К 4 октября инициатива полностью перешла к правительству. Около Белого дома и в нем самом еще находилось около тысячи человек, которые располагали некоторым количеством оружия. Однако они уже были обречены. Рано утром 4 октября начался финальный акт драмы: штурм Белого дома войсками.

Первые БТРы начали обстрел баррикад вокруг здания около половины седьмого утра. К восьми часам кольцо окружения замкнулось, а в половине девятого здание начали обстреливать – сначала из легкой бронетехники и стрелкового оружия.

Ответный огонь велся спорадически. В здании впоследствии обнаружили 157 гильз от стрелкового оружия. В сущности, это скорее обозначение сопротивления, чем настоящие попытки отбиться. Основная масса людей, включая депутатов, собралась в зале Совета Национальностей, помещении без окон. Поразительно, но, находясь под обстрелом, депутаты, как выразился очевидец, «обсуждали политическую ситуацию» в течение двух часов.

Несмотря на минимальное, фактически отсутствующее противодействие, штурмующие понесли ощутимые потери. Причина заключалась в «дружественном огне». Нужно понимать, что абсолютное большинство бойцов под стенами Белого дома составляли срочники 18–20 лет, очень плохо обученные и перепуганные. Вдобавок в штурме участвовали части разных ведомств – армии, МВД, Главного управления охраны. Взаимодействие между ними не было отлажено, связь не всегда имелась, и в результате между самими штурмующими постоянно возникали спонтанные перестрелки. Один из солдат впоследствии только руками разводил: «Все погибшие были от дружественного огня». Ко всему прочему, «афганцы» вели бой в гражданской одежде, поэтому в какой‑то момент солдаты внутренних войск перепутали их с повстанцами и обстреляли. Те ответили огнем. Более того, бойцы дивизии Дзержинского успели по ошибке сразиться еще и с десантниками 119‑го полка. Не опознав незнакомые бронированные машины, вэвэшники принялись палить по десантникам из тяжелых пулеметов. По словам отставного следователя Прошкина, один из десантников даже попал в плен и был расстрелян потому, что его приняли за парламентариста. В общем, все или почти все потери атакующие понесли в результате собственных неорганизованных действий. Во всяком случае, мизерный расход боеприпасов защитниками Белого дома явно свидетельствует об этом.

Около десяти часов утра в дело пошел крупный калибр. К Белому дому вышли танки – шесть машин Таманской дивизии. 125‑миллиметровый осколочно‑фугасный снаряд весит 23 килограмма и причиняет ужасающие разрушения. Если бы танки вели стрельбу в максимальном темпе, Белый дом в течение дня был бы, конечно, полностью разрушен. Однако обстрел велся с довольно длинными интервалами. Именно этот обстрел страна и мир могли наблюдать по ТВ, и именно его видела толпа зевак, собравшаяся поглазеть на работу танков как на шоу.

Стрельба из танков окончательно сломила обороняющихся. По некоторым данным, защитники Белого дома попытались послать наружу человека с белым флагом, но он почти сразу погиб. Тогда парламентаристы связались с внешним миром по радио и сумели договориться о выводе из здания сначала журналистов, женщин и детей. Эвакуация проходила в нервной обстановке, началась спонтанная перестрелка из стрелкового оружия, но в итоге вскоре после полудня около двухсот человек покинули Белый дом под прикрытием подошедших к зданию бронетранспортеров. В здание начали проникать, но еще не заняли его целиком, солдаты.

Около трех часов дня к Белому дому подошли офицеры группы «Альфа». Альфовцы остались лояльны правительству, но антитеррористический спецназ пользовался всеобщим авторитетом, так что его офицеры оказались самыми подходящими переговорщиками. Но переговорам предшествовал трагический инцидент, оставшийся очередным грязным секретом событий октября 1993 года. Неизвестный стрелок убил младшего лейтенанта группы «А» Геннадия Сергеева. Сергеев той осенью находился в отпуске, но с началом противостояния сам вернулся в подразделение. Кто стрелял, так и осталось неизвестным, но сослуживцы погибшего, в частности командир группы Геннадий Зайцев, были абсолютно уверены, что огонь велся не со стороны Белого дома. Возможно, свою роль сыграла необычная униформа и экипировка офицеров спецподразделения, возможно, что кто‑то стремился спровоцировать альфовцев на неадекватную реакцию. Однако, несмотря на весь накал эмоций, альфовцы продолжили делать то, для чего пришли. Они вышли к зданию, назвались и попросили кого‑нибудь выйти из Белого дома для переговоров.

В этот момент вновь вспыхивает стрельба со стороны правительственных войск. Геннадий Зайцев, командир «Альфы», выходит в радиоэфир и громовым голосом объявляет, что если кто‑нибудь продолжит стрелять, он использует силы, имеющиеся в его распоряжении. Это подействовало: выяснять на личном опыте, насколько хорошо стреляют спецназовцы, никто не захотел.

Подполковник группы «А» Владимир Келехсаев выступил перед депутатами и обрисовал ситуацию. Перед «Альфой» поставлена задача занять Белый дом, и отдельно велено вести огонь на поражение. Расстреливать безоружных офицеры не намерены, но приказ будет выполнен в любом случае, вне зависимости от участия «Альфы» в штурме. Поэтому единственный выход для защитников Белого дома – это капитуляция.

Альфовцы гарантировали капитулирующим жизнь и вывод за пределы опасной зоны. Подполковнику задали вопрос о гарантиях. Ответ «слово офицера» встретили истерическим смехом. Депутатов тут извиняет разве что общая нервозная обстановка. Келехсаев честно сообщил им, что альфовцы передадут сдавшихся властям в целости и сохранности, но их дальнейшую судьбу может определить только суд. Еще около двадцати минут офицеры разговаривали с Руцким тет‑а‑тет, и в конце концов около четырех часов пополудни дело решилось. Белый дом сдался. Альфовцы удалились.

Мучения на этом не кончились: Грачев для острастки уже после принятого решения о капитуляции распорядился сделать несколько выстрелов из танков. К счастью, на сей раз стрельба продолжалась недолго. В 16:50 «Альфа» вернулась с колонной автобусов. Начался вывоз людей. Особняком от всех держались баркашовцы: только часть членов РНЕ организованно покинула Белый дом. Эти люди быстро побросали оружие, сорвали с себя шевроны и смешались с основной массой защитников Белого дома. Другая группа еще раньше выбралась наружу через подземные коммуникации.

«Альфа» оказалась едва ли не единственной организованной силой, последовательно и успешно уменьшавшей масштаб кровопролития 3–4 октября. Офицеры спецназа оказались мудрее и выдержаннее, чем абсолютное большинство политиков. Даже дикая и нелепая гибель товарища не заставила офицеров контртеррористического подразделения дать волю эмоциям и начать стрельбу. Вероятнее всего, если бы не выдержка группы «А», жертв в тот день могло быть намного больше. По итогам противостояния погибшему альфовцу Геннадию Сергееву было присвоено звание Героя России. Живых награждать не стали.

Гораздо менее корректно, чем офицеры спецназа, вели себя части МВД. Люди, сдавшиеся им, оказались серьезно избиты. Один из задержанных вспоминал:

«Я отделался легко, все осталось при мне, не считая очков и треснувшего ребра. Собрали нас изрядно, повели. Только тронулись, как охранники наши принялись палить куда‑то в темноту. Потом запихали всех в автобус, набили битком, внавал, – похуже 320‑го маршрута прежнего времени, – кому ногу сломало, кому руку вывернуло. Смотрел за нами сержант с автоматом, обещая “успокоить” из него тех, кому неудобно. С большим трудом уговорили его выпустить – не из автобуса, из общей кучи – старика‑ветерана. Везли нас на Полянку в отделение милиции. Одному омоновцу я почему‑то показался подозрительным, видимо, за недостаточно почтительное отношение к его миссии. Объявил меня “боевиком”, которого надо “шлепнуть”. Но это был дежурный юмор, к розыгрышам типа “а этих – в расход” привыкнуть, наверное, трудно, но можно… В милиции охрана сменилась и больше не били. Долго держали у стены, несколько часов мы простояли, упершись в нее руками. Начались допросы – формальные, без напора со стороны допрашивающих (имя‑фамилия…), но все же с угрозой “демократизатором”. Ночь провел в набитой до отказа КПЗ, утром сняли отпечатки пальцев, сфотографировали “на память”, и в середине дня 5 октября большую часть задержанных отпустили. Среди сидевших в КПЗ был один депутат ВС, был командир одного из отрядов, подраненный в ногу, но сумевший как‑то это скрыть. В соседней КПЗ оказался гражданин Китая: видно, гребли всех подряд»[1].

Зачистка внутри здания шла до позднего вечера, причем по мере того, как сгущались сумерки, в окрестностях Белого дома и в самом здании стали появляться мародеры. Преступников интересовали любые ценности, особенно оружие и боеприпасы. 5–6 октября милиция задержала около двухсот бандитов, поправивших свои дела на трагедии.

Перестрелки, однако, продолжались всю ночь. В больницы с огнестрельными ранениями обратились 107 пострадавших. По городу, кроме военных и остатков парламентаристов, бродили и простые уголовники, в том числе имевшие при себе автоматическое оружие. Усугубляла ситуацию обычная проблема: водка. Некоторые стражи порядка и военные после окончания основных боев перепились и теперь палили со страху в ответ на любое шевеление. Повсюду искали «снайперов», периодически возникали перестрелки между своими. Но, как бы то ни было, в несколько дней бои завершились. Маленькая гражданская война в Москве закончилась.

12 декабря 1993 года прошли выборы в новое Федеральное собрание. Движения, участвовавшие в восстании, не были допущены к ним. Законодательная власть начала свой долгий путь деградации от одной из ключевых политических сил страны к позднейшему «бешеному принтеру».

В феврале 1994 года участники событий, задержанные и пошедшие под суд, были амнистированы по инициативе Государственной думы, в которой по‑прежнему преобладали оппозиционные политики. В сентябре 1995 года следствие по поводу событий осени 1993 было прекращено.

Александр Руцкой позднее в течение четырех лет возглавлял Курскую область, и выше этой должности не поднимался, его попытки вернуться в политику более или менее мягко пресекались властями. Руслан Хасбулатов безуспешно пытался участвовать в переговорах между федеральным центром и чеченскими боевиками, позднее занимался общественной деятельностью. Борис Ельцин, как известно, возглавлял страну до конца 1999 года.

Кровь, покрытая инеем

Сводить октябрьские события 1993 года к народному восстанию против тирании Ельцина, так же как и к подавлению «красно‑коричневого мятежа», конечно, глупо. Говорить о возвышенных мотивах верхушки здесь не приходится. То, что произошло осенью 1993 года, – это в первую очередь борьба за власть между группировками, ни одна из которых не могла претендовать на чистоту и незапятнанность риз. Обратим внимание на то, что ни один народный депутат не погиб во время противостояния. Ни один из радетелей за народное счастье ни на секунду не позволил заподозрить у него наличие каких‑то высоких устремлений и не проявил каких бы то ни было выдающихся человеческих качеств позднее. С другой стороны, для Ельцина и его команды несостоявшаяся революция означала возможность сломать и перестроить под себя всю политическую систему страны. Говорить о защите народной власти тоже не приходится: расстрел парламента трудно увязать с защитой демократии. Противостояние осени 1993 года – это не более чем борьба двух групп жадных до власти безответственных политиканов, заинтересованных в первую очередь в собственном месте на политическом олимпе и готовых подложить под свои троны любое количество трупов, буде они понадобятся для устойчивости. Многие участники событий прекрасно понимали двойственность своего положения. Неизвестный милиционер заявил Руцкому в радиоэфире:

«Ни ты, ни Хасбулатов, ни Ельцин, надоели вы, кровопийцы вы. Преступники ты и Ельцин, оба. Кого ты столкнул, серую массу, лбами. За что? За ваши кресла чтоб мы сражались…»[2]

Приходится отметить, что популярность Ельцина по инерции оставалась довольно высокой, и ему удалось в критический момент обеспечить лояльность армии и милиции. Несмотря на все разговоры о миллионах, которые сулили танкистам, чтобы те стреляли по Белому дому, в действительности мы видим плохо скоординированные, но массовые операции военных и частей МВД. Начиная от обычной постовой милиции и заканчивая мотострелками и десантниками, силовики почти полным составом действовали на стороне президента. Даже «Альфа», сыгравшая огромную положительную роль в конфликте, вела переговоры именно о капитуляции Верховного Совета.

Более того, сам Верховный Совет вызывал устойчивую антипатию не только у прозападной интеллигенции. Журналистка «Российской газеты», в то время поддерживавшей Верховный Совет, вспоминала:

«Народ в этой борьбе оставался на стороне все еще горячо любимого и популярного Бориса Ельцина. Ни про какую “распродажу родины” народ не думал. “Российскую газету”, которая резко критиковала президента Ельцина, заваливали письмами рядовые читатели (тогда тираж газеты приближался к 1,5 миллиона экземпляров), которые клеймили Хасбулатова “предателем”. Находясь внутри газеты, мы, ее журналисты, постоянно испытывали на себе презрительные плевки населения. Помню, лежа в ЦКБ (главная номенклатурная больница), я разбирала мешок писем трудящихся, проводя контент‑анализ, то есть подбирая письма с одинаковыми оценками ситуации и персонажей власти. Глава парламента Хасбулатов, казалось бы, человек, олицетворявший народовластие, удостаивался однообразной метафоры «злой чечен ползет на берег». Недавнего героя Руцкого авторы писем обзывали “голенищем с усами”, не более того. Все члены парламента во мнении читателей “РГ” были “дармоедами”.

Анализируя мешок с народным мнением, я убеждалась все больше и больше, что парламентаризм в России не прижился в эти короткие сроки, он раздражал население, которое все свои взоры обращало в сторону сильной тогда личности – Бориса Ельцина. Ельцин все еще был героем толпы. Он уже становился царем, но все еще был лидером».[3]

Активных сторонников, готовых убивать и умирать по доброй воле, и у Ельцина и у Руцкого было очень мало. Однако Ельцин сумел удержать контроль в первую очередь не над улицей, но над всеми значимыми организованными силами – армией, милицией, СМИ, администрациями в регионах. В решающий момент обнаружилось, что, кроме трескучей риторики, у Верховного Совета ничего нет. В первую очередь у них нет оружия. Более того, даже то, что имелось, скорее повредило парламентаристам: для тысяч солдат с десятками единиц бронетехники огневая немощь сторонников ВС была что слону дробина, зато сам факт стрельбы оправдывал любые действия военных и милиции. Что до сторонников, то несколько тысяч решительных радикалов и даже довольно многочисленная группа поддержки среди обывателей не могли конкурировать с симпатизантами из властных и силовых структур. Наконец, внешние силы находились полностью на стороне Ельцина и его команды. Как легко можно вспомнить, в конце 2013 года на Украине репутацию президента Януковича в глазах мирового сообщества подкосило избиение митингующих дубинками. Но в 1993 году то же мировое сообщество спокойно переварило использование на улицах европейской столицы крупнокалиберных пулеметов и танковых орудий.

События 1993 года явили стране новую реальность. В 1991 году, по сути случайная, смерть трех человек потрясла всех, включая самих членов ГКЧП. Всего два года спустя расстрел парламента из танковых орудий стал поводом сходить на набережную и полюбоваться на шоу. Насилие против политических противников стало приемлемым средством решения проблем. Особенно дико выглядели призывы со стороны интеллигенции как можно более решительно применять силу.

Безусловно, Руцкой и Хасбулатов представляли крайние политические течения, а Верховный Совет отличался и популизмом, и радикальными взглядами многих его сторонников. Но сохранение и парламента, и президента в качестве сильных, уравновешивающих друг друга центров власти могло значительно быстрее остепенить страну. Интересно, что Верховный Совет у сторонников парламентаризма ассоциировался с народовластием, и такое отношение было характерно даже для офицеров группы «Альфа», находившихся по другую сторону баррикад. А многие из участников обороны Белого дома в 1993 году защищали его и в 1991‑м.

После разгрома Верховного Совета с применением вооруженной силы для Ельцина и его команды не осталось никаких ограничителей.

В ходе противостояния погибли 130 сторонников Верховного Совета и людей, случайно попавших под огонь. Именно такие цифры содержатся в докладе Государственной думы по итогам событий. Дума опиралась при этом на поименный список. Существуют и неофициальные версии, согласно которым количество жертв было выше.

В ходе октябрьских событий погибли 28 милиционеров и военных. В печати можно встретить тезис, согласно которому никто из них не погиб от рук оппозиции. Этот тезис имеет некое реальное обоснование. Значительная часть погибших военнослужащих и милиционеров – это жертвы «дружественного огня» либо несчастных случаев. Однако по крайней мере часть солдат была убита именно в результате действий оппозиции. Так, Роман Коровушкин, рядовой срочной службы, погиб от ушибленной раны головы, сдерживая толпу, многие военнослужащие и милиционеры получили травмы и ранения, в том числе огнестрельные, от рук повстанцев, наконец, именно сторонниками парламента был убит капитан милиции Свириденко в самом начале противостояния.

Напоследок характерный факт. За участие в событиях 3–4 октября 26 человек получили Золотые звезды Героев России. Для сравнения, за все время существования награды за участие в спасательных операциях «Золотую звезду» получили 22 человека, столько же – за войну с внешним противником в Южной Осетии, за операцию в Таджикистане – 18 человек, за ликвидацию последствий аварии в Чернобыле – 10 (включая Героев Советского Союза). Такой «золотой дождь» многое говорит о значении, которое власти придавали победе, но по итогам гражданского противостояния это выглядит едва ли уместно.

[1] Фадеев М.А. «Любо, братцы, любо», или 20 лет спустя // http://samlib.ru/f/fadeew_mihail_arsenxewich/ljubobratcyljuboili20letspustja.

[2] Черкасов А. Русский дневной разговор // http://polit.ru/article/2004/10/11/day

[3] В октябре 1993‑го народ ненавидел Верховный Совет // http://stringer‑news.com/publication.mhtml?Part=39&PubID=2408