Мысль повести немцев как можно дальше в степи и заставить зимовать на открытом русском раздолье – не новая. Лучше всех ее реализовал фельдмаршал Кутузов. Немцам не нравилась аналогия с Наполеоном, и они бросились вперед действительно «очертя голову». 13 июля Сталин одобряет план отхода до сталинградского берега. Через несколько дней Сталин звонит в Сталинградский обком ВКП(б) и довольно неожиданно для слушающих его партийных деятелей приказывает им приготовить город к осаде. 21 июля практически все население города выходит с лопатами и носилками рыть земляные укрепления – подобие полукольца с западной стороны.

Разумеется, отход не был задуманно‑планомерным, он был вынужденно‑отчаянным. Гитлер ставит вопрос о контроле над Волгой в практическую плоскость – германская директива от 12 июля повелевала прекратить транспортное движение по Волге. Германское наступление на юге ширилось, немцы как бы бежали врассыпную. К 12 июля советский Юго‑Западный фронт, ввиду поворота Паулюса на юг, теряет свою цельность и начинает крошиться на части. В большой, почти отчаянной спешке создается Сталинградский фронт.

Сталин назначает 12 июля командующим новым фронтом, которому поручается оборона Сталинграда, маршала Тимошенко. Этому герою гражданской войны дается еще один шанс проявить себя. (Строго говоря, это назначение можно объяснить лишь личными пристрастиями Сталина; у военного руководства страны имя Тимошенко не вызывало воспоминаний о победных делах). В Ставке уже начинают понимать, что Красной Армии грозит несчастье масштабов Киева и Вязьмы 1941 года. Мудрость Генштаба пока сводится к необходимости удерживать Воронеж – в противном случае освободившиеся немцы ринутся в район Тамбова и Саратова, опасно близко выходя на позиции, с которых возможен охват Москвы с юга. Искусство создания мобильной обороны пока почти недоступно деморализованной отходом и потерями армии.

Ставка едва ли не в оцепенении придает Тимошенко 38 дивизий, но что это за дивизии! Более чем в половине насчитывается менее двух с половиной тысяч бойцов. В четырнадцати дивизиях боевой состав менее тысячи человек. А боевой дух тех, кто держал винтовки? Потрясенные грозными испытаниями, выпавшими на них с конца июня, лишенные строгой логики поведения из‑за фактического коллапса войскового командования, они постепенно начинают терять рационально‑эмоциональную опору в своем крестном пути на восток. Фронт на Волге! Кто бы не усомнился в своей судьбе, если блеск и гордость городов русских – Киев, Смоленск, Минск, Воронеж упали к ногам врага, а тот, в свирепой самоуверенности, решил затянуть петлю над Россией между Каспием и Черным морем, владея Днепром во всем его течении, начинает выходить к Волге там, где великая река отрешенно поворачивает к морю?

Сталин в эти дни раздражен в предельной степени. Ему ничего не остается как согласиться на отход на юго‑востоке. (Гелен получает информацию о решении Ставки 13 июля санкционировать этот отход). Мехлис освобождается от поста руководителя главного политического управления Красной Армии (пост занял Щербаков). Создается Совет военно‑политической пропаганды.

Одним из важных источников информации об устремленности немцев становится расшифрованная англичанами «Энигма». 15 июля криптографы Блечли раскрыли код, использовавшийся германскими зенитными частями (ему дали кодовое имя «Визель»). Там где использовались зенитные орудия – жди танков и самолетов, жди серьезных событий. Англичане (чаще всего это Черчилль) не раскрывают секрета – источника своей информации, но начинают регулярно делиться своими сведениями. 16 июля в Москву были переданы детали южных замыслов немцев. Складывалась картина, в которой германские войска, остановившись в районе Воронежа, перенаправили основные части в долину между реками Донец и Дон. На следующий день Москва получила копии инструкций, данных трем германским армиям. Но знание не всегда переливается в силу. Создать стабильную вторую линию обороны на юге пока не удается. Остается более или менее организованный отход.

По восточным областям Украины, по жаркой южной степи кружил вихрь. Теплая южная пыль взлетала в воздух от двигателей моторов. Это элитная 6‑я армия вермахта вышла на оперативный простор. Ее боевая репутация в текущей войне была безупречной. Она рассекла Польшу и ее основанную на сабле армию, именно 6‑я армия прижала англичан к Дюнкерку. Ей предназначалась заглавная роль в планировавшейся высадке на Британских островах – высадке на побережье она училась всю осень 1940 года. И теперь в жарких украинских степях эта армия чувствовала близкую агонию противника – очевидна была его растерянность, потеря внутренней связки, фаталистическая отрешенность. Танки моделей III и IV, покрытые пылью, дружными группами катили по летней степи, все дальше отбрасывая 62‑ю стрелковую и 1‑ю танковую армии РККА в восточном направлении. Периодически танковые орудия, обнаружив цель, производили выстрелы. Но, собственно, настоящее организованное сопротивление уже почти оборвалось.

На коротких стоянках офицеры изучали новые для них карты местности, отдавали приказы мотоциклистам, осуществлявшим связь между отдельными частями и с уверенностью смотрели на восток. Не для России отныне будет всходить оттуда солнце. Пехотинцы платками закрывали нос и рот, спасаясь от всепроникающей невиданной пыли. В дорожную пыль летели сигаретные окурки. Серо‑зеленая униформа под южным солнцем быстро теряла свой цвет. Пот потоками лил за воротники защитного цвета рубашек. Из грузовиков доносились ненатужные песни – солдаты были захвачены почти величественным зрелищем отступающего в состоянии агонии противника.

Военнопленные обреченно плелись на запад, о них в эти дни предвкушаемого триумфа армейское начальство немцев думало мало. Все внимание было приковано к предстоящим крупным водным преградам – Дону и Волге. Много забот доставляли лошади – их в 6‑й армии было более 25 тысяч, они тащили за собой артиллерийские орудия и бесчисленные припасы. Да, они замедляли общее движение, но вся жизнедеятельность армии зависела от этих выносливых животных. Рядом шагали колонны, которым не досталось места в грузовиках. Усталость заставляла не обращать внимания на горящие в степи танки, на воронов, указывающих, где в родной степи полегли русские воины. Позади деревянные немецкие кресты отмечали конец пути тех, для кого южнорусская степь стала концом этого страшного военного приключения.

В сорока с лишним километрах позади передовой колонны двигался штаб 6‑й армии. Планировщиков занимали две вещи – как быстро форсировать Дон и как взять в клещи две безнадежно уставшие и деморализованные русские армии. Но – в глубине сознания – их даже более интересовал следующий этап: семидесятикилометровый бросок от Дона к Волге.

Горячие головы среди немцев ликовали, осторожные указывали на огромность предстоящих задач. Но общая уверенность была неколебима. Лишь немногие разделяли сомнения, о которых позже напишет Типпельскирх: «Действия немецких войск, казалось, еще раз увенчались блестящим успехом. Но при ближайшем рассмотрении этот блеск меркнул. Русские армии были, может быть, деморализованы, но не разгромлены. Количество пленных и трофеев существенно не увеличилось… Хватит ли у немцев и их союзников сил обеспечить 600‑километровый фланг от Воронежа до Сталинграда, дойти до Сталинграда и Волги, а также повести наступление на юго‑востоке, в ходе которого войска должны были пройти самое меньшее от 350 до 750 километров в глубину при ширине фронта наступления от Туапсе до Моздока, равной 600 км?» Общий южный фронт немцев в этом наступлении от северного Воронежа до южного Туапсе имел протяженность почти 2 тысячи километров.

Наши войска продолжали отступать. 15 июля оставлено Миллерово (важный пункт на дороге Ростов‑Воронеж) и Каменск, стоящий близ моста этой дороги через реку Донец. На пути немцев к Волге стояли две битые врагом армии – 62‑я и 64‑я. Их задача была продержаться на западном берегу Дона и ни при каких обстоятельствах не позволить врагу прорваться к великой русской реке. Постепенно, медленно форсируя Дон в восточном направлении, советские дивизии заполняли пространство 350‑километрового Сталинградского фронта. А одинокий белый город на Волге лежал без прикрытия с неба – его зенитные орудия были брошены на донские переправы в тщетной надежде остановить германских степных волков – их неудержимые и неуязвимые танки, чей рокот отзывался похоронным звоном для прижимаемых к своей реке русских.

22 июля германские войска форсировали Дон, в наступлении ими было пройдено уже 400 километров. Преодолев оборонительные рубежи, они с двух сторон подошли к Ростову, перерезав тем самым главную линию снабжения Кавказа из центра страны. Теперь обеспечение огромной страны нефтью зависело от ее доставки танкерами по единственному пути, по Каспийскому морю к Астрахани и оттуда по быстро построенной железной дороге восточнее Волги в северный центр страны, к военным заводам Урала, к вновь создаваемым танковым армиям.