальным. Поэтому особенно смешно сегодня звучат выпады в адрес России, которая якобы пытается влиять на исход выборов в других странах. Березовский, безусловно, хотел повлиять на выборы в России, он вкладывал последние деньги в различного рода радикальные организации. Правда, ставил он тогда на политические трупы и безвкусные политические авантюры. Да и средства Бориса Абрамовича были ограниченны, чтобы разбрасываться ими, как в 1990‑е. В итоге ни революции, ни денег. Потом он проиграл в верховном суде Лондона по иску к Абрамовичу – самому судьбоносному иску в его жизни. Березовскому пришлось возместить все судебные издержки, многие друзья от него отвернулись. И лишь мои периодические звонки поднимали ему настроение. На шутки в духе бесплатного ужина в Бутырке Борис Абрамович всегда готов был вставить свои пять копеек. В одной из таких записей расстроившийся Березовский в шутку предложил принять в дар от него четверть его лондонского особняка. Я даже задумался, будет ли эта запись являться доказательством по факту дарения в том же английском суде? А через неделю он покончил там жизнь самоубийством. За день до этого он был в очень подавленном состоянии и не захотел со мной говорить. Вместе с ним для меня умерла вся эта эпоха.