Пекин и Тайбэй претендовали на две противоположные версии одной и той же китайской национальной идентификации. С точки зрения Гоминьдана, Тайвань не мог считаться независимым государством: он стал местом пребывания для правительства в изгнании Китайской Республики, которое временно изгнали коммунистические узурпаторы, но которое – как усиленно заявляла гоминьдановская пропаганда – вернется, чтобы вновь занять свое законное место на материке. Согласно концепции Пекина, Тайвань являлся ренегатской провинцией, чье отделение от материка и союз с иностранными державами представляли собой последний признак «векового угнетения» Китая. Обе китайские стороны соглашались с тем, что Тайвань и материк являются частью одного и того же политического образования. Разногласия касались вопроса о том, какое китайское правительство является законным.

Вашингтон и его союзники периодически запускали идею признания Китайской Республики и Китайской Народной Республики как разделенных государств – решение так называемых «двух Китаев». Но обе китайские стороны отчаянно сопротивлялись данному предложению, объясняя это тем, что оно не даст им возможности выполнить священный национальный долг освобождения другой стороны. Вопреки своей начальной позиции Вашингтон согласился с отстаиваемым Тайбэем положением о том, что Китайскую Республику следует рассматривать как «подлинное» китайское правительство, имеющее право на место в ООН и других международных организациях. Помощник госсекретаря США по делам Восточной Азии Дин Раск – позднее он станет государственным секретарем – изложил такой подход в докладной администрации Трумэна в 1951 году, заявив, что, несмотря на внешнее противоречие, «Бэйпинский режим [так гоминьдановцы называли Пекин]… не является правительством Китая… Он не является китайским. Он не уполномочен говорить от имени Китая в сообществе наций»[1]. Китайская Народная Республика со столицей в Пекине, по мнению Вашингтона, не была законной и ничего не представляла собой с дипломатической точки зрения, хотя фактически контролировала самое большое население в мире. Такая позиция будет оставаться, с некоторыми небольшими вариациями, официальной американской позицией на протяжении последующих двух десятилетий.

Непреднамеренным последствием этого будет американская вовлеченность в китайскую гражданскую войну. Согласно пониманию Пекином концепции международных отношений, Соединенные Штаты последними в череде иностранных государств действовали сообща на протяжении целого столетия с целью проведения политики разделять и властвовать в Китае. По мнению Пекина, до тех пор пока Тайвань остается под правлением отдельной административной власти и получает иностранную политическую и военную помощь, план создания «нового Китая» останется незавершенным.

Соединенные Штаты, как главный союзник Чан Кайши, не разделяли планы гоминьдановцев в отношении освобождения материка. Хотя сторонники Тайбэя в конгрессе периодически призывали Белый дом «спустить Чан Кайши с цепи», ни один из американских президентов серьезно не рассматривал проведение кампании по пересмотру результатов победы коммунистов в китайской гражданской войне – такие подозрения были глубоким заблуждением со стороны коммунистов.

Первый прямой тайваньский кризис возник в августе 1954 года, всего лишь немногим более года после окончания активных военных действий во время Корейской войны. Предлогом для него послужили мелкие территории для пристанища гоминьдановцев с материка: присутствие националистических сил сохранялось на нескольких хорошо укрепленных островах, находящихся на небольшом удалении от китайского побережья. Эти прибрежные островки, располагавшиеся гораздо ближе к материку, чем к Тайваню, включали острова Цзиньмэнь (Куемой) и Мацзу, а также ряд других участков суши меньшего размера[2]. В зависимости от принимаемой точки зрения прибрежные острова становились либо передовой линией обороны, либо, как утверждала гоминьдановская пропаганда, передовыми оперативными базами для будущего неизбежного освобождения материка.

Прибрежные острова оказались в странной ситуации: из‑за них за 10 лет произошло два крупных кризиса, по поводу которых и Советский Союз, и Соединенные Штаты в какой‑то момент намекали на готовность применить ядерное оружие. Ни СССР, ни США не питали стратегических интересов в отношении прибрежных островов. Не преследовал их, как выяснилось позже, и Китай. Вместо этого Мао использовал их как главный аргумент своей международной политики: как часть своей великой стратегии против США в случае первого кризиса и против СССР – особенно лично Хрущева – во втором кризисе.

Остров Цзиньмэнь находился ближе всего к материковому побережью – всего в нескольких милях от китайского портового города Сямэнь; остров Мацзу был настолько же близок к городу Фучжоу[3]. Острова можно было разглядеть невооруженным глазом с материка, и находились они в пределах досягаемости артиллерии. Тайвань лежал на расстоянии более сотни миль от них. Обстрелы прибрежных островов, которые НОАК осуществляла в 1949 году, получали мощный отпор со стороны гоминьдановцев. Приказ Трумэна о направлении Седьмого флота в Тайваньский пролив перед началом Корейской войны заставил Мао отложить запланированное вторжение на Тайвань на неопределенное время. Просьбы Пекина к Москве о помощи в полном «освобождении» Тайваня были встречены уклончиво – это стало первой стадией на пути к полному разрыву.

Ситуация еще более осложнилась, когда Эйзенхауэр сменил Трумэна на посту президента США. В своем первом обращении к нации 2 февраля 1953 года Эйзенхауэр объявил о прекращении патрулирования Седьмым флотом зоны Тайваньского пролива. Поскольку флот препятствовал атакам в обоих направлениях, Эйзенхауэр решил, что миссия «по сути, была предназначена для того, чтобы американский флот служил щитом для коммунистического Китая» как раз в то время, когда китайские войска убивали американские в Корее. А теперь он принимает решение отозвать флот из пролива, так как американцы «никоим образом не брали на себя никаких обязательств защищать страну, борющуюся с нами в Корее»[4].

В Китае размещение Седьмого флота в проливе расценивалось как крупная наступательная операция США. Парадоксально, но отвод флота подготовил сцену для нового кризиса. Тайбэй начал укреплять острова Цзиньмэнь и Мацзу, направив туда тысячи дополнительных военнослужащих и значительное количество военной техники.

Обе стороны теперь стояли перед дилеммой. Китай никогда не откажется от своего обязательства вернуть Тайвань, но, столкнувшись с большим количеством препятствий, в частности, таких как присутствие в проливе Седьмого флота, он мог себе позволить отложить выполнение этой цели. После вывода флота у него больше не оставалось препятствия непосредственно перед прибрежными островами. Америка, в свою очередь, взяла на себя обязательство защищать Тайвань, однако война за прибрежные островки, которые государственный секретарь Джон Фостер Даллес назвал «кучкой скал», расценивалась совсем по‑другому[5]. Конфронтация стала более острой, после того как администрация Эйзенхауэра начала переговоры о заключении официального договора с Тайванем относительно взаимной обороны, после чего последовало создание Организации Договора Юго‑Восточной Азии (СЕАТО).

Столкнувшись с проблемой, Мао Цзэдун обычно предпринимал наиболее неожиданный и самый мудреный ход. Пока госсекретарь Джон Даллес летал в Манилу для создания СЕАТО, Мао приказал произвести массовый артобстрел островов Цзиньмэнь и Мацзу – удар по все более демонстрируемой Тайванем автономии и проверка обязательств Вашингтона по многосторонней обороне в Азии.

Первый артобстрел острова Цзиньмэнь, как утверждают, привел к гибели двух американских офицеров и вызвал срочную передислокацию трех авианосных ударных групп США в район поближе к Тайваньскому проливу. Выполняя свое обещание больше не служить «щитом» для КНР, Вашингтон одобрил ответный артобстрел и воздушные налеты гоминьдановских войск против материка[6]. Тем временем члены Объединенного комитета начальников штабов начали разработку планов возможного использования тактического ядерного оружия в случае расширения кризиса. Эйзенхауэр после непродолжительных колебаний одобрил план выработки резолюции Совета Безопасности ООН о прекращении огня. Ни кто не хотел перерастания кризиса из‑за никому не нужной территории в глобальный конфликт.

У этого кризиса, однако, не было никакой очевидной политической цели. Китай не угрожал непосредственно Тайваню; США не хотели изменения статус‑кво в проливе. Этот кризис меньше всего походил на гонку в направлении к конфронтации, как это представлялось в средствах массовой информации. В нем больше просматривался тонкий маневр по управлению кризисом. Обе стороны маневрировали в направлении выработки хитроумных правил, направленных на недопущение военной конфронтации, о которой они заявляли на политическом уровне. В дипломатии вокруг Тайваньского пролива живо просматривался Сунь‑цзы с его советами по манипулированию противником.

Результатом стало «воинственное сосуществование», но не война. Для недопущения нападения, вызванного неверным истолкованием американской решимости – как в случае с Кореей, – Даллес и тайваньский посол в Вашингтоне 23 ноября 1954 года парафировали текст договора о долгосрочной обороне между США и Тайванем. Однако в том, что касается территории, которая недавно подверглась фактическому нападению, американские обязательства не были очень четкими: договор применялся конкретно только в отношении Тайваня и Пескадорских островов (Пэнхуледао), большой по размерам группы островов, расположенных примерно в 25 милях от Тайваня. В договоре не упоминались острова Цзиньмэнь и Мацзу, а также другие острова вблизи материкового Китая, их положение планировалось определить позже, «как это будет решено по взаимному согласию»[7].

Со своей стороны Мао запретил своим командирам нападать на американские войска и определил для себя пределы нападок на американцев за их пугающе страшное оружие. В беседе во время неформальной встречи с новым финским послом он заявил, что Китай не боится угрозы атомной войны:

«Соединенным Штатам не запугать китайский народ атомным шантажом. Наша страна имеет 600‑миллионное население и территорию площадью в 9600 тысяч квадратных километров. Теми немногими атомными бомбами, что есть у США, не уничтожить китайцев. Даже если американские атомные бомбы станут более мощными, даже если они будут сброшены на Китай, пробьют насквозь земной шар и взорвут его, то, хотя это и можно будет считать крупным событием для Солнечной системы, но для всей Вселенной оно не будет иметь сколько‑нибудь серьезного значения… Однако если США со своими самолетами и атомными бомбами пойдут агрессивной войной против Китая, то Китай, имеющий лишь чумизу и винтовки, непременно одержит победу. Народы всего мира поддержат нас»[8].

Поскольку обе китайские стороны играли по правилам облавных шашек «вэйци», материк начал заполнять пустоты, не охваченные договором. 18 января были захвачены острова Дачэнь и Ицзяньшань, две маленькие островные группы, не подпадавшие под действие договора. Обе стороны продолжали осторожно определять свои пределы возможного. Соединенные Штаты не пытались защищать маленькие островки; Седьмой флот фактически только помогал эвакуации гоминьдановских войск. Войскам НОАК запрещалось стрелять по американским вооруженным силам.

Получилось так, что риторика Мао Цзэдуна возымела большее впечатление на его советских союзников, чем на Соединенные Штаты, поскольку она противоречила позициям Хрущева. Перед ним стоял вопрос: поддерживать или нет союзника в деле, не представлявшем для России каких‑либо стратегических интересов, но чреватом риском развязывания ядерной войны, которую Хрущев все чаще характеризовал как неприемлемую? Европейских союзников Советского Союза с их небольшим населением даже еще больше напугали высказывания Мао Цзэдуна о том, что Китай может потерять в войне половину населения и все равно в конечном счете победить.

Что же касается Соединенных Штатов, то Эйзенхауэр и Даллес проявляли такую же сноровку, что и Мао Цзэдун. У них не было намерения проверять выживаемость Мао в случае ядерной войны, но и отказываться от такого варианта защиты национальных интересов они также не собирались. В последнюю неделю января им удалось провести через обе палаты конгресса США резолюцию, наделяющую Эйзенхауэра правом использовать американские войска для защиты Тайваня, Пескадорских островов и «аналогичные пункты и территории в Тайваньском проливе»[9]. Искусство управления кризисом состоит в том, чтобы поднять ставки до такого уровня, до какого противник не в состоянии подняться, но таким образом, чтобы дело не дошло до принципа «око за око». На пресс‑конференции 15 марта 1955 года Даллес, говоря об этом принципе, объявил, что США готовы противостоять любому новому наступлению коммунистов, применив тактическое ядерное оружие, которого у Китая не было. На следующий день Эйзенхауэр подтвердил предупреждение, отметив, что, поскольку гражданское население не должно пострадать, он не видит причин не использовать тактическое ядерное оружие «точно так же, как вы используете пули или что‑либо еще»[10]. Впервые во время продолжавшегося кризиса Соединенные Штаты произнесли прямую угрозу относительно применения ядерного оружия.

Мао Цзэдун больше предпочитал говорить о неуязвимости Китая в ядерной войне, чем ее вести. Он приказал Чжоу Эньлаю, находившемуся в то время в Бандунге в Индонезии на конференции неприсоединившихся стран Азии и Африки, обозначить отступление. 23 апреля 1955 года Чжоу Эньлай протянул оливковую ветвь: «Китайский народ не хочет воевать с Соединенными Штатами Америки. Китайское правительство хочет сесть за стол переговоров с правительством США для обсуждения вопросов разрядки напряженности в районе Тайваня»[11]. На следующей неделе Китай прекратил кампанию обстрелов в Тайваньском проливе.

Результатом, как и в Корейской войне, стала ничья, при которой каждая из сторон достигла своих краткосрочных целей. Соединенные Штаты уменьшили военную угрозу. Мао Цзэдун, сознавая, что у Китая нет возможности захватить Цзиньмэнь и Мацзу перед лицом объединенных противников, позже объяснял свою стратегию как гораздо более сложную. Не имея возможности захватить прибрежные острова, он говорил Хрущеву, будто использовал угрозу против них, чтобы Тайвань не разрывал свои связи с материком:

«Все, что мы хотели сделать, так это продемонстрировать наши возможности. Мы не хотим, чтобы Чан Кайши откололся далеко от нас. Мы хотим держать его на коротком поводке. Если он будет оставаться [на Цзиньмэне и Мацзу], это будет означать, что мы сможем его доставать при помощи береговых батарей, а также нашими военно‑воздушными силами. Если бы мы заняли эти острова, мы потеряли бы способность доставлять ему неудобства в любое удобное для нас время»[12].

По этой версии Пекин обстреливал снарядами Цзиньмэнь, стремясь подтвердить принцип «одного Китая», но воздерживался от военных действий, дабы не появилось решение в виде «двух Китаев».

Москва с ее буквальным подходом к стратегии и конкретным знанием ядерного оружия нашла невразумительным такое объяснение, когда руководитель готов развязать ядерную войну всего лишь для символического жеста. Хрущев так высказывал свое мнение Мао Цзэдуну: «Если вы стреляете, вы должны захватить эти острова, а если вы считаете, что они вам не нужны, то нет смысла в обстрелах. Мне такая ваша политика непонятна»[13]. В биографии Мао Цзэдуна, хотя и односторонней, но вызывающей на размышления, даже упоминалось, что его подлинным мотивом во время кризиса было создать острый риск ядерной войны и вынудить тем самым Москву помочь Пекину в развитии программы создания собственного ядерного оружия, и тогда ему не пришлось бы обращаться за советской помощью[14]. Среди многих моментов этого кризиса, противоречащих здравому смыслу, было очевидное советское решение – позднее, правда, в ходе второго кризиса в районе прибрежных островов, аннулированное – помочь Пекину с его ядерной программой. В таком случае в любом другом будущем кризисе, как предполагалось, между СССР и его беспокойным союзником возникла бы какая‑то дистанция, поскольку ядерная оборона Китая находилась бы в его собственных руках.

[1] «Assistant Secretary Dean Rusk addresses China Institute in America, May 18, 1951», перепечатано из: «Editorial Note», Fredrick Aandahl, ed., Foreign Relations of the United States (FRUS), 1951, vol. 7, Korea and China: Part2 (Washington, D.C.: U. S. Government Printing Office, 1983), 1671–1672.

[2] Из‑за различий в диалектах и способах транскрибирования название острова может звучать как Цзиньмэнь, Куемой, Кинмен или Цинь‑мэнь. Мацзу также может звучать как «Мацу».

[3] В западной печати Сямэнь тогда называли Амой, а Фучжоу – Фучоу.

[4] Dwight D. Eisenhower, «Annual Message to the Congress on the State of the Union: February 2, 1953», no. 6, Public Papers of the Presidents of the United States (Washington, D.C.: U. S. Government Printing Office, 1960), 17.

[5] John Lewis Gaddis, The CoId War. A New History (New York: Penguin, 2005), 131.

[6] Robert L. Suettinger, «U.S. „Management“ of Three Taiwan Strait „Crises“», в: Michael D. Swaine and Zhang Tuosheng with Danielle FS. Cohen, eds., Managing Sino‑American Crises: Case Studies and Analysis (Washington, D.C.: Carnegie Endowment for International Peace, 2006), 254.

[7] Там же. С. 255.

[8] «Соединенным Штатам не запугать китайский народ атомным шантажом» 28 января 1955 года (Основные моменты беседы с первым финским послом в Китае Карлом‑Йоханом Каем Сандстромом во время вручения им верительных грамот в Пекине). Мао Цзэдун. Избранные произведения. Пекин. 1977. Т. V. С. 178.

[9] «Text of the Joint Resolution on the Defense of Formosa: February 7, 1955», Department of State Bulletin, vol. 32, no. 815 (Washington, D.C.: U. S. Government Printing Office, 1955), 213.

[10] «Editorial Note», в: John P. Glennon, ed., Foreign Relations of the United States (FRUS), vol. 19, National Security Policy, 1955–1957 (Washington, D.C.: U. S. Government Printing Office, 1990), 61.

[11] Suettinger, «U.S. „Management“ of Three Taiwan Strait „Crises“», 258.

[12] Strobe Talbott, перевод и изд., Khrushchev Remembers: The Last Testament (Boston: Little, Brown, 1974), 263.

[13] «Memorandum of Conversation of N. S. Khrushchev with Mao Zedong, Beijing: 2 October 1959», Cold War International History Project Bulletin 12/13 (Washington, D.C.: Woodrow Wilson International Center for Scholars, Fall/Winter 2001), 264.

[14] Jung Chang and Jon Halliday, Mao: The Unknown Story (New York: Random House, 2005), 389–390.