Утвердительный ответ на этот вопрос дан сравнительно недавно, в начале текущего столетия, но ничего сенсационного в таком ответе нет – параноиками были почти все выдающиеся политические лидеры ХХ века, но это ничуть не мешало им выступать в качестве успешных руководителей своих народов.

Изучению его личных качеств в последнее время посвящается достаточно много специальной литературы. В России и за рубежом.

Взять, скажем, работы Алана Буллока (1914–2004), одного из самых известных английских историков в ХХ столетии. Утверждая в своем знаменитом двухтомнике «Гитлер и Сталин», что И. Сталин «в течение всего своего правления вел постоянную войну против собственного народа», он аргументировал этот свой вывод тем, что хоть по свидетельству тех, кто «близко общался со Сталиным и при этом выжил», «он производил на всех впечатление человека здравого ума, знающего, чего он хочет, владеющего ситуацией, «всегда оказывающегося на несколько ходов впереди остальных игроков, приводя всех в изумление точностью расчета, степенью лицемерия и беспредельной жестокостью», но при этом был, вне всякого сомнения, «ненормальным человеком», подчеркивая, что речь идет о «параноидальной личности» , характер которой определяется «нарциссоидностью, неспособностью видеть других людей такими же реальными, как он сам, убежденностью, что он гений, которому суждено сыграть уникальную роль в истории.

…Его параноидальный комплекс заключался в том, – пишет британский историк, – что он видел себя великим человеком перед лицом враждебного мира, населенного завистливыми и коварными врагами, плетущими нити тайного заговора, чтобы его сбросить, если он не нанесет удар первым и не уничтожит их. Как и всякая параноидальная личность, он выстроил в уме маниакальную систему, которой был одержим»[1].

Алан Буллок «Америки не открывает», до недавнего времени практически все историки западного мира с большим энтузиазмом эксплуатировали тезис о психической неуравновешенности Сталина. Но, повторюсь, так было только до недавнего времени.

Нельзя не обратить внимания на то, что ни один из этих историков специальными знаниями в сфере медицины не располагал, все это были, так сказать, чистые гуманитарии, которые ответственности за свои медицинские суждения не несли и не несут. Но XXI век с его бурным ростом научных изысканий, в особенности в области психиатрии и психологии, невежества уже не прощает.

Прорыв в этом плане был совершен в 1992 году публикацией книги действительного члена Академии медицинских наук РФ и практически всех подобных организаций в зарубежных государствах, доктора медицинских наук Е. И. Чазова «Здоровье и власть. Воспоминания кремлевского врача», где бывший начальник 4‑го Главного управления Минздрава СССР откровенно рассказал о том, как 23 года не прерывающихся ни на один день медицинских наблюдений за высшими руководителями Страны Советов и, одновременно, еще за двумя десятками такого же ранга руководителей в других странах (с 1967 по 1992 год) убедили его, что здоровых физически и психически национальных руководителей, обладавших неограниченной властью над людьми, просто не бывает и что руководителей такого ранга «губят не болезни, а пороки»[2].

Евгений Иванович Чазов опубликовал потрясающей искренности и таланта книгу воспоминаний под названием «Здоровье и власть. Воспоминания кремлевского врача». Текст этих мемуаров крайне интересен не только тем, что профессор Чазов год за годом подробно, и даже скрупулезно, описывает то, как развивалась и чем (и почему) закончилась тяжелая психастения Л. Брежнева. Мемуары ярко передают переживания, и даже растерянную беспомощность, выдающегося ученого с мировым именем, выступающего с позиций лечащего врача обладающего абсолютной властью в стране Л. Брежнева. На конкретных фактических ситуациях Евгений Иванович убедительно показывает, что начиная с 1975 года Советским Союзом управлял не столько уже неспособный к мозговой деятельности человек, сколько окружавшая его кучка подхалимов, преследующих личные карьерные цели. Мемуарист не жалеет при этом ни Ю. Андропова, ни Д. Устинова, ни М. Суслова, ни К. Черненко, никого. На фоне этих конкретных описаний невольно возникают аллюзии на ситуацию с подобным поведением И. Сталина. Уж слишком много общих моментов.

В одной из своих монографий, посвященных послевоенному «ленинградскому делу», я однажды высказал суждение, что если бы выросшему в годы войны управленческому слою в СССР удалось после 1945 года отстранить Сталина от власти, то и СССР, и Россию, и русский народ ожидала бы совсем другая судьба. И был не слишком удивлен, когда в мемуарах Е. И. Чазова встретился со схожим суждением, только в отношении не Сталина, а Л. И. Брежнева.

Резко отрицательно оценивая приход к власти в 1985 году М. Горбачева, Е. Чазов считает, что выдвижения М. Горбачева в генеральные секретари ЦК КПСС в 1985 году не произошло бы, если бы еще в 1975 году Ю. Андропов прислушался к руководителю «Кремлевской больницы» и повел дело к отстранению Брежнева от власти по причине поразившей Л. Брежнева тяжелой формы психастении (с. 113‑119). Андропов не пошел на это, пишет Чазов, и «в конце концов страна потеряла конкретное руководство» (с. 113).

«Представляю историков, политологов, дипломатов, обществоведов, – пишет знаменитый врач, – которые сейчас в архивах ищут материалы и документы, которые бы позволили выяснить причины взлета и падения Брежнева, истоки того процесса, который в конце концов привел великую страну социализма к событиям апреля 1985 года. Уверен, что будут выдвигаться различные «глобальные» гипотезы крушения идей социализма и коммунизма, неспособность планового централизованного хозяйства обеспечить развитие страны (как будто до 80‑х годов она не развивалась и не превратилась из «лапотной» России во вторую по своему потенциалу страну мира). Будут искать причины в тяготении широких масс к демократии и свободомыслию (вопрос только – почему это не произошло до апрельского 1985 года пленума ЦК КПСС?), возможно, будут доказывать, что истоки апреля 1985 года – в деятельности небольшой группы «диссидентов» из интеллигенции 70–80 годов (большинство из них и не предполагали, что так развернутся события).

Вероятно, эти ученые мужи не согласятся с моим видением событий, приведших к кризису середины 90‑х годов. Но я, как и все врачи, прагматик и ищу всегда корни возникающих процессов в логике конкретных фактов и в действиях конкретных лиц» (с. 113).

«При существовавшей системе, мощном аппарате контроля, четко организованной иерархии власти революция могла произойти только «сверху». Так уж сложилось, что лидер, завоевавший власть, во многом определял курс страны. И может быть, не было бы апрельского пленума ЦК КПСС в 1985 году, сложись по‑иному судьба руководства страны – если бы не наступила ранняя деградация Брежнева, если бы не был тяжело болен Андропов.

Нисколько не преувеличивая, могу сказать, что от нашей врачебной деятельности, от нашей активности и позиции будущее страны зависело в неменьшей степени, чем от расстановки политических и общественных сил».

И далее совсем не врачебный вывод:

«Не сами ли мы… породили «феномен Брежнева»? Не сами ли мы создали тот ореол гениального руководителя, в который в то время уже никто не верил? Не сами ли мы своим подхалимством позволили Брежневу уверовать в свое величие и непогрешимость? Вероятно, только у нас вот так могут создавать себе кумиров, которых потом сами же чуть не проклинают, но терпят до конца.

Что я четко уяснил из сложных политических коллизий, прошедших на моих глазах, так это то, что ради пользы страны и народа руководитель не должен оставаться на своем посту более десяти лет. Уйди Брежнев с поста лидера в 1976 году, он оставил бы после себя хорошую память» (с. 137).

Как видно из приведенного, Евгений Иванович хоть временами и преувеличивает значение медицинского фактора в политическом развитии общества, но сам же и успешно опровергает это суждение.

Следуя предложенной Евгением Ивановичем Чазовым логике, выстраивается такая цепочка причин распада Советского Союза.

Непрерывное 18‑летнее нахождение на вершине власти Л. Брежнева, из которых последние 8 лет он находился в состоянии глубокой деградации личности, привело к тому, что к 1985 году высшее звено управления первой в мире страной социализма в целом деградировало настолько, что в апреле 1985 года к власти в КПСС, правящей в стране политической партии, пришел М. Горбачев.

В свою очередь, пятилетнее непрерывное нахождение на вершине политической власти Горбачева с его авантюрными идеями («перестройка», «ускорение экономического развития на базе физически и морально устаревшего технологического уклада», «новое мышление» в международной сфере и т. д.) привело к гибели не только Советского Союза, но и вообще материализации самой идеи социалистического общества на географической территории классической России в облике исторической Российской империи.

Многолетние размышления над этим вопросом привели меня к другому выводу: Советский Союз погиб (распался) в декабре 1991 года не вследствие конечно же предложенной логической гипотезы Е. И. Чазова. Как и экономика СССР зашла в тупик не вследствие того, что И. Сталин непрерывно управлял Советским Союзом (Россией) 30 лет, а Н. Хрущев, тоже непрерывно, – 11 лет (а Чазов считает, что максимальный срок управления одного человека не должен длиться более 10 лет), а совершенно по иным причинам, социального и политического характера.

Равно как и не следует искать причину репрессий в СССР в 1930‑х и 1940‑х годах только в чертах характера (и здоровья) Сталина.

В 2007 году своими мыслями на этот счет поделился «с городом и миром» известный британский психиатр и политический деятель Дэвид Оуэн (р. 1938). 30 лет занимаясь в лабораторных условиях исследованием темы «биохимия мозга» и ни на один день не оставляя врачебную психиатрическую практику, Д. Оуэн всю свою сознательную жизнь занимался и политической деятельностью на самых верхних этажах власти: в 1968 году – министр здравоохранения Великобритании, в 1974‑м – военно‑морской министр Англии, в 1977–1979 годах – министр иностранных дел в кабинете министров Великобритании, а на момент написания настоящей книги является членом палаты лордов британского правительства. И все это время этот человек с такой потрясающей биографией, не афишируя своего, так сказать, хобби, изучал психологическое поведение сильных мира сего в Англии и в других странах как методом непосредственного наблюдения за их поведением в различных ситуациях (официальных и обыденных), так и с помощью научной литературы из‑под пера своих коллег. Помогала ему в этом и ежедневная медицинская практика, и лабораторная работа.

Три десятка лет такой непрерывной работы позволили Д. Оуэну прийти к тем же выводам, к которым ранее пришел и Евгений Иванович Чазов: абсолютно здоровых, нормальных людей в среде выдающихся национальных лидеров просто нет. Все они в той или иной степени обладают теми или иными отклонениями в поведении и проявлении своего «я». Тот же И. Сталин, пришел к выводу Д. Оуэн, страдал от приступов паранойи, но это обстоятельство ничуть не мешало ему здраво‑рассудочно управлять крупнейшей в мире страной, а обвинения, предъявляемые Сталину со стороны профессиональных западных историков в том, что все его преступления объясняются не чем иным, как приступами паранойи, образно говоря, не стоят и гроша, а попросту говоря, свидетельствуют лишь о профессиональном невежестве историков.

Прежде всего Д. Оуэн предпочел, что называется, рассчитаться со всей пишущей братией, невежественные опусы которой давно его раздражали. «Журналисты, – пишет британский психиатр, – и обычные люди с легкостью оперируют такими словами, как «сумасшествие», «безумие», «психопатия» и мегаломания, прилагая их – по отдельности или даже все сразу – с одной стороны, к несхожим между собой диктаторам вроде Адольфа Гитлера, Иди Амина, Мао Цзэдуна, Слободана Милошевича, Роберта Мугабе и Саддама Хусейна, а с другой – к демократическим лидерам: Теодору Рузвельту, Линдону Джонсону, Ричарду Никсону, Маргарет Тэтчер, Тони Блэру и Джорджу Бушу‑младшему. Врачи же от части этих слов давно отказались, другие слова переопределили, третьи используют в очень узком смысле. Врачи не прибегают к понятиям «сумасшествие» и «безумие», пользуясь исключительно названиями конкретных психических заболеваний, если таковые выявлены. Понятие «психопатия» сужено ими до ряда специфических изменений личности, а мегаломания сведена к так называемому бреду величия. Как правило, профессиональный психиатр не обнаруживает какого‑либо психического расстройства у лидеров, которых в обществе ничтоже сумняшеся называют сумасшедшими».

«Авраам Линкольн был одним из величайших президентов США», и выдающиеся психиатры, исследовавшие его характер, не находили у него признаков мании, но и у него «могло возникнуть гипоманиакальное состояние, характеризуемое повышенной работоспособностью. О гипоманиакальном состоянии заходит речь и в связи с Теодором Рузвельтом. Тот же диагноз ставится Никите Хрущеву» (с. 15–16).

Любопытно, что Сталина Д. Оуэн из вышеприведенного ряда выводит вон. Будучи 1 января 2012 года в Москве, Д. Оуэн дал интервью радиостанции «Эхо Москвы». На вопрос ведущей передачу Ольги Бычковой: «Много разговоров о том, что происходило с психикой Сталина – вы ведь пишете об этом в своей книге?» – Д. Оуэн, недолго раздумывая, ответил:

– Да, Сталин был очень интересной фигурой. В конечном итоге я пришел к выводу, что у него не было известных психических заболеваний. Депрессия – возможно. Или, к примеру, легкое расстройство личности. Однако заболеваний психиатрических, по моему мнению, у него не было.

Фактически подтвердив вывод Е. И. Чазова о том, что ошибки и преступления крупных национальных лидеров объясняются не психическими отклонениями, а благоприобретенными пороками, Д. Оуэн выдвинул гипотезу о том, что пороки эти проистекают от всевластия власти.

Чтобы понятнее объяснить такой синдром, британский ученый вводит в оборот понятие «гибрис» – опьянение властью.

Это явление, пишет он, заметили еще древние греки, они же раскрыли и содержание этого понятия, или, если угодно, дали толкование этой «болезни».

В начале своей деятельности, считает Д. Оуэн, ни один лидер не проявляет симптомы этой, так сказать, болезни. Наоборот, поначалу любой будущий лидер даже излишне скромен в общении с окружающими (о показной скромности И. Сталина в первые годы его политической деятельности в советское время были написаны многие тома публицистики и даже, так сказать, научных работ). Но по мере того, как лидеру удается стяжать славу и всеобщее восхищение необычайными успехами в преодолении трудностей, он начинает относиться к другим людям, к простым смертным, с пренебрежением. В нем развивается такая уверенность в собственных возможностях, что он мнит себя способным совершить что угодно. Непомерная самоуверенность приводит к неверной оценке окружающей действительности, а вслед за этим – и к управленческим ошибкам, порою трагическим.

К 2007 году Д. Оуэн был уже настолько переполнен информацией на этот счет, что терпеть дальше не мог и опубликовал небольшую, на 140 страниц, книгу под названием «Гибрис‑синдром. Буш, Блэр и интоксикация властью».

Книжка произвела фурор в западном мире. Но критики упрекнули Оуэна за то, что он подверг своему психическому анализу только президента США и премьер‑министра Англии, а что же другие лидеры?

А главное – получается, что только лидеры западной полусферы подвержены гибрису? А где же лидеры восточной полусферы, Сталин например?

Оуэн критику услышал и в 2008 году публикует книгу уже на 450 страниц и называет ее «Недуги мировых лидеров последнего столетия». На ее страницах британский политик и врач помещает свой анализ психического здоровья более четырех десятков мировых лидеров, включая Сталина, Хрущева, Ельцина и других[3]. В 2011 году книга переводится на русский язык и выпускается тиражом сразу более 15 тысяч экземпляров[4]. Такими тиражами сейчас в Москве издают только детективы. В чем причина такого внимания к практически неизвестному в России британскому ученому? Думаю, причина в том, что британский психиатр написал о Сталине. Кому‑то в наших разнородных современных политических элитах стало очень нужно, чтобы российская общественность узнала о том, что Сталин не был ни шизофреником, ни параноиком, а был, в принципе, нормальным политическим лидером со своими индивидуальными особенностями в поведении, которого вполне можно поставить в ряд со всеми другими лидерами ХХ века.

Впрочем, знакомясь с результатами из исследований Дэвида Оуэна, можно прийти к разным выводам.

«Адольфа Гитлера и Иосифа Сталина, – пишет британский психиатр, – нередко сравнивают, пытаясь определить, кто из них был более страшным злодеем. Если в качестве мерила избрать число смертей невинных людей, которые на совести каждого из них, фигура Сталина выглядит более зловещей. В отличие от преступлений Гитлера сталинские злодеяния десятилетиями оставались скрытыми от общества…

И все же, если сводить дело к качеству, а не к количеству, из этих двоих Гитлер более отвратителен, поскольку, как утверждалось, порочность Гитлера «заключалась в целях», а Сталина – «в средствах». Оба использовали массовые убийства, депортации, трудовые лагеря и ужасную нищету в качестве инструментов подавления оппозиции. Защищая свою власть, Сталин обрушивался на целые этнические группы Советского Союза, как, например, случилось в Грозном в 1944 году. Он, однако, не был убежденным расистом, вознамерившимся извести под корень всех евреев до последнего. Советский ГУЛАГ, вне сомнения, самым чудовищным образом попирал права человека, но его нельзя приравнивать к нацистским концлагерям, где умерщвление поставили на поток.

Ни общим состоянием здоровья, ни психическими отклонениями нельзя оправдать действия двух диктаторов. Вообще говоря, Сталин не жаловался на здоровье. Он мог пировать с друзьями далеко за полночь, но и работал по многу часов в день. Его организм оставался крепким на протяжении всей Второй мировой войны – за единственным исключением всего трех дней, 28–30 июня 1941 года…

Впрочем, когда анализируешь склад характера Сталина, – пишет Оуэн, – в глаза прежде всего бросается его паранойя. О ней рассказано столько всякого, что обычный человек мог бы посчитать Сталина психически неуравновешенным…

Но дело в том, что психический склад каждого из нас имеет множество индивидуальных черт и особенностей, в том числе навязчивые идеи, импульсивность, подверженность депрессии, склонность к истерии или паранойе. Лишь когда одна или несколько нездоровых черт начинают доминировать и проявляться с нарастающей частотой, поведение человека, как в случае Сталина, принимает патологические формы. Но параноидальное состояние само по себе болезнью не является. Паранойя становится клиническим заболеванием, только если сопровождается психическим расстройством в виде шизофрении или маниакального синдрома или же принимает форму крайней подозрительности, которая серьезно сказывается на способности пациента вести нормальную жизнь. В исключительных случаях она и сама по себе может принять масштабы психоза. Паранойя, как одна из черт личности, не обязательно лишает человека трудоспособности.

Паранойя Сталина не стала главным фактором, определяющим образ его мышления, умственную активность или способ принятия решений.

И тем не менее сопровождавшая его всю жизнь всеохватная подозрительность оставалась ключевой характеристикой его личности. Будь он способен удерживать паранойю в разумных рамках, как лидер нации Сталин мог бы проявить себя значительно лучше, но вполне вероятно, что именно она позволила ему выжить.

В том или ином виде симптомы паранойи проявляют большинство политиков.

Это политическая паранойя, в противовес клинической… Но «политическая паранойя» – не более чем ярлык; это не клинический диагноз…

Истоки паранойи Сталина, по всей вероятности, кроются в грузинском происхождении вождя. Многие из его жестоких, брутальных черт куда проще объяснить особенностями психического склада «кавказского вожака», чем вывести из марксистских догм…

Сталин одержал верх над многочисленными врагами благодаря комбинации личностных черт – полному отсутствию совести и хитроумию. Действительно, качество решений, принимавшихся Сталиным (в отличие от тех, что принимал Гитлер), заметно улучшилось в течение военных лет – это видно уже по тому, что ближе к концу войны он давал своим полководцам больше свободы действий, чем в начале. Сперва он пытался лично контролировать ситуацию на фронтах при посредстве комиссаров‑коммунистов. Результат оказался плачевным, и немцы вплотную подошли к Москве. К счастью, у Сталина хватило ума отменить свое решение, предоставив командующим больше инициативы. Это обстоятельство, как и некоторые другие, демонстрирует нам, что от гибрис‑синдрома он явно не страдал» (курсив мой. – Вл. К .)[5].

Таким образом, если суммировать бесценные наблюдения Евгения Ивановича Чазова, изложенные в его названных выше мемуарах, и одновременно с ними исследования, проведенные Дэвидом Оуэном, можно прийти к выводу, что в смысле душевного здоровья Сталин практически ничем не отличался от других национальных лидеров ХХ столетия и потому все его поступки следует оценивать с позиций принятых в цивилизованных обществах законов.

Все приведенное выше для нас, живущих ныне, должно означать только одно, и главное – во всех основных деяниях Иосифа Джугашвили‑Сталина не следует делать скидок на его якобы болезненные состояния, и уж тем более – на болезнь. Нет, Сталин в принципе был нормальным человеком, и судить его деяния и поступки следует по нормальным законам человеческой морали и нравственности.

[1] Буллок А. Гитлер и Сталин: Жизнь и власть: Сравнительное жизнеописание. В 2 т. / Пер. с англ. О. М. Кириченко, Т. Я. Казавчинской, О. А. Глебовой, Л. И. Котоминой; Общ ред. И. Н. Немановой. Смоленск: Русич, 1994. Т. 1. С. 10; Т. 2. С. 55–58.

[2] Чазов Е. И. Здоровье и власть. Воспоминания кремлевского врача. М.: Центрполиграф, 2016. С. 13.

[3] Owen David. In Sickness and Power. Illness in heads of government during the last 100 years. London: Politicos, Publ., 2008. 448 p.

[4] Оуэн Д. Диагноз вождя. Болезни мировых лидеров / Пер. с англ. Д. Курдыбайло, А. Ковжуна и Н. Власовой. СПб.: Амфора, 2014. 447 с.

[5] Оуэн Д. Указ. соч. С. 21, 101–106.