Форум, или саммит лидеров государств и правительств Азиатско‑Тихоокеанского региона происходит по сложившейся традиции осенью каждого года и посвящается проблемам экономики и финансов. Мало кто заметил и комментировал в мировой печати осенью 1999 года присутствие премьера России Владимира Путина на саммите АТЭС, который состоялся в Новой Зеландии. Осенью 2000 года российская и мировая печать не столько комментировала выступления президентов России и США В. Путина и Б. Клинтона на саммите АТЭС в Брунее, сколько писала о роскоши дворцов и богатствах брунейского султана. Теперь, на встрече в Шанхае, тоже наблюдалось немало восточной экзотики, но внимание прибывших сюда обозревателей и журналистов было приковано к руководителям Китая, США и России – «большой тройки», как окрестили их журналисты. «Во многом благодаря усилиям российского и американского президентов, – писал А. Чудодеев, – встреча в Шанхае, задуманная ее китайскими организаторами как смотр достижений азиатско‑тихоокеанского народного хозяйства, превратилась в нечто вроде Тегерана‑43, когда тройка лидеров решала судьбы мира в условиях глобального конфликта. Впрочем, в нынешней “большой тройке” одно место пока вакантно. Усилия Владимира Путина и Джорджа Буша заполнить вакансию лидером КНР Цзян Цзэминем увенчались лишь относительным успехом»[1].

На саммите в Шанхае никто уже не задавал вопроса: «Кто есть мистер Путин?» и не писал о нем как о «неизвестном мистере Путине». Напротив, именно Путина западная пресса называла теперь «ньюсмейкером номер один». Уже первое выступление В. Путина – его доклад перед бизнес‑элитой на тему «Роль России в экономическом сотрудничестве и развитии АТР в XXI веке» прошел в переполненном зале и был выслушан с большим вниманием. Путин по‑деловому и в ряде случаев не без юмора ответил на все вопросы. Как и следовало ожидать, большая их часть касалась не собственно экономических проблем, а проблем, связанных с международным терроризмом и, в частности, с Афганистаном. Как отмечали многие наблюдатели, Владимир Владимирович не сказал ничего неожиданного. Он, однако, подтвердил, что Россия окажет помощь США в антитеррористической операции в уже очерченных ранее рамках. Россия хочет найти свое новое место в мире, она не стремится к изоляции и старается создать открытую экономику. «Нет ничего хуже и страшнее изоляции», – заявил В. Путин и добавил, что он говорит это как руководитель страны, которая долгое время находилась в изоляции.

Когда Владимир Путин вошел в зал перед началом своего доклада, распорядитель церемонии не только объявил о его выступлении, но и попросил всех встать. Но когда Путин, закончив свое выступление, поднялся, чтобы уйти, весь зал встал, аплодируя, уже без приглашения.

Как справедливо писала газета «Известия», «Россия присоединилась к западному миру, не покинув восточный. Главный итог двухдневного общения Владимира Путина с коллегами из других стран состоял в том, что Россия лишний раз подтвердила свое стремление развивать партнерские отношения с Западом, но в то же время сумела не ослабить “восточный вектор развития”»[2]. Шанхайский саммит принял не только декларацию об экономических проблемах региона, но также не готовившуюся заранее декларацию о борьбе с терроризмом. На этом настаивали президенты США и России, встреча и беседа которых в Шанхае стала, пожалуй, главной интригой форума, хотя Путин и Буш мало говорили друг с другом об экономических проблемах АТР. И мировая, и российская печать много писала о саммите в Шанхае, выделяя при этом дипломатические удачи России. «В чем причина постоянного успеха публичных выступлений Владимира Путина? – задавался вопросом российский журналист А. Будберг, присутствовавший на выступлениях президента в Шанхае. – Ведь, строго говоря, ничего нового он не говорит. Безусловно, удачно шутит и хорошо держится. Но главное все‑таки не в этом. Когда он отвечает на вопросы, становится очевидным, что это современный лидер, который хорошо понимает угрозы и вызовы текущего момента. И рассматривает любую проблему прежде всего с позиции здравого смысла и с разных сторон. Путин не открывает в своих выступлениях никаких Америк, но дает полную и трезвую оценку сложных процессов. Это давало необходимый эффект, и очень непростая публика, несколько сотен ведущих бизнесменов мира в очередной раз ему аплодировали. В таких эпизодах мы видели секрет ВВП. Когда он произносит заранее подготовленные речи, ему нередко бывает неудобно. Он по ходу переставляет слова, опускает целые абзацы. Но когда он импровизирует, отвечает на вопросы, его природный здравый смысл и обстоятельность позволяют производить на слушателей самое благоприятное впечатление»[3].

И в Шанхае, и сразу после саммита Владимир Владимирович Путин показал не только умение шутить, здравый смысл и обстоятельность, но и способность вести сложную дипломатическую игру. В воскресенье вечером 21 октября самолет с президентом России на борту поднялся в воздух в шанхайском аэропорту. Все наблюдатели полагали, что он летит в Москву: уже было объявлено, что утром 22 октября в Кремле состоится встреча Президента России с президентом Венесуэлы Уго Чавесом, прибывающим в Москву с кратким рабочим визитом. Однако в ночь на понедельник 22 октября самолет неожиданно приземлился на аэродроме близ Душанбе, где В. Путина встречали С. Иванов и В. Рушайло. Состоялась негласно подготовленная встреча Владимира Путина с президентом Таджикистана Имомали Рахмоновым и президентом Афганистана Бурхануддином Раббани – врагом талибов, силой захвативших власть в Афганистане. Речь шла о военной, технической и гуманитарной помощи Северному альянсу.

Однако главной темой этого ночного трехчасового совещания стала проблема формирования будущего руководства и режима в Афганистане. В то время как Пакистан, а следом и часть политиков США уже заявляли о своих расчетах опереться на «умеренных» талибов, В. Путин, И. Рахмонов и М. Раббани твердо заявили, что в будущем коалиционном правительстве Афганистана должны быть политики‑пуштуны, но это не могут быть талибы, которые скомпрометировали себя сотрудничеством с террористами…

Попрощавшись со своими собеседниками, Владимир Путин продолжил полет в Москву и около десяти часов утра 22 октября уже принимал в Кремле высокого гостя из Венесуэлы. С учетом разницы часовых поясов рабочий день президента продолжался более тридцати часов, и он отбыл на подмосковную дачу для отдыха только около десяти часов вечера.

В нашу задачу не входит анализ той сложнейшей ситуации, которая наблюдалась осенью и зимой 2001 года в самом Афганистане. Еще в первые дни сентября казалось, что вооруженные отряды «Талибана» близки к полной победе над всеми своими противниками. Войска Северного альянса были прижаты к границам Таджикистана и Узбекистана; на 7 сентября они контролировали не более 6 процентов всей территории страны. Армия генерала Рашида Дустума была разбита еще в 1999–2000 годах, она давно уже оставила стратегически самый важный на севере город Мазари‑Шариф. Сам Дустум, покинутый многими из своих союзников, укрылся в Турции. Отряды генерала Ахмада Шах Масуда еще держались, но их положение казалось многим наблюдателям безнадежным.

Талибы сосредоточили в районе Мазари‑Шарифа и в провинции Кундуз отборные части численностью до 30 тысяч человек. Они готовились к последнему наступлению, намереваясь отрезать войска Северного альянса от границ Узбекистана и Таджикистана. Здесь находился и большой – до 10 тысяч человек – корпус добровольцев и наемников, состоящий из арабов, чеченцев, пакистанских пуштунов, а также выходцев из Египта, Алжира, даже из США. Казалось, что только упорство и военное мастерство Ахмада Шах Масуда и его огромный авторитет мешают талибам одержать полную победу. Но 9 сентября два террориста‑смертника смогли проникнуть в штаб Масуда, выдавая себя за тележурналистов независимого арабского агентства. Это была тщательно подготовленная и умело проведенная операция. Взрывное устройство смонтировали в телевизионной аппаратуре. Генерал Масуд был смертельно ранен.

Покушение вызвало огромное беспокойство не только среди его сторонников, но и в соседних странах. Президент В. Путин сообщил о нем Дж. Бушу, заметив, что убийство Масуда может иметь тяжелые последствия для ситуации в регионе. Позднее были высказаны предположения, что убийство Масуда и атака на города США были сознательно синхронизированной акцией все той же «Аль‑Каиды». Однако последующие события пошли совсем по иному сценарию, который составлялся уже не талибами и не Усамой бен Ладеном.

Весь октябрь на позиции талибов падали американские бомбы и ракеты, в том числе и в районе Мазари‑Шарифа. Сбрасывались даже самые крупные из известных в мире неядерных бомб – BLU‑82 весом около семи тонн. Взрыв такой бомбы над поверхностью земли сметает все живое на площади около трех квадратных километров. Целью бомбардировок было уничтожение ПВО талибов, складов с оружием и горючим, систем управления «Талибана» и «Аль‑Каиды». Ставилась задача лишить талибов возможности вести длительную войну, лишить их свободы маневра и подорвать их моральный дух. Эти задачи были в основном выполнены. Одновременно значительно увеличивались поставки оружия и бронетехники из России для отрядов Северного альянса. В печати имелись сообщения, что вместе с танками, артиллерийскими орудиями и установками залпового огня в Афганистан прибыли и отдельные военные инструкторы, танковые экипажи и экипажи БМП, наводчики орудий и представители других военных специальностей, главным образом из числа бывших воинов‑афганцев – таджиков и узбеков. Здесь находилась также бригада спецназа из Таджикистана. Талибы были полностью изолированы от мира, росла и их изоляция от населения страны, для которого «Талибан» представлялся религиозной сектой, навязанной народу Афганистана извне, такой же чуждой основному населению страны, как коммунисты из лагеря Тараки, Амина и Бабрака Кармаля. Соединенные Штаты широко использовали и свои огромные финансовые средства для подкупа отдельных деятелей «Талибана», вождей независимых племен, некоторых полевых командиров. В Афганистане многие люди вели войну не за идеи «чистого ислама», а за деньги. Но Америка могла платить больше, чем Усама бен Ладен.

Сочетание всех этих факторов привело уже в течение месяца к решительным изменениям сил и настроений в Афганистане. В самом начале ноября военные подразделения Северного альянса перешли в наступление, и его результаты для многих наблюдателей оказались неожиданными, даже ошеломляющими. Некоторые газеты называли ноябрьское наступление Северного альянса «афганским блицкригом», даже «расталибаниванием страны».

Как известно, талибы начали свою войну за контроль над Афганистаном в 1993 году, имея хорошо вооруженную армию в две тысячи человек, в основном из числа студентов духовных училищ в северной части Пакистана и в южном Афганистане. В 1994 году талибы овладели Кандагаром, и в этом городе их предводитель мулла Омар устроил свою столицу. В 1995‑м талибы заняли город Герат и большую часть одноименной провинции. Только в 1996 году талибы овладели столицей Афганистана Кабулом, сильно разрушенным междоусобицами. Еще через несколько лет в их руках оказались города Джелалабад, Мазари‑Шариф, Кундуз, Талукан.

Но теперь, осенью 2001 года, они начали почти без боя и в панике покидать захваченные ранее города и поселки. Уже 9 ноября под ударами отрядов узбекского генерала Дустума пал Мазари‑Шариф. К 11 ноября войска Северного альянса заняли всю провинцию Тахар и ее главный город Талукан. Город Герат пал 12 ноября. Оставив в своем тылу окруженные отряды талибов в Кундузе, войска Северного альянса совершили стремительный марш‑бросок на юг и 13 ноября заняли Кабул. Отсюда началось быстрое наступление на Кандагар, где укрылся мулла Омар. Город был окружен, и положение талибов в Кандагаре, так же как и в Кундузе, стало безнадежным.

Уже к 20 ноября 2001 года войска Северного альянса, или Объединенного антиталибского фронта контролировали 80 процентов территории Афганистана. Военные успехи в ноябре намного опережали процессы политического урегулирования в стране.

[1] Итоги. 2001. 30 октября. С. 22–23.

[2] Известия. 2001. 22 октября.

[3] Московский комсомолец. 2001. 24 октября.