Первая социал‑демократическая группа, активно занимавшаяся пропагандой революционных идей среди рабочих, возникла в Сормове еще в начале XX века. А в 1902 году здесь прошла первомайская демонстрация с антимонархическими лозунгами. В Дарьинском лесу недовольные жизнью и тяжелыми условиями труда люди собирались на небольшие массовки, на которых обсуждали свои проблемы и строили планы революционной борьбы.

10 января 1905 года сразу после Кровавого воскресенья около двухсот сормовичей собрались на сходку, где приняли решение начать забастовку. На следующий день прекратилась работа в паровозо‑механическом и сборочном цехах. Затем к бастующим присоединились Молитовская фабрика и другие предприятия. Рабочие выражали протест против политики царского правительства, требовали сокращения рабочего дня, свободы собраний и стачек и повышения зарплаты. И уже в марте заводоуправление вынуждено было пойти на уступки. В некоторых цехах ввели 8‑часовой рабочий день, установили дополнительные выходные дни, отменили штрафы за порчу и утрату инструмента, прогулы и опоздания. Впоследствии стачечное и забастовочное движение в Нижегородской губернии с перерывами продолжалось всю весну и лето. Всего в течение года было проведено 120 забастовок, в которых участвовало 53 670 человек.

17 октября 1905 года император Николай II издал манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», предоставлявший широкие права народу. Документ подготавливался в глубокой тайне, власти на местах к нему оказались не готовы. В результате в стране наступил период кратковременной неограниченной свободы. В Сормове в конце октября была создана самоуправляемая Сормовская республика с выборным органом власти (Совет цеховых уполномоченных), своей народной милицией и судом. При этом народный суд применял весьма своеобразные меры наказания, к примеру приговаривая неугодных мастеров и администраторов к «вывозу с завода». Осужденного рабочие сажали в тачку, надев на голову мешок с графитной пылью, и с криками, свистом вывозили на свалку.

Однако свобода продолжалась недолго. Вскоре губернаторы на местах начали наводить порядок и повели наступление на рабочее самоуправление. А 7 декабря в Москве началось вооруженное восстание. Сормовичи не остались в стороне. Увлеченные революционными идеями рабочие завода с начала месяца не столько работали, сколько собирались на митинги и собрания, где обсуждали планы стачек и демонстраций. Администрация предприятия и власти, напуганные продолжавшимися весь год беспорядками и забастовками, смотрели на все это сквозь пальцы, боясь спровоцировать людей.

Начиная с 8 декабря сормовичи прямо в цехах и практически в открытую начали изготавливать самодельные пики, шашки, кинжалы и даже бомбы! А вот токарь Константин Париков пошел дальше и по заранее сделанным чертежам вообще собрал самодельную пушку. Снаряды для нее отливались в литейке, а потом собирались в квартире у одной сормовички.

Вообще, сормовичи всегда были знатными «пушкарями». «Сормовской полицией конфискованы на пасхальной неделе две пушки, из которых на задворках Сормова производилась во время пасхальной заутренней пальба, – рассказывала криминальная хроника про Пасху 1902 года. – Пушки небольшие, очень грубой работы». Мастеря всевозможные самодельные артиллерийские устройства, в свободное время рабочие палили из них, пугая голубей и прохожих. «Несколько дней подряд за последнюю неделю в Сормове почти на всех улицах слышались выстрелы, – писал „Нижегородский листок“. – Это забавлялась молодежь стрельбою из самодельных трубочек и жестяных пушек. Опасная забава не обошлась без печальных последствий. Во время заряжания бертолетовой солью „пушки“ в квартире рабочего С. Д. Герасимова на Большой Шоссейной улице (ныне Коминтерна. – Авт. ) получился взрыв. Герасимову оторвало всю кисть правой руки, ранило его сына – мальчика трех‑четырех лет – в щеку. Выбило две рамы…»

Опыт в изготовлении самодельного оружия в декабре 1905 года пришелся как раз кстати!

В общем, было сформировано несколько вооруженных отрядов, наиболее боеспособной из которых была боевая рабочая дружина во главе с токарем паровозного цеха Павлом Мочаловым, насчитывавшая около двухсот человек. Еще один такой отряд был сформирован в Канавине во главе с бухгалтером товарной станции Нижний большевиком Сергеем Акимовым. Власть о настроениях в народе догадывалась. Тем более находившийся на заводе фабричный инспектор прямо докладывал: «Рабочими заготовляется оружие в громадном размере, горны и точила заняты, забирается много стали самовольно, а также переделываются напильники и прочее». В свою очередь, исполняющий обязанности нижегородского губернатора барон фон Фредерикс 11 декабря докладывал в столицу: «Положение в Сормове крайне опасное. Завтра могут быть беспорядки. Войск нет».

В царской России вплоть до революции 1917 года оружие свободно продавалось в охотничьих магазинах. Покупателям предлагались маузеры, наганы, браунинги и «смит‑и‑вессоны». Без особых хлопот и совершенно законно можно было приобрести даже станковый пулемет «максим» тульского производства! Реклама тех или иных видов огнестрельного оружия печаталась в газетах и журналах.

Средняя зарплата рабочего в начале XX века составляла 12–13 рублей в месяц. При этом самый простой револьвер «наган» стоил 7 рублей 20 копеек. Торговля оружием шла прямо на Сормовском рынке и даже на самом предприятии. Гражданам предлагали «жертвовать» на оружие, о чем недвусмысленно сообщали расклеенные повсюду листовки.

В 8 часов утра 12 декабря пронзительно завыл заводской гудок. Многие рабочие знали, что это не сигнал о начале рабочей смены, а призыв к восстанию. Согласно плану, утвержденному лидером протестующих Павлом Мочаловым, рабочие должны были захватить электростанцию, вырубить электроэнергию, тем самым парализовав работу Сормовского завода. Далее, после прохода по улицам Сормова, повстанцы собирались отправиться дальше в Нижний Новгород.

После короткого митинга вооруженные револьверами, бомбами, ружьями и пиками демонстранты, с красными флагами и распевая «Марсельезу», двинулись по Александро‑Невской улице. Впереди, на случай нападения полиции, двигалась разведгруппа. Эти события подробно изложены в материалах дела рабочего Ивана Савина, слушавшегося Московской судебной палатой спустя 6 лет:

«В 8 часов утра 12 декабря к заведующему электрическим цехом сормовских заводов г. Циккернагелю явилась депутация от заводских рабочих и обратилась к нему с требованием приостановить работы на электрической станции, что в свою очередь вызвало бы остановку работы на всех заводах. Г‑н Циккернагель ответил, что он подчинится только силе. Вскоре затем к электрической станции подошла толпа рабочих, выломала запертые двери и принудила кочегара Трубинова дать тревожный свисток. Тотчас же работы на заводе были прекращены и во дворе завода состоялся митинг, на котором оратор приглашал рабочих занять народную столовую, а затем двинуться в Нижний. По окончании митинга значительная толпа рабочих с красным флагом и с пением „Марсельезы“ направилась к главной улице с. Сормова.

Местный исправник г. Петров в сопровождении 7 конных стражников и полицейского надзирателя Смирнова выехал навстречу толпе и предложил рабочим разойтись. В ответ на это раздались крики: „долой исправника“, „долой полицию“, „долой правительство“, а вслед за тем из толпы было произведено несколько выстрелов, одним из которых был ранен слегка стражник Комиссаров.

Возвратившись после того к казармам, исправник приказал отряду полицейских, вооруженных винтовками, двинуться к Большой улице и, заняв опушку леса невдалеке от столовой, выстроиться в боевую цепь. Вслед за тем туда же, с отрядом казаков под командой подъесаула Попова, прибыл и сам исправник. Тогда из толпы, приблизительно в 1000 чел., находившейся в то время у народной столовой, отделился рабочий Иван Савин, который, подойдя к исправнику, извинился от имени рабочих за произведенные выстрелы, объяснив, что стреляли провокаторы. На это исправник сказал Савину, что он требует, чтобы толпа немедленно разошлась, но Савин заявил, что решить этот вопрос единолично он не может, и просил назначить ему срок. На приведение в исполнение требования исправника дано было 5 минут, во истечение которых Савин снова подошел к исправнику для переговоров, но последний предложил ему объясниться с подъесаулом Поповым, которому он поручил принять меры к рассеянию толпы. В свою очередь подъесаул Попов дал рабочим небольшой срок на размышление.

По показанию городовых Черняева и Лаврова, в это время из толпы вышел рабочий Василий Ходалев, который, помахивая бывшим в руках серым платком, направился к исправнику, но кто‑то из полиции закричал ему, чтобы он не подходил. Повернувшись тогда к толпе, Ходалев махнул платком, после чего рабочие стали стрелять в полицию и казаков. По приказанию подъесаула Попова казаки и стражники в свою очередь открыли огонь по толпе. В завязавшейся перестрелке ранены были городовые Дудушин, Сырин, Челякин и один казак, а у подъесаула Попова была прострелена папаха. Вскоре после того толпа рассеялась, но рабочие некоторое время продолжали еще стрелять по войскам из домов и из переулков, выходящих на Большую улицу».

Затем весь день в Сормове происходили стычки и перестрелки, обе стороны понесли потери. Однако взять под контроль все село повстанцам не удалось. Полицейские и казаки сумели удержать Дарьинский мост через речку Левинка и удержать плацдарм на ее левом берегу. Небольшая река фактически являлась естественной границей Сормова, а через мост вела единственная дорога, соединявшая его с Нижним Новгородом.

Вечером лидер боевиков Павел Мочалов принял решение занять оборону, главным узлом которой стали возвышавшееся над всей округой здание школы и выстроенная рядом баррикада. В цокольном этаже школы разместились помещения с боеприпасами. На первом этаже в классах организовали медицинский пост. В окне второго этажа была установлена пушка Парикова. Ну а ближе к вечеру произошел ключевой эпизод, приведший к небывалому ожесточению борьбы.

«В 4 часа дня того же 12 декабря на электрическую станцию, для смены, отправлен был полицейский наряд в составе полицейского надзирателя Смирнова и 10 городовых, – говорилось в деле Савина. – К этому отряду по собственному желанию присоединился казак Пономарев. Проходя по Большой улице, городовые Романов и Кемаев доложили надзирателю, что утром из расположенного по той же улице дома Чугурина произведено было несколько выстрелов, и при этом просили надзирателя позволить им проверить этот дом, тем более что по дошедшим до них слухам там, кроме того, хранятся бомбы. Получив разрешение, Романов и Кемаев, а также казак Пономарев поднялись по лестнице во второй этаж дома, где расположены были квартиры домохозяина Чугурина и портнихи Александры Столбовой, и в сенях увидали двух женщин и двух мужчин. Один из последних, квартирант Чугурина Иван Савин, при появлении городовых, крикнул кому‑то „дай сюда бомбу“, и вслед за этим раздался взрыв от разорвавшегося снаряда, осколками которого на месте были убиты казак Пономарев, родственница Столбовой Степанида Anулина и ранены смертельно городовой Романов, вскоре же скончавшийся, и легко городовой Кемаев.

По прибытии отряда казаков дом Чугурина подвергся расстрелу. В то же время в полицию и казаков стали стрелять из‑за углов домов и выходящих на Большую ул. переулков, при этом, однако, никто из нижних чинов ранен не был».

Правда, сами рабочие сбежали через черный ход, а проникшая в здание «группа захвата» в дыму по ошибке изрубила саблями попавшихся под руку студента и старуху, приняв их за боевиков.

Тем временем помимо Сормова забастовка охватила все предприятия нижегородского промышленного района. Остановились заводы, фабрики, типографии, мастерские, телефон и телеграф. Закрылись городская и земская управы, банки, аптеки, приостановилась работа транспорта. Большевистская газета «Бюллетень» сообщала: «С 3 часов началось закрытие магазинов и крупных лавок. Промышленная жизнь на Верхнем и Нижнем базарах прекращена. Все предприятия примкнули к всеобщей забастовке. Молитовская мануфактура забастовала. Часть рабочих пошла с пением революционных песен к Молитовскому затону, по дороге распространяя прокламации. Около 2 тысяч рабочих тронулись с красным знаменем (надпись – Учредительное собрание ) к Канавину. В Канавине все стоит. Общая демонстрация до 4 часов».

В общей сложности забастовало 46 предприятий и почти 20 тысяч рабочих. Положение властей становилось критическим. 13 декабря начальник жандармов полковник Левицкий докладывал: «Насильственно остановлены действия телеграфа, телефона, вокзал в руках комитета во главе с Акимовым. В Сормове баррикады, телефонные столбы спилены». По приказу губернатора Фредерикса в Сормове и окрестностях было введено положение усиленной охраны, позволявшее полиции расстреливать всех подозреваемых в беспорядках на месте без суда и следствия. Журналисты газеты «Нижегородская биржа» сообщали о том, что «жители бросают все имущество, забирают детей, котомки с хлебом и бегут из села, стремясь сохранить свою жизнь».