Принятые на вооружение московским престолом идеологемы типа «Великая», «Малая» Русь, «Всея Великая, Малая и Белая Руси самодержец» и тому подобные титулы были настолько неестественными и неорганическими для самых российских царей, что они никак не могли к ним присмотреться. Провозгласив их миру явным образом с пропагандистской целью как определенную имперскую доктрину, они дальше пользовались любимой их сердцу терминологией, где в различных вариациях выступало слово «Москва». Словосочетание «Московское государство» фигурирует в договоре с Данией от 12 января 1701 года. В международном договоре между царем Петром I и Речью Посполитой Польской и Большим княжеством Литовским от 28 июня 1703 года привычно употребляется «Монарх Московский», «война Московская» и т. п.

В начале 1703 г., как уже говорилось, в Москве вышла первая газета, которая называлась «Ведомости в военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и в иных окрестных странах», еще ее называли «Ведомости московские», «Ведомость московская».

В 1721 г., когда Московия уже постигла гегемонию в Восточной Европе, Петр I принял пышный титул Император Всероссийский, о чем было оповещено такими словами: «В 20 день сего октября, по совету его величества, в показание своего должного благодарения, за высокую его милость и отеческое попечение и старание, которое он о благополучии государства во все время своего славнейшего государствования и особливо во время шведской войны явить изволил, и всероссийское государство и такое сильное и доброе состояние, и народ свой подданой и такую славу у всего света единое токмо руковождение привел, как то всем довольно известно, именем своего народа российского, дабы изволил принять, по примеру других, от них титло: отца отечества, императора всероссийского, Петра Великого…»[1]. Самая фигура Петра I даже в российской историографии имеет расходящиеся оценки. Одновременно с официальными общеизвестными панегириками, украдкой говорится и о том, что Петр I – сыноубийца, голландофил и тайный лютеранин, и вообще является сыном немецкого придворного аптекаря. А умер Петр I, и это уже не слухи, а диагноз, вследствие застарелого сифилиса, который вызвал язвы в мочевом канале[2].

В 1725 г. «Ведомости московские» переименовано на «Ведомости Российские». Помощник царя Петра I Меньшиков выслал к послу в Копенгаген такую директиву: «Во всех курантах печатают государство наше Московским, а не Российским, и того ради извольте у себя сие престеречь, чтоб печатали Российским, о чем и к прочим ко всем Дворам писано»[3]. Так Московское государство изменило свое естественное вековечное название, превратившись в Российскую империю. Название это просуществовало к марту 1917 г., когда слово империя заменено республикой.

«Этим названием Московия стремилась показать свою культурность перед народами запада и облегчить дипломатические переговоры московского правительства. Петр I вводил название Россия для того, чтобы ввести в заблуждение Европу, будто Московия не подчинила Украину, будто московский и украинский народы являются одним и тем же народом, который якобы имеет общую историю и что борьба Мазепы не имела национально‑государственного характера, а была внутренней борьбой за власть в государстве»[4].

Изменение названия произошло «вследствие увлечения московскими царями украинских земель, которые представляли базу Киевской Руси и Белоруссии, именно это переименование послужило для историка Михаила Грушевского основанием заявить: „мы являемся народом, у которого украли название“»[5].

Именно при Петре I состоялась такая весомая по своим результатам идеологическая перемена этнонима: «…само название Русь, вырванное из сердца Киева железной рукой Петра…»[6]. «Хер Питер», как охотно называл себя Петр I, носился даже с намерением перенести столицу к Киеву. Как известно, Петр I ненавидел город Москву и все московские порядки, он согласен был на свой любимый голландско‑немецкий манер даже изменить веру на лютеранскую, завести латинский алфавит и т. п. «Московское царство начало называться Россией только при Петре I, когда тот впервые, будто бы инкогнито, ездил в Европу и где его первый раз не принял никакой королевский двор, хотя на балах вельмож он присутствовал. Просто Москву тогда никто не знал и считал ее азиатской страной. А к азиатам тогда было отношение негативное. А Русь знали издавна. Вот почему, вернувшись из Европы, московский царь переименовал свое царство в Российское, а москали впервые узнали, что они великороссы. Помогло Москве еще и то, что Украинская Русь (а Украину знали на Западе только как Русь) была уже под Москвой. Великороссы – это единственный в мире народ, который к началу 18 ст. не имел своего названия, а назывался московским людом»[7]. Меняя этноним, Петр I надеялся не только уничтожить таким образом чувство отрезанности украинцев и белорусов по отношению к московитам, но и этих последних приклонить к европейской цивилизации. В таком плане действовали его последователи, в частности Екатерина II[8]. На эту тему в 1869 г. выдающийся буковинский поэт Осип Юрий Федькович писал в статье «Чтобы не было поздно! Голос посреди русского народа» такое: «Проигран бой под Полтавой (1709), Москали получили Русь, их царь Петр присвоил себе имя побежденного народа, берет титул царя Руси и составляет себе такую программу политическую: из Москвы на Днепр, из Днепра на Вислу, с Вислы под Карпаты, отсюда на Дунай, из Дуная на Босфор. Возразит ли кто, что он перестал следовать этой программе завоевания всех славян? Но как? С одной стороны, московская дикая орда, с другой многочисленное, к тому времени на довольно высокой степени культуры стоящее славянство… Только предприимчивым царям этого не жаль. Уже в XVIII веке навязали они своим ордам христианство и церковно‑славянский язык, из которого, абсорбировав тогдашнюю русскую грамотность, восстал сегодняшний московский язык, который из‑за незнания истории славян западом и бесстыдной фальсификации истории Москалями, еще и по сей день называют русским (russische Sprache). Я буду его называть всегда по имени, московский, равно как имени Русь принадлежит только полуденная Россия, а название Русин лишь нынешним Русинам»[9].

Вначале, в эпоху Петра I и его первых преемников, когда перед киевской ученостью были широко открыты двери для культурного влияния (довольно сказать, что при Петре вся высшая церковная иерархия состояла исключительно из украинцев и белорусов), русским книгочеям казалось, что им чуть ли не предстоит «русинизировать», на тогдашний европейский взгляд, «московских варваров». В этом должен был им помочь, как они думали, общий этноним. Не прошло и полстолетия, как наступило горькое разочарование. Идеалы казацкой республики «не могли сосуществовать с автократией, принципы римского права – с азиатской деспотией»[10]. Развитие империи пошло неуклонно не за мыслью наивных книгочеев, а согласно политике и законам господствующего народа.

«Причины поражения украинцев в их соревнованиях на культурном поле, направленных на реформирование московского государства и приближение ее к действительным культурно‑историческим традициям Киевской Руси, иначе говоря – к украинским традициям, объясняются причинами государственно‑политического и культурного порядка. Новое российское государство своим стилем и своими порядками было московского происхождения и не могло быть преобразовано лишь культурными средствами и культурными силами другого народа. Стиль и организация российского государства были глубоко укоренены в психологии и духовности московского народа. И поэтому было утопией это государство культурно завоевать и реформировать в духе и стиле совсем другого народа и другой культуры. Чтобы не были большого украинского влияния в российской культуре, российское государство абсорбировало только то, что отвечало ей и психологии российского народа. Украинская культура не могла победить тенденций и традиционного порядка российского люда, потому что она была ей чужой и потому совершала сопротивление, которое позже перешло в наступление и уничтожение украинской культуры всеми административными и полицейскими средствами государства»[11].

Руководящий казацкий слой, когда‑то гордый, самоуверенный, теперь догорал в тихих хуторах, в стороне от больших дорог истории. Самой большой печалью этого слоя стало: – А что мы покушали бы, матушка? – Так раскладывался тот руководящий слой в жизни старосветских помещиков. Беспощадна и гениальна карикатура Гоголя в его «малорусских» повестях. Другая часть этого казацкого руководящего слоя не могла удовлетвориться таким прозябанием. Она выходила на большаки истории, а что на них не было уже украинских телег, они пересаживались в российские имперские тарантасы.

Наступил культурный упадок украинских земель и отчуждение их от западного мира. Дм. Донцов причины упадка Гетманщины видел в моральных категориях. «Наказание посылается как наказание за грех уныния, за то, что на грешной земле вместо „прадедов великих“ стали хозяйничать „правнуки нечистые“, что „дали себя в путы взять“. За то, что „не опомнился люд грешный“, „праведно Господь великий кандалы повелел ковать“ на род маловеров и отступников, на род „лукавый“ и грешный, праведно „истребил красоту“ его замечательной страны. Потому что зачем они „чужим богам пожрали жертвы, осквернились“? Зачем свернули с пути родителей, зачем стали „равнодушными“ к их добродетелям, зачем стали отступниками, зачем „всякому служили‑угождали“, как рабы и „лакеи“? Почему „не стыдились в ярме умирать“? Почему перестали жесткими быть, лишь „клонились как те лозы, куда ветер веет“? Зачем стали овцами, людьми с „овечьей натурой“, готовыми по самой высокой цене свое продать „за шмат гнилой колбасы“, готовы предать все, чему поклонялись родители, став „дядями отечества чужого“, лить кровь „не за Украину, а за ее палача“»?[12].

С изменением этнонима Москва выиграла все; украинцы и белорусы же все потеряли. «Именно изменение этнонима дало московитам возможность присвоить и все те размахом и богатством достойные удивления культурные и политические достояния, которые создали в давних временах мечом и словом сыны Руси. Царь перенял греческий термин Россия, чтобы таким образом идеологически объединить Московщину с Украиной. Слова „Русь“ в этих целях он поэтому не употреблял, потому что в Московщине слово „Русь“ среди простого народа не употреблялось, а вместо этого на Руси‑Украине (а также в соседних краях и в целой Европе) слово „Русь“ означало тогда лишь нашу, истинную Русь‑Украину. В целой Европе знали, что „Русь“ – это край над Сяном, Бугом, Днестром, Днепром, а зато Московщину называли тогда в Европе не иначе как „Московщиною“ (на латыни: Moscovita, по‑немецки: Moskowitien и т. д.).

Если бы Петр Великий принял название „Русь“ как название своего московского государства, то из‑за этого настала бы смута, нежелательная для его политических замыслов, потому что люди могли бы себе думать, что Московщина – это часть нашей исконной Руси. Тем временем царь Петр I желал себе соединить Русь‑Украину с Московщиною в одно тело, но так, чтобы ясно было, что Московщина является сердцевиной, а наша Русь‑Украина лишь прищепка к его главному московскому пню. Вот поэтому ухватился он за это слово „Россия“, употребляемое в те времена некоторыми нашими церковными писателями (а не употребляемое ни среди народа нашего, ни среди народа московского) и назвал тем словом целое свое Московское государство, в состав которого входила уже и Украина с левой стороны Днепра. План его был ясен – лишь бы под новым названием соединить хитро в одно тело Московщину и исконную Русь‑Украину»[13].

Таким образом изменение названия московского государства бросило вызов идентичности украинского народа.

[1] Полное собрание законов Российской империи. – СПб., 1831.– Т. 7.– С. 444.

[2] Сборник статей в честь Д. А. Корсакова. – Казань, 1913. – С. 352.

[3] Соловьев С. М. История России с древнейших времен. – СПб., 1896. – Т. XVII. – С. 638.

[4] Р. К. Украина. – Шанхай, 1937.– С. 17.

[5] Панчук Г. Поняття «Росія» в західній картографії // Український самостійник. – 1975.– № 210.– С. 70.

[6] Драч И. Нет, не малоросы // Литературная газета. – 1990.– 11 апр.

[7] Московченко В., Поправко А. Карма України. – К.: Вид‑во Просвіта, 1997.– С. 105.

[8] Цегельський Л. Звідки взялися і що значать назви «Русь» і «Україна»? – Львів, 1907.– С. 51.

[9] Цит. за: Андрусяк М. Терміни «Руський», «Роський», «Російський» і «Білоруський» в публікаціях XVI–XIX століть // Збірник на пошану Івана Мірчука. – Мюнхен; Нью‑Йорк; Париж; Вінніпег, 1974.– С. 12.

[10] Рябчук М. Від Малоросії до України: парадокси запізнілого націєтворення. – К.: Критика, 2000.– С. 54.

[11] Голубенко П. Україна і Росія у світлі культурних взаємин. – Нью‑Йорк; Париж; Торонто: Українське слово, 1987.– С. 288.

[12] Донцов Дм. Дух нашої давнини. – Дрогобич: Відродження, 1991.– С. 21.

[13] Цегельський Л. Звідки взялися і що значать назви «Русь» і «Україна»? – Львів, 1907.– С. 57.