На самом деле революция после 1906 года не прекратилась. Просто с улиц и баррикад она перешла в повседневную жизнь. И приняла форму пресловутого «падения нравов», проявляясь в стремительном росте преступности, нигилизме, пьянстве и жестокости, отрицании традиционной морали, граничащем с моральным разложением.

Чтобы понять психологию среднестатистического россиянина начала XX века, важно вспомнить, что уровень медицины в стране был очень низким. Согласно статистике, почти никто тогда не умирал от сердечно‑сосудистых и онкологических заболеваний. До них попросту не доживали! Среди причин смерти чаще всего значились чахотка, тиф, а также банальные грипп и воспаление легких. Причем хроническими болезнями заражались, как правило, уже в детстве и юности, а потом жили столько, сколько «бог отпустил».

Уровень смертности в российских городах был значительно выше европейского. К примеру, в Санкт‑Петербурге и Москве в 1908 году этот показатель составлял 24 человека на 1000 жителей в год. В провинции умирали еще чаще, причем намного. Так, в Нижнем Новгороде уходило на тот свет в среднем 35 человек на 1000 жителей. Для сравнения, в Париже этот показатель составлял 17, в Берлине – 15, а в Швейцарии – 13[1].

«Современная городская жизнь – нездоровая, ненормальная жизнь, – писал „Нижегородский листок“ в мае 1908 года. – В тесноте большого города, в грязи дворов, в пыли улиц дети мрут как мухи. Городское население болеет, хиреет, вырождается, вымирает… Редкий городской житель не носит в себе чахотки или какого‑нибудь другого хронического тяжелого недуга. В городе пышно процветают все формы нервных заболеваний и психических расстройств… Нижний Новгород пока мало похож на „гнездо здоровья“. Скорее уж можно назвать его гнездом всех болезней и напастей рода человеческого, от флюса, катаров всякого рода и инфлюэнцы (грипп. – Авт. ) до чахотки, тифа и холеры».

При этом главную причину столь печальной картины многие видели, как ни странно, не в медицине, а в… нехватке садов. Мол, и деревья повырубали, и домами всё застроили: «Мы спокойно смотрим, как постепенно исчезает зелень с улиц, как понемногу превращается в сплошную кучу тесных домов, грязных дворов и пыльных улиц наш город…» И действительно, площадь озеленений в российских городах тогда составляла, как правило, всего 40–60 десятин (около 50 га), в то время как, скажем, в немецком городе Ахен этот показатель составлял 2500 десятин. Причем это было значительно меньше, чем в индустриальных городах Англии и США.

Как правило, если средний россиянин и доживал до 40‑летнего возраста, то это был уже совершенно больной, чаще всего неработоспособный человек. Именно поэтому многие стремились прожить свою короткую жизнь как можно ярче, наполняя ее примитивными, но зато простыми и доступными развлечениями.

Нижний Новгород в короткий период между войнами и революциями был настоящим царством веселья и всевозможной гульбы. Впрочем, борьбу с развратом неустанно вели и в самом губернском центре.

«Точно какую‑то плотину прорвало, и вся публика бросилась в открытые двери гостеприимных увеселений, – рассказывала статья „Нижний веселится“. – Переполнен театр – ни одного свободного места. Тысяча человек развлекается в Общественном клубе. Сотни отправляются на „ситцевый“ был в Коммерческий клуб. Полон Народный дом, где находит себе развлечение малосостоятельная часть публики. Полны синематографы в Канавине, отлично торгуют рестораны и т. д. и т. п. И все это несмотря на кризисы, растущую безработицу и нищету!

В чем причина веселья? Разве так уж весела наша жизнь вообще? Или местные обстоятельства вдруг переменились к лучшему? Особенно хорошо идет торговля, промыслы? Или стало известно, что нас ожидает отличный урожай хлебов? Такими вполне резонными вопросами задавались нижегородские журналисты. Оказалось, ничего вышеперечисленного не было и в помине. Поговорите с купцом – он запоет самые тоскливые и заунывные песни. Так же шли дела и в других областях: промыслах, свободных профессиях. Все жаловались на „дела“, на уменьшение покупательной способности населения, на конкуренцию со стороны иностранных фирм и торгашей».

Но веселье было. Тогда причина этого явления традиционно виделась в «тлетворном революционном влиянии». Дескать, это в «короткие дни свободы» в 1905 году создалась привычка проводить свободное время на людях. Хотя сейчас‑то понятно, что дело было вовсе не в этом. В начале XX столетия в России наконец сложилось индустриальное общество. А одним из атрибутов оного и была «веселая жизнь» в крупных городах, где после тяжкого труда граждане не шли, как было принято в деревнях, в церкви помолиться, а развлекались «на всю катушку», так сказать, жили «полной жизнью». Невзирая на кризисы и невзгоды.

В общем, развлекались. Не обходилось, как водится, и без барышень легкого поведения. Власти в своем стремлении искоренить проституцию шли на всевозможные ухищрения. В частности, заведения, уличенные в попустительстве этому общественному злу, неофициально получали статус «собачьих», что должно было отпугнуть от них солидных и приличных клиентов.

«Правление Общественного клуба в настоящее время озабочено разрешением весьма щекотливого вопроса – о недопуске в клуб дам – гостей „легкого поведения“, – писал „Нижегородский листок“. – За последнее время стали поступать частые заявления членов, что подобный элемент стал распространяться в клубе во внушительном размере, что крайне нежелательно, ибо клуб вновь может получить название „собачьего“. Это видит и само правление, которое полагает принять по отношению к членам, вводящим нежелательных дам, самые строгие меры».

Впрочем, бороться с этим явлением оказалось не так‑то просто. Во‑первых, у «нежелательных» дам, которых, по выражению газеты, «вводили» в клуб, не было написано на лбу, что они относятся к «легкому поведению», в каждом случае требовалась своего рода экспертиза. Во‑вторых, проводили их зачастую не какие‑то мещане и простые обыватели, а весьма известные личности, в том числе депутаты городской думы. Дошло до того, что правление клуба стало впускать в здание женщин только по личным рекомендациям его членов. То есть любой достопочтенный господин с дамой на входе должен был объяснить, кем является его спутница. И лично, под свою ответственность подтвердить, что это никакая не проститутка, а вполне приличная женщина. Но и это не помогало! Ведь какой нормальный досуг и без куртизанок?! «Третьего дня был случай, когда одну даму пытались провести четыре члена, занимающих в обществе довольно видное положение, – рассказывала статья „Щекотливый вопрос“. – Первый член рекомендовал даму лично, второй – по визитной карточке, третий – лично, но по разъяснении отказался от рекомендации, четвертый, несмотря на предупреждение, все‑таки записал эту даму „гостьей“ ».

[1] Спустя 100 лет Россия по этому показателю лишь достигла Европу начала XX в. Например, в 2012 г. уровень смертности в Нижнем Новгороде составил 14,8 человека на 1000 жителей, то есть даже выше уровня немецкой столицы 1908 г.