Рассматривая особенности государства при Гитлере нельзя обойти стороной и книгу Али «Народное государство Гитлера. Грабёж, расовая война и национальный социализм» [2]. Государство было лояльным по отношению к основной массе немцев. Только за год после прихода к власти, нацисты провели ряд решений, которые затрагивали жизнь простых людей:

– введение оплаченных отпусков для рабочих и служащих;

– удвоение числа нерабочих дней;

– развитие массового туризма, в том числе для рабочих;

– создание первой модели дешёвого «народного» авто;

– поощрение семей с детьми (выплата пособий) за счёт холостяков и бездетных пар;

– введение элементов системы пенсионного обеспечения;

– введение прогрессивного налогообложения.

– принятие мер по защите крестьян от колебаний цен на мировом рынке;.

– осуществление защиты должников от принудительного взыскания долга путём описи и продажи имуществ.

Гитлер учёл опыт войны 1914–1918 годов, лично пережитое, и добился, чтобы продовольственное снабжение населения было максимально справедливым. Если нормы выдачи продовольствия повышались, то за более тяжёлый или более квалифицированный труд, за труд, связанный с риском для жизни, здоровья. То есть за очевидное, понятное всем.

Немецкому государству удавалось избежать безудержной инфляции, хотя семьи солдат, воевавших на фронте, получали 85 % их чистого заработка до призыва в армию. Это больше, чем получали в это же время семьи британских и американских солдат. Поэтому немцы в своём большинстве поддержали государство. Большую часть налогового бремени несли на себе крупные предприятия. В 1943 году от 80 до 90 % всех предпринимательских доходов у предприятий изымалось в бюджет, что снимало протестность со стороны простых обывателей.

Кроме того, почти каждый немец связывал войну, захват других территорий со своим личным обогащением. Гитлер без каких‑либо научных исследований чувствовал, как надо мотивировать народ на войну. Так, планировалось до 50 млн. славян отправить в Сибирь, а на плодородные земли переселить простых немцев. Так что немецкие рабочие и крестьяне знали, что будут находиться в привилегированном положении на новых землях. А при немецком трудолюбии и нехватке земель внутри фатерлянда это выступало сильным мотивом поддержки власти.

На такие переселения обычно соглашаются наиболее сильные личности, способные мотивироваться в своём поведении дальними целями. Гитлер подкупил нацию, сделав опору на самых сильных и мобильных представителей немецкого народа. Его обещания, его планы затронули эмоции в первую очередь таких людей. Им стали подражать другие. Ведь план коснулся до 700 тысяч мелких сельских хозяйств. Миллионы немцев жили мечтой о плодородных землях. Немецкие дети в таких хозяйствах играли в вооружённых крестьян на плодородных чернозёмных землях Востока.

Создавалась идеологическая и хозяйственная модель будущего, которая затрагивала интересы простых немцев, а не только владельцев фабрик и заводов. Дух захвата земель и обогащения охватил и слабо образованные слои населения. В частности, решение ставить на офицерские должности лиц без законченного среднего образования открывало путь в привилегированные слои общества практически всем немцам. Механизм вертикальной социальной мобильности был удивительно эффективным. Преступления режима как бы вытеснялись из сознания немцев – экономически и психологически выгодно было всем. По сути, нацистское государство служило интересам подавляющего большинства немцев и было поддержано ими.

Бюджетная политика Гитлера была авантюрной. Это одна из причин, по которой он с 1935 года запретил публикации бюджетных расходов.

Дефицит бюджета был огромным, но было доверие со стороны народа и промышленных кругов. Оно было сильнее собственно экономических, финансовых законов. Народ видел реальное изменение к лучшему, жил будущим, верил правительству. Правительству верили и промышленные круги, в силу чего безотказно действовали различные расписки, чеки и т. п. Верили в будущее и рассчитывали, что государство их не обманет. Спрос был создан путём милитаризации экономики. Резкий подъем экономики был осуществлён на основе её милитаризации. Росли военные заказы – только выпускай продукцию. За продукцию надо платить. Чем? Бумажными расписками и грабежом. На пике благополучия фашистского рейха в 1939/40 финансовом году расходы составили 130 млрд. немецких марок. Доходы по группам статей: через налоги – 59 млрд., через займы – 29,5 млрд., за счёт ресурсов оккупированных стран 41,5 млрд. Итого 130 млрд. марок. Доходы равны расходам, но доходы формировались большей частью за счёт займов и грабежа других стран.

До начала грабежа других стран доход формировался за через выпуск ценных бумаг. Выпускались векселя, производились займы на чрезвычайные военные расходы. Вводились налоговые квитанции, которыми поставщики вооружения могли рассчитываться со своими контрагентами. И их принимали. Такие формы расчёта были возможны только на основе доверия к правительству, на основе веры в будущее Германии. Проводилась сверхплановая эмиссия немецкой марки, но инфляции удалось избежать. После сверхпланового выпуска немецкой марки проводились мероприятия по её добровольному изъятию из оборота. Использовались самые различные методы. Так, в 1934 году каждый мог сделать предоплату за планирующийся к выпуску в будущем легковой автомобиль «Жук». Нашлось 300 тысяч желающих. Каждый сделал предоплату. Общая сумма составила 100 млн. немецких марок.

Но несмотря на различные финансовые ухищрения государства, долговой пузырь рос. По всем расчётам он должен был лопнуть осенью 1938 года. Это послужило одной из причин, заставившей Гитлера раньше намеченного срока аннексировать Судетскую область Чехословакии. Финансовый крах был предотвращён за счёт финансовых средств Чехословакии. В 1939 году в Германии вводятся карточки. Это признак неполадок в экономике. Но это было психологически менее заметно, чем оккупация Польши. Когда правительству доверяют, то порой не замечают и голода. Но если бы не аншлюс Австрии, затем Судетов, Чехословакии, то последовало бы банкротство Германии.

Нацисты наложили на захваченные страны огромные контрибуции, оккупационные войска постоянно слали посылки своим родным в Германию. В фатерлянд эшелонами шло продовольствие. Население оккупированных стран голодало, но продукты с немецкой педантичностью вывозились в Германию. Это было официальной политикой. Геринг в 1941 году заявил, что «в принципе на оккупированных территориях соответствующим питанием должны быть обеспечены лишь те, кто работает на нас». И население Германии такую политику поддерживало.

Нацистское государство превратилось в отточенную машину для грабежа, её граждане – в искателей выгод, подкупленных подданных, не желающих это осознавать, вытесняющих из своего сознания тот факт, что их относительно сносное снабжение было за счёт голода и голодных смертей представителей других национальностей. Государственная идеология, в частности идеи о превосходстве арийской нации над другими, позволяла это делать без угрызения совести. В эти моменты у нации включалась классическая защитная реакция – вытеснение. Эта политика приносила свои плоды. Одна только экспроприация собственности евреев позволила покрыть около 5 % военных расходов. Причём этот грабёж был проведён в момент пиковых финансовых нагрузок на государство.

Экономика Германии поддерживалась не только грабежом, но и рабским трудом граждан захваченных стран на немецких предприятиях. Часть иностранцев приехала в Германию работать добровольно, но в основном их пригоняли как скот. Это видели все.

Министерство финансов, Рейхсбанк, имперские кредитные кассы, интендантское управление вермахта, работали как часы, изобретательно добывая деньги для ведения войны и подкармливания немцев. Государство умело делиться. Так, с 1942 года золото (включая выломанные из челюстей золотые зубы), драгоценности и наличность убитых в лагерях смерти поступали на хранение в рейхсбанк на особый счёт, но кое‑что продавались через лавки фронтовикам. В связи с этим не было ощущения того, что государство поступает не справедливо по отношению к немцам, по отношению к фронтовикам.

Один из основных выводов Г. Али: «Система была создана для общей выгоды немцев. Каждый принадлежавший к „расе господ“ – а это были не только какие‑то нацистские функционеры, но 95 % немцев – в конечном счёте, имел какую‑то долю в награбленном – в виде денег в кошельке или импортированных, закупленных в оккупированных, союзных или нейтральных странах и оплаченных награбленными деньгами продуктах на тарелке. Жертвы бомбёжек носили одежду убитых евреев и приходили в себя в их кроватях, благодаря Бога за то, что выжили, а партию и государство – за оперативную помощь».

«Холокост, – заключает Али – остаётся непонятым, если не анализируется как самое последовательное массовое убийство с целью грабежа в современной истории».

Это уже несколько иное понимание фашистского режима. Оно уже расходится с объяснением случившегося безумством харизматического диктатора и его непосредственным окружением – банкиров, руководителей концернов, генералов и др. Речь идёт о том, что Гитлер смог достигнуть согласия и относительного единства немецкого народа при строительстве нацистского государства. Это согласие выходит далеко за рамки членов созданной им партии. Выгоды из такой политики нацистского государства извлекали именно немцы, арийцы… Это большая часть населения, более 90 % населения Германии. И не только отъявленные нацисты. Иначе сложно объяснить то единство, тот эмоциональный подъем, который наблюдался в Германии в эти годы и то единодушие, с которым простые немцы сплачивались вокруг нацистской партии, вокруг Гитлера. Это уже не только результат использования им мягкой силы, но и факторов, способствующих сплочению нации в боевом духе.

Отметим такую психологическую особенность финансовой, налоговой политики немецкого государства в эти годы. Простые немцы почти не платили прямых налогов. Военные расходы покрывали самые богатые немцы и завоёванные народы (это примерно половина), а остальная половина – это кредиты. В то же время люди более напрягаются, когда что‑то отдают из своих карманов. Недовольство их будет значительно выше, если они получат деньги в руки, а затем их отдадут. Такова психология большинства людей. Людей более волнует, что изымается из их карманов, а не рост государственного долга. Это характерно и для наших дней.

Психологически тонким был и расчёт на то, что маленькие посылки с фронта поднимут дух тех, кто их отправил и кто получил. Это немалая кумулятивная причина. Одна семья получила посылку, другая… – и вот уже это настроение распространяется на миллионы, на всех. Поощрялся грабёж населения других стран, отправка награбленного в Германию.

Это создавало впечатление заботы о простых людях, «маленького счастья среди большой войны».

Всё это протекало на фоне пропаганды, террора по отношению к несогласным. И нежная немецкая душа, явно женственная, делала выбор не хуже самок, которые смотрят, как дерутся за них самцы. Но относится ли это только к немецкой нации?

Террор был. В 1937 году в гестапо было 7 тыс. сотрудников, включая хозяйственных работников, в СД – и того меньше. Для сравнения, в ГДР на 17 млн. человек было 190 тысяч сотрудников «Штази». Созданный Гитлером механизм влияния на население в значительной степени был основан на активности самих немцев, их преданности режиму. Массовая, всепроникающая слежка, наличие активно работающих квартальных надзирателей, осведомителей по месту жительства, информация о высказанном недовольстве по месту приёма населения, активность партийных функционеров и членов партии на местах – были тотальными и эффективными. Внутри этой добровольной дружины помощников было 2 млн. Они и смотрели за порядком. Государственные структуры активно собирали информацию от добровольных помощников. И система была эффективной. Без внутренней мотивации такого огромного количества немцев, без их внутреннего желания делать это, данная система существовать просто не смогла бы.

Населению давали досыта поесть в момент, когда голодала вся Европа. Как тут не включиться защитным реакциям? И эти защитные реакции включались у типичного немца. Он понимал, что надо драться до последнего, иначе потеряет всё. Такой стала психология типичного немца. Но именно её так тонко чувствовал Гитлер и так тонко на неё влиял. Посылки, письма, деньги за воюющего главу семьи, еда, почти полное отсутствие налогов, помощники по хозяйству из оккупированных стран, ожидаемое прекрасное будущее на необъятных чернозёмах России. А эти земли надо будет защищать. Поэтому армия должна быть сильной, значит необходимы вооружения, необходимы траты… Подобная картина мира вырисовывалась в головах и у простых немцев. Такая картина мира убаюкивала, подкреплённая выводами «учёных» о преимуществе арийской расы. Достигалось равновесное состояние психики, уходили внутренние терзания и не было причин к недовольству.

5.3. Государство и идеология

Идеологией нацистского государства был национал‑социализм. Идея, которая идеологически объединяла немцев, было расовое превосходство и создание великой Европы под властью Германии.

Внешнее наукообразие идеологии нацизма придавали существовавшие в то время различные научные и околонаучные взгляды, гипотезы. При этом гипотезе, если она соответствовала взглядам фюрера, придавали значимость теории, концепции – законченной науки. Это и социологические взгляды, согласно которым закономерности естественного отбора и борьбы за существование, выявленные Ч. Дарвиным в природе, распространяются на человеческое общество.

Предшественником идей социал‑дарвинизма считается Т. Мальтус. Его труд, изданный в 1798 году, «Опыт закона о народонаселении» подталкивал к выводу, что в будущем человечество столкнётся с проблемой нехватки продовольствия, вызванной перенаселением. В результате такой «Мальтузианской ловушки» бедное население планеты вымрет от голода, но богатые выживут. Гитлер считал, что выжить должен немецкий народ, так как он обладает врождёнными преимуществами над другими расами. Есть зависимость: люди сплачиваются перед будущими трудностями, главное эти трудности образно и доходчиво донести до людей. Идея недостаточности жизненного пространства и расового превосходства была доведена до немецкого народа и им воспринята. Исходя из такой «научной» логики надо или драться с соседями, с окружающими за землю, за жизнь, или объединиться с ними и драться за те же ценности, за продолжение рода с другими народами. А что ещё?

После поражения в Первой мировой войне в сильной немецкой нации существовало стремление к реваншу. Нужна была идея, которая позволила бы нации почувствовать, что она не ниже, а выше тех, кому она войну проиграла. Так устроены люди. После поражения они или сникают и принимают его, соглашаются со снижением своего статуса, или с ещё с большей яростью начинают готовиться к новой битве, извлекая уроки из прежних поражений. Когда‑то К. Клаузевиц в своей книге «О войне» писал, что после поражения не ясно будет ли армия как раненый зверь зализывать свои раны в кустах или с новой яростью бросится на врага.

Есть закон уровня притязания Курта Левина, который гласит, что, не достигнув важной цели, человек или ищет замещающие ценности, или с новой силой стремится к той цели, которую он не достиг. Это касается и социальных общностей, спаянных общей идеей, единством.

Гитлер чувствовал, что типичный немец недоволен результатами войны. Подавить это чувство можно разными путями. Один из них – найти основания, по которым можно считать себя «выше» других народов. Это сделала нацистская «наука», сформулировав вывод о превосходстве арийской нации над другими. Идея превосходства как бы компенсировала и вытесняла из сознания те поражения, которые понесла Германия в Первой мировой войне. Потребность в такой трансформации общественного сознания немцев чувствовал Гитлер и добился принятия многими немцами, особенно нацистами, «научных» выводов о превосходстве арийской нации над другими. Это соответствовало потребностям, импульсам бессознательного большинства. Идея расового превосходства была воспринята в форме психологической защиты.

Кроме этого Гитлер обладал даром чувствования путей, методов внедрения в сознание людей тех или иных идей. Наука только постигает некоторые из них. Так, в результате исследований установлено, что даже решения игроков на финансовых рынках не являются сугубо рациональными, научными, строго математическими решениями. Разворот рынков при этом про‑исходит в два этапа: на рациональном и на эмоциональном уровнях. В зависимости от психотипов участников рынка вначале происходит формирование решения на рациональном уровне, а затем на эмоциональном. Иногда наоборот. Вначале изменяются эмоции участников торгов, а затем находятся соответствующие рациональные обоснования. Степень эмоциональности и рациональности в психике участников торгов колеблется. Эти колебания затрагивают минуты, часы, дни, месяцы, годы, десятилетия… В зависимости от соотношения психотипов участников рынка меняются принимаемые решения. Но в любом случае сохраняются два этапа – рациональное решение, а затем – эмоциональное. Или наоборот. Эти два этапа при определяющем влиянии кумулятивных причин даже принимает формы двойного отскока биржевых цен от дна или двойных вершин на верху кривой цены того или иного товара.

И это – фундаментальная особенность человеческой психики. Даже партийные мероприятия обычно имеют две фазы – вот рассуждения, рациональные решения. А вот – застолье, пиво, концерт или иное эмоциональное мероприятие. Мы так устроены. Гитлер это чувствовал. Поэтому придавал такое значение «научной» идеологии и одновременно массовым эмоционально насыщенным мероприятиям.

Он чувствовал так же, что любое мероприятие, любое рациональное решение должно иметь нечто типа лозунга. Сейчас это называют слоганом. Так, сжигание книг – эмоциональное мероприятие. Но перед ним и после него объяснялось, зачем и почему это делается. При этом не столь важна порой степень правдивости таких объяснений. Это вторично. Первично то, что эмоциональное мероприятие было связано с опредлённым выводом, слоганом, лозунгом, «теоретическим» обобщением. Для каждой личности это нечто различное в зависимости от степени образования и степени активности логики, от уровня развития знаний в этой области. Такие объяснения тесно связаны с идеей расового превосходства, то есть с защитными реакциями целой нации. При таком подходе идеология усваивается прочнее, лучше.

Это характерно и для проведения партийных съездов нацистов. Посол Франции А. Франсуа‑Понсе описывал обстановку в дни проведения партийных съездов в Нюрнберге: «То, что можно было увидеть, невозможно описать словами. Город полностью был погружён в атмосферу общего энтузиазма. Сотни тысяч мужчин и женщин были охвачены романтическим возбуждением, находились в состоянии мистического экстаза, своеобразной всеобщей манией рабов. В течение семи дней Нюрнберг был городом, в котором царили чувства отрешённого от действительности ощущения счастья и радости». Вначале о деле, затем – эмоции счастья.

Подобные технологии как бы перемалывали сознание немцев и делали из них послушное орудие нацизма.

Идеологические установки вносились в сознание народа тонко, осторожно, кумулятивно, в форме мягкой силы, и вполне осознанно. В 1938 году Гитлер сказал, что народ следует гото‑вить к очередной порции информации о его будущем, и готовить постепенно к восприятию нацистских «истин». «Лишь обстоятельства вынудили меня в течение десятилетий говорить почти исключительно о мире. Только путём постоянного подчёркивания воли к миру и мирных намерений можно было шаг за шагом вернуть германскому народу свободу…». Теперь перед пропагандой, по его словам, стоят ещё более сложные задачи – вернуть народу веру в победу: «Его надо воспитать в абсолютной, упрямой, автоматической вере в то, что, в конце концов, мы добьёмся всего, что нам необходимо».

То же самое говорит Геббельс. В 1940 году перед избранной аудиторией нацистских журналистов он заявил: «Если кто‑нибудь спросит нас, как мы представляем себе новую Европу, мы скажем, что не знаем этого. Конечно, у нас есть свои представления. Но если их выразить словами, то это умножит ряды наших врагов… Мы говорим сегодня „жизненное пространство“. Каждый может под этим подразумевать что хочет. То, чего мы сами хотим, мы раскроем лишь тогда, когда настанет время».

Гиммлер так же говорит о важности постепенного введения германского народа в круг реальных проблем. «Теперь вы знаете, в чем дело, – сказал он в кругу высших руководителей СС, – но должны это пока держать в секрете. Может быть, в более поздние времена надо будет сказать об этом германскому народу».

Гитлер понимал, что сообщить сразу сущность нацистской политики и идеологии, обнажить их цели, назвав всё своими именами, нельзя. Подмену категорий морали, совести, права нацистскими доктринами он совершал постепенно, сообразуясь с обстановкой и степенью психологической готовности народа воспринять эти идеи.