Открылись ворота Ипатьевского дома, и шофер Сергей Люханов вывел на улицу грузовик. Было три часа ночи. Грузовик поехал по Вознесенскому проспекту, потом свернул по Главной улице, у ипподрома выехал за пределы города и далее направился по дороге на деревню Коптяки.

Пройдя мимо Верх‑Исетского завода, грузовик затем пересек железную дорогу на Пермь и вошел в густой смешанный лес, который тянулся до самых Коптяков. Верстах в трех к северу от Пермской железной дороги грузовик пересек у разъезда номер 120 еще одну железнодорожную линию – горнозаводскую.

Все это были дикие места, никаких строений, кроме железнодорожных будок… Здесь дорога раздвоилась: грузовик свернул к железнодорожному переезду – к будке номер 184. Тут было топкое болотистое место, и метров за сто до будки он застрял в трясине. Люханов пытался выбраться. Но перегрелся мотор. Теперь была нужна вода для мотора и шпалы, чтобы застелить болотце – и проехать топь. К счастью, рядом был железнодорожный переезд у будки номер 184.

Люханов вылез из грузовика.

В это время в будке проснулась сторожиха, которую разбудил шум грузовика, буксовавшего в болотце. В дверь постучали, она открыла, увидела шофера Люханова и темнеющий в рассветном небе силуэт грузовика.

Шофер сказал, что мотор «согрелся», и попросил у нее воды. Сторожиха ворчит, и тут Люханов свирепеет: «Вы тут, как господа, спите… а мы вот всю ночь маемся».

Сторожиха видит в открытую дверь фигуры красноармейцев вокруг грузовика и вмиг с готовностью начинает наливать воду для мотора… Потом красноармейцы берут шпалы, сваленные около ее будки, стелют на болотце. И по этому настилу и прошел через болотце грузовик с трупами. Проехав будку, он вошел в лес и три версты лесной дорогой шел до урочища «Четыре брата».

В это время у Коптяков на пригорке стояла застава красноармейцев и отправляла всех жителей обратно в деревню. Другая застава стояла недалеко от будки номер 184, где жила сторожиха. Они никого не впускали на дорогу. Они, видимо, и встретили грузовик и повели его по урочищу «Четыре брата».

Юровский: «Проехав Верх‑Исетский завод в верстах пяти, наткнулись на целый табор – человек 25 верховых, в пролетках и т. д. Это были рабочие (члены исполкома совета), которых приготовил Ермаков. Первое, что они закричали: „Что ж вы нам их неживыми привезли“. Они думали, что казнь Р[омано]вых будет поручена им».

Кровавая, пьяная толпа поджидала обещанных Ермаковым великих княжон… И вот не дали поучаствовать в правом деле – порешить девушек, ребенка и царя‑батюшку. И опечалились: «Что ж вы нам их неживыми привезли».

Юровский: «Меж тем… начали перегружать трупы на пролетки, тогда как нужны были телеги. Это было очень неудобно. Сейчас же начали очищать карманы – пришлось и тут пригрозить расстрелом…

Тут и обнаружилось, что на Татьяне, Ольге, Анастасии были надеты какие‑то особые корсеты. Решено было раздеть трупы догола, но не здесь, а на месте погребения».

Но не все трупы заняли место на пролетках. Не хватало хороших телег. Разваливались телеги. Вот почему продолжает двигаться к шахте грузовик, на нем осталась часть трупов.

Юровский: «Но выяснилось, что никто не знает, где намеченная для этого шахта. Светало. Ком[ендант] послал верховых разыскивать место, но никто ничего не нашел. Выяснилось, что вообще ничего приготовлено не было, не было лопат и т. д.».

Да, никто не знает, куда везти. Вдруг потеряли место. Правда, очень трудно поверить, что местные верх‑исетские сподвижники Ермакова потеряли то, что еще вчера так хорошо знали. Но Юровский отгадывает эту дикарскую хитрость: они надеются, что он устал и уедет, – они хотят остаться наедине с трупами, они жаждут заглянуть в «особые корсеты».

Юровский терпеливо ждет. Пришлось им отыскать шахту. И вновь двигается жуткий поезд.

Впереди скачет верный помощник Ермакова, один из командиров ермаковской братвы, кронштадтский матрос Ваганов. Весь этот район совершенно глухой и закрыт от коптяковской дороги высоким лесом. Здесь поезд с трупами и встретил коптяковских крестьян и Ваганов погнал их обратно. Уже поднялось солнце, когда они подъехали к первому повороту с дороги – к безымянной шахте, выбранной Ермаковым и Юровским. И вот здесь провалился грузовик.

Юровский: «Т. к. машина застряла между двух деревьев, то ее бросили и двинулись поездом на пролетках, закрыв трупы сукном. Увезли от Екатеринбурга на шестнадцать с половиной верст и остановились в полутора верстах от деревни Коптяки. Это было в шесть – семь утра».

Грузовик провалился в одну из ям, служивших когда‑то для выборки руды. Яма эта прижимала дорогу к большим деревьям, и Люханов не рассчитал и сорвался.

До выбранной шахты оставалось 200 шагов. Пока одни красноармейцы вытаскивают грузовик, другие начали делать носилки – из молодых сосенок и кусков брезента, которым были покрыты трупы. (Обломанные, обструганные ветки вдоль дороги и обнаружило белогвардейское следствие.)

Теперь трупы – на телегах и на носилках двинулись к шахте.

Юровский: «В лесу отыскали заброшенную старательскую шахту (добывали когда‑то золото) глубиной три аршина с половиной. В шахте было на аршин воды…».

Около шахты трупы сложили на ровную глиняную площадку.

Юровский: «Комендант распорядился раздеть трупы и разложить костры, чтоб все сжечь. Кругом были расставлены верховые, чтоб отгонять всех проезжающих. Когда начали раздевать одну из девиц, увидели корсет, местами разорванный пулями, и в отверстия видны были бриллианты. У публики явно разгорелись глаза… Ком[ендант] решил сейчас же распустить всю артель, оставив на охране нескольких человек часовых и пять человек команды. Остальные разъехались».

У шахты, на размокшей от дождей глиняной площадке, лежала Царская Семья, слуги, доктор Боткин.

Уже поднялось солнце, когда трупы раздели и сняли с них те самые корсеты с зашитыми бриллиантами, которые так долго спасали несчастных девушек. И жемчужный пояс, который не спас императрицу…

Юровский: «Команда приступила к раздеванию и сжиганию. На А. Ф. оказался целый жемчужный пояс, сделанный из нескольких ожерелий, зашитых в полотно… Бриллианты тут же переписывались, их набралось около полупуда…»

Одежду сожгли тут же на костре. Голые люди на голой земле лежали у шахты. И, как удавки, на обнаженных телах девушек – шнурки…

Юровский: «На шее у каждой из девиц оказался портрет Распутина с текстом его молитвы, зашитой в ладанки». «Святой черт» был с ними и после смерти.

Из рапорта колчаковскому министерству юстиции:

От прокурора Казанской судебной палаты Н. Миролюбова…

По свидетельству Кухтенкова, он после освобождения от военной службы принял должность завхоза рабочего клуба… Числа 18–19 июля, часа в 4 утра в этот клуб пришли председатель Верх‑Исетского исполкома Совета Сергей Малышкин, военный комиссар Ермаков и видные члены партии большевиков, Александр Костоусов, Василий Леватных, Николай Партин, Сергей Кривцов.

Здесь, в клубе, названные лица таинственно совещались… Вопросы предлагал Кривцов, а объяснения давали Леватных и Партин. Так, Леватных сказал: «Когда мы пришли, они были еще теплые. Я сам щупал царицу, и она была теплая… Теперь и умереть не грешно, щупал у царицы…» (в документе последняя фраза зачеркнута чернилами. – Э. Р. ). Затем следовали вопросы: как были одеты убитые, красивы ли они?.. Про одежду Партин сказал, что они все были в штатском платье, что в одежде были зашиты разные драгоценности, что красивых среди них нет: «У мертвых красоту не узнаешь».

Наконец их прикрыли брезентом. И стали решать. Решили: одежды сжечь, трупы сбросить в безымянную шахту – на дно.

Юровский: «Сложив все ценное в сумки, остальное найденное на трупах сожгли, а сами трупы опустили в шахту. При этом кое‑что из ценных вещей (чья‑то брошь, вставная челюсть Боткина. – Э. Р. ) было обронено…».

Бриллиантов и жемчуга собралось очень много, и за мелочью уже не следили. Устали.

Юровский: «Это (царские драгоценности. – Э. Р. ) было похоронено на Алапаевском заводе в одном из домиков в подполье. В 19‑м году откопано и привезено в Москву».

Трупы лежали под водой.

Комендант позавтракал на пеньке яйцами. Теми самыми – для мальчика. Когда Юровский поел, он придумал: надо бросить в шахту несколько гранат…

Юровский: «При попытке завалить шахту при помощи ручных гранат, очевидно, трупы были повреждены и от них оторваны некоторые части – этим комендант объясняет нахождение на этом месте белыми (к[отор]ые потом его открыли) оторванного пальца и т. д.».

После чего Ермаков с товарищами поехали в Верх‑Исетск, а Юровский позаботился, чтобы драгоценности отправились в Алапаевск. Этой ночью в Алапаевске должны были быть «ликвидированы» Элла и ее товарищи по заключению.

Так в тайнике – в подполе безымянного алапаевского дома соединятся все драгоценности, снятые с убитых «уральских Романовых»…

Юровский: «Кончив операцию и оставив охрану, комендант часам к 10–11 утра (уже 17 июля) поехал с докладом в Уралисполком, где нашел Сафарова и Белобородова. Комендант рассказал, что найдено, и выразил сожаление, что ему не позволили в свое время произвести у Р[оманов]ых обыск».

На самом деле в Совете Юровский получил жестокий удар, который он скрыл в своей «Записке».

Сын чекиста Медведева: «Утром отец пришел на базар – и от местных торговок услышал подробный рассказ, где и как спрятали трупы Царской Семьи. Такова истинная причина, почему состоялось второе захоронение трупов».

Не удержала языка за зубами ермаковская братва.

Теперь надо было все начинать сначала. Заново искать, думать, где спрятать трупы. Времени уже не было – белые были на пороге.

Юровский: «Комендант узнал от Чуцкаева (председателя горисполкома), что на девятой версте по московскому тракту имеются очень глубокие шахты, подходящие для погребения Романовых… Комендант отправился туда, но до места не сразу доехал из‑за поломки машины. Добрался до шахт уже пешком. Нашел действительно три шахты очень глубоких, заполненных водою, где и решил утопить трупы, привязав к ним камни. Так как там были сторожа, являвшиеся неудобными свидетелями, то решено было, что одновременно с грузовиком, который привезет трупы, придет автомобиль с чекистами, которые под предлогом обыска арестуют всю публику. Обратно коменданту пришлось добираться на случайно захваченной по дороге паре… На случай, если не удался бы план с шахтами, решено было трупы сжечь и похоронить в глинистых ямах, наполненных водой, предварительно обезобразив трупы до неузнаваемости серной кислотой.

Вернувшись, наконец, в город уже к восьми часам вечера (17 июля) – начали добывать все необходимое – керосин, серную кислоту. Телеги с лошадьми без кучеров были взяты из тюрьмы…

Отправились только в двенадцать с половиной ночью с 17‑го на 18‑е. Чтобы изолировать шахты на время операции, объявили в деревне Коптяки, что в лесу скрываются чехи, лес будут обыскивать, чтобы никто из деревни не выезжал ни под каким видом. Было приказано, если кто ворвется в район оцепления, расстрелять на месте».

Захватить пару лошадей у случайно встретившегося крестьянина, пристрелить ненароком зашедшего в зону охранения обывателя – и все во имя светлого будущего.