Слово «артель» получило у нас широкое употребление. Группа работников, с подрядчиком во главе, идет на плотничий, малярный, бочарный, бурлацкий промысел и называет себя артелью. Союзы лиц, занимающихся работами при торговых помещениях по нагрузке, выгрузке, приему и отправке товаров, охранению складов и т. п., образуют самостоятельные хозяйственные единицы, известные под именем биржевых артелей. Извозчики и чумаки, отправляясь совместно в путь, дают себе наименование артелей или артилей. На фабриках и заводах, на биржах легковых и ломовых извозчиков мы встречаем общение для совместного найма квартиры, покупки съестных припасов, приготовления пищи на общий счет, общение, вызывающее к жизни союзы, известные под именем артелей харчевых. Охотники восточных окраин Европейской России и сибирской тайги, рыболовы беломорского, азовского, каспийского побережий и внутренних озер также соединяются в артели. Наконец, с середины 1860‑х годов среди наших малообеспеченных классов стали возникать союзы для удовлетворения потребности членов в кредит, приобретения сырья, съестных припасов, совместного производства, получившие также название товариществ или артелей. Явились артели ссудосберегательные, потребительные, сыроваренные, кузнечные и др.

Слово «артель» воспринято литературой из народной речи. И в последней термин этот – не древнего происхождения; мы встречаем его в наших исторических памятниках не ранее XVII столетия. До того времени исследуемая нами форма общения называлась складчиной, ватагой, дружиной. Эти названия сохранились частью и доныне, но имеют наряду с терминами обчая, ромша, стая узкое местное значение. Слово же «артель» получило широкое употребление во всех концах нашего отечества.

Русской истории знакомы многочисленные союзы, преследовавшие религиозные цели. И теперь подобные союзы из представителей различных сект насчитывают миллионы членов. Духовное общение, собрания для совместной молитвы, поддержание духа данной секты в чистоте – вот цели таких союзов. Между членами, несомненно, существует теснейшая связь уже в силу единомыслия относительно важнейших вопросов бытия человека; история раскола свидетельствует о высоком развитии в этих союзах начала взаимной помощи. Однако такие союзы не назывались и не называются артелями. Перечисление всех союзов, которым народ присваивает это наименование, дает возможность подметить одну черту, общую им всем; эта черта – преследование целей хозяйственных. Таким образом, мы нашли один существенный признак всех групп, называемых артелями.

Во всех союзах, за которыми народ закрепил название «артель», мы подмечаем господство начала равноправности. Это начало проистекает из того, что, как будет показано ниже, артели всегда были поставлены в условия, побуждавшие их подбирать в члены людей, более или менее сходных по возрасту, телесной силе, рабочей ловкости и имущественным средствам. Подбор членов на таких условиях делал и делает из артели целое, состоящее из равных частей. Это равенство, резко обнаруживающееся при образовании артелей, ведет к построению отношений между участниками на начале равноправности. Последняя проявляется как в чисто правовой сфере жизни артелей, так и в области экономической, в пользовании вещественными выгодами, проистекающими из совместного ведения дел. В области права равенство членов сказывается в предоставлении каждому одинаковой доли влияния на ход артельных оборотов. Каждый может, как староста, десятский, рядчик и т. д., стоять во главе исполнительной власти; в некоторых артелях это право переходит в обязанность члена быть от времени до времени должностным лицом, представителем всего союза.

Каждый имеет право подавать голос, и только один голос на общих собраниях. Каждый может требовать исключения товарища за действия, способные нанести ущерб целому. Каждый имеет право просматривать артельные книги и таким образом контролировать орган исполнительной власти. Наконец, все члены артели имеют одинаковое право на извлечение выгод из общего дела. Во множестве промышленных артелей, среди которых биржевые являются наиболее выработанной формой, заработки делятся на равные доли. В харчевых все члены имеют право на пищу одинакового качества и т. д. Это начало, живущее в артелях стародавнего происхождения, внесено и в артели нового наслоения, кредитные и промышленные. От этого начала артель не отказывается никогда. Бесправие одних и многоправие других участников, так резко обнаруживающееся в капиталистических формах предприятий, не имеет места в исследуемых нами союзах. Где мы встречаем отклонения от начала равноправности, там эти отклонения или только кажущиеся, или поверхностные, не нарушающие существа отношений между членами. В тех артелях, где, как, например, среди рыболовов, члены делают неодинаковые имущественные взносы, общая добыча распределяется между участниками соразмерно с долей каждого в артельном капитале. Казалось бы, что раздел добытков на части неравные нарушает равноправность членов. Но и это отклонение не производит такого действия; оно скользит по поверхности внутренних отношений артели и не затрагивает их существа. По‑видимому, те рыболовные артели, в которых член, владеющий большей долей снаряда, становится, под именем жердинка, кормщика, во главе союза, не проводят в своей жизни начала равенства, не дают каждому участнику права быть органом исполнительной власти; но и это исключение не отвергает установленного нами общего правила. В одних артелях этого рода, распространенных преимущественно по внутренним озерам – Ильменю, Чудскому, Псковскому, – владельцы матицы, центральной части невода, обыкновенно и самые искусные рыболовы, всего лучше знакомые и с техникой промысла, и с местностью. Естественно, что артель и возлагает на них обязанность руководить предприятием. Но, перенося на них это право, она всегда имеет возможность сменить жердника, если бы он оказался неискусным предводителем. Таким образом, начало равенства во внутренней жизни союза есть второй отличительный признак артельного общения.

Из второй отличительной черты необходимо вытекает третья. Если артель есть союз с развитым самоуправлением, если она предоставляет каждому члену права, равные правам всех других участников, если, принимая новых членов, она требует от них одинаковых условий, то естественно, что она возлагает на каждого из них и одинаковую ответственность перед лицами и учреждениями, с которыми ее сталкивают ее хозяйственные обороты. Но что это за ответственность? Где ее пределы? Представим себе артель во внешних сношениях; представим, что она обязуется перед лицом или учреждением выполнить какую‑нибудь работу. Подряжающий артель имеет перед собой группу лиц, одно стройное целое, притязающее на полную самостоятельность во внутренних распорядках. Это целое само распределяет работы между членами согласно с их испытанными способностями; оно само избирает руководителя из своей среды; оно дорожит всеми этими правами. Где ручательство, что все обстоятельства, принятые артелью, будут исполнены? Осязательного обеспечения нет, а часто и быть не может. Если подряжающему предложат в случае ущерба, понесенного от артели, взыскивать с каждого члена в отдельности, то он согласится, но при условии, чтобы артель отказалась от своей самостоятельности, чтобы она перенесла на нанимателя все права, которые срослись с ней, чтобы она предоставила ему и распределение работ между членами группы, и руководство ими и т. д. Такое вмешательство во внутреннюю жизнь артели постепенно дойдет до того, что наниматель заключит договор с каждым артельщиком отдельно; при заключении договора он, быть может, признает некоторых негодными к работе и отвергнет их. Словом, этот порядок поведет к разложению союза. Наниматель может воздержаться от посягательства на права артели только в том случае, если имеет какое‑нибудь обеспечение. А лучшим обеспечением служит готовность каждого ручаться за всех сочленов, отвечать за убытки, кто бы и участников их ни причинил. Эта готовность служит наилучшим ручательством, что артель поведет принятую ей на себя работу согласно с интересами не только участников, но и нанимателя. Готовность ручаться за всех товарищей, отвечать за их промахи и даже злоупотребления и трудом своим, и имуществом доказывает прочность связи между членами, их знакомство друг с другом, а потому и вызывает то доверие, с которым относятся к артели лица, нуждающиеся в ее услугах. Ответственность друг за друга есть искони отличительный признак артелей. В наших исторических памятниках мы находим указания на то, что артели, принимавшие на себя постройку или починку мостов и т. д., заканчивали договор словами: в случае потерь и убытков, нанесенных артелью, отвечать должен тот, что «будет в лицах», налицо, кто будет в руках нанимателя. Круговая порука, тесно связанная со строем артелей, вытекающая из имущественных условий, в которых стоят их члены, есть неотъемлемая принадлежность союзов этой формы.

Существо круговой поруки как признака артели не изменяется ни от формы, в которой проявляется взаимная ответственность, ни от пределов этой ответственности. Отвечает ли член за ошибки товарищей своим имуществом или трудом – последнее, в силу экономического положения большинства артельщиков, особенно часто, – характер круговой поруки один и тот же. Он не изменяется и от того, где предел ответственности, ограничена она или не имеет границ. О неограниченной поруке в точном смысле этого слова едва ли может быть и речь; и необходимость ограничения лежит в интересах не только артели, но часто и лиц, потерпевших от ее деятельности. Неограниченная порука есть такая ответственность, при которой лицо отвечает всем своим имуществом, почти до рубашки. Но такая ответственность, примененная к имуществу артельщика, часто не может удовлетворить кредитора или нанимателя. Если формой удовлетворения избран труд члена артели в пользу потерпевшего, то и здесь личные интересы последнего побуждают его удерживать для покрытия убытков не всю ценность труда, а лишь ту долю, которая остается сверх расходов, необходимых для поддержания жизни и частью здоровья отрабатывающего. Значит, круговая порука должна быть во всех случаях более или менее ограничена. С ясно выраженным ограничением мы встречаемся в уставе павловской складочной артели. Взыскание обращается на все имущество члена за исключением избы с двором, известного количества скота, съестных припасов, дров. Где ограничение ответственности не установлено законодательно, там пределы ей ставит или хозяйственный смысл потерпевшего от артели, или обычай. В круговой поруке признаем мы третью существенную черту артели.

Россия покрыта сетью союзов, имеющих три отличительные черты артели – и хозяйственную цель, и равноправность членов, и круговую поруку; союзы эти – сельские общины. Но их отделяет от артелей то начало, которое дает в общине место каждому ее члену и регулирует взаимные отношения общинников. Это начало – происхождение. Каждый, родившийся в семье общинника, становится, уже в силу рождения, полноправным членом. Факт рождения делает общинником состоятельного и неимущего, способного и бездарного. В артели же таким началом служит договор. Он предшествует возникновению каждой артели; иногда он облекается в форму обширного и точно выработанного устава, иногда, как в недолговечных артелях охотников, он подразумевается; в артелях последнего вида он не проявляется вовне, так как каждый участник предполагается (и не без основания) знакомым с обычаями, регулирующими строй таких союзов. Договорное же начало, сказываясь в тех требованиях, которые артель ставит вступающим, упорядочивает и отношения между членами, и отношения каждого к союзу. Способы возникновения артели и общины могут быть одинаковы. Группа лиц, занимая участок земли на началах общинного владения, действует согласно с предшествовавшим договором; участники таких союзов подбираются, договариваются. Но раз занятие земли совершилось, раз возникла новая сельская община, – начало происхождения будет играть в ней преобладающую роль.

Но эти черты, различая союзы обеих форм, в то же время сближают их и доказывают, что они произошли от одного корня. Так, легкость, с которой в артелях биржевых и лоцманов сыновья и племянники артельщиков становятся членами, доказывает, что начало происхождения не вымерло из артелей. С другой стороны, прием в общину новых членов, образование в пределах сельских обществ артелей для ловли рыбы на общинных водах свидетельствует о живучести договорного начала в наших общинах. Четвертым признаком всех артелей служит договор.

Наконец, пятым и последним признаком собственно производительных артелей является участие членов в общем деле трудом или трудом и капиталом. Полные товарищества имеют первые четыре признака артелей; от последних же их отличает то, что в товариществе все члены могут не участвовать в предприятии трудом, тогда как в производительных артелях участники, каков бы ни был их имущественный уровень, содействуют своими личными силами успеху общего дела.

Все изложенное приводит нас к такому определению. Артель есть основанный на договоре союз нескольких равноправных лиц, совместно преследующих хозяйственные цели, связанных круговой порукой, и участвующих при ведении промысла трудом или трудом и капиталом.

Артели оказывают заметное и им одним свойственное влияние на своих членов. Прежде всего, обращает на себя внимание то благодетельное влияние, которое артель, экономически самостоятельная, оказывает на материальный быт участников. Причины этого благотворного влияния слишком понятны, чтобы нуждаться в подробных пояснениях. Раз производительной артели принадлежат весь труд и капитал, влагаемые в предприятие, она получает и все доходы, добываемые путем совместной деятельности: и рабочая плата, и прибыль, и рента поступают ей сполна и распределяются в известном соотношении только между ее членами.

Артель имеет главной целью взаимную помощь, создание из соединения разрозненных сил таких условий, в которых каждый способен изменить к лучшему свою обстановку, то она и налагает на животные побуждения своих членов известную узду, требует от них исполнения относительно соучастников определенных обязанностей. Человек, работающий обособленно, может находить только в себе самом силы, способные нравственно поднять его; если окружающие условия и налагают на него обязанности, то неисполнение последних не влечет за собой тех кар, которыми грозит артель своему негодному члену В артели же обязанности ставятся самим союзом, который и строго блюдет за их исполнением. Первый шаг, облегчающий для артели решение этих задач, состоит в том, что она ставит вступающим строгие требования и отвергает человека «неартельного». Совершается подбор, и подбор тщательный, посредством которого артель привлекает к себе лучших людей данного общественного слоя. Приняв члена, артель уже имеет в нем человека, обладающего общественными качествами. Затем наблюдение за каждым из участников со стороны союза не ослабевает и, таким образом, в членах поддерживаются и укрепляются те свойства, которые необходимы для широкого развития начала солидарности внутри артели. Мы далеки оттого, чтобы признавать за каждой артелью способность благотворно влиять на членов. Если общение непродолжительно, если оно не всегда поддерживается между одними и теми же лицами, то члены не успевают привыкнуть друг к другу, не смотрят один на другого как на людей, тесно связанных многочисленными узами; всякий спешит быстро воспользоваться теми выгодами, которые представляет союз, и, выходя из него, порывает связь с бывшими товарищами. Такие артели в силу мимолетности общения между участниками, в силу того, что последние нередко вовсе не связаны друг с другом вне артели, не могут оказывать на членов благотворное влияние. Везде же, где устанавливается продолжительное и прочное общение, где члены не только работают вместе, но и живут, где каждый находится на глазах у других, – там везде артель способствует нравственному улучшению участников. Но и артели последней группы не являются однородным целым. Можно подметить, что артели городские или же состоящие из людей, хорошо обеспеченных, в гораздо меньшей степени развивают общественные качества членов, чем артели сельские и слагающиеся из людей, менее обеспеченных, более или менее знакомых с нуждой. Очень вероятно, что эта разница объясняется влиянием города и деревни с одной стороны и самой степенью состоятельности с другой. Город в сильной степени развивает в человеке начало индивидуалистическое; так как в состав многочленных городских артелей входят горожане или крестьяне различных местностей, то между членами не может быть так сильно развито чувство солидарности, как между односельчанами, связанными общинным строем. Во‑вторых, такая разница может объясняться и тем, что члены артелей богатых менее знакомы с нуждой, а потому и менее способны понимать ее, неспособны так отзывчиво относиться к бедствиям товарищей, как члены артелей, знакомые с лишениями.

В простейших артелях, в глуши деревень, и, частью, в небогатых городских, отношения между членами построены на высокой честности, полной готовности к взаимной поддержке. Так, прежде всего она сказывается в благотворительности. Архангельская лоцманская артель ассигнует 4 %, взимаемые за ссуды из запасного экономического капитала, на пособие больным и престарелым членам, вдовам лоцманов, безвозвратную уплату государственных податей за лоцманских сирот. В 1872 году артель постановила отчислять в запасный капитал 6 % вместо 5 % и 2 % из них специально затрачивать на пенсии престарелым лоцманам. Артели продавцов произведений печати в Петербурге постановили «обеспечить своих членов в случае житейских необходимостей или несчастий, скорою и ближайшею помощью… в виде денежного вспомоществования». Но искренность и честность во внутренней жизни артели особенно развиты в тех союзах этой группы, которые живут далеко от влияния города и исключительно предоставлены собственным силам. Стоит вспомнить, для характеристики артелей лесорубщиков, встречу с подобной артелью Потапа Максимыча в керженских лесах. «Разве возможно артельному леснику с чужанина хошь малость какую принять?.. Разве артель спустит ему хошь одну копейку взять со стороны?.. Да вот я старшой у них, „хозяин“ называясь, а возьми‑ка я с вашего степенства хоть медну полушку, ребята не поглядят, что я у них голова, что борода у меня седа, разложат да таку вспорку зададут, что и‑и…». Сибирские артели звероловов кладут шкурки добытых зверей в общую кассу, и все уверены, что никто ничего не утаит из нее. Честность в отношениях между бурлаками сказывается уже тем, что все несут свои частные заработки в общую кассу. В крымских солепромышленных артелях больной пользуется пищей и уходом за счет артели. Но особенно резко выделяется эта черта в жизни наших северных зверо‑ и рыболовных артелей. На семужьих промыслах в отношениях между тонщиками замечается крайняя честность; скрытый человек может портить лов, а потому его обегают; в страдную пору для сбережения времени на тонях оставляют какого‑нибудь старика или подростка с уверенностью, что никто не воспользуется отсутствием взрослых. Общей известностью пользуются с этой стороны артели на новоземельских моржевых промыслах. На Новой Земле никого не называют добрым, а честным, и это служит лучшей похвалой. Академик Бэр рассказывает о крайней обеспеченности на Новой Земле частной собственности: у дверей нет замков; надпись на сундуке о принадлежности его такому‑то лицу вполне обеспечивает целость содержимого; промышленник, не имея возможности взять убитого зверя, но желая обеспечить его целость, втыкает около него палку, что доказывает право частной собственности на данный предмет, и никто не трогает добычи. Такие отношения, нашедшие себе место не только внутри артели, но и вне ее, могут быть объяснены обстановкой, которая окружает людей на моржевом промысле: всем приходится бороться с многочисленными лишениями, работать до крайнего напряжения сил, а потому труд пользуется высоким почетом и право частной собственности, по его тесной видимой связи с трудом, считается священным. Прибавим, что, каково бы ни было влияние артели на развитие общественных чувств в членах, в большинстве случаев артель есть враг кабака: где существование союза сколько‑нибудь продолжительно, там артель способствует развитию в участниках трезвости, достигая этого и подбором членов, и строгими карами за опьянение.

Мы вправе сделать на основании сказанного вывод, что артель имеет на членов и воспитательное влияние, влияние лучшее того, которое может оказывать капиталистическое предприятие на группу наемных рабочих: в первом случае влияние сильно потому, что каждый вносит в него долю своего «я», каждый участвует в создании склада артельной жизни; во‑вторых, оно всегда неизмеримо слабее, так как исходит от одного лица, не связанного с группой ни единством общественного положения, ни привычками, ни воззрениями, ни даже (часто) пониманием интересов.

Источник : Исаев А. А. Артели в России; Ярославль: Тип. Губ. правл., 1881.