Этот способ в своей сути является способом организации борьбы делократов с бюрократами со всемерным оказанием помощи делократам со стороны государства. Рассмотрим его действие на типовом отвлеченном примере.

Вот подчиненный, прекрасно знающий и понимающий Дело. Он нашел нетипичное, творческое решение, как исполнять это Дело эффективнее. А у него начальник – бюрократ, и Дела не знает и не понимает, а посему боится принимать по нему собственные решения, не предусмотренные ранее инструкциями или указаниями более высокого начальства. Подчиненный обращается к бюрократу с предложением делать Дело по‑новому, а тот его понять не может, хотя и слушает с понимающим видом (этому‑то бюрократы быстро учатся), но при этом боится что‑либо предпринимать по поступившему от подчиненного предложению – а вдруг вместо положительного эффекта будут убытки, и получится, что он, начальник‑бюрократ, эти убытки согласовал? Что его собственное начальство скажет?

И начинает бюрократ дело мурыжить – собирает совещания, вызывает для консультаций всяких «специалистов» и профессоров. А те такие же, как и он: словеса‑то умные из них льются, всякие бумаги «вообще» пишутся, а прямо ни да, ни нет профессора не говорят, и только хором выражают свои опасения, что «всякое может быть». И предложение умного подчиненного благополучно хоронится в бесчисленном количестве совещаний и согласований. А что же он?

А ему, конечно, лестно было бы, если бы его предложение внедрилось, да, небось, и премия какая‑нибудь была бы, но для того, чтобы «пробить» свое предложение, подчиненному надо жаловаться на своего прямого начальника‑бюрократа вышестоящим начальникам и, следовательно, входить в конфликт с непосредственным начальником. Но ему что – больше всех надо? Где гарантия, что выше этот подчиненный найдет понимание? Премия за новшество иллюзорна, а премии от начальника‑бюрократа реальны. И такой подчиненный думает: ну не хочет начальство, чтобы было лучше, ну и хрен с ним, пусть все катится по наезженной колее, как и катилось.

И Сталин (собственно, даже не он, а большевики) создал для умных работников стимул драться с бюрократами тем, что предоставил умным людям цель жизни – Коммунизм, и обеспечил, чтобы эти люди имели преимущество в борьбе с бюрократическим быдлом, для большинства которого главное – удовлетворить свою алчность. При Сталине для умного подчиненного речь уже шла не о нем и не о его премии – теперь речь шла о Великой Цели, которую его непосредственный начальник‑бюрократ гнобил, теперь умный работник думал уже не о себе.

Тот, кого заинтересует этот феномен, пусть познакомится с законами психологии толпы, почитает, к примеру, Ле Бона – классика в этой области знаний. Толпа сама не думает, люди в толпе как бы глупеют, поскольку не видят необходимости думать над вопросами, по отношению к которым у всей толпы уже сформировалось мнение, – зачем думать, если «это всем известно»? И если толпу убедить, что смысл ее жизни в служении Великой Цели, если толпу убедить, что Великой Цели «уже служат все», то толпа превращается в великий народ. И этот народ действительно велик, хотя в нем 99,9 % вообще не думают о Великой Цели, не интересуются ею и не имеют потребности узнать, как эта Великая Цель, собственно, выглядит. Зачем человеку толпы тратить на это время? Логика его мысли такова: «Все стремятся к Великой Цели, ну и мне она тоже нужна. Все в КПСС – и я в КПСС. Все из КПСС – и я из КПСС. Как все. Все же не могут ошибаться! Не могут же все быть дураками! А если поступать, как все, то и ты не будешь дураком».

Поэтому, если во главе государства и СМИ поставить алчных животных, чтобы те вещали, что «все хотят только жрать, ср…ть и трахаться, и это и есть великая цель человека», да еще и намекают, что человеку надо любым путем хапнуть денег, чтобы получить великий кайф – никогда больше не работать, то вы не успеете моргнуть, как великий народ превратится в великое быдло, и даже не потому, что верит СМИ.

Тут дело вот в чем. Во‑первых, СМИ – это такая же толпа, как и остальная, и посему сами вещают, не соображая что. Во‑вторых, народ на самом деле очень мало слушает умников в СМИ – они ему, по большому счету, не интересны. Человеку важно, что он «как все». Более того, животные цели страшны для народа не своей понятностью – толпа их не понимает так же, как раньше не понимала, что такое Коммунизм, – животные цели страшны своей инстинктивностью – животное, сидящее в человеке, желает эти цели.

Мне как‑то приходилось задавать вопрос людям с деньгами – зачем вам много денег? Вы что – собираетесь завещать, чтобы эти деньги вам в гроб натолкали? Достойный человек ответит на этот вопрос очень просто, но мне еще никто не ответил, более того, люди теряются от такого вопроса, и не потому, что они глупы (людей, имеющих много денег, на самом деле трудно назвать глупцами), а потому, что люди с деньгами многие годы гребли под себя эти деньги, но никогда не думали, зачем они это делают, – за них думал их животный инстинкт.

Коммунистам удалось победить этот инстинкт и убедить толпу в правильности создания для своих детей справедливого общества равноправных людей, а Сталин сделал все, чтобы те, кто воодушевился Великой Целью, имели явное преимущество над животными.

Делалось это так. Таких людей отчаянно прославляли. Если кто‑то еще это помнит, то город Оренбург носил в свое время имя выдающегося летчика Чкалова, имя выдающегося летчика Серова до сих пор носит город на Урале, имя выдающегося шахтера Стаханова носит город на Украине. Такого в мире не было и нет.

И в мире не было и нет экономики, которая бы развивалась с такими темпами, как при Сталине. Бюрократия, конечно, и при Сталине не была побеждена, поскольку не зная, на чем она базируется, ее нельзя победить. Но бюрократия при Сталине была парализована, поскольку бюрократ повсеместно имел дело уже не с трусливым подчиненным и даже не с честолюбивым изобретателем, а с фанатиком. А фанатик, как вы сами понимаете, «разумных» доводов, т. е. доводов, убедительных для животных, не понимает.

Сталинские результаты, при той пропаганде, которая сегодня валится на головы людей, причем валится из уст «академиков» и «профессоров», сегодня дискредитируются и все вышесказанное мною о сталинской экономике будет выглядеть для обычного человека крайне сомнительно. Действительно, нынешняя «наука», которая еще 20 лет назад с пеной у рта доказывала народу, что «Коммунизм – это молодость мира», сегодня с той же пеной у рта доказывает прямо противоположное.

Вот некий российский профессор В. Кудров «критикует» основные положения книги А. Паршева «Почему Россия не Америка». «Автору импонирует сталинский мобилизационный подход (базировавшийся на тотальной милитаризации и рабском труде многих миллионов заключенных). По всем ясным причинам повторить такой путь в современных условиях нельзя: российское общество определенно выбирает другой, более эффективный способ хозяйствования».

Отсюда определенно следует, что тот способ хозяйствования, который выбрали для России Д. Сакс, В. Кудров и их братья по уму, совести и чести, существенно эффективнее сталинского.

Но мы же хозяйственники – что нам профессорская болтовня? За 10 долларов они и не такое наговорят. И я хотел бы отвлечься на этот момент, хорошо известный всем хозяйственникам, но недоступный пониманию «профессионалов‑экономистов». Это миф об эффективности труда заключенных. Ведь не только Кудров об этом пишет, любое упоминание об успехах наших отцов и дедов отшибают тезисом, что эти успехи были достигнуты благодаря «рабскому труду многих миллионов заключенных».

Помню, у нас на заводе были трудности с поставками довольно дорогого кварцита из Антоновского рудоуправления. Поехал разбираться на месте, а в Антоновке все руководители матом исходят оттого, что Минчермет не устоял давлению МВД и позволил организовать в рудоуправлении зону, и теперь добычу кварцита ведут зэки, хотя не было ни малейших проблем с набором обычного штата.

Заключенный – это человек, который через 3–4 года собирается поменять работу в связи с выходом на свободу, поэтому он не стремится осваивать профессию и в связи с этим работает крайне неэффективно. В СССР все министерства и предприятия отчаянно отбивались от навязываемых МВД «зон» с заключенными из‑за их крайней убыточности. Ведь к плохим работникам добавляется еще 10–11 %, а порой и 30 % их конвоя и обслуги, бессмысленные затраты на содержание заборов, сигнализации и т. д. И в сегодняшней России об этом знает каждый, кто имеет хоть какое‑то отношение к экономике. Даже ГУЛАГ при Сталине был убыточен и дотировался бюджетом. Да что ГУЛАГ с его урками, предателями, болтливой и безрукой интеллигенцией – даже немцы и японцы цветущего возраста за почти 14 лет существования лагерей с военнопленными так и не стали прибыльными. И, повторю, дело даже не в непроизводительных расходах. После войны были строительные батальоны из пленных и интернированных немцев, и эти немецкие батальоны работали без конвоя, как обычные советские строительные тресты, тем не менее и немцы в массе своей не достигали выработки норм, обычных для советского свободного строителя, и, разумеется, тоже были убыточны.

Потребители в стране привыкли оценивать эффективность и ум работников экономики по ценам на товары. Вообще‑то только два хозяина (экономиста, поскольку слово «экономика» на русский переводится как «хозяйство») в мире – И. Сталин и Г. Форд‑старший – закладывали в свои действия принцип непрерывного снижения цен. При Сталине день 1 апреля был не Днем смеха, а Днем снижения цен, причем снижались они в этот день довольно значительно.

В 1999 году после дефолта курс валют установился 26–27 рублей за доллар, такой же курс и на сегодня (середина 2006 года). Но в 1999 году батон «Бородинского» стоил 3 рубля, сегодня – 14, мясо – 20 рублей, сегодня – 170, сырокопченая колбаса – 50 рублей, сегодня – от 500 до 700. И это на оптовых рынках! Коммунальные услуги для 2‑комнатной квартиры в Москве стоили 90 рублей, сегодня – более 2000. Прямо скажем, не хило работают нынешние «профессионалы» в экономике России!

Тут ведь так. Когда человек, от которого ты зависишь, несет чушь про ГУЛАГ, про рабский труд, то куда денешься, если он дурак? И, надо думать, что с позиции подчиненного такому начальственному дураку безопаснее поддакнуть. Но работать в практической экономике и носить на ушах даже не антисталинскую лапшу, а откровенно пропагандистскую антисталинскую блевотину, – это просто неприлично. Это признак профессионального кретинизма, и если кто‑то при вас начнет без принуждения поносить Сталина как экономиста, то не сомневайтесь – с точки зрения знания и понимания экономики такой умник является кретином.

Однако сегодня применить сталинский опыт борьбы с бюрократизмом невозможно.

Во‑первых, чтобы воздействовать на толпу, нужно иметь в руках все СМИ сразу, но даже если их и иметь, то к какой Великой Цели призывать? Отдавать все силы труду, чтобы Рома Абрамович смог купить еще одну океанскую яхту или еще один футбольный клуб? А какой‑нибудь член «семьи» или «думак» еще одну виллу на Кипре?

Пусть несколько и по иным причинам, но для антибюрократической борьбы недоступны и наработки Японии.