В России издавна с повышенным вниманием и ревностью относятся к мнению европейцев о русских. А оно всегда было очень неоднозначным.

Один из самых известных подходов – так называемая «пеленочная теория» британского антрополога Джеффри Горера. Он полагал, что в основе русского характера лежит манера тугого пеленания младенцев, которых лишь ненадолго освобождают, чтобы поиграть, помыть, переодеть. Ребенок стремится максимально использовать короткое время свободы. В итоге формируется личность, склонная к ярким вспышкам маниакальной активности и длительным периодам депрессивной пассивности. Этот же паттерн поведения Горер наложил и на общественную жизнь России: долготерпение, сменяющееся революциями.

Теория Горера родилась на волне послевоенного интереса к России, в дальнейшем ее неоднократно пытались обогатить и облагородить. В целом на Западе сложился взгляд на русских как на сильных, но недисциплинированных людей, нуждающихся в подчинении авторитету, эмоционально‑нестабильных, теплых и человечных, зависимых от социального окружения.

Естественно, западные исследователи, сознательно или бессознательно, сравнивают «русский тип» с европейским или американским. Взгляд с других позиций дает несколько иной результат. С учетом случившегося недавно политического разворота России в сторону Китая, интересно посмотреть, как русских воспринимают в Поднебесной.

Одна из любопытных работ на эту тему – статья аспирантки Хэйлуцзянского университета Харбина Цзинь Хуа «Русский национальный характер глазами китайцев», написанная на основании социологических опросов, мнений китайских ученых и собственных наблюдений автора. Статья получилась не только о национальном характере, но и о некоторых особенностях социальной жизни в России.

Сначала Цзинь Хуа приводит данные соцопросов, проводившихся среди китайцев во время Года России в Китае (2007 г.). В частности, на вопрос «Считаете ли вы Россию близкой и дружественной для себя страной?» ответы распределились следующим образом: 6,24 % – «очень близкой и дружественной»; 36,47 % – «близкой и дружественной»; 46,9 % – «обычной, не более близкой и дружественной, чем другие»; 4,1 % – «не близкой и не дружественной»; 1,75 % – «совершенно не близкой и не дружественной»; 4,54 % – «затрудняюсь ответить».

Интересны причины, по которым часть опрошенных выбрали ответы «не близкой и не дружественной» – это «агрессия царской России в отношении Китая» (имеется в виду подавление антиевропейских восстаний в Китае объединенными силами Европы, России, США и Японии в начале XX века), «потенциальная опасность России для Китая», «отсутствие возможности бизнеса по определенным правилам», «презрение к китайцам со стороны русских», «неэффективность, с которой русские занимаются делами».

Можно предполагать, что в нынешних геополитических условиях результаты опросов показали бы более дружественное расположение китайцев к русским.

В то же время, отмечает Цзинь Хуа, многие китайцы чувствуют, что русские относятся к ним более «пренебрежительно», чем, например, к европейцам. Возможно, это отчасти связано с тем, что в Россию из Китая приезжало много низкоквалифицированных и малокультурных рабочих и мелких торговцев, оказавших сильное влияние на формирование образа китайца. И еще одно наблюдение Цзинь Хуа: русские относятся к иностранцам во многом так, как те сами позволяют. Не сумели китайские «первопроходцы» себя поставить высоко – вот теперь и приходится пожинать плоды…

Кстати, в отношении русских и китайцев к европейцам Цзинь Хуа отмечает некие общие черты: «Известно, что русские, как и китайцы, считают себя самым лучшим народом в мире. Слишком долгое время культура России, как и Китая, была традиционной, противопоставленной Западу, развивавшему собственные ценности. Отсюда как русское, так и китайское чувство превосходства перед западными людьми; как русские, так и китайцы считают западных людей, например, американцев, якобы «тупыми». Но обе цивилизации, как российская, так и китайская, каждая в свое время, были вынуждены прибегнуть к западным ценностям, западным технологиям, западным вещам, западным обычаям. Поэтому западная цивилизация приобрела как в глазах русских, так и в глазах китайцев новое содержание: западные люди из «еретиков» или «варваров» вдруг превратились в мудрых учителей. Как в сознании русских, так и в сознании китайцев существует диссонанс: «с одной стороны они хуже нас, но с другой стороны они лучше развиты, и мы учимся у них».

Цзинь Хуа пишет, что в России существует куда большая разница между взглядами и поведением «простого народа» и интеллигенции, чем в Китае. Российская интеллигенция, по ее мнению, – это люди, которые не имеют предрассудков и предубеждений, высококультурные и приятные во всех отношениях.

Тем не менее, она выделяет некоторые общие черты русского характера.

На первый план Цзинь Хуа выносит «громадные скрытые творческие силы и природные способности». Некоторые китайцы даже воспринимают это как источник опасности. «Сталкиваясь с трудностями или с несправедливостью, русские обычно не отступают, но могут вступить в спор и в борьбу, упорно настаивая на своем. Если китайцам требуются для этого усилия, то русские берут силу откуда‑то изнутри себя и могут моментально превратиться в настоящих воинов. Все мы помним пример Павла Корчагина. Примерно так же русские ведут себя и в жизни».

Еще одна бросающаяся в глаза китайцам особенность россиян – эмоциональность. Цзинь Хуа цитирует китайского исследователя Жан Цзе: «Во время общения со многими русскими, у нас, в конечном счете, сложилось впечатление, что их эмоциональность содержит в себе великий подъем и великий упадок, великую радость и великую скорбь. И это породило у нас всевозможные недоумения. Как возможно, что эти русские в процессе беседы с вами способны то поднять крик, то внезапно сбавить тон? Как с ними договориться о деле, ведь они говорят то одно, то другое? Как сделать, чтобы они завершали дела в условленное время, для них это так трудно?»

Отмечая, что китайцы работают больше, чем русские, Цзинь Хуа высказывает мнение, что при этом русские работают лучше.

В целом можно сделать вывод, что китайцы видят в русских некий скрытый потенциал, природа которого носит не совсем понятный для них характер. Впрочем, истоки этого потенциала загадочны и для самих жителей России…

Другой аспект – «глубокий мессианский комплекс». Китайцы считают, что по сравнению с ними русские более религиозны, их национальный характер во многом сформирован на основе православия.

Удивление у китайцев вызывает отношение в России к преступному миру. Криминальная субкультура, которая занимает существенное место, например, в русских песнях, для китайцев явление совершенно непривычное. Как и череда бесконечных криминальных новостей, сюжетов, художественных фильмов. «Центральные новости российского телевидения подробно сообщают о гибели знаменитых воров, причем даже раньше, чем новости из правительства. Когда мы едем в Россию, нас подробно инструктируют о том, чтобы мы не выходили на улицу в темное время суток. Почти в каждом русском магазине сидит охранник в военной форме, иногда с оружием. В истории Китая тоже были периоды, когда наблюдалась высокая преступность, но это было время очень низкого уровня жизни. Теперь же, когда уровень жизни китайцев растет, воров становится меньше. Уровень жизни в России не ниже, чем в Китае, но на снижение преступности этот факт почему‑то не влияет», – пишет Цзинь Хуа.

Вообще, Россия для китайцев – страна, в которой надо быть очень осторожными. В Китае даже существует термин «три страха» (сань па), которые поджидают их в России, – это полиция, пограничный контроль и скинхеды.

Как отмечает Цзинь Хуа, русская полиция гораздо жестче китайской и зачастую предвзято относится к гражданам Китая. «Мне и моим китайским коллегам в России не раз приходилось сталкиваться с этим, когда у нас русские полицейские без повода проверяли документы. Были случаи, когда с одного моего коллеги полицейские пытались взять большой штраф за то, что он перешел улицу в неположенном месте, но его спасло хорошее знание русского языка. А с другого, знавшего язык хуже, взяли штраф за то, что выбросил сигарету мимо урны, хотя сами русские постоянно так делают. Это все ужасно. Но, с другой стороны, в России, к счастью, отсутствуют некоторые специфические китайские преступления, например, воровство детей. Мы с коллегами, будучи в гостях у русских друзей, были удивлены, что они отпускают своего шестилетнего ребенка без присмотра гулять на улицу».

В сфере торговли Цзинь Хуа тоже видит различия: дешевый китайский товар зачастую продать не удается – низкая цена для россиян показатель невысокого качества, а русские в этом плане более требовательны, чем китайцы. В процессе торговли русские, по мнению китайцев, ведут себя жестче и требуют от продавца максимальных уступок, порой в грубой форме. Агрессивное стремление сбить цену китайцы расценивают как свидетельство жадности.

При этом они признают, что в личном общении россияне способны быть очень щедрыми. «Русские при знакомстве далеко не сразу пригласят вас в гости, но если пригласят – они покажут феноменальное гостеприимство», – отмечает Цзинь Хуа.

Китайцы, в отличие от европейцев, считают русских чистоплотными. «Очень чисто в общественных местах, например, в общежитиях. Если, по мнению русских, вы мусорите или выглядите неопрятно, они тут же начинают смотреть на вас косо и предосудительно, а иногда бесцеремонно говорят вам об этом».

Еще, по мнению китайцев, русские очень демократичны. «Аспиранты разговаривают со своими научными руководителями на равных и могут с ними горячо спорить. Народ имеет возможность общаться с руководством очень близко. Однажды мы принимали участие в торжественной церемонии возложения цветов в День памяти и скорби, который отмечается в России 22 июня (дата начала Великой Отечественной войны). После церемонии мы увидели, как простые люди окружили одного человека и каждый мог долго с ним беседовать на равных. Наши русские коллеги сказали нам, что этот человек – мэр Владивостока».

Подводя итог, Цзинь Хуа определяет русский характер как, с одной стороны, твердый и суровый, а с другой – веселый и озорной. По ее мнению, россиянам присущ «комплекс льда и снега»: любовь к зимним видам спорта и забавам на морозе свидетельствует о способности предаваться веселью, забыв про холод, ветер и прочие невзгоды.