Роль лидера страны молчунам не очень подходит. Почти любой из тех, кому удалось оставить след в истории, за свою политическую жизнь наговорил хотя бы на пухлый цитатник. Кто‑то и многотомным собранием сочинений отметился. Читающая российская публика в уточнениях не нуждается. В последнее время, впрочем, лидер пошел не тот. Да и времена изменились: на место «отцов наций» пришли «эффективные менеджеры». Как бы вторые ни рядились в первых, но перечитывание их биографий и изречений в Твиттере у историков будущего отнимет не слишком много времени.

Основатель и первый президент Турецкой Республики Мустафа Кемаль Ататюрк даже по меркам богатого на ярких лидеров XX века – личность уникальная. Редко когда в мировой истории культ личности оказывался оторванным от изменчивой политической конъюнктуры и надолго переживал объект поклонения.

Невзирая ни на какие смены курсов и взглядов, в Турции и по сей день есть Мустафа Кемаль Ататюрк и есть остальные президенты. На момент написания данной книги их насчитывается 12, без учета нескольких «сменщиков». Мавзолей Ататюрка стал не только формальным символом, но и, без всякого преувеличения, сердцем новой республиканской Турции. Мемориальный комплекс в Анкаре является местом круглогодичного паломничества турок со всей страны, приходящих туда семьями и в одиночку, по случаю национальных праздников и в будние дни. Портреты Ататюрка, в зимнем или в летнем, сменяя друг друга в зависимости от времени года, висят буквально повсюду и далеко не только в придерживающихся официального протокола государственных учреждениях. Так что вполне закономерно, что первым подарком от турок на новоселье автора в анкарском офисе стал портрет Ататюрка в демисезонном…

Ежегодно 10 ноября, в годовщину смерти Ататюрка, ровно в 9 часов 5 минут каждый уважающий себя республиканец встанет, где бы он ни находился, и молча вытянется по стойке смирно. Едет в машине? Нет проблем. Остановит машину посреди улицы и выйдет из нее на проезжую часть. И мало кому придет в голову на сей счет возмутиться.

Нельзя сказать, чтобы все турки поголовно придерживались этого неписаного правила, особенно сейчас, когда внутри страны заметно активизировались усилия по переоценке наследия турецкого вождя. Да и опять же, Европейский союз, присвоивший в 2005 году Турецкой Республике официальный статус кандидата на вступление, взамен получил право менторствовать по поводу и без в своих ежегодных отчетах о прогрессе турецкой демократии. Чем он не без удовольствия и занимается.

И кемализм наряду с особой ролью военных во внутриполитической жизни страны – гаранта республиканских светских устоев и четвертой силы – неизменно одна из любимых брюссельским «калашным рядом» мишеней. Дескать, вождизм остался позади, в XX веке, а в современном демократическом государстве ему не место.

Краткий, как выстрел, Закон № 5816, принятый в 1951 году, включает всего лишь пять статей. Он предусматривает суровую уголовную ответственность за публичное оскорбление словом или делом памяти турецкого вождя. Этот закон навел автора на философские размышления о том, что юристы все же умеют писать ясно, кратко и без лазеек. Просто мотивации иногда недостает.

Случаев, когда по данной статье кого‑нибудь осудили, совсем мало. То, что нынешнее происламское руководство страны позволяет себе иногда выступать на грани, – конечно, не в счет. С властей спрос всегда другой. На память автору пришел лишь один инцидент – из далекого 1998 года, когда некий майор турецких вооруженных сил решил прилюдно пошутить на тему портрета и бюста вождя. Что‑то там относительно пропорций. Шутка свидетелями не была оценена по достоинству: год тюремного заключения, замененный впоследствии на крупный денежный штраф. После долгих мытарств Европейский суд по правам человека в 2015 году счел майора правым с учетом неотъемлемого права каждого на свободу слова.

Так что с точки зрения Брюсселя упомянутый закон по защите чести и достоинства Ататюрка – конечно же, пережиток прошлого и мракобесие, с которыми Турции нипочем не стать еще одной желтой звездочкой на синем европейском борту.

Как бы то ни было, память об Ататюрке вытравить в Турции сложно: о нем продолжают писать книги и снимать фильмы. Сняться в роли Ататюрка примерно сопоставимо с тем грузом ответственности и риска, который в советские времена ложился на плечи актеров, исполнявших роли Ленина и Сталина. И не приведи аллах режиссеру выйти за рамки дозволенного, продемонстрировав что‑то из того, что не вписывается в мифологизированный уже вдоль и поперек и залакированный поверх образ турецкого вождя. Происламское руководство страны, может, и не будет слишком журить, но республиканское общественное мнение, чей вес по‑прежнему немал, сотрет в порошок до консистенции сахарной пудры.

Пусть кемализм сейчас и не на подъеме, но память о спасителе Турции от расчленения Антантой, основателе Республики и ее первом президенте в сознании большей части турок по‑прежнему остается священной. И совершенно закономерно, что роль личности Ататюрка в формировании мироощущения своего народа даже спустя много лет после его смерти является безо всякого преувеличения одной из ключевых. А становление мироощущения происходит, о чем мы уже говорили в предыдущей главе, естественно, за школьными партами. Вообще, все в нашей жизни или почти все – родом из детства. А то, что не из детства, – то из армии, служить в которой для турецких юношей – почетный гражданский долг.

Так вот, помимо всего прочего, всяких жмурок, салочек‑скакалочек и классиков, в которые по‑прежнему, невзирая на засилье цифровых забав, иногда играют турецкие дети, школьные годы в Турции – это еще и обязательный предмет под серьезным названием «История революции в Турецкой Республике и ататюркизм». Конечно, удельный вес религиозных предметов в школьной программе в настоящее время от одного учебного года к другому неуклонно растет, вовсю соревнуясь со светскими дисциплинами. Однако девиз «Политиком ты можешь и не быть, но кемализм ты знать обязан!» пока еще сохраняет свою актуальность.

И в этом смысле шесть принципов – стрел Ататюрка, графическое изображение которых является символом старейшей в стране Народно‑республиканской партии, – одна из тех «картинок в букваре», с которых для турецкого ребенка начинается понятие «родина». Эти принципы включают в себя республиканизм, национализм, народность, секуляризм, этатизм и революционность, зафиксированные прямо и косвенно в действующей Конституции страны от 1982 года, начиная прямо с первого параграфа введения.

Процитируем: «В соответствии с концепцией национализма , а также формами и принципами , провозглашенными основателем Турецкой Республики бессмертным лидером и непревзойденным героем Ататюрком , настоящая Конституция, которая утверждает вечное существование Турецкой нации и Родины, а также неделимое единство Турецкого государства, воплощает…» И далее имя Ататюрка в тексте Основного закона упоминается 18 раз, давая начало практически каждому ее разделу.

Читатель, хочется надеяться, уже почувствовал значение и весомость в глазах турецкого общества каждого слова, сказанного или даже мимоходом оброненного Ататюрком в адрес нашей страны. То обстоятельство, что с тех пор прошло много лет, да и нынешняя Россия – это уже не совсем та или совсем не та страна, принципиально ничего не меняет.

И не случайно данная глава была начата с упоминания цитатников. За период своей активной деятельности властители дум успевают сказать очень и очень много. Причем, разумеется, точка зрения на каждый вопрос на протяжении жизни претерпевает эволюцию, иногда достаточно заметную. Бывают и настоящие подарки для охотников за историческими сенсациями и вообще для любителей «перчинки» – реплики, которые можно отнести к категории «извините, граждане, погорячился». В сердцах что‑то сказать – это со всеми случается, знаете ли. В общем, кроме того, кого цитируют, есть еще не менее важный фактор – личность того, кто отбирает цитаты для последующего использования.

Чтобы не быть голословными – вот цитата Мустафы Кемаля Ататюрка, которая приводится в учебнике 12‑го класса по предмету «Современная турецкая и мировая история», в разделе, посвященном разным нашим «перестройкам‑гласностям» и всему тому, чем они закончились для нашей страны. Цитата приводится под заголовком «СССР распадется» :

«Сегодня Советский Союз является нашим другом, соседом и союзником. Нам нужна эта дружба. Однако сейчас никто не может сказать, что случится завтра. СССР может распасться, рассыпаться на куски, как Османская или Австро‑Венгерская империя. Народы, которые сегодня СССР плотно сжимает в своей руке, могут разбежаться. В мире может сложиться другой баланс сил. И тогда Турция должна знать, что ей нужно делать. Под властью нашего друга находятся родственные нам по языку, вере и душе братья. Мы должны быть готовы защитить их. Это не значит сидеть сложа руки и ждать. Нужно действовать. Как народы могут подготовиться к такому процессу? Прочно поддерживая духовные мосты. Язык – это мост. Вера – это мост. История – это мост. Мы должны обратиться к нашим корням и обрести историческое единство, несмотря на то что события нас разъединили.

Мы не должны ждать, пока они сблизятся с нами, нам нужно самим стать к ним ближе. СССР однажды распадется. И тогда Турция должна стать для них образцовым государством». /Мустафа Кемаль Ататюрк, 1933 год.

И тут же старшеклассникам дается задание для лучшего усвоения материала: «С учетом текста, приведенного выше, проведение какой внешней политики Ататюрк считал необходимым для Турции после распада СССР? Объясните».

Правильным ответам на данный вопрос с точки зрения нынешней идеологии в общем и Министерства образования в частности будут посвящены последующие главы, обсуждающие вопросы современной внешней политики Турции. При этом в центре со всей неизбежностью окажется такое понятие как «новый османизм» и некоторые практические результаты внедрения его элементов в турецкий внешнеполитический курс, в частности, на одном из, пожалуй, наиболее характерных примеров – событиях так называемой «арабской весны».

Вообще бросается в глаза, что приведенная выше цитата – это единственное, что было выбрано составителями школьной программы из огромного массива выступлений, в которых Ататюрк говорил о России и о советско‑турецких отношениях.

Впрочем, если абстрагироваться от вполне объяснимого чувства патриотизма и от любви к нашей 1/8 части суши, включая вернувшийся Крым, то что, собственно, такого нового или экстраординарного поведал турецкий лидер? Ну да – «ничто не вечно под луной», и об этой старой истине неплохо иногда, а лучше почаще, задумываться. Русским, туркам, да и всем остальным тоже. Ведь не ошибется же тот, кто с уверенностью скажет, что и США в будущем развалятся? Но на турок эта цитата про грядущий распад СССР произвела в 1990‑х годах сильное впечатление: «Ата (отец) и это тоже предвидел!» – настолько оглушительно прозвучало известие о том, что Советский Союз самораспустился.

Справедливости ради заметим, что отдельные фотографии‑свидетельства советско‑турецкой дружбы все же приводятся. Они, как это иногда бывает, красноречивее любых слов. А уж если добавить к ним еще некоторые подробности, то уровень отношений в те годы станет понятен. Вот одна из таких деталей: в ходе торжественных мероприятий по случаю десятилетия провозглашения Турецкой Республики, 29 октября 1933 года, парад турецких войск вместе с президентом Ататюрком, премьер‑министром Иненю и министром обороны Чакмаком принимал советский маршал Климент Ворошилов. Случай по любым меркам небывалый.

Так что какую бы эволюцию ни претерпевали взгляды Мустафы Кемаля Ататюрка на протяжении жизни, невозможно отрицать того, что дружба между Советской Россией и Турецкой Республикой при жизни Ататюрка действительно была.

Да, начиная с Лозаннской конференции, на которой советская делегация выступила на стороне Турции, и вплоть до смерти Ататюрка в 1938 году страна постепенно совершала разворот в сторону западных государств. Но на то было множество объективных причин.

Представляется, что главная из них заключается в том, что Мустафа Кемаль Ататюрк не был коммунистом, не мог считаться и социалистом, да и рабоче‑крестьянского движения в стране, откровенно говоря, не было. Все это не сулило больших перспектив победе коммунизма на берегах Босфора.

Отдавало себе отчет в этом и советское руководство. Вот какими словами напутствовал В. И. Ленин первого советского полномочного представителя в кемалистской Турции члена Реввоенсовета С. И. Аралова перед отъездом в Анкару в 1921 году: «…Конечно, Мустафа Кемаль‑паша – не социалист, но, по‑видимому, хороший организатор, талантливый полководец, ведет буржуазно‑национальную революцию, прогрессивно настроенный человек, умный государственный деятель. Понял значение нашей социалистической революции и относится положительно к Советской России. Он ведет освободительную войну с захватчиками… Говорят, народ ему верит. Надо ему помочь, то есть помочь турецкому народу. Вот ваша работа. Уважайте турецкое правительство, народ, не кичитесь. Не вмешивайтесь в их дела. Англия натравила на них греков… Вам предстоит серьезная работа… Помочь материально Турции мы сможем, хотя и сами бедны. А нужно… Турецкий народ будет чувствовать, что он не одинок…» И далее: «…Царская Россия столетия воевала с Турцией – это наложило, конечно, большой отпечаток в памяти народа… Вы знаете, недоверие проходит медленно. Нужна поэтому большая, терпеливая, осторожная, внимательная работа; нужно умело доказать, объяснить не словами, а делами разницу между старой царской Россией и Россией советской…»

А вот уже как в 1927 году, согласно учебнику турецкой революции, ответил Ататюрк на вопрос французского корреспондента газеты «Petit Parisien», не собирается ли он, между делом, построить коммунистическую систему правления в Турции?

«По моему мнению, на свете нет правительства, похожего на это (прим. авт.: Речь, конечно же, о правительстве новой Турецкой Республики.). Не стоит забывать того, что эта система правления не является большевистской. Потому что мы – не большевики и не коммунисты. И мы не можем быть ни большевиками, ни коммунистами. Потому что мы националисты и испытываем почтение к религии. Короче, форма нашего правления – полностью демократическая. На нашем языке это правительство характеризуется как “народное правительство”».

Вот еще одна показательная цитата Ататюрка: «Нет, не коммунизм и не фашизм. Эти две чуждые идеологии не отвечают ни сути, ни характеру нашего народа. Демократия, но не фантазийная, а реальная демократия – самый подходящий режим для моего характера, для моего творения».

Так что на излете жизни в своем последнем выступлении перед Меджлисом Турции в 1937 году Ататюрк уже вспоминал о России в последнюю очередь, сфокусировавшись главным образом на соглашениях, заключенных с Францией, Англией и Германией.

Конечно, отношения между Советской Россией и Турецкой Республикой при жизни Ататюрка даже в лучшие времена были далеко не однозначными. Но представляется, что в попытке дать им какую‑то общую оценку следует отталкиваться от чистых фактов, причем от событий, произошедших в поворотные моменты истории, когда решался вопрос «быть или не быть».

Так вот, наша страна первой, еще до заключения Лозаннского мира, в 1920 году признала новую Турцию. При этом Ленин в учебнике по турецкой революции не упоминается ни единым словом, только в пособии по современной истории мира. Замалчивается и тот факт, что 26 апреля 1920 г., уже через три дня после открытия Великого Национального Собрания Турции, именно Мустафа Кемаль проявил инициативу и от имени только что сформированного правительства обратился с официальным письмом к Советскому правительству, содержащим просьбу об установлении дипломатических отношений и об оказании Турции помощи: «Мы принимаем на себя обязательство соединить всю нашу работу и все наши военные операции с российскими большевиками, имеющими целью борьбу с империалистическими правительствами и освобождение всех угнетенных». Но, понятное дело, такого рода цитаты – не для турецких учебников, а скорее для узкого круга лиц, специально интересующихся вопросом.

Советская помощь – еще один подобный факт, чем бы при ее выделении ни руководствовалось правительство Советской России. Обвинять большевиков в трезвом стратегическом расчете смехотворно. Мол, хотели создать «буферную зону» от интервентов и перекрыть черноморские проливы, да и заняться «на досуге» пропагандой коммунистических идей на анатолийской почве, впрочем, достаточно «каменистой». Что тут ответишь? А нужно стесняться своего прагматизма? А исходя из чего тогда руководству страны следует принимать решения?

Так и Ататюрк вообще‑то строил свои отношения на трезвом практическом расчете. Человек он был весьма образованный, а в оконченном им престижном военном училище, думается, крепко учили и про северного соседа, и про «панславизм» с выходом к «теплым морям», а также про роль царской России в упадке Османской империи… Но при отсутствии по большому счету других вариантов он решил договориться с многовековой «угрозой с севера», коль скоро там поменялась власть, пусть даже и на идеологически ему чуждую. Кстати, в своих выступлениях он говорил не о русско‑турецкой, а о советско‑турецкой дружбе. Почувствуйте разницу… В общем, вспомнив прописную истину «брак и по любви, и по расчету крепче того, который только по любви», вернемся к нашей теме.

Советская Россия оказывала всемерную поддержку Турции согласно условиям «Договора о дружбе и братстве» между РСФСР и Турцией, который был подписан 16 марта 1921 года, спустя год после обращения Ататюрка к Советскому правительству.

Впрочем, авторы турецкого школьного пособия говорят о том, что этот договор был подписан с задержкой в год после принятия правительством Советской России принципиального решения о помощи, поскольку оно дожидалось «первых значительных успехов» турецкой армии на театре военных действий против иностранных интервентов. Может, так оно и было.

Также заметим, что в тех же учебниках истории данный договор в отличие от многих аналогичных, заключенных Турецкой Республикой, именуется не своим полным названием, где используются слова «дружба» и «братство», а просто как «Московское соглашение 1921 года». У автора нет полной уверенности в том, что каждый российский историк, услышав про Московский договор с Турцией, без уточняющего вопроса сразу поймет, о каком именно документе идет речь.

А если обратиться к сути документа, то советская поддержка по Договору заключалась в признании Национального обета – Декларации о независимости страны, в аннулировании всех соглашений и капитуляций между Российской и Османской империями, включая и полное списание долгов второй по отношению к первой, а также в безвозмездных материальной помощи и поставках оружия.

Питая слабость к цифрам, не упустим возможности привести некоторые статистические данные относительно фактических объемов советской помощи, оказанной Турецкой Республике.

Согласно данным различных авторов, суммарный объем безвозмездных финансовых пожертвований Турции со стороны Советской России в период с 1920 по 1922 год составил сумму от 15 до 18 миллионов рублей золотом. Что же касается размеров военной помощи, где также присутствует известный разброс в оценках, то округленные цифры выглядят следующим образом: два морских эсминца («Живой» и «Жуткий»), 39 тысяч винтовок, 63 миллиона ружейных патронов, 54 орудия, 147 тысяч снарядов, 4000 шрапнельных снарядов, 4000 гранат, 327 пулеметов, 1500 сабель и 20 тысяч противогазов. Кроме того, различная «разносортица» – продовольствие, лекарства и медикаменты, одежда, постельные принадлежности и прочее. Необходимо отметить, что эту помощь оказывала страна, и сама в те же годы переживавшая Гражданскую войну и разруху…

И намного труднее бы пришлось Турецкой Республике в первые годы своей независимости, если бы не строительство Советской Россией, под ее же кредиты, крупных промышленных предприятий. Полезно помнить, что в находящейся в руинах Анатолии собственной индустрии практически не было. Экономическая жизнь едва теплилась в маленьких ремесленных цехах.

На заметку российским «челнокам», да и просто всем интересующимся: в 1935 и в 1937 годах именно СССР ввел в эксплуатацию два крупнейших текстильных комбината в Турции (Назилли, Кайсери). Тогдашний премьер‑министр Исмет Иненю назвал их «прекрасными произведениями советской индустрии» и «символами вечной дружбы». Эти заводы и стали первыми флагманами турецкой легкой промышленности.

При этом отношения между Советской Россией и Турецкой Республикой, как и между И. В. Сталиным и М. К. Ататюрком, были далеки от идеала.

Как указывает ряд историков, Ататюрка глубоко задевал тот факт, что Сталин не направлял ему личных поздравительных телеграмм, оставляя эту роль своим подчиненным – скажем, председателю Центрального исполнительного комитета СССР М. И. Калинину. Ататюрк такого рода посредничество воспринимал как неуместное между «равноправными вождями» двух великих народов. Добавим от себя, что оба лидера были по своему менталитету восточными людьми, в протоколе смыслили и не могли не относиться к нему со всей возможной серьезностью.

А если по существу, то СССР со сталинскими репрессиями, невзирая на свою растущую экономическую и военную мощь, вряд ли мог стать для некоммунистической Турции, идущей по совершенно другому пути развития, достойной моделью для подражания.

Да и турецкая внешняя политика, взяв на вооружение ататюрковский принцип «Мир на родине – мир во всем мире», заявляла о своем стремлении строить равноудаленные отношения со всеми зарубежными странами на основе нейтралитета. То, что нейтралитет продолжался не так долго, как задумывалось турецким вождем, – отдельный вопрос, которого мы коснемся чуть позже.

Со своей стороны Кремль с обеспокоенностью наблюдал за все большей диверсификацией внешнеполитического курса Анкары и ее неуклонным выходом, после получения признания на международной арене, из‑под советской опеки.

В частности, балансирующая позиция Анкары в ходе переговоров по одному из главных наследий того времени – действующей и поныне Конвенции Монтре – была воспринята в Москве как отход от блоковой солидарности с Советским Союзом и крен в сторону Англии с целью решения своей главной задачи – ремилитаризации черноморских проливов и установления над ними полного турецкого суверенитета. Пусть даже и в ущерб интересам Советского Союза, стремившегося придать особый статус Черному морю, к которому, согласно советскому замыслу, не должен применяться общепринятый принцип свободы мореплавания, и максимально обезопасить себя от прохождения через проливы военных судов нечерноморских государств как в военное, так и в мирное время. В общем и целом СССР в результате это удалось, но, как говорится, осадок по отношению к туркам остался.

Но все же разворот в отношениях между двумя соседними странами в 20–30‑е годы XX века был столь разительным по сравнению со столетиями русско‑турецкой вражды при Российской и Османской империях, что если бы автору, уподобившись турецкому Министерству образования, пришлось выбирать лишь одну характерную цитату Ататюрка, он, поразмыслив, все же остановился бы на следующей: «Победа новой Турции над (…) интервентами была бы сопряжена с несравненно большими жертвами или даже совсем невозможна, если бы не поддержка России. Она помогла Турции и морально, и материально. И было бы преступлением, если бы наша нация забыла об этой помощи». Тем самым автор согласился бы с выбором Посольства Российской Федерации в Турецкой Республике, разместившим данное высказывание лидера турецкого народа на своей официальной интернет‑странице.

А заодно привел бы фотографию двенадцатиметровой скульптурной композиции «Республика», возведенной в 1928 году на площади Таксим в Стамбуле на пожертвования турецкого народа. Где наряду с фигурами лидеров новой Турецкой Республики – Ататюрка, Иненю и Чакмака – и представителей простого народа в левой части композиции расположены фигуры Ворошилова и Аралова. Их включение состоялось по личному распоряжению Ататюрка в знак благодарности за политическую, военную и финансовую помощь, оказанную Советской Россией в деле обретения Турцией независимости в 1923 году.

Тот факт, что в скульптурной композиции на одной из главных площадей страны в общем ряду стоят два советских военачальника, на протяжении десятилетий в Турции не обсуждался. Не так уж много самих турок об этом знает. Лишь в 2002 году «Журнал популярной истории» написал об этом, указав имя Ворошилова, а вместо Аралова по ошибке была написана фамилия Фрунзе.

О подобного рода вещах стоит иногда вспоминать, особенно в трудные периоды отношений.

Лихорадить советско‑турецкие отношения с удвоенной силой начало сразу после смерти Мустафы Кемаля Ататюрка 10 ноября 1938 года, когда во властные структуры Турецкой Республики стали приходить деятели, ряд которых находился в оппозиции по отношению к первому президенту, включая и идеологически близких к пантюркизму. То есть все те, кому раньше путь во власть был заказан. Это не могло не сказаться на внешнеполитическом курсе страны, в котором уже тогда пробудился особый заинтересованный взгляд на «братские» тюркские регионы Советского Союза, ничуть не утративший своей пристальности и по сию пору.

Подводя жирную черту под периодом правления в Турецкой Республике ее основателя и первого президента Ататюрка, резюмируем, что страну он отстоял в тех географических границах, в которых это, по‑видимому, было возможно. Добился ее международного признания. И, что самое главное, добился ремилитаризации и восстановления турецкого суверенитета над черноморскими проливами, зафиксированного в действующей и поныне Конвенции Монтре. Тем самым Ататюрк выбил для Турции важный геополитический статус «держателя ключей» от важнейшей судоходной артерии.

Однако в каждой бочке меда всегда, так или иначе, присутствует ложка дегтя, и было бы неправильным не вспомнить о ней, так сказать, для полноты вкусовых ощущений.

Во‑первых, создание Турецкой Республики в 1923 году как мононационального государства – один народ, один флаг, один язык, одно государство, с огульным превращением курдов в эдаких «Дунканов Макклаудов» – «горных турок», а всех остальных – лазов, заза, боснийцев, албанцев, армян, чеченцев, дагестанцев, евреев и так далее по длинному списку – просто в турок, по замыслу Ататюрка, должно было оградить страну от сепаратизма национальных меньшинств, в свое время разрушившего пеструю, как лоскутное одеяло, Османскую империю.

Желая, казалось бы, сделать как лучше, идеологи нового турецкого государства не обратили внимания на тот очевидный факт, что в новой республиканской Турции так или иначе была реинкарнирована ее предшественница, а само турецкое общество никак не может считаться мононациональным. Замороженная проблема аукается Турции вот уже несколько десятилетий, в частности, в виде бесплодных попыток как предельно жесткими военными мерами, так и относительно мирным путем решить проблему Рабочей партии Курдистана в восточных и юго‑восточных провинциях страны. Предоставление широкой автономии и федерализация, да даже и существенное расширение прав курдского меньшинства для националистов неприемлемы изначально, а либералов они откровенно пугают. Закрывать же на эту проблему глаза год от года становится все сложнее – все‑таки речь идет о миллионах «горных турок» (от 12 до 22 млн по разным оценкам) в 80‑миллионном населении страны. Корректнее было бы их называть не просто меньшинством, а системообразующим национальным меньшинством.

Перманентная война или, если больше нравится, контртеррористическая операция – это ведь не только людские потери, в том числе среди гражданского населения, но и огромные прямые расходы и косвенные убытки. Если бы Турция не тратила огромные средства на борьбу с курдским сепаратизмом и террором, она могла бы стать «городом‑садом». Да и восточные ее регионы – ворота на Ближний Восток – в глазах зарубежных инвесторов смотрелись бы куда как более привлекательно, а не представляли из себя нынешние руины.

Ну и во‑вторых… Согласно упомянутому ранее Национальному обету – Декларации о независимости от 1920 года – целью правительства Ататюрка было вхождение в территорию новой Турецкой Республики нефтеносных районов Мосула и Киркука. Тех, которые нынче, благополучно или не очень, пребывают в составе Ирака, а на Киркук претендует Иракский Курдистан.

Думается, что если бы Англии не удалось большим кнутом и скромным пряником (размером всего 500 тысяч фунтов стерлингов откупных) воспрепятствовать этому в 1926 году, то нынешняя Турция, располагающая весьма скудными запасами природных ископаемых, была бы совершенно другим государством.

Статистика гласит, что бо́льшая часть нынешнего отрицательного сальдо внешней торговли Турции формируется вследствие импорта из‑за рубежа энергоносителей, в том числе и из Российской Федерации. Если бы на барабанных перепонках могли образовываться кровавые мозоли, то автор бы давно их заработал от частых выслушиваний с любой турецкой трибуны речей о чрезвычайно высокой энергетической зависимости от России, регулярно проводящей на соседях испытание «неконвенционального энергетического оружия». Турок нервирует, что Россия периодически отключает газ соседней Украине, причем непременно зимой. В Турции считают, что с этим пора что‑то делать. Однако сколько ни произноси «диверсификация», делается это с большим скрипом, поэтому ситуация «перманентной российской угрозы» в глазах турецких энергетиков сохраняется.

Советско‑турецкий «медовый месяц» продолжался достаточно недолго, но все же достаточно, чтобы войти в историю двусторонних отношений в качестве важного прецедента, продемонстрировавшего на практике, что наши две страны, причем обе – с перманентными имперскими устремлениями, могут не только воевать или конкурировать, но сотрудничать и даже время от времени небезвыгодно дружить.

Итак, после смерти Ататюрка в 1938 году новым президентом страны стал бывший премьер‑министр Исмет Иненю, сразу и первым делом провозгласивший себя «национальным шефом».

Про Иненю в Турции современники уважительно говорили, что его «усы всегда полны двойного смысла», имея при этом в виду бесспорную «актерскую» способность второго президента к разного рода политическим маневрам и имитациям, призванным замаскировать его истинные намерения. Главное же намерение Турции в те годы было понятно – не втянуться в мировую войну, призрак которой замаячил после прихода Гитлера к власти в Германии. Ну, а если втягиваться, то так, чтобы гарантированно на стороне потенциальных победителей, с извлечением для себя максимальной выгоды при минимуме затрат и рисков. В общем, обычный, надо сказать, политический расчет.

Вспоминал, кстати, на памяти автора про «усы Иненю» и нынешний президент Турецкой Республики Реджеп Тайип Эрдоган, однако в несколько другом аспекте. Когда оппозиция, критикуя Эрдогана и очевидно перейдя грань, сравнила его с Гитлером, тот тоже не стал удерживать себя в рамках и с трибуны заявил, что в истории страны уже был один «национальный шеф», который улыбался из‑под гитлеровских, по форме, усов. И рекомендовал проследовать недоброжелателям, не сворачивая по пути, в портретную галерею председателей главной оппозиционной Народно‑республиканской партии. Которая, напомним, была основана самим Ататюрком и оставалась единственной «умом, честью и совестью» турецкого народа вплоть до введения в стране многопартийной системы в 1946 году.

Тем, что Эрдоган не испытывает большого пиетета к управленческим талантам Иненю, возможно, и объясняется отсутствие прямого упоминания и даже какого‑либо намека на второго президента страны в учебнике «Современная турецкая и мировая история». Про всех других есть хоть параграф, хоть предложение. А про Исмета Иненю – ни слова.

А ведь после своей смерти в 1973 году «национальный шеф» (этот почетный статус в народной памяти все же слился с именем Иненю и стал его синонимом) покоится на территории Мавзолея Ататюрка. Саркофаг Иненю весьма символическим образом расположен между двумя башнями – Победы и Мира – через церемониальную площадь напротив главного здания Мавзолея – усыпальницы основателя Турецкой Республики Мустафы Кемаля Ататюрка.

Иненю был президентом страны целых 12 лет в весьма непростой для нее период – с 1938 по 1950 год, когда «национальному шефу» так или иначе удалось уберечь Турцию от участия во Второй мировой войне и отбиться от территориальных претензий Советского Союза, выдвинутых нашей страной сразу после победы. Именно за то, что страна не оказалась втянутой в самый кровопролитный конфликт в мировой истории, Иненю продолжают помнить в Турции (точнее, пока еще помнить, поскольку, повторимся, ни про него, ни уж тем более про головокружительные маневры Турции между всеми воюющими сторонами в школьных «прописях» нет ни единого слова).

Турецкие школьники не найдут в учебниках ничего про всплеск пантюркистских настроений и ликующее предчувствие скорого поражения Советского Союза, охватившее многих в турецком руководстве в конце 1941 года. Такая неприкрытая враждебность буквально шокировала советскую сторону. Нет там ни слова и про постоянный назойливый зондаж, который велся пантюркистами на советской территории на предмет возможности создания в перспективе, после разгрома СССР, ряда независимых, но управляемых из Турции государств – в Крыму, Азербайджане, Дагестане, Уральском районе, Средней Азии и так далее.

Молчат учебники и про регулярные визиты турецких генералов в ставку Гитлера и на Восточный фронт с целью оценки оперативной обстановки, и про 26 турецких дивизий, которые, создавая имитацию угрозы вступления Турции в войну на стороне фашистской Германии, отвлекали на себя силы Красной Армии и держали советско‑турецкую границу в режиме повышенной боеготовности. Равно как и про формирование не без «неофициальной» турецкой подсказки фашистской Германией воинских частей по национально‑территориальному принципу – из числа захваченных в плен мусульман тюркского происхождения.

Впрочем, про депортацию тюркских народов, «обвиненных в сотрудничестве с фашистами», отдельные упоминания в учебниках все же встречаются. Но лишь мимоходом, без упоминания корня проблемы, с акцентом на жестокие сталинские методы ее разрешения. Не чуждых, заметим, и самой Турции, что наглядно продемонстрировали события Первой мировой войны, когда турки обвинили армян в коллаборационизме с Антантой и именно этим вкупе с законами военного времени объяснили свои последующие действия, которые были квалифицированы многими странами мирового сообщества в качестве геноцида армянского народа 1915 года.

Не одна книга написана про Стамбул периода Второй мировой войны. Турецкая столица того времени описывается как арена ожесточенного столкновения дипломатов и спецслужб всех стран мира, пытающихся перетянуть Турцию на свою сторону. Есть и серьезные исследования, и автобиографии участников тех событий, и шпионские романы.

Чего стоит лишь один эпизод с провалившимся в 1942 году покушением на посла Германии в Турции Франца фон Папена, в организации которого турки обвинили двух советских дипломатов, усмотрев в нем попытку Советского Союза не только избавиться от влиятельного проводника политики фашистской Германии в Анкаре, но и подорвать хорошие турецко‑германские отношения, тем самым втянув Турцию в войну на своей стороне. Тогда на сотрудников советского генконсульства Георгия Павлова и торгового представительства Леонида Корнилова турками была развернута настоящая охота, высшей точкой которой стала в буквальном смысле осада Генерального консульства СССР. В результате оба они были задержаны и предстали перед турецким судом. До принятия Венской конвенции о дипломатических сношениях, устанавливающих иммунитет для дипломатических работников, оставалось еще два десятилетия. Судили Павлова и Корнилова без правовой защиты, суд приговорил их к 20 годам тюремного заключения, впоследствии «скостив» до 16 лет.

Вспомнив еще для полноты картины про неоднократные нарушения Турцией в ходе войны конвенции Монтре с пропуском через проливы в Черное море немецких военных кораблей, слегка замаскированных под мирные «сухогрузы», переключимся и сменим точку обзора на турецкую.

Итак, как же представляется Вторая мировая война авторам все той же турецкой школьной программы, а следовательно, какое представление о ней получит рядовой гражданин Турции? То, что это представление отличается от нашего, не стоит и говорить. Вообще, каким бы диким это нам не могло показаться, далеко не все страны мира расценивают ту страшную войну так, как мы.

Нашему уму непостижимо, как можно не признавать лидирующую роль СССР в победе над фашистской Германией или, скажем, считать Восточный фронт лишь одним из нескольких, равным в ряду прочих, фронтов этой войны. Хотя бы с учетом мощи немецкого удара, обрушенного на СССР, колоссального числа погибших советских граждан и масштаба нанесенных разрушений. Не говоря уж про чудовищность маршей ветеранов СС в странах Прибалтики и маразм судебных процессов над русскими пенсионерами – бывшими солдатами Красной Армии. А чего стоит святотатственный демонтаж памятников советским воинам‑освободителям в Восточной Европе, канонизация на Украине Степана Бандеры в качестве национального героя и восхваление УПА, как освободительного движения украинского народа. Мы это все однозначно характеризуем как попытки переписать историю.

На фоне этой современной вакханалии турецкий официальный взгляд на события Второй мировой войны и на политику Советского Союза в предвоенные и военные годы в общем и целом можно признать достаточно умеренным. Впрочем, и тут не обошлось без нюансов, проявляющихся хотя бы в перечисленных выше изъятиях из школьной программы неудобных эпизодов.

Однако, пытаясь выносить какие‑либо суждения о других, стоит и на себя почаще посматривать в зеркало. А у нас разве не так? Разве мы все знаем о Великой Отечественной войне? А про советско‑финскую войну 1939–1940 годов в учебнике IX класса «Всеобщая история» не пишется в принципе. Зато упоминаемые Латвия, Литва и Эстония летом 1940 года вдруг взяли да и потянулись друг за дружкой в состав СССР «на правах республик». Да и Румыния просто «передала» СССР Бессарабию и Северную Буковину. В наших учебниках это называется «установление контроля над сферой влияния, предусмотренной по договору с Германией», то есть по пакту Молотова – Риббентропа от 1939 года. Турки, допустим, при упоминании этих территориальных приобретений Советского Союза используют менее обтекаемые выражения – попросту используют термины «раздел» и «оккупация».

Так что нам следует с некоторым пониманием отнестись к главному, пожалуй, тезису турецкой школьной программы касательно Второй мировой войны: Турция, не оправившаяся до конца после Первой мировой войны и войны за независимость, к участию в новом конфликте была попросту не готова. А отсюда прямо следует сознательно выбранный страной принцип нейтралитета, который она упорно отстаивала с обоими блоками воюющих стран, не поддаваясь ни на какие посулы или же нажимы как со стороны Гитлера, так и со стороны «большой тройки», своего рода G‑3 того времени: Черчилль – Рузвельт – Сталин. И даже это не оградило страну от экономических трудностей, а турецкий народ – от лишений в ходе мировой войны. Падение темпов ВВП, трудности с продуктами и товарами первой необходимости, знаете ли…

Как сообщают учебники, «неприятным сюрпризом» для Турции стало подписание Советским Союзом пакта Молотова – Риббентропа с разделом Восточной Европы на сферы влияния, «нарушившее хрупкий баланс в турецкой внешней политике». Вкупе с предложением СССР в сентябре 1939 года установить новый режим черноморских проливов и попытками воспрепятствовать сближению Турции с Англией и Францией. В результате разрываемая на части Турция в октябре 1939 года подписывает Договор о взаимной помощи с указанными странами. Однако заметим, что Турция мало того, что в час «Х» отказалась от выполнения своих союзнических обязательств перед ними под, в общем‑то, притянутыми за уши предлогами, – она за четыре дня до вторжения фашистской Германии в СССР, 18 июня 1941 года, и вовсе подписала пакт с Третьим рейхом о дружбе и ненападении.

В остальном Вторая мировая война преподносится турецким школьникам как чужая для Турции. Эта страна выглядит в ней сторонней наблюдательницей вплоть до формального объявления войны Германии 23 февраля 1945 года. Единственной целью того шага было получение «пригласительного билета» на участие в конференции в Сан‑Франциско по послевоенному мироустройству и вхождение в число постоянных членов Организации Объединенных Наций.

Досрочная же денонсация Советским Союзом Договора о дружбе и нейтралитете с Турецкой Республикой в марте 1945 года вкупе с последующим продавливанием им территориальных претензий к «неблагонадежной» Турции по советскому базированию в черноморских проливах и по возвращению восточных провинций в состав Грузинской и Армянской ССР окончательно задало западную траекторию развития нашего южного соседа.

В 1948 году Турция, по факту не воевавшая ни дня, вошла в первую группу из 16 стран на получение американской помощи в рамках плана Маршалла. По объему американских дотаций Турция, конечно, далеко не лидировала, но все же сумма была достаточно солидной – 221 миллион долларов. Причем старых, дорогих долларов; если пересчитать сумму на сегодняшний день, по покупательной способности, то получится весьма солидно – около 2,2 миллиарда долларов. Нынешние бесплодные попытки Турецкой Республики выдавить из западных стран хоть какую‑то помощь на содержание на своей территории 3 миллионов сирийских беженцев наводят на мысль о том, что исламская иммиграция из разворошенного ближневосточного «улья» сегодня пугает Запад куда как меньше, чем СССР тогда. А зря: по сравнению с шариатом коммунизм должен по идее смотреться несколько более выигрышно…

Однако вернемся в русло повествования. Итак, в 1949 году последовало вступление Турции в Совет Европы, а в 1952 году – в состав НАТО. О последнем тогдашний турецкий премьер‑министр Аднан Мендерес заявил в первую очередь как о вынужденной мере. Поскольку, по его словам, Турция была не в состоянии в одиночку противостоять экспансионистским устремлениям Советского Союза. Речь по‑прежнему шла о контроле над черноморскими проливами – Босфором и Дарданеллами.

И это принципиальный момент: упомянутый в начале данной главы замысел Ленина (если он и вправду был) – показать туркам, что Советская Россия и Российская империя есть совершенно разные государства с точки зрения своей внешней политики в общем и взгляда на Турцию в частности, – провалился. Все, что в этом смысле раньше относилось к царской России, было в турецком массовом сознании так или иначе спроецировано уже на СССР. Вместе с появлением еще и нового перманентного страха – перед пресловутым «призраком коммунизма».

Это, подчеркнем, турецкий взгляд на вопрос. У нас же он, разумеется, свой, имея в виду прежде всего те сюрпризы, которые Турция преподнесла, показав СССР свое пантюркистское лицо в самые трудные первые дни и месяцы Великой Отечественной войны. После таких вывертов Турции Советскому Союзу, почувствовавшему после победы в войне свой исторический шанс, было очень заманчиво клацнуть зубами в сторону проливов. Это, знаете ли, можно понять, тем более в условиях, когда мир на глазах разрезался, как спелый арбуз, на два противоборствующих блока.

Вообще, похоже, тема проливов для российско‑турецких отношений – вечная. Во всяком случае, до тех пор, пока наши страны существуют в своих нынешних географических границах. Снова об этой транспортной артерии заговорили сразу после «самолетного кризиса» 24 ноября 2015 года, когда все российское экспертное сообщество было брошено на поиск ответа на единственный, но принципиальный вопрос: какова вероятность того, что Турция в условиях новой «холодной войны» перекроет российский нефтяной трафик из Черного моря, и что по этому поводу может предпринять Российская Федерация?

Наличие альтернативной точки зрения, конечно, не в состоянии помешать туркам иметь свой единственно правильный в их системе координат взгляд на Советский Союз – «каким ты был, таким ты и остался» – и жить с этой мыслью на протяжении всей «холодной войны». Невзирая ни на какие периоды потепления отношений с СССР, фундамент для которых был заложен с вручением 30 мая 1953 года турецкой стороне ноты советского МИДа об отсутствии к ней территориальных претензий. Это произошло после того, как силовой «наскок» провалился, а первым секретарем ЦК КПСС после смерти Сталина стал Хрущев.

Впрочем, серьезным толчком к очередному сближению между СССР и Турецкой Республикой послужила не только и не столько нота советского МИДа, сколько достаточно неумелая попытка Соединенных Штатов Америки развести «по углам» двух членов Североатлантического альянса – Грецию и Турцию – в начавшем закручиваться в 1960‑х годах кипрском кризисе.

Что характерно, в принципиальные для Турции моменты Соединенные Штаты, будучи поставлены перед выбором, нередко оказываются на противоположной «стороне истории» по отношению к своему стратегическому евразийскому партнеру, заставляя его оглядываться по сторонам в поисках достойной альтернативы. Так случилось и в 1964 году, когда президент США Линдон Джонсон направил «национальному шефу» Исмету Иненю, тогда пребывавшему в качестве премьер‑министра, настоятельное пожелание воздержаться от силового вмешательства в кипрские события, тем самым приняв сторону Греции. Вкупе с размерами западной экономической помощи, которые Турция оценила как неудовлетворительные, размолвка с США заставила турок вновь вспомнить о советской «палочке‑выручалочке».

С этого момента уже стало невозможным не замечать «маятниковой ритмичности» турецкого внешнеполитического курса между условными Западом и Востоком, которая раз за разом приносила стране неплохие дивиденды. Так было при Ататюрке и Ленине – Сталине, при Иненю и Хрущеве и продолжается сейчас – при Эрдогане и Путине. Забегая вперед, скажем, что именно с использованием такой стратегии туркам удалось продавить подписание в 2010 году российско‑турецкого межправительственного соглашения на строительство в стране первой атомной электростанции «Аккую» на весьма неплохих для себя условиях. Но всему свое время…

Во второй половине прошлого века советскими специалистами в Турции было построено немало промышленных объектов под советские же кредиты. Назовем в их ряду лишь наиболее крупные и системообразующие:

1) металлургический завод в г. Искандерун – по межправительственным соглашениям от 1967 и 1972 годов с вводом в эксплуатацию в 1979 году и с выходом на полную проектную мощность к 1987 году;

2) Сейдишехирский металлургический комбинат – соглашение от 1967 года с введением в эксплуатацию поэтапно в период с 1973 по 1979 годы;

3) тепловая электростанция «Орханели» – по соглашениям от 1975 и 1979 годов с пуском в эксплуатацию в 1993 году.

Интересным и даже несколько парадоксальным образом новые стройки – очередные символы «вечной советско‑турецкой дружбы» дали путевку в профессиональную жизнь некоторым из влиятельных ныне российских политиков, включая пресс‑секретаря президента России Дмитрия Пескова и бессменного рулевого Либерально‑демократической партии Владимира Жириновского.

Впрочем, в экономическом плане две страны оказались неразрывно связаны даже не с практической реализацией перечисленных проектов, а после подписания двух соглашений – в 1984 и 1986 годах – по поставкам российского природного газа в Турцию по Трансбалканскому газопроводу, иногда именующемуся как «Западный коридор» и проходящему по территориям Украины, Молдавии, Румынии и Болгарии.

Опыт для пытающейся выйти на траекторию экономического роста Турции, надо сказать, оказался весьма успешным. Страна всерьез нуждалась в поставках «голубого топлива» для своей энергосистемы, а воздух турецких городов страдал от дикой зашлакованности, вызванной использованием «печек‑буржуек» в качестве главного источника тепла в домах и квартирах. В зимние дни он был далек от «морозной прозрачности» – с трудом просматривались близлежащие дома, а светлая одежда даже после коротких прогулок по улице нуждалась в химчистке…

В общем, окончательная российско‑турецкая энергетическая сцепка была предопределена самим ходом жизни. А против такой логики не попрешь, даже если ты – Запад и, как обычно, «серьезно озабочен». Окончательно энергетическая ось «Север – Юг» была оформлена с подписанием, уже после распада Советского Союза и обретения «независимости» Российской Федерации, соглашения от 1997 года о поставках газа по так называемому «Голубому потоку» – газопроводу, связавшему в 2003 году Россию и Турцию по акватории Черного моря.

Однако и здесь идиллией между Россией и Турцией не пахло. Задувший «ветер перемен» сопровождался достаточно прохладными «порывами». В начале 1980‑х годов, с приближением конца «холодной войны», ослабление Советского Союза и вытекающий из этого новый баланс сил в мире вызвали к жизни в Турции активную ревизионистскую внешнюю политику, получившую в дальнейшем название «новый османизм». Беря свои корни в пантюркизме и панисламизме, эта политика начала оформляться в идеологию после того, как премьер‑министром в 1983 году стал Тургут Озал, и постепенно стала приходить на смену доминирующему до тех пор кемализму Ататюрка – достаточно нейтральному, пассивному и обращенному скорее внутрь, чем вовне.

Как можно судить из специально отобранной для турецких учебников цитаты Ататюрка о том, что Турция должна делать после неизбежного распада Советского Союза, турецкая политическая мысль пытается скрестить «ежа с ужом» – кемализм и новоосманизм. Достаточно любопытным образом получивший свое развитие новый проактивный внешнеполитический курс Турции соседствовал с укреплением ее же торгово‑экономических связей с поздним СССР и с Российской Федерацией как с его правопреемницей.