Вначале своего правления Александр I добросовестно пытался реализовать свои либеральные идеи по развитию в России гражданских прав и свобод, привлекая к управлению государством таких способных и ответственных людей, как Строганов, Новосильцев и Сперанский. Но с каждым годом делать это становилось все труднее и труднее. Э. Э. Камозин объяснял эту ситуацию так: «Переворот 1801 года и смерть Павла поставили Александра в крайне сложное положение. С его чувствительностью, романтической верой в справедливость и законность он не мог не воспринять произошедшее как трагедию, омрачившую начало его царствования. При этом, если бы он получил власть законным путем, руки у него были бы в достаточной степени развязаны. Теперь же он оказался в зависимости от тех, кто добыл ему трон и кто оказывал на него давление, напоминая о возможности нового переворота».

У Ф. Гримберг другое видение причины. Она считает, что «либерализм императора вызывает раздражение у настроенных либерально российских дворян», потому что «фактически это – либерализм по прихоти самодержца», который «оставляет за собою всю полноту власти». Поэтому не случайно в последние годы правления Александра I появляются знаменитые тайные общества: «Союз спасения», затем «Союз благоденствия», «Северное общество», «Южное общество», «Общество соединенных славян». Все они хотят, по словам исследовательницы, «создания некоей панславянской империи, формально это должна была быть конституционная монархия; фактически же – идеократическое государство, подчиненное идеям супернациональной доктрины». Для достижения этого предполагалось «свержение Романовых и даже физическое уничтожение династии».

Но Александр I не дожил до открытого антиромановского выступления: он скончался в конце осени 1825 года. Император не оставил после себя мужского потомства. Следовательно, престол после него должен был перейти ко второму сыну Павла, Константину, который находился в Польше в качестве правителя‑наместника. Там, после развода с первой женой (немецкой принцессой Юлианой‑Генриеттой Сакен‑Зальфельд‑Кобургской) он женился на польской графине Иоанне Грудзинской. «Сам по себе этот брак еще не лишал его права на престол, – пишет Гримберг, – однако Александр обнародовал манифест, согласно которому супруге Константина присваивался титул княгини Ловицкой, она не имела права именоваться по мужу великой княгиней, лишалось этого права и возможное потомство. То есть даже в случае своего воцарения Константин не мог сделать свою супругу императрицей, и дети их не могли бы ему наследовать… Однако еще раз повторяем, официального права наследовать престол Константин не лишался».

В связи с этим внезапная смерть Александра I породила неразбериху и сумятицу. Между тем император заблаговременно позаботился о назначении преемника. Вот что сообщал о его последних распоряжениях Н. М. Коняев: «Летом 1823 года Александр I, “томимый предчувствием близкой кончины”, поручает митрополиту Филарету составить манифест о назначении престолонаследником великого князя Николая Павловича.

Он запечатал этот манифест в конверт, на котором собственноручно делает надпись: “Хранить в Успенском соборе с государственными актами до востребования моего, а в случае моей кончины открыть московскому епархиальному архиерею и московскому генерал‑губернатору в Успенском соборе прежде всякого другого действия”».

Вечером 25 ноября 1825 года, по словам Коняева, «…в царском дворце прошло тогда совещание, на котором обсуждалось, кто должен занять в случае смерти государя престол. Верховодил на этом совещании военный генерал‑губернатор Петербурга граф Михаил Андреевич Милорадович». Он обрисовал ситуацию, которой, по мнению историка, и воспользовались впоследствии декабристы: «М. А. Милорадовичу предложили познакомиться с распоряжением императора (там было отречение Константина), но он ответил, что корона для него священна и, прежде чем читать бумаги, надобно исполнить свой долг. Еще он заявил, что великий князь Николай никак не может надеяться наследовать брату своему Александру I, ибо законы империи не дозволяют располагать престолом по завещанию… К тому же завещание Александра I известно только некоторым лицам, но неизвестно в народе, как и отречение Константина, если оно имеется, тоже не явное и осталось не обнародованным… Если бы Александр I хотел, чтобы Николай наследовал после него престол, он должен был обнародовать при жизни волю свою и согласие на то Константина… А теперь поздно… Теперь ни народ, ни войско не поймут отречения и припишут его измене, тем более что ни государя самого, ни наследника нет в столице. Гвардия откажется в таких обстоятельствах принести присягу Николаю…»

Так и произошло. 14 декабря 1825 года воцарение Николая I, по словам Гримберг, «ознаменовалось некоторым намеком на династическую “смуту” и открытым антиромановским выступлением». Тогда, по мнению исследовательницы, «впервые на Романовых поднялось “их” государство!»

Начавшееся с бунта правление Николая I закончилось не менее скверно – под знаком поражения России в Крымской войне 1853–1856 годов. Не желая признать ошибочность своих взглядов и убеждений, приведших страну не только к военному разгрому, но и к крушению всей системы государственной власти, император, как считают некоторые историки, сознательно ушел из жизни, приняв яд. Согласно закону о престолонаследии, преемником Николая I должен был стать его старший сын Александр. Так и произошло. Хотя, по словам Н. М. Коняева, умерший император почему‑то больше желал видеть на престоле не сына, а внука: «Говорят, что незадолго до смерти Николай I попросил пригласить старшего внука – Николая Александровича. Этот мальчик должен был стать Николаем II, но не стал, вместо него, после его скоропостижной смерти, наследником стал его брат, будущий император Александр III, а Николаем II стал сын Александра III…»

Еще одна династическая «смута» XIX века носила частный характер и была связана с личной жизнью сына Николая I, императора Александра II. После смерти в 1880 году своей супруги, императрицы Марии Александровны, он обвенчался со своей возлюбленной княгиней Екатериной Долгорукой. «По официальному указу, – пишет Гримберг, – она получает имя Юрьевской и титул светлейшей княгини. Это имя‑прозвание “Юрьевская” должно напомнить и об одном из предков Романовых, о боярине начала XVI века Юрии Захарьине, и об основателе Москвы, Рюриковиче, Юрии Долгоруком. Умножаются слухи. Князь Голицын якобы получил секретное поручение – подобрать соответственное обоснование для того, чтобы новая супруга императора была провозглашена императрицей. Уверяют, будто царь возлагает особые надежды на сына от второго брака, Георгия…»

Видимо, эти слухи были не беспочвенны. Ибо воцарившийся после трагической гибели Александра II от бомбы террористов его сын, Александр III, категорически отклонил проект «конституции», предлагаемый министром внутренних дел графом Лорис‑Меликовым. И прежде всего потому, что он предусматривал некий новейший «земский собор» для избрания княгини Юрьевской и ее сына. А еще за то, что его будущности угрожал готовившийся династический переворот, который должен был привести к «обновлению династии», император испытывал неприязнь к творческой интеллигенции и университетской гуманитарной науке.

Александр III считал своего старшего сына Николая неспособным к царствованию и намерен был передать престол младшему сыну, Михаилу. Но когда он умирал, тот еще не достиг совершеннолетия и корону принять не мог. Перед смертью император позвал Николая и взял с него клятву, что тот откажется от престола, как только Михаилу исполнится 21 год. Он говорил ему: «Ты же сам знаешь, что не убережешь Россию. Добереги ее до совершеннолетия Михаила».

Интересен и такой факт. Как известно, первыми должны приносить присягу новому монарху члены императорской фамилии. Вдова Александра III Мария Федоровна наотрез отказалась присягать сыну. Она плакала и повторяла: «Поймите, я же знаю его больше, чем вы; он мой сын и ближе всех мне. Под его управлением Россия погибнет!» Мария Федоровна так и не присягнула сыну. Двор попытался скрыть это факт, объявив ее больной.

Клятву, данную умирающему отцу, Николай II не сдержал. В дальнейшем он неоднократно сам говорил об этом. Случалось это, как правило, во время очередных трагических событий, преследовавших Романовых. Он не раз в отчаянии повторял, что все беды из‑за того, что на престоле российском клятвопреступник, но о передаче его брату и не помышлял. В конце концов он отречется в пользу Михаила, но будет уже поздно… Как справедливо отмечал Э. Радзинский, «отречение в пользу Михаила не получилось. И не могло получиться – “новый мир” не хотел Романовых».

Принято считать, что Николай II был последним российским императором. Но это не так. Правление династии Романовых закончилось на Михаиле Александровиче Романове (Михаил II). Его царствование было рекордно коротким: всего одни сутки – со 2 по 3 марта 1917 года. Надо сказать, что право наследования престола великий князь Михаил получил еще в 1899‑м, после смерти среднего брата – Георгия Александровича. Но спустя 5 лет, в 1904 году, у императора Николая II родился долгожданный сын Алексей. Он и был объявлен наследником российского престола. Михаил никогда не предполагал, что и брат, и племянник одновременно откажутся от престола и он внезапно станет монархом. Но в Петрограде в то время царили антимонархические настроения. Члены организованного 2 марта Временного правительства Родзянко и Керенский угрожали новой революцией, если Михаил взойдет на трон. Верных царю войск уже не было, и за жизнь нового государя никто не мог поручиться. После недолгого размышления Михаил тоже подписал отречение. Так после 304 лет пребывания на российском престоле династия Романовых прекратила свое существование.