В российских СМИ Дмитрий Ярош всегда выступал в качестве идеолога националистов Украины и олицетворял образ всей страны. Его карьера развивалась стремительно: в 2014 году, когда начался майдан, он возглавил несколько националистических организаций, объединив их под своим крылом и дав им название «Правый сектор». И это было нонсенсом, исключением из правил, потому что никогда раньше националистам не удавалось за несколько дней создать одну большую, объединяющую всех организацию. В российских СМИ Яроша подавали как потенциального президента Украины. Но, как мы все знаем, успеха на выборах он не добился, получив всего лишь 2 % голосов. Однако его образ для многих националистов и молодых людей, поддерживающих Бандеру, был чуть ли не святым. Ярош играл важную роль, в том числе идеологическую, во время конфликта на Донбассе. При этом сам олигарх Коломойский его не сильно жаловал в наших частных разговорах. Конечно же, это не могло меня не заинтересовать. Имея уже опыт общения с Коломойским (с переодеванием и гримом), я решил провернуть точно такую же историю с Дмитрием Ярошем.

Было интересно, как Ярош поведет себя, потому что его изображали этаким вампиром и крутым националистом, который может убить тебя без предупреждения одним лишь взглядом. Более того, на мой телефон сыпались СМС со времен Ляшко в духе «Спокойной ночи. Твой Дима Ярош». Номер Яроша стал мне известен благодаря Коломойскому: в одном из разговоров я спросил днепропетровского губернатора, знает ли он номер его телефона. Коломойский моментально мне его скинул по СМС. Так у меня появился телефон лидера «Правого сектора» (организации, запрещенной в РФ). Я начал писать ему СМС от имени Павла Губарева, причем писал на вражеском ему русском языке. Ярош очень долго не отвечал. Наконец, я написал ему сообщение примерно такого содержания: «Неужели ты, видя, какие идут жертвы на Донбассе, что и твои ребята гибнут, не хочешь действительно уладить этот конфликт?» Через 5 минут мне пришел ответ: «Да, я хочу. Извини, Павел, я это все понимаю, но мы с тобой враги». Тем не менее контакт был установлен, и через неделю состоялся наш с Ярошем телефонный разговор. Он сказал, что, дескать, ситуация сейчас сложная, русские ведут войну с нами и пытаются доказать, что это их земля; что Донбасс никогда не был русским, что он сам бывал на Донбассе очень часто и чуть ли не служил там в рядах советской армии, но готов в любой момент свергнуть украинскую власть, потому что она не устраивает их организацию.

Эти переговоры ни к чему не привели, но, по крайней мере, мы обменялись «любезностями»: договорились, что хотя бы как‑то попытаемся сдерживать все наши вооруженные силы. Я со своей стороны буду держать донецких ополченцев, а он со своей стороны будет удерживать националистов, чтобы было меньше крови и чтобы война перешла в политическую плоскость. Наш разговор состоялся летом 2014‑го. После этого наши контакты прекратились, а вскоре Дмитрий Ярош вообще выпал из политического поля. Многие СМИ тогда гадали, куда он делся. Кто‑то даже говорил, что его убили, но это были лишь слухи.

Опять обострились боевые действия, в частности в районе донецкого аэропорта. Многие украинские журналисты звонили на мой засвеченный «губаревский» номер и брали у меня интервью: будем ли мы отбивать аэропорт или нет? А я в ответ отвечал, что пока украинская сторона не начнет соблюдать условия перемирия, то и пальцем не пошевелю. И вот однажды Ярош все‑таки ответил на мою СМС, написал, что жив, здоров и даже готов провести скайп‑беседы. Он писал, что находится на передовой. То есть человек воевал и в то же время свободно переписывался со своим злейшим врагом. Я снова подготовился к разговору, сходил в магазин, купил там украинской горилки, чтобы все выглядело более правдоподобно. Разговор начался. Было понятно, что Ярош находится в каком‑то подвале. Хотя до этого говорили, что он в Лондоне, якобы кто‑то видел, что он сбежал туда.

Ярош сразу же перешел на украинскую мову. Скажу честно, тогда я украинским совершенно не владел, понимал процентов 50 того, что он говорил, и отвечал ему невпопад на русском языке с явным русским акцентом. Вообще, занятие, которое я себе выбрал, требует знания иностранных языков, азов психологии и коммуникации. Нужно быть мастером на все руки: и юристом, и экономистом, и лингвистом, и психологом, и разведчиком, и юмористом в одном лице.

Общение у нас строилось вокруг одной темы: «зачем мы начали эту войну и как он видит решение этого конфликта». Сложно было представить себе, что люди, занимавшие тогда совершенно противоположные позиции, вели бои и находились по разные стороны баррикад, могли что‑то согласовывать или даже просто согласиться общаться друг с другом. Иногда он писал мне сообщения наподобие: «Я нахожусь на передовой и не могу ответить». Смешно было себе представлять человека, воюющего с одним государством и оправдывающегося перед своим противником в том, что он не вышел в скайп. Особенно по той причине, что ему неудобно. Во время войны, как правило, враги никогда не идут на переговоры. Тем более такие непримиримые, как Губарев и Ярош. Но мне удалось разрушить это представление.

Во время нашего разговора у Яроша был растерянный вид. Он держался очень скромно, отводил взгляд, периодически заикался. Было понятно, что никакой идеологии в его словах нет, он является просто‑напросто номинальной персоной. Об этом уже, кстати, говорил и сам Коломойский в наших застольных беседах. Ярош выглядел довольно‑таки жалко, было заметно, что он считает себя виноватым, с чем‑то не согласен, но не может это высказать мне в лицо. Когда я говорил ему о том, что его бойцы, артиллерия стреляют по жилым домам, ему нечего было на это возразить. Максимум, что он мог сказать, – это то, что российские военные стреляют из «Градов» и бомбят их позиции. Про убитых мирных жителей он промолчал. Более того, он заявил, что считает Донецк Украиной и всегда видел там во всем только украинскую составляющую. Я ему ответил, что тоже не являюсь противником Украины, и предложил выпить горилки по скайпу. Я думал, что это прокатит так же, как с Коломойским, но Ярош сказал, что он находился на фронте, поэтому лучше выпить в другой раз.

Я ему предложил: «Давай ты прекратишь огонь. Я со своей стороны тоже прекращу – и отведем вооружение». Он согласился: «Если вы действительно хотите, то мы обещаем не переходить в наступление». Это было очень важно, ведь тогда ни одна из сторон не хотела идти на уступки. Ярош показался мне испуганным, но так или иначе берущим на себя ответственность радикалом. Однако у него совершенно не было авторитета, и националисты (имеются в виду националисты «Правого сектора») прекратили обстрелы лишь на некоторое время. Наверное, в том, что огонь с той стороны прекратился, хоть и ненадолго, есть и моя небольшая заслуга. Я убежден, что всегда лучше договариваться.

«Губарев»: Понимаешь, я не думаю, что ты плохой парень, да там что ты демон. Думаю, что твои сторонники, учитывая то, что ты слышал, хорошо относятся там к гражданским, к нашим, РФ, я не думаю, что ты какой‑нибудь демон, я просто не вижу смысла нам с тобой делить что‑то.

Ярош: Дело в том, что у нас с тобой разные позиции, но лучше было бы их обсуждать мирным путем, без автоматов, пулеметов, армии. Но не я все начинал. Не я начинал.

«Губарев»: Ну, ты ж был на майдане, да? Ты занимал там огромную, очень весомую позицию. Ты признаешь, что если народ против какой‑то власти, он имеет право ее взять и убрать, свернуть? Ты согласен, я считаю.

Ярош: Когда была революция в стране, мы боролись за свободу, против бандитского, по существу, режима. И думаю, что эта борьба будет еще продолжаться. Нас тоже эта власть – перетасованная колода Януковича – не устраивает. Но мы не воевали против государства своего, мы воевали за государство собственное. Янукович его валил. И его олигархи тоже… (Краткая пауза. )

«Губарев»: Вот объясню свою позицию. Да, для меня лично, что для меня вот жить в составе того Киева, который ненавидит, в принципе, Донбасс за то, что он есть, который может там считать ватниками или иными людьми, для меня это несвобода. Я себя чувствую свободнее сейчас, да, я чувствую, что я независимый человек, я при этом не хочу там задевать ваших людей, я хочу, чтобы люди самоопределились, как и везде. Я думаю, что и у тебя сторонники были, которые в Чечне воевали, да, эти сторонники тоже считали, что каждый народ имеет право там на самоопределение. Я думаю, что…

Ярош (перебивая ): У нас есть сила украинского народа. Существует украинский народ, и на Донбассе тоже украинский народ. Донбасс – часть украинского народа. Подчеркиваю: никакого права на самоопределение они не имеют. Они должны быть в составе единого украинского государства.

«Губарев»: А что для тебя государство?

Ярош: Для меня это государство моей нации, украинской нации в первую очередь, но при этом всем в котором были бы обеспечены права национальных меньшинств в том числе.

«Губарев»: Нет никакой украинской нации.

Ярош: Слушай, давай не будем ходить… Я тебе сейчас лекцию начну читать… об Украине и так далее. Я провел много обучений.

«Губарев»: Украина должна быть с Россией!

Ярош: В этом мы с тобой не сойдемся никогда. Для меня Россия – это вековечный враг Украины, который постоянно оккупировал, завоевывал нас… и мы постоянно вели борьбу с Российской империей. Поэтому здесь мы не найдем согласия. Мы самодостаточное государство, самодостаточный народ, и Россия к нам не имеет никакого отношения.

В этом был весь Ярош. Он ненавидел Россию всей душой. Это был его вековечный враг. О каком сотрудничестве мог идти разговор, когда яркий политик Украины делал такие заявления? После Коломойского я уже ничему не удивлялся. Даже тому, что человек, воюющий на фронте, мог спокойно обсуждать политические вопросы со своим политическим врагом по личному мобильному телефону. Тем не менее меня, конечно же, радовало, что он готов был идти на диалог.

«Губарев»: Ну, я не вижу, что нам с тобой делить. Я готов даже рассмотреть вариант вступления, да, в состав Украины в порядке особого статуса. Но что такое особый статус? Я ведь все время заявляю, что он даст нам и какие он даст гарантии. И мы, и люди, которых родственников убили, как мы можем эти флаги, в принципе, у себя вывешивать? Я не вижу, как мы можем уживаться в парламенте с теми людьми, с которыми мы воевали, с тем же Ляшко, с этим п…, как мы можем иметь с этими людьми что‑то единое? Мы все равно будем отстаивать свои права, но мы будем в меньшинстве.

Ярош: Это не ко мне вопрос, ибо я не правлю государством, потому я не могу об этом говорить. Я не разобрался с этим особенным статусом, и не нарушает ли этот особенный статус наши интересы общеукраинские. Должен был в Киеве договорной…

«Губарев» (перебивая ): У тебя есть в Киеве люди, которые принимают решения? Я общаюсь с администрацией…

Ярош: У меня есть выход на Порошенко.

«Губарев»: Что, ты с Порошенко общаешься?

Ярош (кивая ): Да, мы ж по майдану знакомы.

«Губарев»: Просто я общаюсь с администрацией, я знаю, что там у вас внутри, я знаю, что Порошенко и его люди – они настроены по мирному варианту, я знаю, что есть ястребы, которые не хотят останавливать это побоище. Вот люди, которые сидят конкретно там, особенно ваш министр обороны. И он, в администрации я так слышал, не очень долго продержится и куда‑то уйдет. Ну, мне вот поручили, допустим, собирать информацию о том, что нам предлагается в плане особых статусов Донбасса, да, что вы можете нам предложить? Нам конкретно не описали пока что ничего. Сурков наш, да…

Ярош: Я буду в Киеве на днях, тогда что‑то будет.

«Губарев»: А в мирных у вас стреляют?

Ярош: Только в ответ, конечно.

Это была откровенная ложь. Да и вообще, мне казалось кощунственным само заявление – «только в ответ, конечно». Как будто индульгенция на любые военные действия. Тем временем уже прошли основные болевые точки этой войны, закончились котлы и многие поменяли свои взгляды. Многие, но не сам Ярош, которого я начал называть Димой.

«Губарев»: Дима, у тебя есть что выпить?

Ярош: Говорю, у меня нечего выпить.

«Губарев»: Я говорю, я хотел, чтобы мы с тобой выпили за тех, кто погиб с обеих сторон, и все‑таки чтобы это все закончилось.

Ярош (кивает головой ): Да. Подниму бокал при первой возможности.

«Губарев»: У меня есть сам видишь что (показываю бутылку водки «Горілочка» ).

Ярош (улыбается, потом смеется ): О, видишь, какой ты патриотичный мужик! (Я почти крикнул «Слава Украине!». )

«Губарев»: Про нас тоже рисуют какой‑то образ неправильный. Я думаю, что, может, и ты думаешь, что мы все какие‑то звери, но это не так.

Ярош: Среди нас есть тоже достаточно нехороших людей.

«Губарев»: Это война.

Ярош: Правильно.

Все было так. И поразительно то, что лидер самой радикальной организации Украины готов был признать то, что ошибки были допущены всеми и изначально. «Правый сектор» был силовым блоком в ходе всей революции, тем не менее он не получил ожидаемых дивидендов в новом правительстве. Они так и остались мальчиками по вызову.

«Губарев»: Ну и что, Порошенко лучше того же Януковича? Что – он упразднил льготы этим государственным служащим, что – он остановил войну, что ли, Турчинов лучше принял дела?

Ярош: Павел, Россия нам испортила совершенно все. Кровь – это в первую очередь их вина.

«Губарев»: Россия не сделала ни одного выстрела.

Ярош: Давай разбирать факты.

«Губарев»: Я тебе серьезно говорю, как я, насколько я знаю, Россия не сделала ни одного выстрела, люди сами захотели это. Ты можешь, конечно, сомневаться. Да, я слышал, что правительство сейчас считает, что Крым надо вернуть демократическим путем, без вторжений, без армии там, что у вас как‑то лучше станет жить и люди с Крыма захотят вернуться обратно, но я уверен, что с такими людьми, как Порошенко, с такими людьми, как Аваков, с такими людьми, как Коломойский, невозможно будет ничего построить. Не пойдет, не получится у вас государство.

Ярош: Думаю, вся эта ситуация долго не продержится, свергли одного, если не будет никаких улучшений – сбросим и второго.

«Губарев»: Ну, это спорный вопрос.

Ярош (улыбается ): Для меня нет.

«Губарев»: Понятно. Ясно все. Ну, а так у тебя есть ко мне какие‑то вопросы?

Ярош: На данный момент нет. Познакомились, хорошо. Можно будет продолжить беседу при случае.

«Губарев»: Понятно, Дима. Ну, давай, у тебя есть, может, хоть что‑то выпить за Украину?

Ярош (смеется ): Нет, но я выпью после нашего эфира.

Если бы история пошла по пути переговоров, то многие остались бы живы. Но Ярош был лишь фикцией, ширмой, за которой прятались реальные преступники и людоеды, воюющие в украинских батальонах. И для них этот разговор не имел бы большой ценности. Он не мог гарантировать исполнения наших договоренностей. Тем не менее мне удалось договориться с одним из представителей украинской власти, хотя оба – Губарев и Ярош – в реальности обещали расправиться друг с другом. Сложно себе представить какую‑либо страну, в которой боевики будут обсуждать вопросы перемирия по скайпу. Украина стала такой страной и даже договорилась о переговорах контактных групп в скайпе. На тот момент Ярош имел большой политический вес.