То утро в Санкт‑Морице выдалось очень холодным. Я шел к машине, под ногами хрустел снег, изо рта вырывались облачка пара. Термометры на самом старом и знаменитом лыжном курорте показывали –22 °C, и воздух чуть не похрустывал от мороза. Прежде чем сесть в машину, пришлось счищать толстый слой льда с окон. Я надеялся, что, несмотря на холод, машина заведется, и вполголоса ругался, подавляя нервозность. «Ну пожалуйста!» – взмолился я, поворачивая в замке ключ зажигания. Тот, с кем я договорился кататься на лыжах в Швейцарских Альпах, больше всего на свете не любил опозданий. Это я знал наверняка. Однажды я спросил его, почему он развелся с женой, и он ответил: «Она постоянно опаздывала. Постоянно».[1] Судя по голосу, он не шутил.

Я ни в коем случае не мог опоздать. Через полчаса у меня была встреча с Марком Ричем – самым могущественным, самым важным, самым одиозным нефтяным трейдером ХХ в. Никто из его коллег не достиг таких успехов, и никто не пробуждал таких сильных эмоций. Друзья обожали его за выдающиеся таланты, благодаря которым он буквально перевернул международную торговлю. Враги презирали как беспринципного торгаша, готового продать собственную бабушку, если за нее предложат хорошую цену. Похоже, Марка Рича, которому к тому времени исполнилось 74 года, воспринимали исключительно в черно‑белых тонах, без всяких оттенков. Тот факт, что его в январе 2001 г. помиловал Билл Клинтон, ничего не изменил. Более того, это событие произвело обратный эффект. Для противников Рича это помилование, одно из «самых скандальных» в истории Соединенных Штатов, лишь доказывало, что он способен купить что угодно и у кого угодно – даже неприкосновенность у президента сверхдержавы.[2]

Я хотел узнать, что этот человек представляет собой на самом деле, без упрощений и стереотипов. Как бедный мальчик Марселл Райх, еврейский беженец из Бельгии, превратился в Марка Рича – «одного из богатейших и могущественнейших сырьевых трейдеров всех времен и народов», как назвала его газета Financial Times ?[3] Как, появившись из ниоткуда, он с горсткой партнеров сумел занять доминирующие позиции в мировой торговле нефтью и другими сырьевыми товарами? Какими были важнейшие решения и ключевые события в его невообразимой карьере? На что ему пришлось ради этого пойти? Через что он не смог переступить? Какими были его величайшие успехи и самые жестокие поражения? Что подстегивало его честолюбие? Чему можно научиться на его поразительном предпринимательском опыте?

Я повернул ключ зажигания, и мой черный «опель» завелся. Мне повезло. Похоже, мороз плохо сказался только на колонках – голос Мика Джаггера звучал на удивление глухо: «Позвольте, я представлюсь: я эстет и богатей». Еще не было восьми часов утра, на улицах было полно снега и ни одной живой души. Я осторожно ехал по замерзшему Санкт‑Морицу, направляясь в роскошный «Сувретта‑Хаус» – лучший отель в городе. Через несколько дней его заполонят богатые туристы, сливки европейского общества, что сочли «Сувретта‑Хаус» подходящим местом для рождественских и новогодних праздников. В это утро укрывшийся среди заснеженных сосен отель выглядел безмятежно‑спокойным. У входа в него толпилась стайка снеговиков с красными морковками вместо носов.

Из динамиков несся голос Мика Джаггера. «Сочувствие дьяволу», песня Rolling Stones, написанная 40 лет назад в памятном 1968 г., теперь вновь звучала чуть ли не на каждой радиостанции. Я свернул направо, к нижней станции подъемника «Сувретты», где мне назначил встречу «величайший дьявол» – термин, которым пользовался сам Марк Рич. «Меня изображали величайшим дьяволом», – ничуть не жалея себя, сказал он во время последнего нашего разговора в его офисе в швейцарском городке Цуг. Те, кому знаком буквализм Рича, знают, что он не склонен к преувеличениям.

Крейг Копетас, почти четверть века назад написавший первую и до сих пор единственную биографию Рича, именовал его «подлинным Князем Тьмы».[4] Рича изображали воплощением зла, безжалостным злодеем, капиталистическим чудищем, пальцы которого «испачканы кровью, потом и слезами третьего мира».[5] Многие годы имя Марка Рича было символом жадности и беспринципности – самых ужасных качеств «реального капитализма».

Можно назвать точную дату, когда это имя вырвалось из‑под контроля своего владельца. 19 сентября 1983 г., в понедельник, перед журналистами предстал молодой честолюбивый федеральной прокурор Южного округа Нью‑Йорка Рудольф («Руди») Джулиани. Изо всех сил пытаясь скрыть ликование, он возбужденно объявил о том, что выдвинул обвинение в «величайшем налоговом мошенничестве в истории». Отрывки из обвинения он зачитал вслух озадаченным журналистам и телевизионщикам. Газета The New York Times назвала это «необычной публичной демонстрацией».[6]

Джулиани обвинил Рича, которому тогда было 48 лет, в 51 преступлении.[7] Помимо уклонения от налогов на сумму не менее $48 млн ему были предъявлены обвинения в вымогательстве, тайном сговоре и торговле с враждебными государствами – тяжелейших преступлениях в глазах добропорядочных граждан. Утверждалось, что Рич торговал иранской нефтью, игнорируя наложенное на Иран американское эмбарго, в то время как граждане США были заложниками в Тегеране. Из библиотечного зала здания прокуратуры США Джулиани заявил, что Рич и его деловой партнер Пинкус Грин проведут остаток жизни за решеткой. К тому времени оба эти бизнесмена уже сбежали вместе с семьями в Швейцарию, где находилась штаб‑квартира компании Marc Rich + Co. AG (AG означает Aktiengesellschaft, «акционерное общество»), основанной десятью годами ранее.

С тех пор следователи часто стали называть свое расследование «величайшим налоговым мошенничеством в американской истории», политики – именовать Рича «миллиардером‑беглецом», а журналисты – писать статьи о «самом разыскиваемом экономическом преступнике в истории США», в запросе поисковика Google по этим словам имя Марка Рича на первом месте.[8] Понятно, что обвинение в торговле с враждебной страной больше всего впечатляет публику. Конгрессмен‑республиканец Крис Шейс, выражая общественное мнение, назвал Рича «предателем [своей] страны – нашей страны».[9] Для многих Марк Рич просто враг своего государства.

«Величайший дьявол». Я поразился, услышав эти слова от самого Рича. У него есть свои сильные стороны, но разговорчивость в их число не входит. Он говорит обдуманно и кратко, обычно укладываясь в два‑три предложения. Меня об этом предупреждали. Я не надеялся выжать из него больше, чем «да», «нет» или «что?». Рич говорит по‑английски с едва заметным немецким акцентом (это родной язык его отца) и на удивление мягким голосом. При этом он смотрит прямо в глаза собеседнику, следя за его реакцией. Его рукопожатие так же крепко, как и убежденность в том, что от журналистов можно ждать лишь неприятностей.

Первая встреча

Впервые мы встретились с Марком Ричем за несколько месяцев до катания на лыжах в Санкт‑Морице. Мы сидели в его офисе в Цуге, на верхнем этаже ничем не примечательного современного офисного здания рядом с железнодорожным вокзалом. Чтобы подняться наверх и полюбоваться видом из широких окон на деловой центр города и пологие окрестные холмы, нужно пройти изощренную систему безопасности. В фойе офисного здания, расположенного рядом с популярным в городе тренажерным залом, за посетителями, идущими к лифту, следят видеокамеры. Здесь расположены офисы юристов и распорядителей активов. На пятом этаже посетитель натыкается на дверь из матового стекла с табличкой MARC RICH GROUP. Нажав на кнопку звонка, вы замечаете еще одну камеру, изучающую вас. Дверь открывается, и вы попадаете в нечто наподобие стеклянной кабинки, а по ту сторону стеклянной двери вас рассматривает секретарь. Не удивлюсь, если эти двери из пуленепробиваемого стекла. Вторая дверь открывается лишь после того, как закрылась первая, – и вот вы уже в офисе компании.

В приемной стоит маленький стеклянный столик и два черных кожаных офисных кресла модели LC 2 – творение швейцарского дизайнера и архитектора Ле Корбюзье. «„Марк Рич Груп“, доброе утро», – по‑английски отвечает по телефону секретарь, хотя в Цуге обычно говорят по‑немецки, да и утро давно уже прошло. Один из самых верных трейдеров Рича как‑то сказал мне, что «над империей Марка Рича никогда не заходит солнце». Он переиначил слова испанского короля Карла V (1500–1558), императора Священной Римской империи, который благодаря открытию Америки Христофором Колумбом правил половиной земного шара. «Марк – бесспорный нефтяной король», – сказал трейдер.

Секретарь ведет меня в кабинет Рича по лабиринту коридоров, отделанных исключительно белым. На стенах картины современных испанских художников Мигеля Барсело и Антони Тапиеса. Песочного цвета ковер глушит звук шагов. Не доходя до кабинета директора, я замечаю двух крепкого сложения мужчин, сидящих за перегородкой, уткнувшись в компьютеры, вид у них довольно усталый. «Водители», – отвечает на мой вопрос секретарь. «Охрана», – уточняет позднее Марк Рич. Два телохранителя, не отходящих от него ни на шаг, даже если он идет в кафе напротив, напомнили мне о тех временах, когда американское правительство назначило награду за его голову. Тогда за Ричем по всему миру охотились агенты спецслужб и просто авантюристы, а сам он передвигался исключительно в бронированном Мercedes.

За безопасность шефа отвечает маленькая, но весьма эффективная команда специалистов во главе с бывшим офицером «Моссада». Не приходится сомневаться в их квалификации, ведь у американских спецслужб, пытавшихся похитить Рича и вывезти его из страны, ничего не получилось. «Он хорошо платит за безопасность. У Рича достаточно денег, чтобы купить то, что ему нужно. Захватить его не легче, чем захватить какую‑нибудь страну», – говорил мне Кен Хилл во Флориде. В бытность судебным приставом он в течение 14 лет пытался схватить Рича. (Мы еще вернемся к этой истории в главе 12.)

«Какие обвинения вас задевают сильнее всего?» – спрашиваю я Рича уже в его кабинете, чтобы «раскрутить» беседу. «О каких обвинениях вы говорите?» – задает он встречный вопрос.

Если вопрос кажется ему неточным, он отвечает вопросом на вопрос. Он сидит за длинным деревянным столом и что‑то записывает в блокнот, лежащий на настольном коврике из белой кожи. На нем, как всегда, синий костюм с белой рубашкой и красным галстуком. Он простужен, и перед ним стоит чашка с куриным бульоном. Пахнет сигарным дымом, как всегда во время наших встреч. В хрустальной пепельнице лежит недокуренная кубинская сигара Cohiba – одно из немногочисленных удовольствий, которых Ричу не видать в Соединенных Штатах. С 7 февраля 1962 г. кубинские сигары, как и вся остальная продукция Кубы, запрещены на территории США. В тот день Джон Кеннеди своим указом наложил торговое эмбарго на Кубу, но прежде велел своему пресс‑секретарю Пьеру Сэлинджеру скупить в столичном Вашингтоне все доступные запасы своего любимого сорта сигар.[10]

На большом мониторе, стоящем на столе Рича, мелькают биржевые индексы и текущие графики курсов валют. Мое внимание привлекли две книги, лежащие рядом: последнее издание международного справочника брокеров рынка металлов и автобиография Билла Клинтона «Моя жизнь». Рядом с монитором стоят фотографии – в основном дочерей Рича, Илоны и Даниэль, и их детей. На переднем плане – фото его второй дочери Габриэль с Биллом Клинтоном и Алом Гором. Габриэль умерла от лейкемии в 1996 г. в возрасте 27 лет. На другой фотографии – израильский премьер‑министр Эхуд Ольмерт в обнимку с Ричем. На стене в простых деревянных рамках висят два диплома почетного доктора израильских университетов, врученные Ричу в 2007 г. Как мы увидим позднее, Билл Клинтон помиловал Рича во многом именно благодаря ходатайствам израильских политиков. Израиль был признателен Ричу по многим причинам, включая важнейшие тайные услуги, о которых мы тоже еще поговорим.

«Вы покупали иранскую нефть у аятоллы Хомейни, когда муллы держали в заложниках сотрудников американского посольства, – ответил я на вопрос Рича. – Вы вели дела с Фиделем Кастро, несмотря на американское торговое эмбарго. Вы торговали южноафриканской нефтью, когда чернокожее население страдало от апартеида. Вы провернули крупнейшую налоговую махинацию в истории Соединенных Штатов». – «Я так часто слышал эти обвинения, что они меня больше не задевают», – мягко сказал он. «Когда тебя называют „величайшим дьяволом“, как вы сами выразились, это должно задевать», – настаивал я. «Меня не задевает», – ответил Рич.

Его резкий ответ прозвучал после предательски длинной паузы. Это был один из немногих случаев, когда слова Рича звучали неубедительно. Несколько его друзей уверяли меня, что эти обвинения глубоко ранили его.

Почувствовав мое недоверие, он одарил меня загадочной улыбкой и неожиданно спросил: «Вы на лыжах катаетесь?»

Я удивленно кивнул: «Какой швейцарец не катается на лыжах? Я впервые встал на лыжи в три года». Моему голосу следовало звучать чуть более уверенно.

– Посмотрим, как вы стоите на лыжах, – сказал он и предложил покататься вместе перед Рождеством.

Симпатичный и хитроумный

В то холодное декабрьское утро я первым приехал на пустую парковку за лыжным подъемником, где назначил мне встречу Рич. За несколько предыдущих месяцев я узнал, какой он в жизни: лаконичный, но откровенный; симпатичный и хитроумный, в высшей степени собранный, несмотря на свои 74 года. Наверное, больше всего меня поражало, что человек, последний раз давший интервью еще до падения Берлинской стены и относящийся к публичности и журналистам хуже, чем вегетарианец к окороку, – что такой человек отвечал практически на все мои вопросы, даже весьма деликатного свойства.

Биография Марка Рича типично американская – и в то же время это биография еврея‑эмигранта. Часть его саги – воплощение американской мечты, когда чистильщик сапог превращается в миллионера. Это история еврейского мальчика Марселла Райха, беженца из Антверпена, едва избежавшего гибели в холокосте. Весной 1940 г. его семья успела покинуть Бельгию за день до того, как нацисты вошли в страну. Маленьким мальчиком Марселл вместе с родителями приплыл в Марокко на грузовом судне, а потом им очень повезло добраться до Соединенных Штатов – без денег и совершенно не владея английским. Под именем Марка Рича он вошел в мир торговли – одной из немногих сфер деятельности, которыми евреям дозволялось заниматься в прошлые времена, – и, будучи совсем молодым, быстро снискал репутацию вундеркинда. Благодаря замечательным талантам, упорству и настойчивости он стал одним из успешнейших сырьевых трейдеров своего времени. А затем он вступил в конфликт с законом – настолько серьезный, что ФБР внесло его в список самых разыскиваемых преступников. Правительство США назначило большое вознаграждение за его поимку и охотилось за ним по всему свету.

Поразительная карьера Рича была тесно связана с величайшими мировыми событиями: революцией Фиделя Кастро на Кубе в 1959 г., распадом колониальной системы в Африке 1960‑х гг., «войной Судного дня» и нефтяным кризисом 1974 г., свержением иранского шаха Мохаммеда Резы Пехлеви и захватом власти аятоллой Хомейни в 1979 г., апартеидом в ЮАР в 1980‑х, распадом Советского Союза в 1990‑х. Марк Рич и его деловые партнеры всегда были неподалеку от тех мест, где разворачивались эти события. Благодаря изобретательности, упорству и определенной агрессивности они сумели использовать их себе во благо, опережая своих конкурентов. Но еще важнее, наверное, другое: Марк Рич был первопроходцем глобализации и конструктором современной системы сырьевой торговли. Его имя всегда будет связано с экономической революцией, ведь это он изобрел спотовый рынок, без которого немыслима современная торговля нефтью. Наполняя бензобак своей машины, вы совершаете сделку «на месте», сделку с реальным товаром. Водителю нужен бензин, он соглашается с предлагаемой ценой, заполняет бак, платит за бензин и уезжает, не принимая на себя никаких дополнительных обязательств. Это в корне отличается от того, как работал международный нефтяной рынок вплоть до начала 1970‑х гг. Свободно продавались и покупались по законам спроса и предложения примерно 5 % мировой нефти, остальные 95 % меняли хозяина в соответствии с долгосрочными контрактами и по фиксированным ценам. После Второй мировой войны нефтяной рынок захватили «Семь сестер» – семь крупнейших нефтяных концернов.[11] Самое сокрушительное поражение этому транснациональному картелю нанесла именно компания Марка Рича – маленькая фирма, основанная в 1974 г. в швейцарском Цуге. Это как если бы какая‑то мелкая программистская компания потеснила «Майкрософт» на рынке программного обеспечения. Марк Рич и четверо его партнеров по бизнесу очень быстро добились того, о чем мечтали все торговцы сырьем: они создали новый рынок для товара,[12] который прежде поступал в свободную продажу в мизерных количествах или не торговался вообще. Им удалось создать независимую систему сбыта, оставившую «Семь сестер» в стороне. Рич стоял у самых истоков нефтяного бума, вызванного растущим спросом. Первые сделки с нефтью Рич провел в конце 1960‑х гг. со скромными количествами тунисской нефти. В то время баррель сырой нефти стоил $2 (цена на нефть достигла максимума – $147 – в июле 2008 г., а к февралю 2009 г. упала до $35). Еще не был написан доклад «Пределы роста» для Римского клуба, и никто не слышал о «пике добычи нефти» – термине, связанном со спадом мировой нефтедобычи.[13]

Рич внес свой вклад и в рост значимости нефтедобывающих стран. С усилением конкуренции между транснациональными компаниями владельцы природных ресурсов получили возможность больше требовать за свой товар. Исаак Керуб, многолетний партнер и доверенное лицо Рича, сравнил его ни много ни мало с основоположником коммунизма: «В некотором смысле можно сказать, что Марк Рич был Карлом Марксом для нефтедобывающих стран. Благодаря Марксу рабочие осознали свою классовую принадлежность и классовые интересы, а Марк помог нефтедобывающим странам осознать их интересы. Несомненно, это была настоящая революция».

«Он был нашим богом»

Не прошло и десяти лет после создания, а Marc Rich + Co. AG стала крупнейшей и самой прибыльной независимой нефтетрейдинговой компанией в мире, несмотря на то что два главных партнера, Рич и Грин, числились в розыске у самой могущественной страны мира. Никому не удавалось вести дела, минуя Marc Rich + Cº. «В середине 1980‑х мы продавали уже миллион баррелей сырой нефти в день», – сказал Рич. Вскоре его компания превратилась в крупнейшего сырьевого трейдера в мире, торгуя не только нефтью, но всеми металлами и полезными ископаемыми, от алюминия до цинка. «На рынке металлов сейчас хозяйничают Марк Рич и его 40 разбойников», – с оттенком уважения и покорности судьбе выразился их конкурент.[14] Один английский нефтетрейдер, который, прежде чем пуститься в самостоятельный бизнес, много лет проработал у Рича, сказал мне без тени иронии: «Он был титаном… Нет, он был больше чем титан! Бог – вот кем он был для нас. Он был нашим богом. Когда он звонил вам, чтобы поздравить с удачной сделкой, вас словно поздравлял сам бог».

От «величайшего дьявола» до «бога» – невозможно придумать больший контраст в оценках человека. Черный как смоль или белый как снег, без всяких промежуточных градаций. Почему Ричу дают полярные оценки? Как ему удается вызывать в людях такие яркие эмоции? Этому феномену есть психологическое объяснение: на Рича легко наклеить ярлык. Можно проигнорировать двойственность и неоднозначность его личности, так же как и двойственность и неоднозначность самой нефтяной торговли в целом. Демонизируя Рича или, наоборот, рисуя его «ангелом без крыльев», мы помогаем себе забыть о собственных идеологических и моральных противоречиях.

Значительная часть мировых сырьевых ресурсов добывается в странах, которые не назовешь светочами демократии и прав человека. Страны, богатые нефтью, газом или металлами, обычно страдают от нищеты, коррупции и негодного управления, экономисты и политологи в таких случаях говорят о «парадоксе изобилия» и «сырьевом проклятии».[15] Журналисты и шпионы готовы добывать информацию из любых источников, так и торговцу сырьем, если он хочет преуспеть, приходится иметь дело с людьми, с которыми он ни за что не стал бы дружить, и, по всей видимости, прибегать к действиям, которые осуждаются или даже считаются противозаконными в других частях света.

«С волками жить – по‑волчьи выть» – так выразился на этот счет один нефтетрейдер в разговоре со мной. Он часто бывал в Нигерии, одной из самых коррумпированных и самых богатых нефтью стран мира. Я поинтересовался, что он имеет в виду. «Если хочешь родить ребенка, готовься потерять невинность», – сказал он. Конечно, Ричу приходилось давать взятки, чтобы заключить контракты. «Торговая империя [Марка Рича] во многом была построена на взятках и откатах коррумпированным чиновникам», – утверждает Комитет по надзору за деятельностью правительственных органов палаты представителей США, проводивший расследование обстоятельств, связанных с помилованием Рича.[16] Торговец нефтью из Нигерии отвергает это обвинение. «Мы бы не добились успеха и не остались бы в бизнесе, если бы просто давали взятки. Мы предлагали нашим потребителям лучшие услуги, чем наши конкуренты, – и это гораздо важнее». Сам Рич не отрицает, что разрешал давать взятки (см. гл. 14).

Высшая цель

«Мною двигало то же, что движет большинством людей, – честолюбие, – говорил мне Рич. – Человечество развивается благодаря честолюбию. Один хочет выше прыгать, другой быстрее бегать, кто‑то – летать, кто‑то – нырять. Я хотел преуспеть в бизнесе». Высшей целью Рича была земная кора и скрытые в ней сокровища. Чтобы утолить свое честолюбие, он торговал со всеми, кто был готов с ним торговать: с диктатурами и демократиями, с коммунистами и капиталистами. Будучи евреем, он помогал Израилю и в то же время вел бизнес с исламистским Ираном, желавшим уничтожить еврейское государство. Даже южноафриканский апартеид его не смущал. Все это сделало его одним из самых богатых людей в мире – и жупелом для всех политических лагерей. Левые видели в нем не Маркса, а эксплуататора третьего мира. Правые считали его предателем, торгующим с Ираном и Кубой. И те и другие клеймили его как величайшего налогового мошенника всех времен и народов. Он заявлял, что невиновен и не нарушал никаких законов. Его юристы пускались в подробнейшие объяснения, доказывая легитимность всех его деловых операций с точки зрения швейцарского законодательства, но общественное мнение игнорировало эти доводы, а американские политики яростно отстаивали противоположную позицию. «Совершенно очевидно, что Рич сколотил свое состояние, действуя без всяких законных, этических и даже нравственных ограничений», – вот конечный вывод Комитета по надзору за деятельностью правительственных органов палаты представителей США.[17]

Рич, который всегда старался держаться «вне политики», все глубже погружался в политическую мясорубку. Американские политики, помимо смертного греха торговли с Ираном Хомейни, ставили ему в вину возможные сделки с Муаммаром Каддафи «после того, как нефтяные компании США полностью покинули» Ливию.[18] Они обвиняли Рича в том, что он поставлял пшеницу в СССР после американского эмбарго, вызванного вторжением Советов в 1980 г. в Афганистан. «Мистер Рич официально обвиняется в том, что более 20 лет торговал практически со всеми врагами Соединенных Штатов и со многими странами, находившимися под эмбарго», – заявил влиятельный конгрессмен Дэн Бертон, глава Комитета по надзору, после публикации доклада комитета о Риче.[19]

Антисемитские стереотипы

Безродный космополит‑капиталист, сотрудничающий с врагом. Спекулянт, который сам ничего не производит, наживаясь за чужой счет. Вероломный барышник, готовый покинуть свою страну и отказаться от ее гражданства, лишь бы не платить налоги. Однажды в швейцарском парламенте Рича обвинили в том, что он «сосет кровь из третьего мира». Критики Рича, возможно, и не улавливали отзвук антисемитских стереотипов в этих обвинениях. Лишь немногие мои собеседники считали антисемитизм одной из причин столь яростного преследования Рича, в то время как другие нефтяные компании, действовавшие в том же ключе, встречали обхождение гораздо более мягкое.

«Я не люблю понятие „антисемитизм“, потому что его можно навесить как ярлык на любую критику, – сказал мне Авнер Азулай. – Очень часто обвинение в антисемитизме не имеет под собой оснований, но в случае с Марком это действительно проблема». Азулай, бывший офицер израильской разведки «Моссад», – один из ближайших друзей Рича, много сделавший для того, чтобы он получил помилование. «Рич – парвеню. Он не из американского истеблишмента и к тому же еврей. Для меня очевидно, что часть американской верхушки – „белой протестантской“ элиты – настроена антисемитски», – сказал старый компаньон Рича, с самого начала внимательно следивший за его делом.

Так что же, в этом деле есть антисемитская подоплека? «Вполне возможно, – считает сам Рич. – Я легкая добыча: одиночка, заработал много денег, еврей». Однако Сэнди Вайнберг, помощник федерального прокурора, который начал и серьезно продвинул уголовное расследование против Рича, иначе отреагировал на этот вопрос: отхлебнул минералки из бутылки «Перье» и впервые перешел на повышенные тона. «Мой отец был еврей из Бруклина. Он подвергался дискриминации за то, что был евреем», – гневно сказал он. Мы сидели в его кабинете на 13‑м этаже здания Bank of America, откуда открывался потрясающий вид на Тампу (город на юге Флориды) и соседний Сент‑Питерсберг.

«Главное умение Рича – это выживание», – однажды очень к месту заметил журналист из журнала Fortune .[20] Эту фразу Рич мог бы сделать своим девизом. В детстве ему пришлось бежать из Бельгии, и это событие сильно повлияло на него. Рич не любит об этом говорить, но мое подозрение он подтвердил: «Вынужденная эмиграция вселила в меня стремление к независимости». Рич вообще часто использует слово «независимость», в том числе и когда я спрашиваю, что для него значит его несметное богатство. «Богатство всегда означало независимость», – отвечает он.

У Рича типичная ментальность эмигранта, который всего добивается самостоятельно и который хочет показать всему свету, чего он достиг. Он жаждал успеха, и этой жажды хватило, чтобы проложить себе путь из скромной квартирки на Холли‑стрит, 4404 в Канзас‑Сити, штат Миссури до десятикомнатных апартаментов на Парк‑авеню в Манхэттене. «Он со своей мотивацией и энергией спортсмена стремился быстрее думать, упорнее работать и достигать большего, чем другие», – сказал мне Карл Рейхмут, совладелец частного банка, много лет знакомый с Ричем.

Мальчик‑беженец, не знавший ни слова по‑английски; одинокий еврей в незнакомой стране; единственный сын, желающий доставить радость обожаемому отцу. Благодаря высочайшей эффективности своей работы Рич добивался от окружающих признания и если не любви, то по меньшей мере уважения. Еще лучше сказал об этом его близкий друг, патриарх мира хедж‑фондов Майкл Стейнхардт. Мы разговаривали в его манхэттенском офисе на Мэдисон‑авеню, на 17‑м этаже, где из окон открывается вид на ледяной каток Сентрал‑Парка. У Стейнхардта серебристые усы, очень тихий, спокойный голос, и он похож на панду. В его кабинете собраны изумительные произведения искусства. Это иудейские древности – серебряные семисвечники и футляры для свитков Торы. Там есть произведения знаменитого создателя фотомонтажного плаката, немца Джона Хартфилда (урожденного Хельмута Херцфельда), высмеивавшего в своих удивительных работах Адольфа Гитлера и нацистов. Стейнхардт показал мне знаменитый рисунок с белым голубем мира, насаженным на штык перед дворцом Лиги Наций в Женеве. «Преуспеть в бизнесе стало для Марка жизненно важной функцией», – сказал он о своем друге Риче. Долгие годы успех был для него самоцелью, превратившись в истинный смысл его жизни.

Самая сильная сторона

«Его самая сильная сторона… – задумчиво повторила за мной Урсула Санто‑Доминго. Мы сидели в ее квартире в элитном районе Мадрида. Элегантная испанская маркиза с немецкими корнями была первым секретарем Рича. Она знает его больше 40 лет. Впоследствии они дружили семьями, иногда совместно проводя отпуска. – Знаете, он из тех, кого мы в Испании называем „супердотадо“ – сверходаренный человек. Его величайшая сила в том, что он не отступит, пока не достигнет цели. Он может над чем‑то трудиться дни и ночи, пока наконец не добьется своего. Он не думал ни о чем, кроме работы. Вам никогда не достичь того же, если вы работаете по восемь часов в день, а в выходные отдыхаете».

Все успешные сырьевые трейдеры, в том числе и Марк Рич, понимают, что ходят по лезвию бритвы. Слишком тонка для них грань между богатством и разорением, между допустимым и недопустимым, между успехом и крахом. Один трейдер из южной Америки рассказывал мне, как в 1970‑х Рич брал его на работу: «Марк взял нож левой рукой и провел указательным пальцем правой по лезвию. Он сказал: „Трейдер всегда ходит по лезвию ножа. Будь осторожен и не оступись“».

Если верить Руди Джулиани и его помощнику Сэнди Вайнбергу, в начале 1980‑х оступился сам Рич. «Наши доказательства были не просто убедительными – они были неопровержимыми», – сказал мне Вайнберг. Впрочем, Вайнбергу и Джулиани так и не пришлось демонстрировать неопровержимость своих доказательств в суде. Поскольку Рич решил не возвращаться в Соединенные Штаты, то суд над ним не состоялся и обвинительный – или оправдательный – приговор так и не был вынесен.

Из‑за этого скандального дела совершенно забылись исключительные коммерческие успехи Марка Рича. В глазах коллег он не спекулянт и не нарушитель запретов. Вовсе не инкриминируемое ему уклонение от налогов превратило его в самого влиятельного торговца сырьем в ХХ в. Когда я спросил, как он добился таких успехов, Рич ответил традиционной трейдерской шуткой: «Покупай дешевле, продавай дороже». Потом он добавил более серьезным тоном: «Вот что требуется для успеха: упорная работа, упорная работа и еще раз упорная работа – и хорошие компаньоны. Щепотка удачи тоже не помешает». Это и в самом деле важные компоненты успеха, но только ими не объяснить весь масштаб его впечатляющих достижений.

Именно ради разговора на эти темы я ждал его тем ранним морозным утром на стоянке у лыжного подъемника «Сувретты». Мы договорились встретиться в половине девятого утра, и ровно в 8:30, минута в минуту, подъехал травянисто‑зеленый автомобиль, из которого выбрался Марк Рич. Не импозантный Mercedes, BMW или внедорожник, популярные у раскатывающих по свету «денежных мешков», а непримечательный, видавший виды Subaru Legacy с номерами швейцарского кантона Люцерн. За рулем сидел один из крепких мужчин, которых я видел в офисе Рича. Телохранитель помог Ричу выгрузить лыжи, выступив на этот раз в роли дворецкого. Доведись случайному человеку наблюдать за этой обыденной ситуацией, он никогда бы не догадался, кто эти люди.

Рич был в синих лыжных брюках, ярко‑красном жилете, на голове – черный горнолыжный шлем. Поношенные горнолыжные ботинки выдавали в нем истинного фаната, который никогда не заменит удобные ботинки новыми ради красоты. Как всегда, Марка сопровождали дочери Илона и Даниэль с семьями. Его, конечно же, радовало их общество.

«Побудь еще, не уезжай! Я каждый день скучаю по тебе», – сидя в кресле подъемника, просил он Даниэль, которая на следующий день собиралась лететь в Штаты. «Я должна вернуться в Нью‑Йорк, а то мама расстроится», – отвечала Даниэль. «Так позвони ей и скажи, чтобы тоже сюда приехала», – настаивал Рич.

Даниэль покачала головой: «Ты знаешь, что у нее связано с Санкт‑Морицем, – сказала она. – Сомневаюсь, что ей здесь будет хорошо».

Их короткий диалог как бы подводил итог истории с Гизелой Росси – эффектной немкой, с которой Рич познакомился в 1992 г. В конце концов это привело к разводу с Дениз (см. гл. 16).

В первой половине 1990‑х дела у Рича неожиданно пошли наперекос. Он остался на свободе, но преследования американских властей сделали свое дело. Для Рича, заядлого путешественника, Швейцария превратилась в подобие золоченой клетки. Чуть ли не в любой стране мира американские агенты могли его арестовать и доставить в Соединенные Штаты. Он оказался в изоляции. Многие потенциальные партнеры, опасаясь гнева американского правительства, отказывались вести с ним бизнес – во всяком случае, официально. Цены на все виды сырья опускались все ниже и ниже. Южная Африка после отмены законов апартеида постепенно выходила из‑под санкций, и у нее отпала необходимость переплачивать Ричу за нефть.

Друзья Рича говорили мне, что в то время он вел себя просто невыносимо. Много пил, окружил себя дурными советчиками, принял несколько неверных решений, стоивших ему кучу денег и в конечном итоге его компании. В довершение ко всему развод с первой женой Дениз превратился в жестокую и разорительную бойню, которую широко освещали средства массовой информации. Много лет после развода бывшие супруги даже не разговаривали. Те, кто знал подоплеку событий, говорили, что Дениз было нелегко заставить себя добиваться помилования для бывшего мужа. В ее памяти Санкт‑Мориц из места безмятежных семейных отпусков превратился в место, где их брак дал трещину. Неудивительно, что Дениз не стремилась туда вернуться.

Катание на лыжах в Санкт‑Морице

Корвилья близ Санкт‑Морица – один из крупнейших и самых привлекательных альпийских горнолыжных курортов. Рич здесь владеет трехэтажным шале на горе Сувретта – чрезвычайно престижном и дорогом месте, где средний дом стоит около $70 млн. Внутри шале есть бассейн, где Рич плавает по утрам. Зимой он проводит здесь выходные. Он превосходный лыжник, даже в свои 74 года выполняющий каждый спуск с большим изяществом. Рич вообще очень спортивный человек: он любит играть в теннис и дважды в неделю занимается с персональным тренером.

Хотя богачи могут подняться на вершину горы на вертолете, Рич стоит в общей очереди к кресельному подъемнику. Внимательный наблюдатель может заметить на склонах двух его спутников – один впереди Рича, другой позади. У телохранителей с собой рации и тяжелые рюкзаки – на всякий случай. Еще не вполне оправившийся от простуды Рич неутомимо, раз за разом спускается по склону. А потом, сидя в подъемнике, начинает работать: звонит деловым партнерам по всему миру, легко переходя с английского на испанский и с французского на немецкий. На вопрос, на каком языке ему проще всего разговаривать, он пожимает плечами. С отцом он говорил по‑немецки, с матерью – по‑французски. Он часто говорит по‑испански с дочерями, выросшими в Испании, а дела ведет по большей части на английском.

В то время Рич активно занимался недвижимостью, и кризис высокорискового ипотечного кредитования не давал ему заскучать. У него был земельный участок не лучшего качества в Испании, пострадавшей от кризиса больше других европейских стран. Рич купил эту землю за $30 млн несколько лет назад, во время бума недвижимости, рассчитывая, что цены будут расти. Теперь стоимость земли таяла как снег. Банки стремились от нее избавиться. Говоря по телефону на подъемнике, Рич раздраженно давал краткие указания. «Сколько у нас процентов? Кто ведет дело? Нет, мы не станем пускать деньги на ветер. До свидания». Закончив говорить по телефону, он стал обсуждать эту сделку с дочерью Даниэль и ее мужем Ричардом. Мое присутствие, похоже, его нисколько не смущало.

После утреннего катания на лыжах он пригласил меня к себе в шале на ланч. Лифт поднял нас из гаража на третий этаж, где моим глазам открылся сказочный вид на заснеженные горы и озера в верховьях долины Энгаден.

Традиционный деревянный интерьер шале удачно сочетается с современной мебелью и произведениями современного искусства, демонстрируя безупречный вкус хозяина. В обширной комнате тон задают два больших ярких дивана. На столе между ними стоят бронзовые скульптуры животных из Боливии и высится гора монографий по истории искусства – от Диего Веласкеса до Йозефа Бойса и Филипа Тааффе. На стенах – работы Мигеля Барсело и Кита Харинга. Все шале благоухает, как цветочный магазин. Повсюду в зеленых вазах стоят роскошные букеты, оставшиеся со дня рождения Рича: белые розы, тюльпаны, лилии (он любит белый цвет). Нас сопровождает его подруга Долорес («Лола») Руис, которую Рич зовет «mi más bella flor» («мой самый прекрасный цветок»). Вначале мне это показалось слегка манерным, но, выяснив, кто Лола такая, я изменил свое мнение. Интеллектуалка русско‑испанского происхождения, кандидат филологических наук,[21] Лола пишет книгу о своей знаменитой бабушке, легендарной Долорес Ибаррури Гомес – Генеральном секретаре компартии Испании. Именно она в дни осады Мадрида во время гражданской войны в Испании (1936–1939) провозгласила лозунг «Но пасаран!» – «Они не пройдут!», вскоре превратившийся в международный антифашистский девиз. Ее псевдоним «Пассионария» означает «цветок страсти» – страстоцвет. Эрнест Хемингуэй обессмертил ее в своем романе «По ком звонит колокол» о гражданской войне в Испании – романе, по которому был снят фильм с Гэри Купером и Ингрид Бергман в главных ролях. Хорошо известно и другое высказывание Пассионарии: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Чуть измененное, это высказывание вполне подходит партнеру Лолы: лучше урезанная свобода в Швейцарии, чем единственный день в американской тюрьме.

После ланча с курицей, картошкой и зеленым горошком мы с Ричем сидим на диване перед панорамным окном. Мы пьем любимое вино Рича – Rioja Imperial Reserva урожая 2000 г. компании CVNE. «Достойное вино», – кратко сказал он. Это не статусное бордо, а «тяжелая» риоха из испанского винограда сорта темпранильо. В Санкт‑Морице бутылку такого вина можно купить за каких‑нибудь $30. Из колонок звучит фуга Баха, за окном искрится скованное льдом озеро Сильваплана. Сияющая голубая вершина Пиц Корвач отбрасывает тень на всю долину.

– Мой отец, – без раздумий отвечает мне Рич. – Самое большое влияние на меня оказал отец. Мы бросили все в Бельгии, и мой отец сумел создать крупный бизнес с нуля.

И Рич начал свой рассказ – рассказ о бедности и богатстве, о власти и политике, о нравственности и гениальности. Рассказ этот во многом был связан с прошлым и будущим нефти.

[1] Наши беседы с Марком Ричем начались весной 2007 г.

[2] «The 10 Most Notorious Presidential Pardons,» www.time.com/time/2007/presidential_pardons/10.html

[3] Financial Times , September 1, 1988.

[4] A. Craig Copetas, «The Sovereign Republic of Marc Rich,» Regardie’s , February 1, 1990.

[5] Слова швейцарского парламентария Йосефа Ланга, сделавшего политическую карьеру с помощью нападок на бизнес Марка Рича.

[6] «Marc Rich Indicted in Vast Tax Evasion Case,» New York Times , September 20, 1983.

[7] В последующем обвинении (март 1984 г.) насчитывалось 65 пунктов. Indictment, U.S. v. Marc Rich, Pincus Green, et al., March 6, 1984, S 83 Cr. 579.

[8] Данные по состоянию на 11 января 2009 г.

[9] Controversial Pardon , 109.

[10] По словам Сэлинджера, ему удалось купить 1200 сигар сорта Petit Upmanns. «Kennedy, Cuba and Cigars,» Cigar Aficionado , Autumn 1992.

[11] BP, Chevron, Esso, Gulf, Mobil, Shell и Texaco. Термин «Семь сестер» в 1960‑х гг. пустил в оборот Энрико Маттеи, легендарный босс итальянской энергетической компании Eni, в то время находившейся в государственной собственности.

[12] Партнерами Рича были Пинкус Грин, Жак Ачуэль, Алек Хакель и Джон Траффорд.

[13] Donella H. Meadows, Dennis L. Meadows, Jorgen Randers, and William W. Behrens III, The Limits to Growth (New York: Universe Books, 1992). Термин «пик добычи нефти» изобрел в 1957 г. геолог Shell Мэрион Кинг Хабберт. Употребляется также термин «пик Хабберта».

[14] Джеймс Керр, старший трейдер фирмы Elders IXL, цит. по: John N. Ingham and Lynne B. Feldman, Contemporary American Business Leaders: A Biographical Dictionary (Westport, Conn.: Greenwood, 1990), 557.

[15] Richard M. Auty, (1993). Sustaining Development in Mineral Economies: The Resource Curse Thesis (London: Routledge, 1993); Jeffrey D. Sachs and Andrew M. Warner, Natural resource abundance and economic growth. National Bureau of Economic Research Working Paper 5398, December 1995.

[16] U. S. Congress. House. Committee on Government Reform. «Take Jack’s Word: The Pardons of International Fugitives Marc Rich and Pincus Green,» chapter 1 of Justice Undone: Clemency Decisions in the Clinton White House . HR Report 454, 107th Congress, 2nd session (2002). (Далее – Take Jack’s Word .)

[17] Там же, 16.

[18] Там же, 14.

[19] Цит. по Controversial Pardon, 5.

[20] «The Billionaires,» Fortune , June 28, 1993. Журнал оценивал состояние Рича в $2,3 млрд.

[21] Кандидатская диссертация на тему «Латинская Америка в информационной экспансии США» защищена на кафедре зарубежной литературы и печати факультета журналистики МГУ в 1988 г. – Прим. ред.