Ни с одним из государств, в том числе и соседних, не складывались у России такие сложные отношения, как с Японией. Так было в царский период, такими натянутыми они оставались и при Советском Союзе. Много острых, нерешенных проблем сохранилось и до нашего времени во взаимоотношениях между Российской Федерацией и Японией. Если подойти объективно, а только так можно выяснить суть этих разногласий, то в этих отношениях четко прослеживается одна тенденция, а именно: все осложнения возникали на почве территориальных претензий японской стороны к своему западному соседу, т. е. России. На этом пути были периоды некоторого затухания этого противоборства, но только внешне, а внутренняя борьба шла и идет постоянно, а были и периоды острых конфликтов, вплоть до военных и открытой войны. И одним из таких драматических событий является завершающий этап Второй мировой войны с участием Советских Вооруженных Сил.

Мировая общественность, включая официальные власти США, Англии и Франции, действия советской стороны тогда оценивала однозначно: это справедливый акт со стороны СССР, направленный на защиту чести и достоинства советского народа, и в то же время закономерное возмездие Японии за ее агрессию и прежде всего против Советского Союза. Больше того, на Крымской (Ялтинской) конференции в 1945 году об этом было записано в соглашении по Дальнему Востоку, под которым стоят подписи США, Великобритании и СССР.

В соглашении определялось, что «через два‑три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне союзников», и указывалось, что по окончании войны СССР будет возвращена южная часть острова Сахалин, все прилегающие к ней острова и переданы Курильские острова. Нужно напомнить, что во время работы Потсдамской конференции от имени глав правительств США, Великобритании и Китая 26 июля 1945 года была опубликована декларация, в которой содержалось требование к правительству Японии о безоговорочной капитуляции. В этой же декларации заявлялось о наказании японских военных преступников, а также об ограничении суверенитета Японии на островах Хонсю, Хоккайдо, Кюсю, Сикоку и на тех менее крупных островах, которые будут определены. Советский Союз позже присоединился к Потсдамской декларации, имея в виду ускорить окончание войны и тем самым содействовать восстановлению всеобщего мира. У японской стороны было, конечно, другое толкование ситуации, но и она признала правомерность всех решений, которые были приняты по окончании Второй мировой войны на уровне международных договоров.

Так было или по крайней мере оставалось до последнего времени. В наши дни все больше можно слышать голоса, в том числе и со стороны псевдорадикалов нашей страны, что якобы действия Советского Союза в войне с милитаристской Японией были неправомерными, чуть ли это не агрессия с нашей стороны по отношению к миролюбивым японцам, что и принятые решения по окончании Второй мировой войны требуется пересмотреть, в частности удовлетворить территориальные притязания японской стороны на Курильские острова, возвращенные в 1945 году СССР.

Настоящие записки делались как раз в период пребывания тогдашнего президента СССР М. С. Горбачева в Японии. И уверен, что не только у автора, но у многих советских людей, не говоря уже о тех, кто был свидетелем и участником событий августа 1945 года или как‑то был причастен к нашим дальневосточным делам периода Великой Отечественной войны, а также у всех, кто хотя бы чуть‑чуть знаком с историей нашего государства, вызвало возмущение тогда, в апреле 1991 года, поведение главы советского государства. Его заискивание, доходящее до унижения народа, который он представлял, вызвало законное осуждение и негодование. Как можно было позволять официальным представителям Японии, работникам ее прессы поносить русский, советский народ, обвинять нашу страну в каких‑то черных замыслах как тогда, в 1945 году, так и в прошлом и в наши дни? То и дело мы вынуждены были слышать по радио и смотреть по телевизору то выступления японского премьера, то бывшего самурая, побывавшего в нашем плену в 1945 году, о тяжелой участи Японии в то время, о том, что миролюбивый народ Японии якобы пострадал несправедливо. В унисон звучали такие же нотки и в наших отдельных радио– и телепередачах, вплоть до того, что якобы от невыносимых условий в плену, в том числе и жилищных, умерло в СССР 60 тысяч японских пленных. Мне, участнику тех событий 1945 года, хотелось бы сейчас сказать, что в помещениях, в которых содержались японские пленные, после их отъезда к себе еще многие‑многие десятилетия размещались подразделения Советской Армии и наших пограничных войск. А что касается цифры об умерших, то хотел бы тоже пояснить, что в нее, уверен, вошли и те, кто умер в результате харакири, имевших место в те годы среди японских военнопленных массовый характер, опять же под давлением японского офицерства в знак особой преданности своему императору.

В связи с поднимаемым вопросом об умерших японских военнопленных в Советском Союзе надо сказать и следующее. Конечно, и приводимые цифры умерших должны вызывать сожаление, однако они совершенно несоизмеримы с тем, что произошло с советскими военнопленными в гитлеровской Германии. Ведь из 3,4 млн советских военнопленных в 1941 году к концу января 1942 года в живых осталось только около 1,4 млн человек. Остальные 2 млн стали жертвами расстрелов, эпидемий, голода и холода. Десятки тысяч были уничтожены гестаповцами или же войсковыми подразделениями по политическим или религиозным мотивам.

Учитывая все вышеизложенное, очевидно, нельзя не напомнить некоторые моменты из истории отношений России и Японии, а также последней уже с СССР и Российской Федерацией.

Начнем с некоторых сведений исторического порядка.

Хорошо известно, что дальневосточные земли Россия начала осваивать с XVII века. Русские люди дошли сюда, в том числе и на Курилы, когда там обитали лишь аборигены, с которыми у русских первооткрывателей сразу установились теплые, дружеские отношения, а местные жители добровольно признали над собой государственную власть России. Заметим, что японцев не только на Курилах, но и на Хоккайдо до середины XIX века почти не было, на севере острова, где проживали исключительно айны, они вообще не появлялись.

Стоит, очевидно, вспомнить российских первооткрывателей Дальнего Востока, имена которых зафиксированы в названиях городов, других населенных пунктов, островов, проливов, заливов и мысов на картах всех стран мира. Головинский залив на Сахалине в честь В. М. Головина, одного из инициаторов походов по изучению Тихоокеанского побережья. Залив Атласов на Камчатке. Так он назван по имени В. В. Атласова, совершившего экспедицию на Камчатку в 1697–1698 годах. Имя первооткрывателя Ивана Козыревского носит залив на Камчатке. Офицер Российского флота командор Витус Беринг, совершивший в 1728–1729 годах экспедицию на кораблях «Св. Петр» и «Св. Павел» и открывший дальние от Камчатки острова, дал основание назвать их своим званием Командорскими, а один из них своей фамилией – островом Беринга. Залив Шелихова на Камчатке назван в честь братьев первооткрывателей Дальнего Востока – Григория и Василия Шелиховых. Пролив Крузенштерна на Курилах назван по имени И. Ф. Крузенштерна – российского мореплавателя, побывавшего на Дальнем Востоке.

Начало освоения Курил положили экспедиции сначала В. В. Атласова, а затем, в 1711 году, Анциферова и Козыревского. Ими был открыт остров Шумшу. В 1713 году Козыревский побывал на островах Парамушир и Оникитан. В изучение Курильских островов большой вклад внесла морская курильская экспедиция Ивана Евреинова и Федора Лужина (1719–1722). Эти отважные мореплаватели впервые описали большинство островов Курильской гряды.

Закрепляя право России на Сахалин и Курильские острова, русские землепроходцы сразу же устанавливали дружеские отношения с коренными жителями островов – айнами, которых они брали под защиту от японских и американских хищников.

Детальное изучение российскими учеными и мореплавателями побережья Тихого океана продолжалось и в XIX веке. В этом активное участие принимали А. А. Баранов, И. А. Кусков, В. М. Головин, И. Ф. Васильев, Ф. П. Врангель, П. А. Колмаков, А. Ф. Кошеваров, И. Г. Вознесенский, Ф. П. Литке, А. Ф. Миддендроф, обследовавший, в частности, Шантарские острова и др.

Российские первооткрыватели активно участвовали и в комиссиях по установлению границ. Большую работу в этом плане провели Г. И. Невельской, генерал‑губернатор Сибири и Дальнего Востока Н. Н. Муравьев‑Амурский. По заданию последнего работали М. К. Венюков, К. Ф. Будогоский.

В порядке справедливости надо указать, что принимали участие в открытиях на Дальнем Востоке и представители других государств. В их числе француз М. Лаперузи, его имя сейчас носит пролив между Сахалином и о. Хоккайдо, совершивший плавание на Дальный Восток в1785 – 1788 годах. Побывал там и англичанин У. Броутон в 1793 и 1796 годах. Наряду с действительными открытиями они внесли и немало путаницы. Так, они оба утверждали, что Сахалин – полуостров, что зайти в Амур с моря нельзя. Эти «неточности» устранил адмирал Г. И. Невельской, в 1849 году совершивший несколько экспедиций вдоль Тихоокеанского побережья.

Так что прошлое показывает, что Дальний Восток, в том числе Курилы, – это исконно российские земли, открытые и обжитые нашими соотечественниками, а японцы здесь всегда выступали в роли захватчиков и оккупантов.

Политика России на Тихом океане, в том числе и по отношению к Японии, была миролюбивой, даже более того, на первых порах Россия во многом помогла в становлении японского государства, в частности, защищая ее от американских посягательств.

Началом установления межгосударственных отношений между Россией и Японией надо считать торговый договор, заключенный в 1855 году и подписанный с российской стороны адмиралом Е. Путятиным. И с этого времени, по сути дела, начинается другая линия в отношении и в поведении Японии к России. Японская сторона использует всякий удобный для себя момент, чтобы, воспользовавшись каким‑то ослаблением позиции России и удаленностью Дальнего Востока от центра, тут же осуществить свои захватнические планы. Так, воспользовавшись слабостью России после Крымской войны 1853–1856 годов, она добивается заключения с царским правительством договора, по которому Сахалин объявляется общим владением Японии и России, а Курильские острова были поделены. Спустя 20 лет, в 1875 году, по Санкт‑Петербургскому договору, Япония отказалась от совместного владения Сахалином в обмен на уступку ей всех островов Курильской гряды.

Новым этапом российско‑японских отношений стало начало XX века. Опять воспользовавшись ослаблением позиций царского правительства, его неподготовленностью к войне, Япония прерывает начавшиеся переговоры и неожиданно, вероломно, без объявления войны, нападает на нашу страну и атакует русскую эскадру в районе Порт‑Артура. Это предопределило поражение России и победу Японии в войне 1904–1905 годов. И в соответствии с Портсмудтским договором Япония отторгает Южный Сахалин и Курильские острова от России. Кто читал документальный роман Степанова «Порт‑Артур», тот хорошо помнит, как жестоко и мстительно относились японцы к русским морякам, а за кораблями разбитой эскадры адмирала Рождественского организовали буквально охоту. Пример тому – героическая гибель «Варяга». Отторгнув Южный Сахалин и Курилы, японцы закрыли на замок все выходы для нашей страны в Тихий океан.

Широкие захватнические планы пытались осуществить японцы в годы Октябрьской революции и в ходе последующей за ней Гражданской войны и иностранной интервенции. Буквально на второй день после революции, 8 ноября, японский военный министр генерал К. Угаки начал призывать к походу на большевистскую Россию, объявив ее врагом японской империи. Аппетиты японского генералитета были большие – захват всех восточных земель вплоть до Урала.

План интервенции в Россию обсуждался в декабре 1917 года, кстати, выдвинутый американским послом Д. Фрэнсисом. Японии в нем отводилась одна из ведущих ролей. Не буду пересказывать всех событий, связанных с японской интервенцией на советский Дальний Восток, только скажу, что этот кровавый след тяжелыми рубцами запечатлелся в памяти не только дальневосточников. Буквально везде, где только побывали самураи, остались эти траурные знаки. В Приморье, от его севера до юга, это бесчисленные могилы зверски замученных и уничтоженных японцами коммунистов, да и просто советских людей. На севере, на ст. Лазо (в прошлом Муравьево‑Амурская), на запасном пути стоит паровоз, в топке которого были заживо японцами сожжены в мае 1920 года Сергей Лазо, В. Сибирцев и А. Н. Луцкий. Имена двух первых широко известны в стране, а третьего – малоизвестно. Это – А. Н. Луцкий, капитан российской армии, добровольно перешедший на службу Советской власти, отвечал за разведывательную и контрразведывательную работу в чекистских органах Дальнего Востока, один из основателей здесь пограничной охраны.

На маршруте между Владивостоком и Уссурийском, в некотором удалении от основной шоссейной дороги, стоит памятник Виталию Бонивуру. Это – вожак приморской молодежи. Он тоже был зверски убит японцами.

На каждой улице Владивостока, Уссурийска, других городов Приморья автору показывали дома, места, где совершали казни японские оккупанты в 1918–1922 годах. Разве это возможно забыть жителям Приморья, Дальнего Востока, да и всей России!

Особый счет к самураям был у советских пограничников. Автору довелось встречаться и беседовать со многими пограничниками Дальнего Востока различной служебной категории, которым пришлось не раз вступать в единоборство с японской агентурой, самому побывать в местах жарких пограничных схваток, и должен сказать, что общее впечатление такое: нет коварнее, хитрее и наглее вражеской агентуры, чем японская. До сих пор помню и никогда не забуду рассказов легендарного следопыта границы Героя Советского Союза Никиты Федоровича Карацупы о том, как ему приходилось лично на себе испытать подлые повадки самураев действовать исподтишка, выслеживая жертву, а затем внезапно нападать на нее. Результатом таких нападок остались у Карацупы и следы ножевых ударов, и побитые от ударов палок ноги. Почти на каждой заставе в Приморье и в Приамурье есть могилы бойцов, погибших в боевых стычках с японцами. Я хорошо понимал и тогда, в 1945 году, и сейчас разделяю чувства, которые высказывал командир отделения заставы Нижне‑Михайловка Уссурийского отряда сержант Н. Н. Тарареев, сказавший перед началом войны с милитаристской Японией: «Много лет точили японцы на нас клыки. Пришло время вырвать их с мясом»[1].

Интервенты, в том числе и японские, были с позором вышвырнуты с советского Дальнего Востока. Но на этом не закончились самурайские выпадки против нашей Родины. Ведь не случайно Дальний Восток, особенно Приамурье и Приморье, все предвоенные годы был ареной многомасштабных нападок японской разведки и военщины на СССР. С участием японских властей организуется провокация на Китайско‑Восточной железной дороге (КВБД) в 1929 году. В 1931 году японские агрессоры захватили Маньчжурию, где позднее создали марионеточное правительство Маньчжус‑Го. В это время Квантунская армия, базировавшаяся лишь на южной оконечности Ляодунского полуострова, выдвигается к границам Советского Союза.

Легкие победы в Маньчжурии вновь вскружили головы японскому генералитету. Оно вернулось к своим широким планам захвата Советского Дальнего Востока. С этой целью Япония 25 ноября 1936 года подписывает «антикоммунистический пакт», а 27 сентября 1940 года тройственный пакт в составе Германии, Италии и Японии и самым активным образом стала готовиться к нападению на СССР с востока. В предыдущей главе уже шла речь о военных приготовлениях японцев к осуществлению своих планов, сейчас достаточно только еще раз отметить то лицемерие, ханжество, с которым все это делалось. С одной стороны, подписывался пакт о нейтралитете, а с другой – ведется постоянная активная поддержка Гитлера в войне против СССР. И так продолжалось до 1945 года. Идея «большой войны» с СССР никогда японским правительством не снималась с повестки дня. Ведь это вынуждало советское руководство все годы Великой Отечественной войны держать на Дальнем Востоке значительные военные силы, что, естественно, отодвигало по времени разгром гитлеровских войск и обошлось для нашей страны лишними жертвами.

Мог ли советский народ забыть все эти очевидные факты реальной подготовки агрессии, которые в сознании оставили тяжелые воспоминания? Наш народ верил и ждал, что наступит тот момент, когда будет ликвидировано это неприятное пятно и предъявлен справедливый счет японцам. Должен был наступить час неизбежного возмездия за причиненные нашей стране, нашему народу унижения, совершенные злодеяния.

Но не только этим святым чувством справедливости руководствовался Советский Союз, соглашаясь принять участие в заключительном этапе Второй мировой войны. Главное было – побыстрее закончить это всемирное кровопролитие и установить мир на земле. По решению Крымской конференции, прошедшей в феврале 1945 года, Советский Союз, как уже отмечалось, согласился через два‑три месяца после окончания разгрома гитлеровских войск на Западе вступить в войну с милитаристской Японией.

Согласно принятому решению 5 апреля 1945 года заметим: еще до окончания военных действий на советско‑германском фронте министр иностранных дел СССР В. М. Молотов от имени Советского правительства сделал японскому послу в Москве Н. Сато заявление о денонсации советско‑японского пакта о нейтралитете как потерявшего смысл ввиду того, что Япония все эти годы активно помогает гитлеровской Германии, воевавшей с СССР, а сама Япония ведет войну с США и Англией – союзниками СССР. Такой акт соответствовал международным нормам взаимоотношений и отвечал гуманным целям скорейшего окончания войны и достижения всеобщего мира. Сделанное СССР заявление отвечало интересам всего прогрессивного человечества.

В этой связи достаточно привести свидетельства американской стороны, которые показывают, что участие Советского Союза в разгроме милитаристской Японии, по ее тогдашней оценке, в решающей степени предопределяло кратковременность всей дальневосточной кампании, ибо без вступления СССР в войну против Японии ее вооруженные силы будут способны продолжать боевые действия на континенте (Маньчжурия, Корея, Китай) даже в том случае, если союзникам удастся оккупировать Японские острова, до конца 1946 года, а может быть, до 1947‑го или даже 1948 года[2].

Следует отметить и тот факт, что и после денонсации советской стороной пакта о нейтралитете Япония не только не прекратила свои военные приготовления, но и усилила их. Укрепляется в это время группировка войск в Маньчжурии. Войну «до победного конца» предполагалось вести сухопутными войсками, которые в военных действиях на Тихом океане понесли сравнительно небольшие потери.

Так что ни у кого не должно быть сомнений в том, что милитаристская Япония вплоть до 9 августа 1945 года оставалась серьезным для нас противником, не отказавшимся от своих захватнических планов.

Иногда у недостаточно осведомленных людей, на которых и рассчитывают иные передачи очернителей нашей истории, вызывают недоумение сообщения о том, что СССР, объявивший себя поборником мира и выступающий против войны, вдруг сам открывает военные действия, хотя и с предварительным предупреждением. Ничего удивительного в этом нет. Еще на заре нашего государства В. И. Ленин, как глава Советского государства, на VIII съезде Советов, разъясняя подобную ситуацию, говорил: «…говорить нам, что мы должны вести войну только оборонительную, когда над нами до сих пор занесен нож… значит повторять старые, давно потерявшие смысл фразы мелкобуржуазного пацифизма. Если бы мы перед такими постоянно активно‑враждебными нам силами должны были дать зарок, как нам это предлагают, что да, никогда не приступим к известным действиям, которые в военно‑стратегическом отношении могут оказаться наступательные, то мы были бы не только глупцами, но и преступниками»[3]. Этой ленинской установкой и руководствовалось Советское правительство, строя свои взаимоотношения с милитаристской Японией весной и летом 1945 года.

[1] ЦПА, ф. 19, т. 229, д. 951, л. 169.

[2] Финал. – М.: Наука, 1969. С. 37.

[3] Ленин В. И. Полное собр. соч. Т 42. С. 173.