Сколько есть текстов о том, что ничего хорошего нас не ждет. О том, что в стране игрушечная политическая система. О том, что опять застой, и все молодые и прогрессивные уже на чемоданах. И за кого же теперь голосовать нам, продвинутым и мыслящим? Ведь, оказывается, и Медведев‑то никакой не либерал, а крепкий едронашевец. И как жить бок о бок с этим бы… извините, большинством, которое демонстрирует свое плебейское поклонение очарованию власти? В общем, сплошные ужасы и явные предпосылки для очередного ухудшения демографической ситуации.

Да не в Путине с Медведевым наша проблема! И не в игрушечной политической системе. А исключительно в нас самих. В нашем менталитете, распятом между мечтой об аккуратной красивой цивилизованной жизни и тягой к волюшке‑воле, «живем один раз».

У нас не казарменная диктатура, не КНДР с рабочими бригадами, ходящими строем и получающими талон на туфли раз в году. Ткань нашей повседневной жизни определяется не президентом с премьером, а нами самими, тем, как мы работаем, как относимся друг к другу, к «местам отдыха и проживания».

Вот идешь, допустим, в сетевой магазин, покупаешь там фасованные персики. И персики эти с вероятностью в 90 % гнилые. Не все, а, скажем, один из четырех, и еще один – немножко помятый. Садишься в метро, и уже на следующей остановке в вагон вползает человек без ног в камуфляже и проползает по всему вагону, прося милостыню. Выходишь, идешь домой. По тротуару как ни в чем не бывало едут машины – объезжают пробку. Возле киосков, которыми заполонена вся площадь у метро, трутся несчастные бездомные собаки – хромые, косые, облезлые. Надеются на косточку… В парадной соседи выставили на лестничную площадку очередные баулы барахла, которые им в квартире мешают, а выкидывать на помойку лень. Вот она – ткань повседневности.

Это ведь конкретные фасовщицы в магазине – наши с вами согражданки – методически подсовывают гнилье своим покупателям, потому что они так привыкли, потому что «у нас все так делают», «и кто же будет честно работать за такую зарплату». Это какие‑то конкретные администраторы метрополитена, наши соседи и родственники, берут мзду за криминальную сеть, рассылающую инвалидов ползать по вагонам, собирая десятки. Это мы с вами, объезжая пробку, ничтоже сумняшеся въезжаем на газон, тротуар, детскую площадку – мы же торопимся домой, нам же надо. Это мы, добрые люди, вышвырнули этих собак на улицы. Мы превращаем парадные и балконы в свалки мусора. Мы выкидываем бутылки из окон машин, мы не пропускаем пешеходов и друг друга на дорогах, да еще громко сигналим и подрезаем друг друга почем зря.

Я часто езжу на такси. Среди таксистов много любителей поговорить с пассажирами за жизнь. И о политике тоже. О чем говорят? Дороги не делают, мосты не строят, переходы не роют – только воруют, воруют, воруют. ОНИ. Ну, допустим. Спрашиваешь: «А ты‑то бы сам не стал воровать на ИХ месте?» – «Эх, то‑то и оно, что стал бы! Такие уж мы люди! Такая у нас страна! Тут все так живут!»

Если мы сами себе отводим такую роль – что же тут рассуждать о Путине, Медведеве, «ЕдРе» и «Правом деле»! Тут и двадцать ядер ничего не сдвинут. Пока мы сами не решим меняться. А если решим и начнем над этим работать, меняя свое поведение на работе и в быту, так никакие тандемы нам не помешают изменить жизнь страны снизу доверху.

Есть мнение, что элита должна подавать пример образцово‑показательной жизни народу. Быть честной, патриотичной, бескорыстной, трудолюбивой, социально‑ориентированной, экологически мыслящей и так далее. Кажется, Ортега‑и‑Гассет сочувствовал славянству, которому не повезло с элитами: какая маленькая голова на этом мощном мускулистом теле, – сокрушался он. Сравнение выразительное, образное, да и вообще приятно и удобно свалить все на НИХ – элиту, истеблишмент, власть. Это ОНИ нам не делают хорошо, поэтому мы такие и есть – гнилые фрукты подсовываем, по тротуарам ездим, взятки по мелочи вымогаем. На самом же деле философ ошибался. Элита – неотъемлемая часть народа, его производная, обладающая всеми его родовыми пятнами. Изменимся мы в своей повседневной жизни, станем честными и ответственными в своей работе и поведении – и элита начнет меняться как по мановению волшебной палочки.

А пока она, глядя на нас, вздыхает, чешет репу – «ну как жить с таким народом» – и выводит в оффшор очередную сотню миллионов.

Последние исследования показывают: для того, чтобы в обществе начались изменения во взглядах, достаточно появления убежденной группы носителей новых взглядов, которые будут составлять от «общей массы» 10 %. Всего лишь. Но эти люди должны быть несгибаемы и последовательны. Только тогда и другие начут брать с них пример и менять собственные взгляды и поведение. Нам необходимо запускать этот процесс.

Хватит смаковать информацию об оффшорах министров и губернаторов, друзьях Путина по кооперативу «Озеро» и островах Абрамовича. Толку от этого никакого. Даже если мы сейчас проведем национализацию, вернув в страну триллионы долларов, без изменения менталитета, без обретения привычки честно и ответственно работать, уважать других людей, заботиться о чистоте и порядке в наших дворах и парках, в лесах, на реках и озерах, мы спустим эти миллионы в унитаз общественной безответственности и опять окажемся на бобах.

И никакой разницы нет, голосовать ли за ЕР, СР, ЛДПР, КПРФ или еще за какие аббревиатуры. Не в этом наша проблема. А в том, чтобы посмотреть на себя в зеркало и начать менять свою собственную, единственную и неповторимую жизнь.

Изменить отношение к труду!

Никогда и нигде не встречала такого массированного, как в России, использования прилагательного «элитный» («элитарный») в стремлении продать товары и услуги – элитные коттеджные поселки», «элитные дома», «элитные квартиры», «элитные двери», «элитные обои», «элитные люстры»… я уж молчу об одежде и обуви. Недавно проезжаю в Подмосковье мимо какой‑то мало понятной агломерации краснокирпичных домов и вижу сбоку крупную надпись: «Элитный отель “Настя”».

Вряд ли есть специальные исследования, выявляющие, насколько такое позиционирование помогает продвижению товара. Но меня в данном случае интересует не это, а повсеместное российское стремление хоть как‑нибудь «приписаться к элите». И оборотная сторона этой тяги – пренебрежение к человеку, не претендующему на обладание элитными домами и дверями.

Одно время мне казалось, что это реакция на долгие годы принудительного общественного псевдовыравнивания при советской власти. Теперь, однако, думаю, что причины глубже – в так и не совершившейся в России буржуазной революции. Что такое буржуазная революция? Бунт человека протосреднего класса против аристократии. Утверждение уважения к НЕэлите. В Западной Европе был создан целый пласт литературных произведений, утверждающих приоритет нравственных ценностей и моделей поведения простых предприимчивых людей – в пику стилю жизни аморальной разлагающейся аристократии. И это прочно вошло в общественное сознание западного общества. Выпячивать «элитность» – дурной тон, пошлость.

У нас схожую задачу пытались решить в ходе Октябрьской революции и строительства социализма. Но, как становится очевидным сегодня, сделать это не удалось. Обаяние и восхищение аристократией (в широком смысле) продолжает пронизывать наше общество, сопровождаясь пренебрежением к обычному каждодневному труду, старательности, методичности, простоте. Как говорят в психологии, «это не переработано».

70 лет попыток насильственно привить уважение к простому труженику закончились вопиющим провалом: рядовой работник – самая пренебрегаемая и незамечаемая фигура нашего общества. Вот какой‑нибудь криминальный авторитет, или политтехнолог, или олигарх – это да! Даже бомжам – и тем уделяется больше внимания: вслед за певцом бури Алексеем Максимовичем в фигуре оборванца видят вызов обществу размеренной обыденности.

Недавно прочитала книгу одного из лидеров евразийства. Поэтическую, романтическую, возвышенную. Красной нитью в ней проходит воспевание героев – тех, кто живет мечтой, страстью, полетом. В пику пошлым буржуа, стригущим купоны и чахнущим над златом.

Но ведь и оппоненты евразийцев, приверженцы западного пути, тяготеют к элитаризму, умилению избранными, презрению к планктону и быдлу или, говоря словами одной из выразительниц элитарного потребленчества, – к лохам. Яркий пример – недавние митинги и демонстрации. С каким удовольствием было принято митингующими обозначение «креативный класс». С какой готовностью повелись они на деление общества на две части – продвинутых высокоинтеллектуальных «своих» и примитивных недопросвещенных «чужих»!

Разумеется, в обществе, а также в стаде и в стае, всегда есть иерархия – так устроена жизнь высших позвоночных на нашей планете. Но общество, стадо и стая могут быть жизнеспособны только в том случае, если более сильные и энергичные особи, стоящие на верху иерархии, обеспечивают распределение ресурсов, которое устраивает большинство. Более того, «вышестоящие» особи имеют цену только до той поры, пока есть большинство, на которое они опираются и без которого они – ничто. Как только аристократия, элита, лидеры, вожаки, паханы и пр. начинают присваивать себе слишком много ресурсов, сообщество неминуемо теряет устойчивость и гибнет.

Неуважение и пренебрежение к большинству, к общему, к общественному вообще каким‑то образом глубоко проросло в плоть российского архетипического мышления, и реформировать эту установку, видимо, будет очень трудно. Люди у нас не любят начинать снизу, с себя, с изменения повседневного, предпочитая сразу браться за решение глобальных задач – скажем, свергнуть верховную власть. Это как‑то более ярко, вдохновляюще и масштабно. Не то что навести порядок у себя в районе. Однако мы нуждаемся в реформировании тела, а не снесении головы. Пока не приведем в порядок тело, голова каждый раз будет нарастать одна и та же – несимпатичная.

Несколько лет назад мы перестраивали дачу, все работы выполняла бригада из трех жителей соседнего поселка – отец лет пятидесяти и двое его сыновей двадцати с небольшим. Втроем они могли сделать все – от фундамента до электропроводки и водопровода. Были пунктуальны, аккуратны, никогда я не видела их «употребившими горячительные напитки», никогда не слышала, чтобы они перебросились грубым словом, каждый день приезжали к девяти и заканчивали в семь. Все, что они сделали, оказалось прочно, надежно и удобно.

Увы, таких людей, мастеров обыденного, но очень нужного дела, уважающих свой труд и самих себя, в России становится все меньше. У нас много крикунов, дебоширов, фанатиков, ну и «креативного класса» – специалистов по рекламным слоганам и одежде для собачек… Эти люди тоже нужны. Но базовый скрепляющий слой общества – это так называемые рядовые работники. Без изменения отношения к обычному повседневному труду и людям, которые делают необходимую повседневную работу, общество не может ни быть стабильным, ни развиваться.