При всем многообразии взглядов на глобальные перспективы миропорядка, западноевропейские страны традиционно считались образцом стабильности общественных отношений и долго казались неуязвимыми для такого эпидемического недуга, как масштабный леворадикальный террор, который то и дело накатывал волнами на периферию капиталистического мира. Однако представление о провиденциальной защищенности Старого Света от радикального безумия на деле ничуть себя не оправдало (что законно вызвало небольшой шок, как и всякое время от времени случающееся крушение иллюзий) – сытая Европа оказалась столь же уязвима для современных ультра, как и куда менее благополучный «третий мир». Социальное благополучие, если взглянуть беспристрастно, вообще не имеет отношения к проблеме экстремизма. То есть имеет, но опосредованное – в форме личной (и коллективной) мотивации изначальной готовности взять в руки оружие и пустить кровь существующему миропорядку. Во имя какой‑нибудь теоретически предъявленной справедливости делать это куда сподручнее, нежели безо всякого внутреннего оправдания. К тому же появляется шанс найти сочувствие, а его, что ни говорите, требует всякое человеческое сердце.

Производством революционных идей и их воплощением, пока движение не становится массовым (если становится), занимаются, как известно, вовсе не низы общества, а наоборот – пусть и не самые сливки, но вполне благополучные в социальном плане граждане. Что ими в действительности движет и как это лечить? – вопрос, на который исчерпывающий ответ пока не найден.

Считается, что, в соответствии с довольно противоречивыми законами общественного развития, сочетание механизма государственного подавления и встречного террора, исходящего из недр подавляемого общества, в конечном итоге должно вести к расширению демократии, становлению правовых систем, распространению политических и гражданских свобод, а следовательно к снижению уровня и сужению пространства внутреннего государственного насилия. По этой схеме Европа и впрямь, как будто, уже должна была бы стать безмятежной, но не тут‑то было…

К началу 70‑х городская герилья в Латинской Америке несколько поутихла, но падающее знамя Маригеллы и «Тупамарос» с воодушевлением подхватила только что взорванная молодежной революцией Европа. Первой образцовой ультралевой группой здесь стала немецкая «Фракция Красной Армии». Затмить ее скандальную революционную славу смогли только «Красные бригады», на долгие двадцать лет ставшие воплощенным кошмаром для итальянских властей.

Днем рождения «Красных бригад» («Brigate Rosse») можно считать 20 октября 1970 года, когда в одном из леворадикальных листков появилось сообщение об учреждении новой «вооруженной партии». Идея создания «Красных бригад» принадлежала выпускнику Трентского университета Ренато Курчо, который в ноябре 1969 года на встрече представителей левых экстремистских движений выступил с докладом «Социальная борьба и ее организация в метрополиях». В то время как бунтующая молодежь заталкивала карабинерам в оружейные стволы ромашки и горланила антивоенные речевки, Курчо призвал присутствующих «перейти к вооруженной борьбе», дабы наконец‑то раз и навсегда «освободиться от власти капитала». Кроме Ренато, в числе создателей «Красных бригад» были его жена Маргарита Кагол, тоже выпускница университета в Тренто, и адвокат Альберто Франческини.

Первая боевая операция была проведена бригадистами 28 ноября 1970 года – на заводе фирмы «Пирелли» они организовали серию взрывов. Прежде чем приступить к масштабной террористической деятельности «Красные бригады», учитывая неудачный опыт других экстремистских организаций (в частности, РАФ, главари которой были арестованы после первой же акции – поджога универмага во Франкфурте), в течение года копили боевые силы, отрабатывали организационную и управленческую структуры, налаживали систему конспирации. В частности, в «Учебнике бригадиста» красным подпольщикам, ведущим двойную жизнь, давались следующие рекомендации: «Квартира активиста («Красных бригад» – П. К. ) должна быть по‑пролетарски скромной – ничего лишнего, и вместе с тем она должна быть хорошо обставленной и приличной (шторы, табличка с именем, коврик у входа). С хозяевами следует поддерживать хорошие отношения, с соседями быть любезным. После определенного часа не следует включать приемники и проигрыватели, следует возвращаться домой до полуночи. Не рекомендуется делать покупки и посещать кафе в собственном районе. Активист должен быть пунктуальным в отношении квартплаты, прилично одеваться, носить короткую стрижку, быть приветливым, не ввязываться ни в какие ссоры…» Иными словами, внешне бригадисты были образцовыми законопослушными обывателями, внутри которых, затаившись, сидел чужой.

В результате кропотливой подготовки действительно была создана «вооруженная партия» с иерархической структурой, позволявшей руководителям организации эффективно управлять деятельностью боевиков, не подвергаясь опасности разоблачения.

Первая проблема, которую решили «Красные бригады», почувствовав себя готовыми к широкомасштабным операциям, была проблема партийной кассы. С этой целью в декабре 1971 года боевики провели ряд экспроприаций – на 14 миллионов лир был ограблен банк «Сан‑Просперо», потом на 2 миллиона лир – еще два банка, кроме того, бригадисты отняли 800 тысяч лир у посыльного магазина «Коин».

3 марта 1972 года «Красные бригады» похитили менеджера компании «Сименс» Идальго Маккьярини. Он был сфотографирован с плакатом на груди «Ударь одного, чтобы воспитать сотни!» и отпущен после 20 минут заключения в «пролетарской тюрьме».

Следующим был похищен заместитель главного прокурора Генуи Марио Сосси. В обмен на его свободу террористы потребовали освобождения 8 арестованных руководителей мелкой экстремистской группы «22 октября». В это время к «Красным бригадам» примкнул профессор Падуанского университета Антонио Негри – идеолог и лидер итальянских анархистов. Это ему принадлежат слова: «Всякий раз, когда я надеваю пассамонтану (лыжная шапка с прорезями для глаз и рта – П. К. ), я тотчас ощущаю жар пролетарского сообщества… Результат меня не волнует: каждый акт разрушения и саботажа отзывается во мне как голос классовой общности. Возможный риск меня не тревожит, наоборот, я ощущаю лихорадочное возбуждение, как перед встречей с любовницей». В июне 1974 года бригадисты пошли наконец на первое убийство (иначе зачем было вооружать партию?) – застрелен прокурор Генуи Франческо Коко, препятствовавший обмену Сосси на заключенных террористов. Лиха беда начало – через десять дней боевики «Красных бригад» совершили налет на помещение неофашистов, где расстреляли двоих «чернорубашечников».

В сентябре 1974 года внедренный в «Красные бригады» агент итальянской контрразведки СИД Сильвано Джиротто выдал полиции Ренато Курчо, Альберто Франческини, Феррари Маурицио и еще нескольких руководителей бригадистов. У Джиротто была отличная «легенда» – он приехал из Латинской Америки как герой городской герильи. В «Красных бригадах» Джиротто получил кличку Брат‑автомат, поскольку был отличным экспертом по оружию. Он также считался лучшим специалистом по боевой подготовке, вопросам конспирации и подделке документов. Именно уникальные знания, полученные в тренировочных лагерях итальянских спецслужб, а также ореол славы «заслуженного городского партизана» позволили ему глубоко проникнуть в структуру организации.

Однако через пять месяцев Курчо снова уже был на свободе. Побег из тюрьмы организовала его жена Маргарита Кагол, которая вскоре погибла в перестрелке с карабинерами, напавшими на след бригадистов, похитивших «короля шипучих вин» Валериано Ганчо.

Спустя год Ренато Курчо вновь оказался за решеткой, но для «Красных бригад» это уже не имело решающего значения – организация была структурно перестроена, и во главе ее встали новые люди (Бальцерани, Моретти, Дурро, Печи и др.). По словам раскаявшегося впоследствии Патрисио Печи, во главе организации стояло глубоко законспирированное «политическое руководство», большей частью находящееся за рубежом (обычная практика – так же вело себя «политическое руководство» народовольцев и эсеров). Террористическое подполье делилось на 5 региональных колонн: Рим, Милан, Турин, Генуя, Венеция. В свою очередь колонны были разбиты на бригады, численностью не более пяти человек каждая. Все бригады имели свои, неизвестные членам других ячеек, конспиративные квартиры и тайники с оружием и документами.

После 1975 года бригадисты перешли к тактике массового вооруженного насилия – убийствам и сознательным увечьям (боевики стреляли своим жертвам в коленные чашечки: «Пусть хромают, как вся их буржуазная власть!»). В 1976 году «Красные бригады» совершили 1198 террористических актов, в 1977–2128, в 1978–2375, в 1979–2150. В это время во главе организации встал Марио Моретти, создатель и руководитель римской колонны. Говорят, он был прирожденным лицедеем – участвуя в террористических акциях, он из раза в раз с помощью грима и париков менял внешность, имитировал разные голоса. Да что там – разыскивавшей его полиции даже не было известно, какого он роста! Это Моретти в конце 1977 года, накануне Туринского процесса по делу «отцов‑основателей» «Красных бригад», объявил войну всем, кто только осмеливался выступить с осуждением террористических методов вообще и пытался клеймить его организацию в частности. Страх, вызванный волной убийств, был настолько велик, что суд не смог собрать необходимое по закону число присяжных. Процесс удалось возобновить только в марте 1978 года – подсудимые получили по 10–15 лет тюрьмы.

Моретти организовал и самую знаменитую акцию «Красных бригад» – похищение секретаря правящей Христианско‑демократической партии Италии и бывшего премьер‑министра страны Альдо Моро. В обмен на него террористы потребовали политического признания своей организации и освобождения заключенных лидеров «Красных бригад» во главе с Ренато Курчо. Правительство не пошло на переговоры. В сущности, едва ли не один к одному повторилась история с похищением рафовцами Мартина Шлейера. Альдо Моро писал письма, в которых просил руководство ХДС принять условия террористов: «Если вы не вмешаетесь немедленно, в историю Италии будет вписана леденящая душу страница! Моя кровь падет на вас, на партию, на страну!..» Правительство не реагировало.

На поиски Моро были брошены 180 тысяч полицейских. По своим масштабам операция была беспрецедентной – на дорогах постоянно останавливали и досматривали машины, проводились тотальные обыски в злачных местах, проверялись вокзалы и аэропорты. В расставленные сети попались сотни преступников, но ни один из них не имел отношения к делу Моро.

22 апреля 1978 года истек срок ультиматума, поставленного бригадистами итальянскому правительству. Ренато Курчо со товарищи по‑прежнему находился в тюрьме. В редакции газет по‑прежнему подбрасывались письма Альдо Моро, тон которых становился все более жалостливым. Правительство не реагировало.

30 апреля террористы позвонили жене Моро: «Мы требуем немедленного правительственного заявления с признанием нас политической организацией. Мы и так идем на уступки. Не вынуждайте нас приводить приговор в исполнение». Семья Моро обратилась в итальянские и международные организации с отчаянным призывом спасти мужа и отца. Ответа не последовало.

9 мая, на 55‑й день после похищения, Альдо Моро вывели во двор и заставили залезть в багажник красного «рено». После этого Просперо Галлинари всадил в бывшего премьер‑министра 11 пуль. Машину запарковали на улице Каэтани, где располагались штаб‑квартиры ХДП и Итальянской компартии. Чуть позже в полицейский участок позвонил неизвестный и сказал, что в красном «рено» на улице Каэтани находится труп…

Из тюремной камеры Ренато Курчо сделал заявление: «Убийство Моро – это акт революционной справедливости, самый гуманный из всех, какие возможны в этом обществе, разделенном на классы».

Надо отметить, что, в сравнении с другими экстремистскими организациями того времени, «Красные бригады» отличались профессиональным подходом к подготовке и совершению терактов. Они тщательно разрабатывали каждую акцию – собирали подробную информацию, проводили репетиции, заботились о тыловом обеспечении, использовали новейшее вооружение и спецтехнику, – имели не только свою разведку, но и контрразведку, выявляющую провокаторов. Так, скажем, в операции по похищению Альдо Моро участвовали около 60 человек: 10 в атакующей группе, 8 водителей в автомобилях для отхода, отряд прикрытия из 10 человек и около 30 человек ожидали в различных тайных убежищах. Радиотелефон в автомобиле Моро стоял у бригадистов «на прослушке». Машины, использованные для похищения, были угнаны за месяц до акции. На одну из них установили полицейскую сирену, на другую – подлинный номерной знак дипломатического корпуса. Была подготовлена не только «пролетарская тюрьма» для Моро, но и госпиталь для террористов, которые могли пострадать в ходе операции.

Благодаря отменной организации дела «Красные бригады» до конца 1979 года практически не знали провалов. Однако с 1980 года, после принятия закона о сотрудничестве с полицией, благодаря которому террористы могли рассчитывать на серьезное смягчение приговора, раскаявшиеся бригадисты стали давать сенсационные показания, что привело к серии массовых арестов как рядовых боевиков, так и членов руководства организации. К началу 1983 года под арестом находилось уже более тысячи активистов «Красных бригад», а еще 400 раскаялись, осознав, что практика террора слишком далеко ушла от провозглашенных целей. Одним из первых раскаявшихся стал Патрисио Печи, член руководства «Красных бригад».

В ответ на закон о сотрудничестве с полицией, бригадисты, в свою очередь, ужесточили борьбу с предателями. Еще бразильский левак Маригелла, теоретик и практик городской герильи, писал: «Физическое истребление предателей даже больше оправдано, нежели убийство врагов. Добиваясь торжества нашей истины, мы не имеем права испытывать сомнения». Из арсенала мафии «Красные бригады» взяли на вооружение жестокий обычай заталкивать в горло болтливых отступников битое стекло. У Патрисио Печи боевики вырезали всю семью. Предатель Карло Фьорони был повешен прежними соратниками на следующий день после выхода из тюрьмы.

И тем не менее после 1980 года деятельность «Красных бригад» неуклонно пошла на спад. В конце 1982 – начале 1983 года в Риме состоялся крупнейший после Туринского процесса суд над руководителями бригадистов, где расследовалось «дело Альдо Моро». Перед судом предстали 54 обвиняемых, еще 9, проходивших по делу, находились в розыске. Главные подсудимые получили максимум возможного и даже сверх того: Моретти был осужден пожизненно плюс еще 30 лет (в каком, интересно, виде он будет их отбывать, когда уйдет в объятия загробной зги?), Галлинари – пожизненно, Саваста – пожизненно плюс 30 лет.

1988 год стал последним годом, когда «Красные бригады» еще представляли для итальянских властей реальную опасность. В апреле в собственной квартире был убит сенатор от Христианско‑демократической партии Роберто Руфилли – террорист проник в дом под видом водопроводчика. Готовилось покушение и на секретаря ХДП Чезаре де Мито, но полиция предотвратила его, арестовав 22 террориста. Находящиеся в глубоком идейном и организационном кризисе остатки «Красных бригад» провели в 90‑е годы всего несколько мелкотравчатых терактов, не повлекших за собой ни одной человеческой жертвы. По сути, это была уже голая инерция – так курица с отрубленной головой еще способна некоторое время выделывать ногами петли, но нести яйца ей уже не суждено.

Кровавая эпоха «красных убийц» завершилась. Всего за 20 лет под знаменами «Красных бригад» стояло до 2 тысяч профессиональных революционеров и около 10 тысяч нерегулярных членов , игравших роль добровольных помощников. Организация имела годовой бюджет порядка 2‑х миллиардов лир. Финансирование осуществлялось за счет экспроприаций, ливийской помощи и киднепинга. По некоторым данным, похищенные за 1972–1982 годы с целью выкупа 430 человек принесли организации 200 миллионов долларов. Бригадист получал ежемесячное пособие, которое доходило до 250 тысяч лир… Не слишком ли капиталистический подход к делу для провозвестников пролетарской революции?

«Красные бригады» убили несколько сотен «отборных свиней» и раздробили не одну сотню коленных чашечек, но ненавистный и в прямом смысле охромевший буржуазный строй не рухнул, а ведь казалось, «стоит только подать пример массам своей вооруженной борьбой с эксплуататорами», и в стране тут же разразится давно назревшая революция. Как бы не так. Закат «Красных бригад», как и вообще закат леворадикального движения по всему миру, вполне симптоматичен: глобальное противостояние идей больше не делит мир на два лагеря – коммунистическая модель на данном этапе потерпела безусловный крах.

Но остается вопрос: кто же они, те, кто изначально готов взять в руки оружие и пустить кровь существующему миропорядку ? И что они будут делать теперь и впредь?

Чезаре Ломброзе еще в позапрошлом веке измерял линейкой головы преступников и в результате своих антропометрических исследований пришел к выводу, что убийцы, воры, насильники и иже с ними составляют особый уродливый человеческий тип, атавистический по самой своей сути. Однако даже он вынужден был признать, что политический преступник, напротив, характеризуется не только отсутствием «преступного типа», но обладает, как правило, внешней красотой. Возможно, в будущем наука выяснит истинную причину ненависти бригадистов к буржуазным коленным чашечкам, но пока следует признать, что тип террориста как таковой характеризуется лишь повышенной относительно какой‑то довольно условной нормы агрессией. Однако то же самое можно сказать и про мелкого домашнего тирана, и про стерву в окошке жэковской конторы, и почти про всякого актуального художника…

Противостояние социальных идей определенно потеряло свою остроту – что будет с носителями террористического типа теперь и впредь ? Ничего не будет. Просто в дело пойдет другая мотивация. Скажем, еще не очень внятно проработанная идеология антиглобализма или какая‑нибудь экологическая лабуда. Того и гляди, грядущие «Зеленые бригады» начнут отстрел дамочек в меховых боа, корейцев, знающих толк в собачатине, и мусульман, традиционно отдающих на заклание в праздник курбан‑байрам барана. Западное общество победившей гуманистической идеи вполне уже готово к подобному маразму.