Незаурядная женщина, исключительно одаренная интеллектуально, духовно и физически, Екатерина пользовалась неограниченной властью, свободой и независимостью. В сердечных делах государыня действовала так же, как и в государственных – всегда решительно и без оглядки. Любила и приближала к себе того, кого сама считала нужным и по собственному же решению отвергала. И в то же время многочисленные любовные связи Екатерины – это не только призыв страсти. Как бы ни была велика энергия этой женщины, каким бы острым ни был ее ум и как бы ни высоко было ее мнение о себе и своих достоинствах, она всегда испытывала необходимость в мужском разуме и мужской воле. Одной из граней политического дарования этой незаурядной женщины было умение разглядеть в людях те или иные таланты, выбирать себе верных и надежных сподвижников. К началу 1770‑х годов Екатерина II стала все острее ощущать потребность в человеке, который был бы способен стать ее опорой в деле государственного управления. Таким человеком, обладавшим даром претворять в жизнь идеи императрицы, стал Григорий Александрович Потемкин.

Светлейший князь – князь Священной Римской империи, князь Таврический, генерал‑фельдмаршал, президент Военной коллегии, Главнокомандующий русской армией, великий гетман казацкого Черноморского и Екатеринославского войск, адмирал Черноморского и Каспийского флотов, губернатор Малороссии, – он мог бы стать еще и владетелем Польши или иного княжества – любого, какое он пожелал бы создать на завоеванных для России территориях. Человек, получивший все эти титулы из рук императрицы, был не только ее главной любовью и, что вероятнее всего, тайным супругом, но и фактически ее соправителем. Светлейший князь – или просто светлейший, как его звали по всей России, – долгое время правил вместе с Екатериной. Они знали друг друга тридцать лет и были вместе почти двадцать.

Впервые Екатерина обратила внимание на Григория Потемкина в тот день, когда стала русской императрицей, а в минуту тяжелого политического кризиса приблизила к себе. В то время сыну небогатого смоленского помещика исполнилось всего 22 года, и он отчаянно старался понравиться императрице. Она запомнила, что молодой человек смешно, хоть иногда и грубовато острил и мастерски подражал голосам животных и людей.

Связь между ними началась гораздо позже – весной 1774 года. По меркам того времени любовники были далеко не молоды – Потемкину тридцать четыре, Екатерина на десять лет старше, – но это делало их отношения еще более трогательными. Григорий имел мужественную наружность, крепкое сложение тела, величественный рост. Даже поврежденный в молодые годы глаз не уменьшал красоты его лица. Сам Потемкин уверял, что око потеряло способность видеть от неудачного лечения: как‑то, заболев горячкой, он обратился к знахарю, который делал ему припарки с едкими мазями. Но ходили упорные слухи, что глаз ему выбили в драке братья Орловы, – а потом еще и прозвали Потемкина «циклопом». Впрочем, по воспоминаниям некоторых современников, его «странная внешность в одинаковой мере поражала, отталкивала и притягивала». Английский посол Гуннинг сообщал: «Его фигура огромна и непропорциональна, а внешность отнюдь не притягательна». На время знакомства и Екатерина, несмотря на малый рост (157 см) и полноту, все еще оставалась красивой и привлекательной для мужчин, хотя немалую долю этой привлекательности обеспечивала магия власти. Не остался к ней равнодушным и Потемкин: уже в ближайшие дни всезнающие европейские дипломаты отправили в свои столицы донесения о том, что у Екатерины появился новый «случай».

До Потемкина в бурной жизни императрицы Екатерины было четыре «случая» – так называли при дворе ее официальных фаворитов – Салтыков, С. А. Понятовский, Г. Орлов и А. Васильчиков. После того как Григорий Орлов впал в немилость, а Васильчиков оказался неважным помощником, Григорий Потемкин удостоился звания официального фаворита. Один из представителей знаменитого графского рода, немец Сольмс, сплетничал на этот счет: «Генерал Потемкин почти не покидает покоев государыни… При его молодости и уме ему будет легко занять в сердце императрицы место Орлова, которого не умел удержать Васильчиков».

В апреле 1774 года Потемкин переехал в специально отделанные для него покои. С 1774 по 1776 год он почти постоянно жил в Зимнем дворце и неотлучно находился при государыне. Его привыкли видеть повсюду в городе. Роскошная карета, породистые лошади и скорая езда становятся неотъемлемой частью образа нового фаворита государыни. Обычно Потемкин присутствовал на всех выходах императрицы. Ему, человеку традиционного русского склада, не всегда было легко поддерживать ровные отношения с женщиной, обладавшей не только большей властью, чем он, но и абсолютно от него независимой. Порой он держался с государыней высокомерно и даже распущенно. «Манеры его напоминали то обитателя Версаля, то кого‑то из его друзей‑казаков – вот почему Екатерина называла его то казаком, то татарином, то именем какого‑нибудь дикого животного. Его современники сходились во мнении, что в этом диковатом человеке, одновременно красивом и уродливом, смешивались первобытная энергия, почти животная сексуальность, неподражаемая оригинальность, завораживающий ум и удивительная чувствительность. Его либо любили, либо ненавидели», – писал автор книги о Г. Потемкине Саймон Себаг Монтефорье.

Непростой характер и дикие манеры не мешали Потемкину стремительно двигаться по карьерной лестнице, чему конечно же способствовала влюбленная царица. С 1774‑го по 1776 год Потемкин становится членом Государственного совета, вице‑президентом Военной коллегии, возводится в графское достоинство, получает чины генерал‑аншефа и подполковника Преображенского полка (полковником этого полка была сама Екатерина II). Круг его обязанностей очень широк. Как глава Военной коллегии он ведал кадровыми перемещениями и назначениями в армии, награждениями, производством в чин, пенсиями, отпусками, утверждением важных судебных приговоров. Кроме военного таланта, Потемкин обладал великолепными административными и дипломатическими способностями. Государыня направляла его туда, где были нужны решительные действия. В 1774 году он участвовал в организации мероприятий по подавлению пугачевского восстания, в следующем – в ликвидации Запорожской Сечи и ее войска. 31 марта 1774 года указом императрицы ему было поручено управление Новороссийской, а затем и Азовской губерниями. Награды следовали одна за другой: в 1774 году фаворит был возведен в графское достоинство, а в конце это же года стал кавалером ордена Святого Андрея Первозванного. В марте 1776 года он был возведен в княжеское достоинство Священной Римской империи и получил титул «светлейшего».

«В любви Екатерины и Потемкина все необыкновенно. Богато одаренные личности, они были поставлены судьбой в исключительное положение. И все же начавшийся между ними роман был похож на всякий роман. Страсть их пылала так бурно, что, следя за ее развитием, забываешь, что они управляли огромной империей, ведущей войну с внешним и внутренним врагом. Она – императрица, он – подданный, оба обладали непомерным честолюбием и жили в окружении дышащего соперничеством двора, подмечавшего каждую деталь и придающего политическое значение каждому взгляду», – писал С. С. Монтефорье.

«Стыдно, дурно, грех Екатерине Второй давать властвовать над собою безумной страсти… расстроил ты ум мой. Как это дурно быть с умом без ума!» – признавалась Екатерина возлюбленному в разгар этого страстного романа. Она называла его «героем», «колоссом», «тигром», «величайшим оригиналом века» и своим «кумиром». Потемкин был ее «гением», который невероятно много сделал для России – раздвинул границы империи, создал флот на Черном море, покорил Крым, победил в войне с Турцией, основал Севастополь и Одессу. «Друг мой любезный, князь Григорий Александрович. Недаром я тебя люблю и жаловала, ты совершенно оправдываешь мой выбор… Усердие и труд твой умножили бы во мне благодарность, если б она и без того не была такова, что увеличиться уже не может», – писала императрица Григорию Потемкину в ноябре 1789 года.

Со времен Петра Великого Россия не знала деятеля такого масштаба. Потемкин поражал современников грандиозными проектами, энциклопедическими познаниями и изысканными вкусами. При этом этот человек пренебрегал этикетом и приличиями – он мог принимать иностранных послов в домашнем халате; никогда не скрывал от окружающих своего безудержного сластолюбия и беззастенчивого роскошества. «Князь Потемкин – символ необъятной Российской империи, – говорил хорошо знавший его австрийский фельдмаршал и дипломат Шарль‑Жозеф де Линь. – В нем то же сочетание диких бесплодных степей и золотоносных жил». Влияние фаворита на императрицу было безмерным – для нее он был вне критики и оговора, и слишком многие ненавидели его за это. Но даже враги признавали его недюжинный ум и творческий дар. О том, что императрица нуждалась в его советах и пользовалась ими, свидетельствует их обширная переписка, начавшаяся еще в 1771 году, где наряду с сугубо личными вопросами обсуждались важные государственные дела. «Генерал, – писала Екатерина II, – у меня голова кружится от вашего проекта.

Вы не будете иметь никакого покоя от меня после праздников, пока не изложите ваших идей на письме. Вы человек очаровательный и единственный; я вас люблю и ценю вас от всего моего сердца». О чем только не упоминается в этой переписке: о крестьянских волнениях и войне со Швецией, о Запорожской Сечи и судьбе Грузии, о присоединении Крыма и строительстве Черноморского флота. Эта двадцатилетняя переписка рассказывает не только о державных делах, впечатляя своим государственным значением, но и об удивительном союзе, трогательном своей интимностью. И Екатерина, и Потемкин отлично владели пером и писали друг другу, даже находясь в разных комнатах одного дворца, по нескольку раз в день.

Екатерина не только любила и уважала Потемкина, но даже иногда относилась к нему с опаской – их отношения всегда были чреваты бурными скандалами и ссорами. Проблемы в отношениях с фаворитом были связаны прежде всего с калибром личности Потемкина, которого сама Екатерина сделала крупным государственным деятелем, развив его задатки. У них начались многочисленные бурные ссоры. Обладая сильным характером, императрица понимала то противоречие, что императором Потемкину было не стать, а его характер не позволял быть просто тайным мужем, и писала ему: «Мы ссоримся о власти, а не о любви». Бурные отношения императрицы и фаворита вскоре начали утомлять обоих. Они продолжали любить друг друга и работать вместе весь 1775 год, но напряжение росло… Вскоре Екатерина обратила внимание на одного из секретарей. Петр Завадовский был образован, опрятен и хорош собой. Своей склонностью к упорному, методичному труду он являл полную противоположность Потемкину. Скоро Екатерина, Потемкин и Завадовский образовали странный треугольник. Потемкин оставался любовником Екатерины, но новый фаворит влюблялся в нее все сильнее.

Когда бурный, но короткий роман царицы Екатерины и Потемкина закончился, в отличие от всех прочих возлюбленных императрицы, Григорий Александрович остался при ней – другом, соратником, соправителем. Их страстные отношения перешли в устойчивый брак. Супруги влюблялись и заводили себе любовников и любовниц, но их отношения между собой оставались для них важнее всего. Эта ситуация породила миф, с одной стороны, о «сластолюбии» и «ненасытности» Екатерины, а с другой – о Потемкине как сутенере императрицы, самолично подбиравшем для нее молодых любовников.

В потоке чувств они часто забывали себя – но ни она, ни он не были частными лицами: Екатерина всегда оставалась государыней, а Потемкин с первого дня был не просто фаворитом, но политиком высочайшего ранга… С их историей не могут сравниться ни истории Антония и Клеопатры, ни Людовика XVI и Марии Антуанетты, ни Наполеона и Жозефины: сила человеческого чувства в их отношениях была так же сильна, как и политические последствия. Союз Потемкина с Екатериной окутан тайнами. «Были ли они тайно обвенчаны? Был ли у них ребенок? Верно ли, что они остались близки, позволяя друг другу иметь любовников и любовниц? Часто ли Потемкин сам подбирал Екатерине фаворитов, а она помогала ему соблазнять его племянниц, превращая императорский дворец в его домашний гарем?» – задавался вопросами С. С. Монтефорье.

«Я тебя не люблю, а есть нечто, для чего еще слова не выдумано, алфавит короток и литер мало», – писала Екатерина II в 1774 году. Чувство, которому нет названия и которое казалось государыне глубже и крепче любви и дружбы, связывало ее с фактическим соправителем и после 1776 года, когда Григорий Потемкин уже не был «официальным» фаворитом. Родство душ скрепляло их отношения в течение всей жизни. Именно об этом вспоминала Екатерина в своих «Записках»: «В нем было одно редкое качество, отличавшее его от других людей: у него была смелость в сердце, смелость в уме, смелость в душе. Благодаря этому мы всегда понимали друг друга». Между тем, русский историк А. Г. Брикнер считал главной в этом необычном альянсе именно императрицу: «Напрасно говорят о перевесе, который будто бы имел Г. А. Потемкин над императрицей… Она и нравственно, и умственно стояла гораздо выше светлейшего князя, остававшегося до гроба в безусловной зависимости от императрицы…»