Выше мы уже рассказывали о том, что священные тексты играют в исламе основополагающую роль. Одной из его основ является вера в последнее Послание, ниспосланное Богом. Пророческая традиция также слагает основы религиозной практики и требует крайне внимательного отношения. В то же время должна продолжаться работа по аутентификации и интерпретации хадисов. У современных мусульман отношение к письменным источникам остается главной точкой преткновения.

Буквализм и традиционализм

Толкование текстов – ключевой фактор различия между течениями и школами мысли в исламе. Современных мусульман настиг полномасштабный кризис уверенности в себе как прямое следствие уже описанных интеллектуального и психологического кризисов. Некоторые направления ислама, например широко распространенное салафитское движение, также неправильно именуемое вакхабитским, преподносят себя как хранителей Послания и исламского наследия, заявляя, что истинная преданность Посланию заключается в его буквальном применении. Это движение очень неоднородно: одни его представители совершенно аполитичные и мирные, другие, напротив, сильно политизированы, а некоторые вступили на путь насилия. Все они дистанцируются от традиционалистов, которые строго придерживаются определенной правовой школы и довольствуются повторением того, что в свое время провозгласили ученые прошлого. Согласно их пониманию, единственно правильный путь в том, чтобы полностью полагаться на достижения великих ученых прошлых поколений, с которыми никто не может сравниться. Перспектива, которую и те и другие предлагают мусульманам, привлекательно упрощенная, особенно в наше сложное время. Для успеха надо лишь буквально применять то, что сказано в аятах Корана и в пророческой традиции, скрупулезно вновь приведя в действие все, что она нам уже сообщила. Критическое мышление излишне, любые попытки изменить, переосмыслить существующие толкования представляются вредоносными, как уничтожение ислама изнутри. Настаивая на интеллектуальном окостенении, узком и одностороннем прочтении, эти школы мысли серьезно ограничили значение Послания и его учения. Хотя Коран остается их главным эталоном, хадисы призваны играть определяющую и часто самостоятельную роль, без согласования с аятами и общим смыслом Послания. В итоге сущность Послания, теперь сильно формализованная, становится приложением к правилам. Представители этих школ упорно заявляют об истинном, настоящем исламе, не искаженном, как в других направлениях, представителей которых часто считают отступниками. У приверженцев этих групп нет ни малейшей заинтересованности в решении проблем, с которыми сталкивается религия сегодня, они стараются защитить себя от них, укрыться, даже если ради этого придется проигнорировать многочисленные противоречия и проявить открытое лицемерие.

Благодаря финансовой и технической поддержке стран Персидского залива, влиятельных личностей и организаций эти школы имеют возможность растить своих ученых и подготавливать имамов, строить мечети и распространять свою литературу по всему миру, часто с благословения западных держав. Нередко подобное буквальное и традиционалистское прочтение несет очень негибкие, порой опасные интерпретации, которые негативно отражаются на представителях других религий и культур, женщинах, демократии и всем многообразии человечества. Поборники этих направлений выступают против малейшего переосмысления, любых новых предложений и представлений, которые бы восстановили приоритет Корана и помогли продолжить работу по аутентификации хадисов, размещении их в правильной последовательности, пересмотре моделей и способов применения правил в современном контексте. Вкратце в их представлении изменение мусульманами образа мышления означает предательство священных текстов.

Культурное наследие

Различение культуры и религии – очень сложная задача, однако это жизненно необходимо. В процессе толкования священных текстов мы должны четко понимать и разделять вещи, принадлежавшие к арабской культуре, от чисто исламских принципов. Данное требование распространяется не только на письменные источники, но и на все наследие, переданное нам поколениями ученых, так как каждый из них находился под влиянием своей культуры, места и времени, что не могло не отразиться на понимании и прочтении текстов.

Прочтение священных текстов буквалистами и традиционалистами добавляло собственное «культурное отображение». Ученые, которые, возможно, были открытыми и даже дерзкими в определенных вопросах, тем не менее находились под сильным влиянием своего времени и среды, когда рассматривали роль женщин, темы политической власти, рабства и другие. Некоторые их толкования носили скорее типично арабский, персидский или турецкий оттенок, нежели истинно исламский. На ранней стадии многие стремились свести исламскую культуру к арабской. Все наставления текстов касательно понятия плюрализма стали пониматься в итоге более арабизированно.

Эта предвзятость гордо шествует по миру по сей день. Под предлогом того, что язык Корана арабский, ислам обобщают и преподносят как религию, культура которой является исключительно арабской. В результате возникают четыре проблемы, что неудивительно. Первая заключается в путанице, возникшей между культурой и религией: то, что было интерпретировано на основе данной культуры или как применимое к специфической культурной обстановке, принималось за религиозный принцип. Вторая проблема в том, что та же путаница, возникшая ранее, прослеживается по отношению к самим священным текстам, особенно в литературе по хадисам, между исламскими принципами и их культурным обрамлением, а последнее тесно связано с конкретным местом и временем. Третьей проблемой, с которой столкнулись мусульмане, стала критика культурных феноменов на основе религиозных принципов. В каждой культуре, в том числе в арабской, есть свои недостатки, аномалии, дискриминация и обычаи анахронизма, даже если она совершенно нормализована. Принципы, правила и цели ислама, в совокупности слагающие Путь, призывают нас этично относиться к оценке различных культур и отвергать все, что не соответствует этим его составляющим. Сегодня же на наших глазах происходит совершенно обратное. Под угрозой господства Запада сохранение верности исламу видится только в слепом соблюдении арабской, африканской или азиатской – своей – культуры. Это глубокое заблуждение очень далеко от истины. Каждую культуру надо воспринимать критически, досконально рассматривать и переоценивать, ибо дискриминация и несправедливость, воспринимающиеся как норма, никак не соответствуют исламским принципам. Подобное отношение – некритичное восприятие своей культуры – порождает четвертую проблему, а именно опасность – страх перед культурой чужой, неисламской. Следуя подобной точке зрения, нельзя быть хорошим мусульманином, оставаясь при этом англичанином, французом, немцем, американцем или канадцем. Подобное пугливое и ограниченное восприятие противоречит всему, что обсуждалось выше. Ничто ни в одной из этих культур не может быть названо антиисламским, прежде чем мы не применим тот же критический подход, не дадим этическую оценку и не выберем лучшее, что есть в каждой. Универсальность ислама имеет смысл только при условии, когда она слагает единое основание всего культурного многообразия, будь то культуры господствующие или нет, западные или восточные.

Многообразие и внутрирелигиозный диалог

Каждый, кто путешествовал по мусульманским странам либо сталкивался с общинами мусульман, не мог не заметить атмосферу разобщенности, раздоров, вплоть до конфликтов, распространенную по всему миру. Сами мусульмане первыми жалуются на подобное положение. Их споры и разногласия начинаются с определения наступления месяца Рамадан и продолжаются вплоть до ряда ключевых вопросов. Упорство в разделении породило коллективную психологию, столь же упорно настаивающую на единстве, практически всеобщем объединении, что часто неправильно понимают как стремление к единообразию. Сегодня мусульмане испытывают большие трудности – сложно разобраться во множестве толкований, разных правовых школах и всех направлениях, существующих в каждой школе мысли.

В исламе нет ни института духовенства, ни единой унифицированной структуры – факт, который, казалось бы, должен способствовать признанию различий и созданию механизма для внутрирелигиозного диалога. Увы, подобный диалог сегодня либо не существует, либо имеет крайне специфическую форму и носит временный характер. Военно‑политические конфликты нового времени – Ирана и Ирака, Ирака и Сирии – еще больше обострили напряжение между суннитами и шиитами, дошедшее до опасной черты. Алгоритм конфликта и нездоровое соперничество отбросили возможность диалога очень далеко. Полностью отсутствует какой‑либо диалог между различными школами и движениями как среди суннитов, так и среди шиитов, причем разделение подстегивается политическими причинами, геостратегическими и культурными интересами. Существует множество различных толкований священных текстов, однако нет единой дискуссионной площадки, способствующей взаимообогащению или хотя бы сохранению атмосферы взаимного уважения. Этике разногласий было посвящено много работ, но современные мусульмане в подавляющем большинстве не уважают эти принципы и очень далеки от того, чтобы их применять.

Авторитетность

Вопрос авторитетов непосредственно связан с многообразием интерпретаций и направлений. Хотя шииты более организованны и структурированы по сравнению с суннитами, им тоже присуща столь же острая проблема авторитетности лидеров.

Кто же в таком случае может говорить от лица мусульман? На каком основании формируются авторитетность, доверие и религиозная власть? Несомненно, теоретически – на основе знаний и компетентности, но мы вынуждены констатировать, что сегодня авторитетность строится не на объективных критериях. Она может зависеть от происхождения, харизмы какого‑либо ученого, от востребованности того, к чему призывает лидер, от его связей с власть имущими. Все это дает основание признать, что мусульмане переживают кризис религиозной авторитетности. Официальные структуры, организующие религиозные презентации, абсолютно не воспринимаются в качестве авторитетов, так как выступают от лица действующей политической власти либо используются ею. Члены этих структур зачастую некомпетентны, поэтому они представляют сами себя, а не сообщество мусульман, будь то на национальном или международном уровне.

Оказавшись в подобном хаосе, рядовые мусульмане сами выбирают себе имамов и религиозных лидеров на основании разных критериев – родины ученого, харизмы лидера, его способности взывать к сердцам, ибо тот уверяет в отстаивании справедливости, либо национальности тех, кто живет в изгнании. Порой, как в случае Саудовской Аравии, буквалисты объявляют страну сердцем ислама и единственным истинным источником знания. Некоторые, разочарованные обилием противоречивых мнений, сами берут на себя смелость толковать священные тексты, не обладая при этом должным уровнем знания и образования, знанием языка, представлением о степенях предписаний в исламе и общей структуре Послания. Возможно, при подобном подходе к священным текстам складывается впечатление демократичности, однако проблем он создает больше, чем решает. При отсутствии необходимых знаний появляются разные радикальные интерпретации, от самых либеральных до наиболее экстремистских. В итоге некоторые группы, следуя поверхностному прочтению и лишь нескольким аятам , вырванным из контекста, приходят к выводу, что можно убивать.

В последнее время на национальном и международном уровне появились советы, собирающие ученых самых разных направлений и школ мысли, которые стремятся придать некую упорядоченность существующему многообразию и восстановить понятие руководства и авторитета религиозных лидеров, но эти отдельные начинания зачастую малоэффективны. Вероятность, что они сумеют образовать, на национальном и региональном уровне, некие структуры, независимые от власти и полностью поддерживающие рядовых мусульман и местные объединения, невысока.

Прикладная этика: наука, медицина, биоэтика

Проблема авторитетов тесно связана с более глубокими темами, касающимися прикладных и экспериментальных наук. Если в прошлом существовали некоторые ученые, обладавшие глубокими познаниями на нескольких уровнях, будучи одновременно правоведами, философами и медиками, то в наше время это невозможно. Каждая область знания стала настолько сложной и дифференцированной, что уже ни один ученый не в состоянии овладеть несколькими науками в полном объеме, соответствующем требованиям времени, поэтому для вынесения правовых решений по различным вопросам, касающимся современных областей знаний, от биоэтики и технологий до экономики, собираются советы ученых‑правоведов. В сотрудничестве со специалистами каждой области науки они изучают отчеты, доклады и в итоге выносят тщательно взвешенное новое суждение по конкретному вопросу с точки зрения исламского права (фетва ).

Сегодня можно найти литературу по ряду деликатных вопросов, среди которых прерывание беременности (эта тема тщательно изучена на основе рассмотрения разных частных случаев), трансплантация органов (разрешается и рекомендуется), возможность применения пассивной эвтаназии, клонирование и другие темы биоэтики. Аналогично рассматривались вопросы из области экономики и финансов, включая дискуссию об определении, средствах и целях экономических мер, а также сферы новых технологий, массовой информации и искусства.

Были разработаны и даны правовые оценки по широкому спектру крайне сложных вопросов. И тем не менее многие ученые, эксперты в своих областях – точных наук, медицины, экономики и финансов, высоких технологий, СМИ, – указывают на несоответствие между выработанным правовым решением и преобладающей практикой конкретной дисциплины. Высокие нравственные качества ученых‑юристов и их знание священных текстов не являются достаточным условием для предоставления им права предлагать определенное направление развития наук и указывать их конечные цели. Наряду со знанием письменных источников ислама нужно обладать глубокими познаниями в самих науках и иметь четкое представление о социальном и культурном контексте в каждом рассматриваемом случае. На практике же при разработке программ прикладной исламской этики с учеными в области точных, экспериментальных и гуманитарных наук очень часто консультируются в последнюю очередь. Нередко их мнение не принимается в расчет, хотя именно специалисты узкого профиля должны быть в центре поиска решения этих насущных и сложнейших задач, их возможности следует оценить по достоинству. Мусульмане страдают от последствий того, что абсолютный приоритет принадлежит текстам, но при этом упускается из виду значение контекста, когда нормы и правила переносятся в реальную жизнь и применяются. Здесь важнейшую роль должны играть авторитетные ученые и специалисты рассматриваемых дисциплин, именно на них лежит огромная ответственность разработки правильно адаптированного, детально продуманного и компетентного этического ответа. Увы, в реальности включение в совет технических экспертов и предоставление им полномочий встречается нечасто.