Обсуждение жизни наземных и почвенных животных, долгие годы обитавших в условиях радиоактивного биоценоза, логически следовало бы начинать с низших живых систем: почвенных червей, муравьев, улиток, насекомых и т. д., а потом уже переходить к амфибиям, пресмыкающимся, птицам и млекопитающим. Возможно, следовало бы дать еще раньше обзор по радиоэкологии растений. Но я начал с рыб и перехожу теперь к млекопитающим, так как данная работа – это не просто обзор по радиационной ботанике или зоологии, а анализ определенного события. Поэтому в первую очередь надо рассмотреть те факты и исследования, которые лучше раскрывают природу уральской ядерной катастрофы. После этого и данные по насекомым или почвенным водорослям станут более понятными. Будет ясно, почему исследования проводились при необычно выбранных дозах радиоактивности и с серьезными отклонениями от логически правильной экспериментальной методики, которая неизбежно применялась бы при плановых исследованиях.

Уральский радиоактивный биоценоз является, по‑видимому, наиболее обширным в мире, но он отнюдь не единственный. Загрязнения больших территорий радиоактивными изотопами происходили и в других странах – частично как последствия неудачных испытаний атомных бомб. Примерами масштабных загрязнений могут служить: выброс радиоактивности от подземного испытания в штате Невада в США, о котором я буду говорить особо; загрязненный радиоактивностью участок в 16–17 га, возникший недалеко от Окриджской национальной лаборатории (Oak Ridge National Laboratory, штат Теннесси), на месте осушенного в 1956–1958 гг. озера, в которое сбрасывались радиоактивные отходы, и др. Эти районы стали в последующие годы экспериментальной базой для десятков радиоэкологических исследований, в которых прослеживалось влияние поглощения изотопов на растения и животных и так называемые пищевые цепочки. Объектами исследования были и высшие, и низшие животные, растения и микроорганизмы, а результаты публиковались в обычных журналах с подробнейшим описанием методик, источника загрязнения, его истории и многих других деталей, которые отсутствуют в публикациях советских авторов о работах, проводившихся в районе Южного Урала.

Надо сказать, что при подготовке таких публикаций советские авторы, например в области биохимии или физиологии, уже давно следуют определенным международным стандартам в описании методов и условий исследований, обеспечивающим их воспроизводимость. Отсутствие такой открытости (а иногда и явная методическая псевдоинформация – суррогат) весьма заметно в работах тех исследовательских групп, которые изучали именно уральское радиоактивное загрязнение. Поэтому, прежде чем начать рассмотрение советских исследований, авторы которых имели дело с млекопитающими, я отмечу несколько работ по тем же проблемам, выполненных и опубликованных в США, но несколько раньше [17, 18, 19], которые можно использовать для сравнения методик. Эти работы по результатам загрязнений в штате Невада и в других районах взяты мною случайно из десятков других просто для того, чтобы показать, что исследования в этой области были начаты давно и первые публикации о пищевых цепочках млекопитающих в условиях радиоактивной среды относятся к самому началу 60‑х годов. Возможно, именно это и явилось одним из сильнейших стимулов, побудивших советских авторов, работающих в условиях значительно более обширной и разнообразной радиоактивной экологии, начать публикации собственных данных. В конце концов, и в засекреченных лабораториях научные работники не лишены исследовательских амбиций, связанных с приоритетом того или иного открытия.

Первая работа, на которую я хотел бы обратить внимание, выделив ее из общего потока советской научной литературы по радиационной экологии, была опубликована в 1967 г. уже знакомым нам по предыдущей главе А. И. Ильенко и его коллегой Г. Н. Романовым [20]. Авторы приводят данные по сезонным и возрастным изменениям накопления Sr90 у одного только вида полевых мышей – темной полевки (Microtus agresis L. ), обитавшей в естественных условиях на участках, загрязненных Sr90 в дозах от 1,8 до 3,4 мкюри/м2. Этот уровень загрязнения (от 1,8 до 3,4 мкюри/м2) я подчеркнул специально, так как по нему мы найдем много других работ, выполненных другими авторами и с другими объектами, но в данной радиоэкологической системе. Другие дозы загрязнений (промышленные загрязнения такого рода имеют хаотически‑случайный характер) также будут встречаться и повторяться в сериях разных работ.

Ильенко и Романов не дают никаких сведений о том, где именно проводилось исследование, а взятый ими объект исследования – темная полевка водится почти на всей территории СССР.

Важно отметить, однако, информацию авторов о том, что их наблюдения проводились в 1964–1965 гг. На загрязненных участках смертность мышей была выше, чем на контрольных, причем мыши, рожденные в начале лета, были ослаблены к зимовке и их смертность во время зимовки была выше, чем у мышей, рожденных на той же территории в конце лета.

В другой статье [21] Ильенко дал схему участка, на котором производился отлов мышей, и показал распределение на нем зон с разной активностью (от 1,8 до 3,4 мкюри/м2) загрязнения почвы (эта же схема воспроизведена в его книге [12. С. 37]) и с разным содержанием Sr90в растениях. Я привожу их здесь (рис. 3), так как весьма хаотическое мозаично‑причудливое распределение зон с разной активностью явно свидетельствует о том, что разнос активности по данной территории происходил случайно, а не по какой‑либо экспериментальной схеме.

Рис. 3.

А. Среднее содержание Sr90 (мккюри/г сухого вещества) в растениях в вольере: 1 – 0, 25; 2 – 0, 20; 3 – 0, 15; 4 – 0, 10.

Б. Загрязнение почвы в вольере по Sr90 (мкюри/м2):1 –3, 4; 2 – 2, 7; 3 – 2, 1; 4 – 1, 8.

Площадь участка была равна 1 га, дата произошедшего загрязнения не указана, говорится только, что мыши уже давно жили в этой радиоактивной среде. Однако на другой схеме участка Ильенко дает его ботаническую характеристику: молодой березовый лес, под пологом которого имеется 5 разных типов травяного покрова. На участке были размещены 50 ловушек для отлова мышей. Распределение Sr90 в растениях и мышах соответствовало его концентрации в почве, что не является неожиданным – это можно было бы предсказать заранее.

Странным является одно методическое обстоятельство – отсутствие данных об активности загрязнения почвы не на квадратный метр, а на определенную глубину. Sr90 при поверхностном внесении прочно фиксируется самыми верхними слоями почвы. Поэтому и способ внесения, и глубина загрязнения являются важными экологическими факторами. Небольшое увеличение глубины внесения уменьшает поверхностное излучение и меняет характер выноса стронция растениями – с большей глубины усиливается вынос деревьями, с меньшей – травяными растениями. Кроме того, значения 1,8–3,4 мкюри/м2 почвы для 1964–1965 гг. не могут быть типичными для 1962‑го или 1963 г. Поэтому следовало бы дать дозы первичного загрязнения. Уже по данным о поглощении растениями – 0,25 мккюри/г сухого вещества на участках с почвой, имеющей 3,4 мкюри, и 0,10 мккюри на участках с 1,8 мкюри, видна условность значений почвенного загрязнения. Хотя автор не дает абсолютных данных об объеме растительной массы на квадратный метр, но и без того известно, что растительная масса (только трава) может составлять на 1 м2до 1 кг сырого и 100 г сухого веса. Но ведь и деревья выносят из почвы Sr90. Сухой вес деревьев, даже молодых, измеряется килограммами на квадратный метр. Таким образом, в растениях по сумме радиоактивности деревьев и травы загрязнение получается даже больше, чем в почве (около 3–10 мкюри/м2). Из этого очевидно, что значения почвенного загрязнения определялись для какого‑то верхнего слоя, а не для всей массы почвы на этих участках.

В этих первых работах участок площадью 1 га, на котором велись наблюдения, был отгорожен забором от остальной территории, так как динамика накопления стронция у мышей определялась в периодически отрезаемых у мышей кусочках хвоста, после чего мышей снова выпускали. Таким образом каждая мышь (из общего числа около трехсот) находилась под наблюдением в течение двух лет, что давало возможность вести учет смертности мышей и делать выводы о ее связи с накоплением Sr90 в скелете. Схема опыта требовала изолированной территории, но если бы на этой ограниченной площадке внесение изотопа было действительно экспериментальным, то любой экспериментатор, следуя правилам полевых опытов, разбил бы всю территорию на ряд одинаковых по размеру и изолированных квадратов с разной активностью (например, 0,1; 1,0; 2,0; 3,0; 4,0 мкюри). Создавать хаотическое расположение загрязненных зон и с активностью в сравнительно близких пределах (1,8–3,4 мкюри) при проведении запланированной работы было нелепо. Такое распределение изотопа можно объяснить лишь тем, что эта территория была уже загрязненной до начала исследований.

Через год А. И. Ильенко опубликовал новую работу [22], в которой накопление стронция определялось у девяти различных видов мелких млекопитающих. Задачей опыта было сравнение уровня Sr90 в скелете разных видов. В этом случае автору не требовалось наблюдать одних и тех же животных по несколько раз. Выловленных ловушками животных убивали и стронций‑90 определяли в бедренных костях. Поэтому участки наблюдения не были огорожены. В каком году велись эти измерения, не сообщается, но, поскольку статья была сдана в журнал в середине 1967 г., можно предположить, что эта работа проводилась сразу после предыдущей, то есть в 1965–1966 гг. Схемы распределения радиоактивности по участкам не даются, но это были уже совсем другие участки, так как животных отлавливали в зонах с плотностью загрязнения 0,6; 1,0 и 2,5 мкюри/м2. Общий размер территории, загрязненной стронцием‑90, не указан, но площади для вылова животных были, безусловно, больше 1 га, так как было выловлено (и забито для измерений) 1 066 особей девяти разных видов. Поскольку определялась и связь уровня стронция в костях с типом питания, то вылов 1 066 особей не должен был существенно нарушить популяционное равновесие в данной среде. Если вылов составил около 10 % животных данного биоценоза, то для общего числа животных всех видов, находившихся под наблюдением, минимальные размеры загрязненной территории должны были быть в пределах 100–200 га. Характер растительности на этой территории и ее локализация не указаны.

Из данного исследования можно сделать два вывода, которые необходимо принять во внимание. Во‑первых, загрязнение стронцием было, по‑видимому, в поверхностном слое почвы, так как минимальное накопление в скелете зафиксировано у обыкновенного хомяка, который питается подземными частями растений и семенами. Во‑вторых, недалеко от данной территории имелись и «чистые» биоценозы. Это следует из того, что среди мигрирующих видов попадались особи, почти не имевшие в скелете Sr90. Автор связывает этот факт с возможным их недавним перемещением с «чистых» территорий. Несомненно поэтому, что и обратный переход «грязных» радиоактивных животных в «чистые» зоны был также возможен.

Территория, на которой велись эти наблюдения, очевидно, имела иной состав почвы, так как концентрация Sr90 в растениях была в 10 раз выше, чем та, которая указана в предыдущей работе (вынос Sr90 сильно зависит от типа почв). Участки с разным уровнем загрязнения были неодинаковы по размеру и, несомненно, относились к разным типам биоценозов, так как видовой состав животных на участках разный. Самым большим был участок с высокой концентрацией загрязнения (2,5 мкюри/м2). На нем выловлено восемь видов, среди них 108 бурозубок вида Sorex caecutiens и 40 бурозубок вида Sorex araneus . Эти животные питаются в основном дождевыми червями почвы и мигрируют на большие расстояния. На других участках вид Sorex caecutiens уже не попадался в ловушки. Второй участок был, по‑видимому, лесным, так как среди отловленных на нем лишь четырех видов преобладали лесные мыши (Apodemus sylvaticus ). Их было поймано 308 особей, тогда как на участке с максимальным загрязнением – 30, а на слабо загрязненном участке – 45 (данные по концентрации в растениях приводятся только для участка с максимальным загрязнением).

Все это опять же указывает на случайный характер загрязнения, а не на заранее планируемый эксперимент. Кроме того, для общего загрязнения такой территории (с учетом стронция в растениях) минимально необходимо около 4 000 кюри Sr90. При экспериментальной работе, планируемой заранее, можно было для получения тех же выводов ограничиться 2–3 га или даже меньшими участками. Загрязнение на сотни лет 100–200 га неогороженной территории нельзя считать разумным, тем более что мигрирующие виды млекопитающих, птицы, насекомые, семена и пыльца растений вызывают вторичный разнос стронция на значительно большие расстояния.

В 1969 г. В. Е. Соколов и А. И. Ильенко опубликовали обзор по радиоэкологии позвоночных [23], в котором приведены и их собственные, ранее не публиковавшиеся экспериментальные данные не только по Sr90, но и по Cs137. Однако в нем не описана методика опытов и нет ссылок на какие‑либо ранее опубликованные работы, где можно было бы найти и методику. (В обобщающей книге [12] Ильенко снова приводит эти же данные, но ссылается на тот же самый обзор.)

По Sr90, наряду с таблицами, которые были уже приведены в ранее цитированных экспериментальных статьях, Соколов и Ильенко приводят (на рис. 4, с. 249) данные о численности четырех разных видов мышей на участках с разным уровнем загрязнения (от 1 до 3 мкюри/м2). Но это опять новая территория (площадь участков не указана), так как она отличается от ранее изученных участков характером растительности. Рассмотрены три типа растительного покрова: опушка леса (3 мкюри/м2), заросли бурьяна (2 мкюри/м2) и луг с кустарником (1 мкюри/м2). И в этом случае совершенно очевидно, что использовалась для опытов уже ранее загрязненная территория, так как при изучении плотности популяции в зависимости от уровня загрязнения (а это было задачей опыта) обязательно следовало проверить разные уровни и в каждом биоценозе, то есть иметь не три разных, а девять участков, по три в каждой экологической системе. Впервые в этой статье появляется территория, загрязненная Cs137, и на участках с тремя уровнями Cs137 определено содержание этого изотопа у шести разных видов мышей. Никаких методических деталей не приводится, но совершенно очевидно, что все три участка имели разную растительность и экологию, так как они были неоднородны по видовому составу: на первом можно было отлавливать только два вида мышей, на втором и третьем четыре вида. Уровень загрязнения участков Cs137 измерялся уже не в милликюри, а в микрокюри (7,85; 5,30 и 4,45 мккюри/м2), то есть был примерно в 500 раз ниже максимального загрязнения Sr90. Была ли это та же территория, где имелся и стронций, или другая, не ясно. Проводить раздельное определение радиоактивности стронция и цезия очень легко, так как оба изотопа имеют разный тип радиоактивности (бета– и гамма‑излучение). О том, что загрязнение цезием также не было экспериментальным, можно догадаться по слишком близким уровням загрязнения на разных участках. Для запланированных опытов обязательно выбирались бы условия с большими различиями.

При первичных процессах распада урана в ядерных реакторах (а также при атомных взрывах) образование стронция и цезия не отличается столь существенно. Поэтому при загрязнении территории от случайных локальных выпадений, связанных с испытаниями атомного оружия, или при промышленных загрязнениях свежими отходами реактора содержание в почве Sr90 и Cs137 не могло бы различаться в 300–500 раз. Цезий является аналогом калия, и этот изотоп (Cs137) менее прочно фиксируется в биомассе (и, по‑видимому, в почвах). Поэтому можно было бы ожидать снижения соотношения цезий/стронций на загрязненной территории во времени, но не очень быстрого. Однако при обработке отходов перед их захоронением Cs137 часто выделяется, так как он имеет гамма‑излучение и поэтому может быть использован в радиологической аппаратуре. Благодаря более длительному периоду полураспада цезиевые источники облучения удобнее, чем кобальтовые, а для каждого источника, приспособленного, например, для медицинских целей и необходимого любой больнице, требуются тысячи кюри гамма‑излучателя. Возможно, что гамма‑излучение цезия находит и какое‑либо другое практическое применение кроме медицинского. Если в индустриальных атомных центрах используются процессы выделения не только плутония и урана, но и цезия, то захораниваемые отходы должны содержать намного больше стронция, чем цезия. То, что и в озере «X», и в почве соотношение стронций/цезий варьировало от 10 до 300, может быть истолковано лишь в пользу предположения, что загрязнение было связано именно с выбросом отходов от разных циклов производства продуктов атомной промышленности. Весьма вероятно, что в связи с очень низкими уровнями содержания цезия в изучавшихся биоценозах (в пределах 4–8 мккюри/м2) радиобиологический (и генетический) эффект облучения цезием животных и растений был слишком слабым и часто просто игнорировался. Несмотря на бета‑излучение стронция, наличие в среде этого изотопа в концентрациях, превышавших концентрацию цезия в 200–300 раз, а также более прочная фиксация стронция в биологических структурах делали именно этот радиоактивный изотоп доминирующим радиобиологическим фактором, оказывавшим и на растения, и на животных заметный физиологический, генетический и популяционно‑экологический эффект. Это подтверждается и данными Ильенко [12], изучавшего многочисленные морфологические и физиологические изменения у животных, обитавших в районах с уровнем стронция в 1–3 мкюри/м2. Потому‑то столь высокие дозы не должны были бы применяться для изучения пищевых цепочек. Но, по‑видимому, у авторов не было выбора.

Если учесть данные по Cs137и новые данные о зависимости плотности популяций от уровня Sr90и типа биоценоза, то общее число выловленных ловушками разных видов мышей увеличивается до 1 500. При этом надо допустить, что это только часть популяции, не нарушающая баланс в нормальных пищевых цепях. (Я условно считаю, что это 10 % от всей популяции, хотя может быть и ниже.)

По данным Н. А. Никитиной [24], изучавшей динамику перемещений разных видов мышей и других грызунов в различных районах СССР, «плотность населения» основного вида в лесах Урала – красной полевки (Clethrionomy rutilus Pall ) варьирует от 20 до 80 животных на гектар. Ильенко ставил до 48 ловушек на гектар. При изучении динамики мышей в лесах и других районах Урала используются те же типы ловушек, и попадание в них мышей – явление статистическое, в среднем на 100 ловушек в сутки попадает 1–2 особи [25]. Учет этих данных позволяет говорить о возможной площади загрязненной территории в сотни гектаров, и это только минимальная величина. Таким образом, последовательное рассмотрение проведенных одного за другим исследований свидетельствует об увеличении зоны загрязнения, где велись эти исследования, до величины близкой к 1 км2. Но и это, как мы увидим, далеко не предел ее площади.

По цезию‑137 годом позже А. И. Ильенко и Е. А. Федоров [26] публикуют отдельную статью. Методического раздела в этой статье опять нет, но авторы признают во введении, что цезий был не единственным радиоактивным изотопом на загрязненной территории. «…Исследования проводились на экспериментальных участках, загрязненных радиоактивными веществами (моделирующими промышленное загрязнение), в составе которых находился и цезий‑137» (с. 1371, подчеркнуто мною. – Ж. М. ).

Плотность загрязнения участков по цезию составляла 4–8 микрокюри на 1 м2. Плотность загрязнения другими изотопами, однако, не указана. Целью работы являлось изучение пищевых цепей и концентрации Cs137 в теле 22 видов животных. Работа проводилась с еще большим размахом, чем все предыдущие, и кроме мелких млекопитающих отстреливались и крупные, такие как косуля (Capreolus capreolus ), и редкие пушные звери: колонок (Mustela sibiricus ) и горностай (Marminea ), а также несколько видов птиц. По животному составу легко установить, что работа проводилась либо в Западной Сибири, либо на Урале, так как некоторые из перечисленных видов в Европейской части СССР не встречаются. Горностай – животное настолько редкое и со столь уникальной шкуркой, что мехом горностаев обычно только по краям обшивали в старину царские мантии. Однако главный индикатор территориальных размеров – безусловно, косуля. Наблюдения велись годами, и должна была быть уверенность, что все животные мигрируют в пределах радиоактивной территории. Отстрел пяти косуль свидетельствует о том, что на данной территории было по меньшей мере стадо из 30–40 особей. Пищевой ареал одной косули летом не менее 40–80 га, а зимой, когда толстый слой снега затрудняет питание и животные в основном объедают лишайники с деревьев, косули мигрируют на много километров. 1 км2 – это 100 га, поэтому очевидно, что общая территория загрязнения цезием измеряется уже тысячами гектаров.

В том же году (1970) А. И. Ильенко публикует более обстоятельную статью [27], из которой явно следует, что и те участки, которые изучались в 1967–1969 гг. по распределению стронция, и те районы, которые упоминаются в статьях [23, 26] как загрязненные Cs137, представляют собой общую территорию.

В животных учитывалась одновременно концентрация и Sr90, и Cs137, причем по значениям концентрации в пище, скелете и мышцах, приводимым в таблицах, видно повторение данных, которые раньше уже публиковались.

Загрязнение по Sr90 составляло от 0,6 до 2,5 мкюри/м2 – то же самое значение, что и в работе [22], но без деления на участки. Деление территории на участки с разной активностью (0,6; 1,0 и т. д.) было возможно для мелких грызунов (мышей разных видов) и растений. Мыши не мигрируют далеко от своих норок, растения стоят неподвижно. Но при определениях радиоактивности у косуль и оленей и других далеко мигрирующих млекопитающих или птиц возможность такой дифференциальной дозиметрии уже нереальна. Это лишний раз указывает на то, что работа не планировалась заранее, так как при экспериментальных условиях неравномерное распределение активности по территории создает большие неудобства для изучения пищевых цепей, особенно животных‑хищников, семьи которых обычно имеют свою «охотничью» территорию, определенный ареал, соответственно границам которого и нужно было бы создавать ту или иную степень радиоактивного загрязнения.

Автор, безусловно, понимал существование методических трудностей, и поэтому значения концентрации стронция в скелете, приводимые в этой работе, даны в усредненной «суммарной» форме для разных видов животных. При работе с мышами радиоактивность, как мы видели, определялась для каждой особи отдельно.

По цезию Ильенко указывает уровень загрязнения 4,6 мккюри/м2 (а не от 4 до 8, как в более ранней статье Ильенко в соавторстве с Е. А. Федоровым [26]), но показатели по животным и растениям часто взяты из таблиц, опубликованных в той же статье при совсем иной методической интерпретации. Например, концентрация Cs137 в мышцах темной полевки в обеих работах составляла 2,8 мккюри/кг в теле и 5,4 в пище, у косули 0,4 в теле, и отстреляны для определения цезия те же пять косуль. По другим животным автор усредняет прежние данные, разбитые на группы, но все же по птицам (сорока, скворец, полевой воробей и др.) количество отстрелянных животных и концентрация цезия идентичны. Для определения стронция было отстреляно одиннадцать косуль.

Во введении автор ясно говорит о том, что территория была загрязнена стронцием и цезием. Судя по цифрам, определение цезия и стронция часто велось независимо, иногда больше животных забивалось для определения цезия, иногда для определения стронция. Поэтому не исключено, что общее количество косуль, отстрелянных для анализов, шестнадцать. Идентичны цифры в обеих работах и при анализе цезия в лягушках и у пушных (горностай и колонок).

Таким образом, из сопоставления этих данных видно, что территория, достаточно большая для нормального обитания нескольких тысяч животных разных видов, среди которых имелось большое стадо косуль (отстрел шестнадцати животных без нарушения баланса), была загрязнена стронцием (от 0,6 до 2,5 мкюри/м2) и цезием (уровень загрязнения в 500–600 раз ниже). По критическому виду (косули) можно допустить, что площадь загрязненной территории составляла 50–100 км2, гектарами ее уже не измеришь. Чтобы получить тот уровень стронция, который указан в этих работах, нужно распределить по такой площади около 500 000 кюри. При учете стронция в растениях количество кюри поднимается до миллиона – это, безусловно, индустриальные величины, а не экспериментальные. Ни одному экспериментатору ни в одной стране мира не позволят загрязнять стронцием десятки квадратных километров в концентрациях, намного превышающих «индикаторные» и вызывающих множество морфологических изменений, повышенную смертность животных и ряд других негативных последствий.

Упомянутые выше авторы обычно ничего не говорят ни о месте проведения опыта, ни об общих площадях. Однако методические фальсификации в публикациях при их сравнении совершенно очевидны. Помимо того что Ильенко в трех своих работах [22, 26, 27], опубликованных в 1968–1970 гг., повторяет одни и те же данные, но в разном контексте и давая разные объяснения о характере загрязнения территории, эти объяснения к тому же иногда противоречивы. Из работы [27] очевидно, что загрязнение территории цезием сопутствовало загрязнению стронцием. Остается необъясненным, для чего при «опытах» создавалась слишком большая разница в дозировках загрязнений по стронцию и цезию. О том, как возникло загрязнение, нет ни слова. В то же время в совместной статье Ильенко и Федорова [26], где речь идет только о цезии, сказано, что загрязненные участки «были заложены для отработки методов дозиметрического контроля объектов внешней среды (Korsakov et al., 1969)».

Таким образом, авторы утверждают, что загрязнение осуществила другая группа исследователей, занимавшихся дозиметрией. Однако знакомство с работой, на которую дается ссылка (Korsakov et al., 1969), вызывает большое сомнение в том, что Ильенко и Федоров видели, что именно там было опубликовано. По‑видимому, они ознакомились с ней случайно по реферату или каким‑то другим непрямым способом. Дело в том, что ссылка на статью дается как на иностранную публикацию и название статьи дается по‑английски. Между тем статья Ю. Д. Корсакова, И. Я. Попылко и И. А. Терновского [28] была опубликована в Вене, но на русском языке. Международные агентства ООН, а таковым является Агентство по атомной энергии (МАГАТЕ) со штаб‑квартирой в Вене, опубликовавшее труды симпозиума, признают русский язык рабочим и публикуют русские доклады без перевода. Авторы статьи являются сотрудниками Института атомной энергии им. И. Курчатова в Москве. Их работа, если верить всем их описаниям, была действительно экспериментальной и состояла в индикаторном загрязнении территории смесью радиоактивных продуктов из реактора, «выдержанных после окончания облучения в реакторе в течение 200–350 дней». То есть использовались реакторные отходы после почти года хранения. Среди радиоактивных изотопов были и Cs137, и Sr90, и ряд других (церий‑144, цирконий‑95, рутений‑106 и др.).

Перечисленные радиоактивные вещества распылялись над достаточно большой территорией (включавшей и деревни с их жителями и сельскохозяйственным производством), но при плотности загрязнения 1 кюри/км2. В этом случае на 1 м2 приходится 1 мккюри смеси изотопов. В какой части СССР проводилась работа, не указано. Но ведь у Ильенко и Федорова только по цезию активность была в 4–8 раз выше, а по стронцию в 1 000–2 500 раз выше, чем указано в докладе Корсакова для международного симпозиума. Поскольку в работах Ильенко и Федорова проводились затем детальные анализы активности органов и тканей, то нет оснований сомневаться в приводимых ими высоких уровнях загрязнения. Следовательно, либо их территория не имела ничего общего с территорией, загрязнявшейся «экспериментально» группой Корсакова, либо Корсаков с сотрудниками фальсифицировали реальные данные загрязнения, чтобы придать своей работе экспериментальный характер.

Ильенко приводит в итоговой статье [27] и свои первые данные по определению радиоактивности в рыбах (плотва, щука и др.) [10], которые мы уже разбирали, – измерения первого года, проводившиеся летом 1969 г. Поскольку работы по анализу радиоактивности у животных продолжались с 1969 г. в возрастающем объеме, то очевидно, что то озеро «X», по поводу которого строились различные предположения в предыдущем разделе, находилось в одном территориальном массиве с участками леса, луга и других биоценозов, загрязненных стронцием и цезием. Так как их площади измеряются десятками квадратных километров, то наиболее вероятно, что именно сток с поверхности и через грунтовые воды и являлся причиной колебаний радиоактивности в воде озера.

В тот же период, когда проводились все эти обширные и требующие больших затрат времени и большого числа технических помощников экспериментальные работы, А. И. Ильенко и А. Д. Покаржевский осуществляли еще одну серию исследований – по влиянию различных биоценозов на концентрирование стронция‑90 мелкими млекопитающими (пять видов мышей и бурозубка) [29]. Эта работа была напечатана в 1972 г., но выполнялась в июне – июле 1968‑го и в июне – августе 1969 г. (Июнь – август 1969 г. – это, как мы видели, и начало исследований стронция и цезия в рыбах озера «Х» [10].)

В новой публикации впервые сообщается: «…загрязнение участков произведено за несколько лет до начала наших исследований, и к моменту нашей работы Sr90 был полностью аккумулирован биоценозами и вовлечен в круговорот веществ» [29. С. 1219].

В то же время речь в ней идет опять о новой территории с совсем другими уровнями загрязнения стронцием. На ней были выбраны пять участков с плотностью загрязнения 3, 21; 1, 23; 0, 44; 0, 37; 0, 14 мккюри/м2. Итак, здесь загрязнения измеряются в микрокюри, то есть уровни активности почвы в 1 000–2 000 раз ниже, чем те, что фигурируют в других работах Ильенко. А цели исследования в основном те же. Участки имели различные почвы, различную растительность и в то же время различную радиоактивность. Это опять же свидетельствует о случайном загрязнении, так как при экспериментальном загрязнении сравнение разных биоценозов должно проводиться в условиях одинаковых или близких уровней загрязнения. Авторы дают подробную ботаническую характеристику участков, сообщают, какие виды растений на них преобладали, описывают рельеф местности и т. д. Хотя размеры участков не приведены, из описаний видно, что они достаточно велики, по крайней мере не меньше 5–10 га каждый. Один из них (№ 3) представляет собой «берег озера». Вариации типов почв (серая лесная на участке № 1, песчаный склон – участок № 3 и чернозем – участки № 2, 4 и 5) свидетельствуют о географической величине всей зоны. Кроме того, необходима была достаточная пространственная изоляция этих участков, чтобы не допустить перехода мигрирующих видов (бурозубка) с одного участка на другой. Если допустить наличие в том районе, где проводили работы Ильенко и его сотрудники, обширного индустриального загрязнения, случившегося за несколько лет до начала опытов с млекопитающими, то эта серия участков с активностью намного ниже, чем указана в других работах той же группы авторов, могла находиться, по‑видимому, на периферии основной загрязненной зоны или даже являлась следствием так называемого вторичного загрязнения [28], возникающего в результате ветрового переноса пыли или семян и других продуктов. Пылевой перенос, создающий вторичное загрязнение, как было показано в этой работе, особенно заметен весной и поздней осенью, когда растительный покров отсутствует, но уже или еще нет снежного слоя.

(Однако, как мы увидим в дальнейшем, эти же участки появляются в исследованиях с птицами, но уже с уровнями загрязнения в милликюри на 1 м2, а не в микрокюри). В русских текстах такая ошибка встречается довольно часто. В начале 50‑х годов в СССР перешли с принятых международных сокращений единиц радиоактивности на русские: mСi стало мкюри, а µСi – мккюри. Две буквы «к» подряд в случае мккюри создавали у машинистки, корректора или наборщика впечатление опечатки, и если мкк повторяется много раз, то и мк они могли заменить на мкк. Если же в тексте чаще встречается мк, то возникает желание исправить мкк на мк. Автор, читая корректуру, зачастую пропускает эту весьма существенную ошибку.)