Около пяти часов пополудни у мэрии начали собирать добровольцев для штурма телецентра Останкино. Сюда же подали транспорт, грузовики и автобусы. Отряд, выехавший к Останкино, возглавил Макашов. В этот момент возле телецентра уже находилась небольшая толпа, до двух тысяч человек, без оружия, но они вскоре по большей части разошлись. Останкино изначально фигурировало в планах Верховного Совета: если бы собралась толпа в сотни тысяч людей, они пошли бы прямо на Кремль, но в случае, если такой многочисленной группы поддержки не найдется, парламентаристы планировали взять под контроль телецентр и наладить оттуда вещание на всю страну. Руцкой прекрасно понимал значение контроля над СМИ, поэтому, как видим, захватить ТВ парламентарии попытались в первые же сутки восстания.

Слабостью группы, двинувшейся на Останкино, было почти полное отсутствие вооружения. У парламентаристов имелось всего два десятка стволов, причем вооруженные люди не составляли какой‑то единой группы. То есть сколь угодно слабое сопротивление со стороны защитников Останкино, при условии наличия у них хотя бы десятка автоматов и готовности ими воспользоваться, автоматически ставило крест на любых планах парламентаристов по захвату телецентра. Между тем в Останкино уже находилось более двухсот милиционеров и солдат, имевших в том числе автоматическое оружие.

В правительстве не хуже понимали, что такое телевещание в современную эпоху. Днем в Останкино уже были солдаты, около четырех часов пополудни большинство сотрудников телецентра разогнали по домам. Таким образом, к моменту, когда парламентаристы только еще начали грузиться на транспорт, в Останкино уже готовились к обороне. Причем речь не идет о стихийной подготовке: солдаты провели, например, «проверочные выстрелы» через стекла, чтобы понять, какими будут последствия стрельбы через окна первого этажа.

Впоследствии Руцкой заявил, что знать не знал о наличии вооруженных людей в Останкино, но остается только вопросить, как кадровый офицер ухитрился забыть о необходимости ведения разведки. Как бы то ни было, колонна двинулась к Останкино…

…и встретилась с отрядом внутренних войск – бойцами «Витязя» и дивизии имени Дзержинского. Солдаты шли в том же направлении на БТРах и грузовиках. Некоторое время вэвэшники и макашовцы ехали, перемешавшись. «Витязи» и парламентаристы даже успели поприветствовать друг друга. Пройдет всего пара часов, и от добродушия не останется и следа. Однако пока странная кавалькада шла на Останкино. В конце концов отряд МВД обогнал демонстрантов и прибыл к телецентру минут на десять раньше.

После того как в здание вошли дополнительно 120 солдат «Витязя» и дивизии Дзержинского, а еще позднее туда подтянулись отряды ОМОНа и Софринской бригады ВВ, штурм Останкино стал делом априори безнадежным. У занимавших позиции в здании телецентра военных имелись даже гранатометы и крупнокалиберные пулеметы на БТРах. Жиденькая толпа из нескольких сот человек, конечно, не имела ни малейшего шанса добиться чего‑то силой.

Макашов вместе с небольшой свитой отправился на переговоры. На крыльце телецентра он потребовал передать башню под контроль восставших и предоставить депутатам Верховного Совета возможность выйти в прямой эфир. В холле здания переговорщики успели заметить баррикаду из офисной мебели, за которой расположились военные с автоматами и снайперскими винтовками. Офицеры милиции, с которым вел переговоры Макашов, объявили, что не могут сдавать охраняемый объект без указаний сверху.

Дело затягивалось. В этот момент некие неизвестные люди сообщили Макашову, что в эфир можно выйти из соседнего здания аппаратно‑студийного комплекса АСК‑3, которое якобы почти не охраняется. На самом деле там сидели три десятка «витязей». Макашов со своими людьми отправился туда. Попытки вступить в переговоры ничего не дали, и тогда макашовцы попытались выбить двери грузовиком. Машина проломила наружные двери, но дальше грузовик не пролез. Один из офицеров «Витязя» в это время попросил разрешение открыть огонь, но не получил его.

Группа протестующих проникла в холл через разбитое окно, и вскоре эти люди оказались под прицелом спецназовцев. Макашов велел им выходить обратно, а сам отошел в сторону, собираясь связаться с Руцким. И тут произошло одно из самых загадочных событий вечера 3 октября.

Рядовой Николай Ситников не собирался входить в историю. Юноша 19 лет был солдатом срочной службы, сапером. Через несколько минут после того, как Макашов отошел от входа в здание, внутри самого здания произошел взрыв, от которого Ситников погиб на месте. Согласно официальной версии, кто‑то из демонстрантов выстрелил из гранатомета в окно здания и Ситников был убит осколками гранаты. Между тем абсолютно точно по поводу событий 3 октября известны только два факта: около 19:30 произошел взрыв, от которого рядовой Ситников погиб. Расследование гибели молодого сапера – тема отдельного разговора, а пока сосредоточимся на фактах.

В результате гибели Николая Ситникова события пошли по катастрофическому сценарию. Солдаты, полагая, что мстят за товарища, принялись стрелять по толпе на поражение из всего, что имели под рукой.

Ни о какой прицельной стрельбе и речи не шло. Одной из первых выкосили группу журналистов и вообще били куда попало очередями и из подствольников. Никто из солдат и милиционеров после Ситникова при этом не был убит. Упоминается о попытке бросать в АСК‑3 «коктейли Молотова», но стрельба если и велась, то очень вялая. Со стороны вооруженных митингующих это, пожалуй, было самым разумным решением: любого стрелка из толпы тотчас изрешетили бы. Обезумевшие от страха люди бросились с места побоища. Огонь велся практически с нулевой дистанции по густой массе мечущихся под огнем, поэтому пули сразу же свалили десятки людей. Стреляли на любое шевеление: из‑под огня долго не могли даже вынести раненых. Нескольких человек застрелили как раз во время попыток оказать помощь раненым. Все это не было просто проявлением хаоса. Так, во время эвакуации раненых был убит наповал Терри Майкл Данкан, гражданин США, проживавший в Москве. Еще один демонстрант, Юрий Михайлов, сумел докричаться до солдат и попросил пропустить (как он думал) к раненому. Но в ответ он услышал только брань. Когда Михайлов попытался забрать тело, застрелили и его.

Прибывшие машины скорой помощи часто обстреливались на общих основаниях. Некую защиту людям давали разве что автобусы и автомобили, расположенные перед зданием. За ними тут же сгрудилась толпа уцелевших под первыми выстрелами. Однако это было откровенно ненадежное прикрытие. Пули рикошетили от мостовой, нанося ужасные раны. Основная масса людей в итоге просто залегла в надежде, что глупый свинец всех сразу не найдет.

Перед самым началом стрельбы к телецентру подошла многочисленная колонна демонстрантов. Несколько десятков из них были вооружены и попытались вести огонь по Останкино. Однако этот огонь был очень слабым, к тому же людей было хорошо видно на фоне уличного освещения, что облегчало задачу солдатам. Огневую поддержку сидевшему в Останкино отряду оказывали БТРы с их тяжелыми пулеметами. Правда, судя по всему, в хаосе бойни как минимум один из БТРов обстрелял еще и здание телецентра. Куда более точной и прицельной оказалась стрельба по баррикаде, сооруженной из подручных материалов чуть в стороне от здания для защиты от огня. В конце концов баррикаду разметали, наехав на нее БТРом.

Около девяти вечера Макашов уехал в Белый дом. Однако спорадически стрельба продолжалась до самого рассвета. Более того, БТРы разъезжали по улицам и вели огонь по всем, кого замечали. Постепенно по мере уменьшения плотности огня люди смогли в темноте выбраться с места побоища. Убитых или умерших от ран оказалось не менее 46 человек, ранено было 124. Некоторые из этих людей даже не принимали никакого участия в событиях. Например, был ранен пенсионер, мирно возвращавшийся домой и пытавшийся попасть к станции метро. Еще одного мужчину уложили на месте, когда он, на свою беду, пошел выгуливать собаку – и попал под начавшийся обстрел.

Еще одной мрачной тайной стрельбы у Останкино является гибель Сергея Красильникова. Этот видеоинженер находился в АСК‑3 на рабочем месте. Когда началась стрельба, он выглянул из кабинета, и, согласно докладу комиссии Государственной думы по изучению обстоятельств событий, по неясным причинам тут же был убит военными.

Тайна первого выстрела

Итак, точно известно, что расстрел людей перед АСК‑3 спровоцировала гибель Николая Ситникова. Согласно официальной версии, все объяснялось просто: с улицы выстрелили в направлении здания из гранатомета РПГ‑7, осколки поразили бойца в не защищенную бронежилетом часть спины, отчего он и погиб. Между тем ни на вопрос о том, кто произвел первый выстрел, ни на вопрос о том, что убило Ситникова, не было получено бесспорных ответов.

Гранатомет у повстанцев действительно был. На том, что в толпе имелся как минимум один человек с РПГ‑7, сходятся все, кроме того, вооруженный РПГ мужчина попал на фотографию. На фото он стоит прямо перед вывеской «Останкино», оружие направлено внутрь здания, на баррикаду в вестибюле. С другой стороны, у спецназовцев, засевших в здании, также имелось разнообразное оружие, включая тяжелое, так что выстрелы могли последовать и с их стороны. Таким образом, техническая возможность сделать роковой выстрел имелась и у тех и у других.

Когда из здания вылезли проникшие туда демонстранты, изнутри был сделан первый выстрел. Пожелавший остаться анонимным парламентарист описывает этот момент:

«Как только последний из нас вылез на улицу, раздался первый выстрел. Слева в метре от нас у центральной колонны с грохотом упал автомат, и без звука осел на асфальт знакомый киевлянин из Союза офицеров, одетый в гражданскую одежду. Пуля снайпера попала ему в правую ногу, раздробив кость. Стреляли с крыши противоположного техцентру здания телецентра АСК‑1. Николай стоял вплотную к гранатометчику у вывески «Государственная телерадиокомпания “Останкино”» (если смотреть с крыши телецентра, они сливались воедино). Вероятно, плохо обученный снайпер хотел поразить именно парня с гранатометом, но промахнулся всего на 20–30 сантиметров. Возможно, это была неудачная попытка поразить надкалиберную реактивную гранату РПГ‑7. Этот первый выстрел сняли на пленку и западные операторы, но большинство из них были убиты и ранены буквально через пару минут. Остальные ничего не успели понять – хлопок одиночного выстрела в шуме многолюдного митинга был практически не слышен, раненый не стонал, а падение Николая видели стоявшие рядом и медбратья».[1]

Этот выстрел ранил Николая Крестинкина, который выжил в тот день. Выстрела не услышали в толпе, хотя армейская снайперская винтовка работает довольно громко, однако это еще ни о чем не говорит: к началу 90‑х в войска уже начало поступать бесшумное оружие (снайперская винтовка ВСС и автомат «Вал»), и позднее некоторые свидетели утверждали, что оно у «витязей» в телецентре имелось. Как бы то ни было, по группе, в которой находился гранатометчик, выстрелили изнутри здания и ранили одного из людей именно оттуда.

Почти сразу же раздался взрыв, убивший Ситникова. Следователь, занимавшийся этим делом, Леонид Прошкин впоследствии объявил:

«Благодаря средствам массовой информации уже утром 4 октября до сведения общественности была доведена и всеми воспринята как истина версия, что первый выстрел в Останкино был сделан сторонниками Верховного Совета из гранатомета РПГ‑7 В‑1 тандемной гранатой кумулятивного действия ПГ‑7 ВР и именно от этого выстрела в результате осколочного ранения погиб рядовой Ситников. Утверждению в общем мнении этой версии способствовало заключение экспертизы, проведенной в Центральной судебно‑медицинской лаборатории Министерства обороны РФ. В нем говорилось, что все телесные повреждения у Ситникова могли быть причинены одним выстрелом из оружия большой мощности, не исключено, что из гранатомета.

<…> Эксперт был допрошен и пояснил, что из средств массовой информации знал о гибели Ситникова от выстрела из гранатомета со стороны нападавших. По объективной картине ранений и, в частности, по диаметру раневого канала он определил боеприпас, который мог быть гранатой от подствольного гранатомета. Гранатомет РПГ‑7 он даже не имел в виду.

Вместе с тем у сторонников Верховного Совета, находившихся в тот момент в Останкино, не было ни одного “подствольника”.

<…> была назначена повторная комиссионная комплексная медико‑криминалистическая экспертиза, к проведению которой наряду с судебно‑медицинскими экспертами привлечены специалисты взрывотехники, баллисты, разработчики и пользователи гранатометов и средств индивидуальной защиты – бронежилетов.

Эксперты ознакомились с материалами уголовного дела, с видео– и фотоматериалами, побывали на месте происшествия. Тщательному исследованию были подвергнуты одежда погибшего и его бронежилет, собранный по частям из различных музеев. На полигоне внутренних войск был произведен следственный эксперимент с отстрелом из гранатомета РПГ‑7 В‑1 гранаты ПГ‑7 ВР с имитацией условий места происшествия.

Результаты следственного эксперимента показали, что тандемная граната кумулятивного действия ПГ‑7 ВР обладает огромной проникающей (прожигающей) мощностью и при “работе” внутри здания должна была оставить серьезные повреждения, каких в АСК‑3 не было. Это же подтвердил ведущий специалист по гранатометам Главного ракетно‑артиллерийского управления Генштаба Вооруженных Сил РФ, который после изучения материалов дела, просмотра большого количества видео– и фотоматериалов, осмотра места происшествия категорически заявил, что граната ПГ‑7 ВР в помещении, где погиб Ситников, не срабатывала.

Повторная экспертиза опровергла выводы первичной. В заключении указано, что Ситников в момент гибели находился в положении лежа за бетонным парапетом. Прямое попадание в него при выстреле со стороны нападавших исключалось. Телесные повреждения, полученные им, являются следствием разрыва в непосредственной близости от него неустановленного устройства (взрывной травмой). Эксперты категорически отвергли возможность ранения Ситникова выстрелом из гранатомета РПГ‑7 либо из подствольного гранатомета. Они доказали, что на месте его гибели взрыва боевой части гранаты ПГ‑7 ВР не было.

С учетом результатов экспертизы и иных доказательств, собранных по делу, мы сделали вывод, что Ситников погиб не от выстрела из гранатомета со стороны стоявших перед входом в АСК‑3 сторонников Верховного Совета, а в результате взрыва какого‑то устройства, находившегося внутри здания, то есть у оборонявшихся. Таким образом, была опровергнута версия руководителей “обороны” телецентра, что открытие огня на поражение явилось ответной мерой на выстрел из гранатомета и убийство военнослужащего внутренних войск».[2]

Эта же версия содержится в выводах комиссии Государственной думы, представившей свой доклад в 1999 году, согласно которому, вероятнее всего, Ситников убит в результате случайного выстрела из гранатомета (вероятно, подствольного), совершенного внутри здания.

Версия, по крайней мере на первый взгляд, выглядит весьма убедительно. Однако существуют данные, заставляющие усомниться и в этой версии. Во‑первых, некоторые из присутствовавших перед АСК‑3 людей утверждают, что видели выстрел из гранатомета, произведенный снаружи, или, по крайней мере, наблюдали нечто, что интерпретировали в этом качестве. Бывший генпрокурор России Алексей Казанник утверждал впоследствии, что роковой выстрел сделал один из людей Макашова. Однако вскоре участников событий октября 93‑го амнистировали, и гласного рассмотрения дела так и не получилось.

Часть тезисов следователя Леонида Прошкина выглядит сомнительно. Так, то обстоятельство, что Ситников лежал за парапетом, никак не препятствует возможности разрыва над его головой. Изначально речь и не шла о его гибели от прямого попадания. Учитывая тот факт, что все до единого исследователи произошедшей трагедии были откровенно пристрастны, а уголовное дело и вещественные доказательства подчищались, точно сказать, кто именно и каким образом убил несчастного сапера, видимо, не удастся никогда.

Но тем не менее кое‑что можно утверждать точно. Самый первый выстрел был произведен спецназовцами, целившимися, судя по всему, в гранатометчика. Этим выстрелом был ранен один из макашовцев. После взрыва, чем бы он ни был вызван, реакция солдат более чем естественна: на их глазах только что убили их товарища. Однако стрельба со стороны защитников телецентра велась «в белый свет», огнем просто давили все, что подавало признаки жизни. Такое ответное поведение не отвечало никаким представлениям о соразмерности применения силы. Ведь абсолютное большинство демонстрантов даже не было вооружено. А дальнейшие рейды на БТР со свободной охотой на людей просто уже не лезли ни в какие ворота.

Ночь перед расстрелом

Вечером 3 октября по ТВ выступил Егор Гайдар. Чиновник призвал сторонников президента выходить к Моссовету на митинг. Однако выигрывать гражданскую войну митингами правительство не собиралось. Подавить восстание предстояло силой. Рассматривали даже возможность создания лояльных правительству добровольческих частей. Комитет по чрезвычайным ситуациям даже успел подготовить автоматы из запасов частей гражданской обороны. Однако этого не потребовалось. Тем же вечером последовал приказ о выдвижении в Москву Таманской, Кантемировской и Тульской дивизий – танкистов, мотострелков, десантников. План состоял в том, чтобы блокировать Белый дом армейскими частями, обстрелом из танковых орудий подавить волю к сопротивлению и, наконец, взять Дом Советов приступом, используя для этого контртеррористические группы «Альфа» и «Вымпел». Первоначальный вариант операции содержал попросту безумные пассажи:

«1. Блокировать район Краснопресненской набережной, чтобы не допустить прорыва к объекту техники и живой силы противника. 2. Сконцентрировать тяжелую артиллерию на подступах к объекту, чтобы осуществить артиллерийское прикрытие штурмующих и подавить огневые точки на крыше, в башенных и цокольных этажах здания. 3. Подтянуть к фасаду здания воинские подразделения для непосредственного штурма».[3]

Использование тяжелой артиллерии в центре Москвы стало еще не самой сногсшибательной идеей. Прозвучало также предложение использовать авиацию и вертолеты и нанести по Белому дому ракетно‑бомбовый удар. Судя по всему, в Кремле действительно были серьезно напуганы. Иначе объяснить идею применения в Москве ударной авиации просто невозможно. Однако сложности возникли там, где их не ждали.

Командиры «Альфы» и «Вымпела» отказались вести людей на штурм. Ельцин сначала заявил, что у него нет времени на переговоры с ними, но вскоре понял, что рискует полностью утратить контроль над своими лучшими подразделениями, и уделил несколько минут разговору.

Офицеры не испытывали ни малейшего восторга от того, что их собираются использовать в гражданской смуте. «Альфа» и «Вымпел» уже один раз саботировали такое приказание – в 1991‑м. Причем тогда речь шла о захвате Белого дома, занятого как раз сторонниками Ельцина. Разговор не обещал ничего доброго. Ельцин спросил, готовы ли спецгруппы выполнить задание. В ответ – гробовое молчание. В «Записках президента» он делает характерную ремарку: «Жуткое, необъяснимое молчание элитного президентского воинского формирования».[4] «Президентским формированием» группы «А» и «В», разумеется, не были, но Борис Николаевич, очевидно, слишком вжился в роль царя и воспринимал их как личную гвардию. Как бы то ни было, Ельцин имел все основания сомневаться в лояльности отрядов контртеррора. Сам президент приводит реплику спецназовского офицера: «Мы не для того готовились, чтобы в безоружных машинисток стрелять».[5]

Тем не менее свою роль в противостоянии группы «А» и «В» еще сыграют. Геннадий Зайцев и Дмитрий Герасимов, командиры соответственно «Альфы» и «Вымпела», решили попробовать пройти между Сциллой и Харибдой и разрешить кризис, не проливая крови.

Другой неожиданной проблемой предстоящего штурма Белого дома оказалось укомплектование хотя бы десятка танковых экипажей. Бронегруппа из состава Таманской дивизии формировалась на лету, причем офицеров и солдат, согласившихся участвовать в подавлении восстания, щедро стимулировали деньгами. Москва и окрестности были наводнены воинскими частями, поэтому в конечном счете удалось собрать группировку, с которой можно было взять небольшой укрепрайон: до 3 тысяч солдат (еще около 1,5 тысячи было в частях МВД), 10 танков, 235 легких бронированных машин. Преимущество в силах над сторонниками Белого дома было не то что подавляющим, а абсолютным.

В это время около Дома Советов царило смятение. Хасбулатов орал на Ачалова, чтобы тот отозвал Макашова от Останкино, депутаты пытались связаться с военными – но не получили никакой помощи. Руцкой по радио потребовал «стягивать к Останкино войска» и «подавлять огневые точки в здании». Лидер Верховного Совета, судя по всему, уже совсем плохо представлял себе, что происходит. Ближе к ночи стало известно о входящих в Москву войсках, верных Ельцину. В это время около самого Белого дома осталось не более двух тысяч человек протестующих, в основном безоружных. Кто‑то снова отправился к Останкино, кто‑то пытался напасть на окружное управление контрразведки. Лидеры протеста уже все понимали – ночью Хасбулатов со всей откровенностью объявил: «Проиграли все, что можно проиграть, демократия пала». Однако было решено продолжать защиту парламента как «очага сопротивления режиму». Почему‑то никому не пришло в голову, что таким решением депутаты подставляют под удар тысячи рядовых повстанцев. С другой стороны, никто так до конца и не верил в возможность настоящего штурма Белого дома (и это в то самое время, когда в Кремле обсуждали возможность бомбардировки повстанцев с воздуха). Утро развеяло все иллюзии.

[1] Черкасов А. Первый выстрел и первая кровь // http://polit.ru/article/2005/10/05/ostankino

[2] Черкасов А. Первый выстрел и первая кровь. // http://polit.ru/article/2005/10/05/ostankino

[3] Послесловие к штурму // Коммерсант. 1993. 6 окт. № 191 // https://www.kommersant.ru/doc/61365

[4] Ельцин Б. Записки президента // Огонек. 1994.

[5] Там же.