События 23–26 октября 2002 года в Москве многие обозреватели сравнивали с событиями 11 сентября 2001 года в Нью‑Йорке и Вашингтоне, хотя их сценарии, масштаб и число жертв были разными.

Октябрь – очень тяжелый месяц для боевых групп сепаратистов и наемников, так как леса обнажаются, а снег и мороз делают большую часть троп и дорог в горах непроходимыми. Военные лагеря в лесных массивах приходилось свертывать, а оружие прятать до весны в тщательно замаскированных схронах. Инициатива даже в самых труднодоступных горных районах переходила к спецподразделениям федеральных сил. Конечно, многие ждали усиления минно‑фугасной войны, нападений на милиционеров‑чеченцев и руководителей местных администраций. Однако того, что произошло в Москве 23 октября, не ждал никто.

Крупный террористический акт в столице задумывался, как оказалось, давно, и подготовка к нему должна была происходить не только в горных пещерах Чечни или в каких‑то террористических центрах за пределами России, но и в глубоком «подполье» в самой Москве. В планировании и финансировании этой акции должны были участвовать очень опытные в таких делах люди. Большую группу террористов‑смертников начали формировать и тренировать еще в мае 2002 года. В конечном счете в состав «разведывательно‑диверсионного батальона смертников» вошли около тридцати хорошо подготовленных боевиков‑мужчин и около двадцати женщин, главным образом из числа вдов и сестер погибших ранее чеченских боевиков и полевых командиров. Общее руководство этим батальоном осуществлял «верховный военный эмир Ичкерии» Шамиль Басаев. Непосредственный командир отряда Мовсар Бараев прибыл в Москву одним из последних. Вполне возможно, что он был только формально командиром отряда, а на самом деле подчинялся своему главному помощнику Абу‑Бакару.

Захват отрядом террористов‑смертников большого столичного Театрального центра на Дубровке произошел 23 октября в 21 час 10 минут, когда там началось второе действие мюзикла «Норд‑Ост». Этот патриотический спектакль, поставленный по книге писателя Вениамина Каверина «Два капитана», шел здесь уже более года и пользовался немалым успехом среди москвичей и приезжих. На 1100 мест в партере и на балконе было продано более 700 билетов. В спектакле было занято более ста артистов, музыкантов и обслуживающих работников. Среди зрителей и артистов находилось немало детей.

В день атаки боевики действовали быстро и очень профессионально. Только часть из них приехала на двух автомашинах, остальные проникли в здание заранее. Они блокировали изнутри входы и выходы, установив во многих местах мины‑растяжки.

Ворвавшись в зал и объявив всех зрителей и артистов заложниками, бандиты приступили к минированию партера и балкона. В разных местах зала расселись женщины в черных одеждах и в черных масках, на каждой были закреплены пояса со взрывчаткой весом от 0,5 до 2 кг и упаковки с гвоздями и шурупами – для большей эффективности поражения. В центре зала установили заряд весом около 50 кг. У бандитов были гранаты разных типов, автоматы, пистолеты, гранатомет. Большинство мужчин‑террористов были одеты в камуфляж. Они вели себя очень агрессивно.

Первые сообщения о захвате Театрального центра поступили в информационные центры и в редакции некоторых газет от самих заложников по мобильным телефонам. В зале находились журналисты, один сотрудник ФСБ, много иностранцев. Московская милиция и ФСБ также узнали о захвате заложников через 10–15 минут. В промежутке между 21 часом 30 минутами и 22 часами к театральному центру стали прибывать группы из спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» и занимать позиции вокруг здания. Были приняты меры для оцепления и блокирования самого Театрального центра, а затем и большой территории вокруг него. Примерно в 22 часа 20 минут о происшедшем был проинформирован президент В. В. Путин, который взял общее руководство в свои руки, отложив другие дела. Непосредственно руководить операциями было поручено директору ФСБ Николаю Патрушеву. Были задействованы спецподразделения и части МВД, которыми руководил министр Борис Грызлов. К зданию Театрального центра срочно приехал и мэр Москвы Юрий Лужков.

Сразу же возникал вопрос о крупных просчетах специальных служб Российской Федерации.

Как могли незамеченными прибыть в столицу несколько десятков хорошо подготовленных террористов‑смертников? Как они смогли доставить в Москву, а затем и в Театральный центр на Дубровке такое большое количество оружия и взрывчатки? Где они жили в Москве? Где проходили подготовку и тренировки? С кем поддерживали связь? Операция такого масштаба требовала длительной и основательной подготовки и планирования с участием опытных специалистов. Как могли проглядеть ее органы ФСБ и МВД? Есть ли у них необходимая агентура на Кавказе и в настроенных соответственно кругах в столице? Велись ли наблюдение и прослушивание разговоров подозрительных лиц?

Несомненными и значительными были просчеты московских спецслужб, для которых мэрия Москвы добилась еще в начале 90‑х годов некоторой автономии. О подпольных рынках оружия и боеприпасов в Москве и в ближнем Подмосковье было известно давно, и боевики Басаева могли приобрести многое в самой Москве, а не везти сюда с юга России. Под видом строительных материалов и инструмента в Театральном центре на Дубровке были заранее спрятаны станковый пулемет и гранатомет, боеприпасы, более ста гранат, автоматы, камуфляж. Кто‑то должен был очень основательно помогать отряду террористов‑смертников в этой сложной и длительной подготовке. Так что неудивительно, что некоторые московские газеты вышли в свет 25 и 26 октября с большими фотографиями начальника ГУВД Москвы генерала Владимира Пронина и начальника Управления ФСБ по Москве и Московской области генерала Виктора Захарова – и с требованием их отставки. Раздавались требования об отставке министра внутренних дел и директора ФСБ.

В некоторых странах закон запрещает спецслужбам вести переговоры с террористами, захватившими заложников. В этих странах спецслужбы начинают штурм захваченного террористами объекта сразу же, как только к нему будут подтянуты антитеррористические группы. В других странах власть и специальные службы предпочитают вести переговоры, которые могут продолжаться и несколько дней, и много недель. В Российской Федерации не было никаких законов и строгих предписаний для подобных случаев, хотя Россия не в первый раз столкнулась с массовым захватом заложников; достаточно вспомнить о событиях в Буденновске в июне 1995 года и в Кизляре в январе 1996 года. По масштабу захват Театрального центра в Москве можно сравнить с захватами больниц в Буденновске и Кизляре. Но теперь мы увидели не грубый набег с элементами импровизации, а хорошо подготовленную акцию в столице России. Заметим, что у России был теперь другой президент, другое правительство, а также более крепкие и лучше подготовленные специальные службы.

Многие эксперты публично высказывали 24 октября свои прогнозы и предположения насчет возможного развития событий. Эти прогнозы представлялись не слишком утешительными. Террористов оказалось слишком много, они были хорошо вооружены и подготовлены для действий именно в этом здании. Зрительный зал тщательно заминировали, и для общего взрыва, который должен уничтожить и всех заложников и всех террористов, достаточно было нескольких секунд. Не оставалось сомнений и в решимости террористов умереть вместе с заложниками, если на то будет «воля Аллаха».

При таких «исходных данных» штурм казался для большинства экспертов чем‑то немыслимым. Пожалуй, только Герой Советского Союза генерал‑майор запаса Виктор Карпухин, который участвовал еще в штурме дворца Амина в Кабуле, а позднее командовал группой «Альфа», твердо высказывался за штурм.

«Добром эти отморозки не уйдут, – говорил Карпухин. – У них нет выхода. Нет, эти сволочи будут идти до конца. Поэтому их надо уничтожить безжалостно. Я уверен, что будет найден оптимальный вариант действий. Есть спецсредства, которые позволяют видеть и слышать все, что происходит в захваченном здании. Чеченцы, в любом случае, подготовлены хуже бойцов «Альфы». Если подготовить и двинуть решительно и смело, успех будет на нашей стороне, мы их перебьем»[1].

Бойцы спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» уже к 23 часам заняли самые ближние позиции вокруг Театрального центра, в первую очередь у боковых стен и у задней стены здания. Парадный вход освещался прожекторами ночью и днем: таково было требование террористов. Здесь стояли десятки автомашин; их оставили зрители, артисты и работники центра.

Бойцам спецназа удалось проникнуть в некоторые из подсобных помещений здания, которые не контролировались террористами. С помощью московских диггеров, знатоков городских подземелий, были обследованы подземные коммуникации здания. Благодаря спецсредствам было налажено прослушивание почти всех помещений Театрального центра, в которых находились террористы и заложники. Прослушивались и телефонные разговоры, которые вели бандиты. Их абоненты находились в Чечне, за пределами России, в Москве и даже где‑то в толпе людей, окружавших здание, или в оцеплении.

Совсем недалеко от театрального центра на противоположной стороне улицы Мельникова в военном госпитале для ветеранов был создан оперативный штаб, который состоял из нескольких подразделений, работавших самостоятельно над решением разных задач. Одна из групп поддерживала связь с прессой, с телевидением, с политиками. Другая руководила работой милиции и внутренних войск, которые установили вокруг Театрального центра двойное, а потом и тройное оцепление. К работникам третьей группы обращались родственники заложников. К зданию центра подтягивались отряды спасателей из МЧС, группы врачей «скорой помощи».

Главной была, конечно, та часть штаба, которая сразу же начала подготовку штурма здания вместе с командирами спецподразделений ФСБ и МВД. Немедленный штурм, как это предлагал всем известный В. В. Жириновский, был бы неразумным решением. Характер и масштаб действий террористов, обилие оружия и взрывчатки, незнание плана и архитектуры здания и многие другие факторы исключали мгновенные силовые действия. Действовать надо было быстро, но осторожно и расчетливо, на основе точной разведки и максимально ясного понимания всей ситуации.

Общее руководство оперативным штабом было поручено генерал‑лейтенанту Владимиру Паничеву, заместителю директора ФСБ. От МВД в оперативном штабе главным был генерал‑лейтенант Владимир Васильев, заместитель министра внутренних дел. Отдельную группу поддержки создал мэр Москвы Юрий Лужков, который все три дня кризиса находился близ Театрального центра. Питание и обслуживание войск, стоявших в оцеплении, подготовка московских больниц к приему раненых, эвакуация больных из госпиталя ветеранов, а также жильцов одного из жилых домов на улице Мельникова, создание пресс‑центра, подготовка питания для заложников – эти и множество других неотложных дел взяли на себя мэрия и правительство Москвы. Рядом с Лужковым находились генералы В. Захаров и В. Пронин, а также многие министры московского правительства. Возникало, однако, немало задач, выполнение которых требовало согласования с Министерством обороны, с разведкой, с Министерством иностранных дел, с Министерством здравоохранения, с другими федеральными службами. Выполнение этих задач взял на себя президент Владимир Путин.

Подготовка к штурму определялась в качестве главной задачи оперативного штаба, она велась тщательно и интенсивно. Дома культуры крупных предприятий строились обычно не по индивидуальному, а по типовому проекту. Оказалось, что в Москве имеется несколько домов культуры такого же типа. А Дом культуры «Меридиан» близ метро «Калужская», в другой части Москвы, был точной копией Театрального центра на Дубровке, и уже с утра 24 октября здесь начались интенсивные тренировки «Альфы» и «Вымпела», которые шли двое суток с короткими перерывами на отдых и прием пищи. Это была большая удача для спецподразделений и важная составляющая их успеха. Всю эту подготовку удалось сохранить в полной тайне, хотя разведчики и пособники террористов находились и за пределами Театрального центра. Не стало тайной размещение снайперов на крышах соседних зданий. Какой‑то телеоператор снял и передал в прямой эфир изображение снайпера, занимающего позицию. Это видели и террористы, которые вели наблюдение за всеми телеканалами.

Ни президент Путин, ни генералы, возглавлявшие оперативный штаб, не возражали в принципе против переговоров. К тому же террористы, захватившие Театральный центр, сами назвали уже вечером 23 октября тех людей, которых они хотели бы видеть посредниками в переговорах с Кремлем. Они отвергли посредничество Юрия Лужкова, как и посредничество некоторых известных представителей чеченской диаспоры в Москве. Из политиков они согласны были видеть у себя Бориса Немцова, Григория Явлинского, Ирину Хакамаду и Руслана Аушева. Позднее согласились и на разговор с Евгением Примаковым. Из журналистов они назвали Анну Политковскую из «Новой газеты». Из российских общественных деятелей согласились на посредничество известного артиста, певца Иосифа Кобзона и детского врача‑хирурга Леонида Рошаля. Через день, 25 октября, Мовсар Бараев согласился дать интервью операторам из НТВ.

Все названные террористами лица прибыли в оперативный штаб, хотя Явлинскому пришлось для этого вернуться из поездки в Сибирь, а Анне Политковской прервать поездку в США. Был вызван в Москву и полпред Президента России в Южном федеральном округе Виктор Казанцев, который еще около года назад получил полномочия для переговоров с представителями президента Ичкерии Аслана Масхадова. В одном из аэропортов Москвы был подготовлен и заправлен большой авиалайнер Ил‑62, готовый в любое время подняться и лететь с террористами в любую точку земного шара.

Однако никто из переговорщиков ни 24‑го, ни 25 октября не мог сообщить в оперативный штаб или Президенту России ничего вразумительного. Террористы не выдвигали никаких конкретных требований, кроме общего требования о немедленном выводе российских войск из Чечни. Они согласились освободить детей до двенадцати лет и нескольких женщин, а также разрешили принести для заложников немного питьевой воды и некоторые лекарства, но не пищу. «Мы ничего не едим, и пусть они все сидят голодными».

Становилось очевидным, что главные решения принимает не Мовсар Бараев, а кто‑то другой, находящийся за пределами театрального центра. «Мы свою задачу уже выполнили, – заявили Бараев и Абу‑Бакар. – Мы захватили заложников и теперь готовы умереть. Мы хотим умереть больше, чем вы хотите жить». Поведение боевиков становилось все более непредсказуемым. Они заявляли, что уважают Масхадова и считаются с ним, но выполняют приказы только одного человека – Шамиля Басаева. Известный российский ученый Сергей Капица призывал руководство России начать переговоры с Басаевым. «И со злодеями надо разговаривать. Надо принять какие‑то их условия. Надо начать ответственные переговоры с чеченской стороной. Ведь кризис в Буденновске разрядил именно разговор Черномырдина с Басаевым»[2].

Но «разговор» в Буденновске был настоящей капитуляцией власти перед террористами, повторять ее было недопустимо. Да и не с кем было вести переговоры – и это подтвердил ночной визит Евгения Примакова к бандитам. «Там разговаривать не с кем», – доложил Примаков президенту Путину. «Время упущено, – заявил депутат Рамазан Абдулатипов. – Поэтому самый плохой исход становится и самым вероятным». Торопя события, террористы объявили, что начнут убивать заложников утром 26 октября. «Мы начнем с самых сочных», – сказал М. Бараев одному из своих собеседников по телефону. Подходили к концу силы и выдержка у многих заложников. Один из них выбежал со своего места в зал и был застрелен.

Наступило время решения, которое мог и должен был принять только один человек – Владимир Путин.

[1] Известия. 2002. 25 октября.

[2] Российская газета. 2002. 25 октября.