Я хотел бы начать с одной старой притчи, внеся в нее лишь несколько незначительных изменений, – притчи, которая поможет понять мотивы политического антисемитизма.

Как‑то подпасок сказал коню: «Ты – самое благородное животное из всех обитающих на Земле. Ты достоин того, чтобы жить беззаботно и счастливо. И твое счастье, несомненно, было бы полным, если б не коварный олень. Увы, он с раннего детства учился двигаться быстрее тебя. Стремительным бегом он раньше тебя достигает озерца. Он и его племя всегда и всюду выпивают воду, а ты и твои жеребята мучаетесь жаждой. Оставайся со мной! Мой здравый смысл и наставления избавят тебя и твой род от тягостного и недостойного положения».

Ослепленный завистью и ненавистью к оленю, конь согласился. Он позволил подпаску надеть на себя узду. Он потерял свободу и превратился в раба этого пастушонка.

В образе коня в этой притче предстает народ, а под личиной подпаска прячется тот или иной класс или клика, мечтающая об абсолютной власти над народом. С другой стороны, под видом оленя выведены евреи.

Я сразу предвижу возражения: «В жизни мы не слыхивали более неправдоподобной притчи! Не рождалось еще столь глупое животное, каким здесь выглядит конь». Но давайте призадумаемся. Время от времени конь и в самом деле страдал от мучительной жажды, и его самолюбие получало чувствительный укол, когда он видел опередившего его проворного оленя. Вам, не знакомым с этой болью и раздражением, наверно, трудно понять, как ненависть и ослепление побудили коня действовать с такой опрометчивой и легковерной поспешностью. Однако конь так легко поддался увещеваниям подпаска, потому что был подготовлен к этому всем пережитым. Ибо глубокая правда кроется в поговорке, замечающей, что давать верные и мудрые советы – легко, а поступать верно и мудро значительно труднее. Я заявляю с полной уверенностью: все мы часто оказывались в положении коня и постоянно рискуем обмануться вновь.

Ситуация, обрисованная в притче, вновь и вновь повторяется в жизни отдельных людей и целых народов. Вкратце этот процесс мы можем определить как перенесение ненависти и антипатии того или иного человека или группы людей на другого человека или социальную группу, не способных к эффективной защите. Но почему роль оленя из притчи так часто выпадала на долю евреев? Почему евреи многократно становились объектом массовой ненависти? Прежде всего потому, что они рассредоточены, обитают среди множества народов, и повсюду их слишком мало, чтобы суметь защититься от гонений.

* * *

Доказательством могут служить несколько примеров из недавнего прошлого. К концу XIX века русский народ страдал под гнетом своего правительства. Грубейшие промахи во внешней политике еще более накалили атмосферу, и она дошла до критической точки. В этой обстановке правители России решили отвести недовольство, натравив на евреев озверевшую толпу. К такой тактике русское правительство прибегло еще раз, потопив в крови революцию 1905 года. Этот маневр в немалой мере помог режиму сохранить власть почти до конца Первой мировой войны.

Когда немцы потерпели поражение в Первой мировой войне, замысел и подготовка которой были делом правящих классов, истинные виновники происшедшего немедленно попытались обвинить евреев сначала в развязывании войны, а затем – в поражении Германии. Постепенно эти усилия принесли плоды: ненависть, возбуждаемая в отношении евреев, не только защитила господствующие классы, но и помогла маленькой, беспринципной и агрессивной группе полностью поработить немецкий народ.

На протяжении веков евреев обвиняли в преступлениях, которыми оправдывали обращенные против них зверства. Им приписывали отравление здоровых людей. Говорили, что их религиозные ритуалы строятся на детоубийстве. Им вменяли в вину постоянное стремление завладеть экономикой, чтобы поработить все человечество. Специально написанные псевдонаучные книжки клеймили их как скверное, опасное племя. Их наделяли репутацией поджигателей войн и вдохновителей революций – и все это исключительно в собственных эгоистических целях антисемитов. Евреев выставляли как опасных новаторов и одновременно – как врагов всяческого прогресса. Их обвиняли в фальсификации культуры других народов, осуществлявшейся якобы путем проникновения в чужую национальную жизнь под видом ассимиляции, – и буквально тут же, не переводя дыхания, объявляли столь отсталыми и закоснелыми, что оказывалось невозможным приспособить их к какому бы то ни было иному обществу.

Обвинения, выдвигавшиеся против евреев, были чудовищны, и хулители знали, что все ими сказанное – ложь от начала и до конца, но клевета – в который уж раз – снова и снова проникала в сознание масс. В годину смут и беспорядков толпы обуреваемы ненавистью и жестокостью, в то время как в мирные годы эти качества человеческой натуры таятся под спудом.

* * *

До сих пор я говорил только о насилии, о притеснениях евреев. Однако антисемитизм как психологический и социальный феномен существует даже в те времена и в тех обстоятельствах, когда против евреев не предпринимается что‑либо из ряда вон выходящее. В этом смысле можно говорить о латентном антисемитизме. На чем он основывается? Я думаю, что найдутся люди, искренне защищающие его как нормальное явление в жизни народа.

Члены всякой национальной группы, обитающие в инонациональной среде, поддерживают более тесные связи внутри своей группы, нежели с остальным населением. В результате до тех пор, пока они будут выделяться из общей массы, представители большинства будут испытывать напряженность в общении с членами подобных групп. По‑моему, однородность населения – отнюдь не привлекательная цель, даже если бы она и была достижимой. Общие убеждения и задачи, сходные интересы сформируют в любом обществе круги, действующие в определенном смысле по принципу союзов. Между ними всегда будут возникать те же трения и то же соперничество, какие существуют и в отношениях между отдельными людьми.

Вероятно, потребность в подобных группировках наиболее очевидна в сфере политики – конкретнее, в процессе образования политических партий. Без партий политические интересы граждан любого государства, несомненно, увянут. Не будет форума для свободного обмена мнениями. Личность окажется в изоляции и не сможет отстаивать свои убеждения. Более того, различные политические взгляды формируются и развиваются только в условиях взаимной стимуляции и критики – в этом политика ничем не отличается от любой иной сферы нашего культурного существования. Поэтому общепризнано, что во времена особого накала религиозных страстей возникают разные секты и соперничество между ними стимулирует религиозную мысль и жизнь в целом. С другой стороны, хорошо известно, что централизация, то есть ликвидация отдельных групп, ведет к односторонности и бесплодности в науке и искусстве, поскольку такая централизация препятствует любому противоборству мнений и направлений и даже подавляет их.

Так что же это такое – еврей? Образование групп сказывается во всех сферах человеческой деятельности, и наиболее явно это проявляется в борьбе отдельных групп за свои идеалы и чаяния. Евреи также образуют группу со своим собственным характером, и антисемитизм есть не что иное, как антагонистическое отношение, вызванное еврейской группой в нееврейской среде. Это – нормальная социальная реакция. Однако в политической перебранке, порожденной такой реакцией, этому явлению было дано особое название.

Каковы характеристики еврейской группы? Что в первую очередь свойственно еврею? С легкостью на этот вопрос ответить нельзя. Наиболее очевидным ответом мог бы стать следующий: еврей – это личность, исповедующая иудаизм. Поверхностный характер такого определения немедленно выявляется следующим сравнением. Давайте зададим себе вопрос: что такое улитка? Ответ, сходный с тем, который мы только что дали, может выглядеть таким образом: улитка – это животное, обитающее в раковине. В целом здесь нет ничего ошибочного; однако эту формулу не назовешь исчерпывающей, поскольку раковина улитки является одним из продуктов ее жизнедеятельности. Сходным образом иудаизм является одним из характерных продуктов жизнедеятельности еврейской общины. Более того, известно, что улитка может сбрасывать раковину, не переставая при этом быть улиткой. Отрекшийся от своей веры (в формальном смысле слова) еврей оказывается в сходном положении. Он остается евреем.

Сложности подобного рода возникают при стремлении выявить сущностный характер любой группы.

Узы, тысячелетиями связывавшие евреев и объединяющие их и поныне, – это, помимо всего, демократический идеал социальной справедливости вкупе с идеалом взаимопомощи и терпимости в отношениях между всеми людьми. Даже наиболее древние религиозные писания евреев пронизаны этими общественными идеалами. Они оказали мощное воздействие на христианство и ислам, а также плодотворное влияние на социальную структуру большинства человеческих цивилизаций. Достаточно вспомнить введение еженедельного дня отдыха – величайшее благодеяние для всего человечества. Личности, подобные Моисею, Спинозе и Карлу Марксу, сколь бы несхожими они ни были, посвятили себя идеалу социальной справедливости. На этот тернистый путь их привела завещанная праотцами традиция. Она же лежит в основе не имеющей себе равных благотворительной деятельности евреев.

Другой характерной особенностью еврейской традиции является глубокое уважение, которым пользуется любая форма интеллектуального труда и духовного усилия. Я убежден, что именно благодаря почтению, с которым относятся в еврейской среде к духовным стремлениям, евреи смогли внести свой вклад в познание в самом широком смысле этого слова. Учитывая их относительную малочисленность и постоянно чинимые им преграды на длинном историческом пути, весомость сделанного ими вклада не может не вызвать восхищения у любого честного человека. Я убежден, что в основе этого явления лежит не странное изобилие талантов, а то уважение, каким пользуется среди евреев интеллектуальное совершенство и которое порождает особенно благоприятную атмосферу для расцвета всевозможных дарований. При этом издавна поощряемый дух суровой критики гасит любые попытки слепого преклонения перед авторитетами.

* * *

Здесь я коснусь лишь двух традиционных особенностей, которые представляются мне наиболее существенными. Стандарты и идеалы, о которых говорилось выше, проявляются в малых делах точно так же, как и в больших. Они передаются от родителей детям; они придают особый колорит беседам и обмену мнениями в кругу друзей; ими полны религиозные тексты; они накладывают особый отпечаток на всю жизнь сообщества. Именно в этом я вижу сущность еврейства. То, что в повседневной жизни группы эти идеалы реализуются не в полной мере, вполне естественно. Однако если кто‑либо хочет кратко охарактеризовать некую группу, он должен начать с ее идеала.

Иногда притеснение – стимул. Ранее я представил иудаизм как общность традиции. С другой стороны, как друзья, так и недруги утверждают, что евреи представляют расу и что их характерное поведение является результатом врожденных качеств, передаваемых по наследству из поколения в поколение. Эта точка зрения становится весомой, поскольку на протяжении тысячелетий евреи совершали браки преимущественно внутри своей собственной группы. Подобный обычай может и в самом деле сохранить расовую однородность – но только в том случае, если он имел место изначально. Если же изначально существовала система межрасовых смешений, то создать единую расу он не может. Евреи, однако, раса смешанная, равно как и все другие группы нашей цивилизации. Такой точки зрения придерживаются непредвзятые антропологи; все остальные суждения лежат в сфере политической пропаганды и, следовательно, заслуживают соответствующего отношения.

Можно предположить, что еврейская группа расцвела не только благодаря своей собственной традиции, но главным образом из‑за притеснений и антагонизма, с которыми сталкивалась в мире на протяжении всей своей истории. В этом, несомненно, кроется одна из основных причин ее длящегося тысячелетия существования.

Сегодня евреев примерно 16 миллионов человек – это менее одного процента от численности всего человечества; это также равно примерно половине населения современной Польши. Их значение как политического фактора ничтожно. Они разбросаны почти по всему свету и никак не могут объединиться; это означает, что они не способны ни к какому радикальному действию в какой бы то ни было сфере.

Найдись кто‑то, пожелавший воссоздать образ евреев исключительно по описаниям их врагов, он пришел бы к выводу, что они являют собой силу мирового масштаба. На первый взгляд это кажется очевидным абсурдом – и тем не менее, по‑моему, в этом заключении есть определенное рациональное зерно. Евреи как группа, возможно, и бессильны, но совокупность достижений отдельных членов этой группы в любой области значительна и говорит сама за себя, пусть даже эти достижения и были достигнуты на фоне неимоверных лишений. Групповое сознание мобилизует потенциальные ресурсы и стимулирует самопожертвование и максимальные усилия личности.

Отсюда – ненависть к евреям со стороны тех, у кого есть причины избегать просвещения масс. Более всего на свете эти силы боятся влияния интеллектуально независимых людей. Именно в этом я усматриваю истинную причину дикой ненависти к евреям в сегодняшней Германии. Для нацистской группировки евреи – не просто средство отвести от себя, истинных угнетателей, народное возмущение. Они видят в евреях неассимилируемый элемент, который нельзя заставить беспрекословно следовать обожествляемой догме. Потому‑то этот элемент представляет – пока он вообще существует – угрозу их владычеству своим настойчивым стремлением к просвещению широких народных масс.

Эта точка зрения отражает суть вопроса, что убедительно доказано торжественной церемонией сожжения книг, которую нацистский режим ввел вскоре после своего прихода к власти. Этот акт, бессмысленный с политической точки зрения, может быть понят только как сиюминутный эмоциональный порыв. Если так, он представляется мне более характерным, нежели многие прочие, пусть даже более целенаправленные и практически эффективные нацистские акции.

В сфере политических и социальных наук возросло справедливое недоверие к чрезмерным обобщениям. Когда подобные обобщения столь безраздельно господствуют над разумом, от внимания легко ускользают конкретные причинно‑следственные связи. Это ведет к искажениям в понимании реального многообразия событий. С другой стороны, отказ от обобщения означает вместе с тем отказ от понимания целого. Поэтому я считаю, что можно и должно идти на риск обобщений, не забывая при этом о скрытых в них неопределенностях. Именно с таких позиций я хочу с максимальной осторожностью высказать свое понимание антисемитизма как явления.

* * *

Я усматриваю в политической жизни две противоположные и постоянно противоборствующие тенденции. Первая, оптимистическая, склонна извлекать выгоду из убеждения, что свободное раскрытие продуктивных способностей индивидуумов и групп естественным образом ведет к позитивному состоянию общества. Она признает необходимость стоящей над индивидуумами и группами центральной власти, но допускает за ней только организационные и регулирующие функции. Вторая, пессимистическая, действует исходя из предположения, что свободное взаимодействие личностей и групп ведет к развалу общества; она стремится основать общество исключительно на жесткой власти, слепом повиновении и принуждении. На деле эта тенденция пессимистична лишь до определенных пределов, поскольку в своем отношении к аппарату силы и власти она вполне благожелательна.

Сторонники этой второй тенденции – враги любой свободной группы, противящиеся развитию независимого мышления. Более того, они являются проводниками политического антисемитизма.

Здесь, в Америке, на словах все придерживаются первой, оптимистической, тенденции. Тем не менее вторая тенденция представлена крайне широко. Она проявляется повсеместно, хотя по большей части стремится замаскировать свою сущность. Ее целью является политическое и духовное господство меньшинства путем скрытого контроля над средствами производства. Ее сторонники уже пытались использовать в своих целях оружие антисемитизма, равно как и ненависть к различным прочим группам. Они повторят свою попытку и в будущем.

Пока все подобные тенденции терпели крах благодаря отчетливому политическому инстинкту народа. И так оно будет впредь, если мы останемся верными правилу: «Остерегайся льстецов, особенно когда они проповедуют ненависть».

1938 г. (Перевод Ю. Миллер.)

Не забудем

Если нам, евреям, и суждено извлечь какой‑то урок из этой мрачной эпохи, то он заключается в следующем: все мы связаны единой участью. Это факт, который легко и охотно забывается во времена покоя и безопасности. Мы слишком привыкли подчеркивать различия, разделяющие евреев разных стран и разных религиозных течений, и часто забываем, что ненависть и несправедливое отношение к евреям в любой точке земного шара касаются каждого еврея.

Нельзя также забывать, что бессовестные политиканы ради своих планов всегда могут обернуть против нас давние предрассудки.

Все это касается каждого из нас, потому что подобные отклонения и психические расстройства национальной души не различают ни океанов, ни государственных границ, а распространяются, как экономические кризисы и эпидемии.

1939 г. (Перевод Ю. Миллер.)