В Южной Финляндии революционеры создали собственное временное правительство, чья власть опиралась на силу Красной гвардии – местной военизированной организации, насчитывавшей в своих рядах от 90 до 100 тысяч человек. Красная гвардия поддерживала власть красных на местах, а небольшая часть красногвардейцев находилась на активной службе. Рядовые красногвардейцы, среди которых преобладали фабричные рабочие и батраки, в целом были относительно молодыми людьми: средний возраст красногвардейцев, погибших в бою, составлял 27 лет{217}.

Красные прибегали к террору по двум главным причинам. Во‑первых, он служил средством подавления контрреволюционных сил на занятых красными территориях – эта стратегия основывалась на опыте гражданской войны в России{218}. Во‑вторых, за использованием террора стояла идеологическая мотивация. Финская революция – по крайней мере в глазах небольшой части финских революционеров – была классовой войной, направленной на уничтожение классовых врагов. Рядовые красногвардейцы обычно не имели понятия об этих идеологических аспектах – в отличие от революционных вождей. В некоторых местах – особенно в промышленном регионе Кюми и в Тойале под Тампере – они также активно практиковали террор{219}. В тех случаях, когда ряды вооруженных добровольцев укреплялись революционными активистами, политическое применение военного насилия переступало ту грань, за которой становилось средством ликвидации врагов, принадлежавших к классу, осужденному историей на исчезновение.

Наконец, отдельные лица использовали красный террор по разнообразным личным мотивам – от мести до грабежа. В финской историографии этот аспект гражданской войны сильно преувеличивался, поскольку представлял собой удобное объяснение, не требовавшее анализа скрытой динамики насилия, стоявшей за данным конфликтом. Однако в реальности лишь небольшая часть актов террора имела подобную личную мотивацию. Более того, финскую революцию можно назвать скорее «бархатной», нежели кровавой. Несмотря на то что красные контролировали наиболее населенные регионы Финляндии, за три месяца своей власти они совершили около 1600 актов террора – по большей части в начале и конце войны{220}.

Красный террор осуществлялся двумя способами. Вблизи от линии фронта действовали военно‑полевые суды. В тылу проводниками террора являлись следственные органы красных. На поле боя или после занятия какого‑либо района штаб местной Красной гвардии создавал трибунал из числа своих офицеров, выносивший приговоры контрреволюционерам – обычно означавшие расстрел на месте. Когда же красные удерживали власть в том или ином районе неделями и даже месяцами, местный штаб красных передавал полномочия на расследование контрреволюционных действий следственным органам, обычно носившим название «летучих патрулей»{221}.

Никаких официальных указаний в отношении террора не существовало, и во многих случаях его проведение зависело от личной инициативы. В каждом красногвардейском штабе имелся начальник разведки, ответственный за координацию действий своих рядовых – как правило, молодых фабричных рабочих или батраков, которым время от времени оказывали поддержку квалифицированные рабочие: портные, мастера, кузнецы, машинисты и обойщики. Большинство из них до гражданской войны не имело криминального прошлого; тем не менее эти простые люди принимали участие в произвольных убийствах и казнях белых пленников и «классовых врагов».

По аналогии с красными отрядами армия белых состояла из местных военизированных группировок – так называемой Охранной гвардии. Буржуазный сенат в январе 1918 года объявил местные отряды Охранной гвардии правительственными войсками. Так же как и в финской красной армии, офицеры белой армии по большей части являлись бывшими офицерами российской императорской армии, а рядовые бойцы – в основном молодыми людьми, не имевшими никакого военного опыта. Средний возраст убитых в бою составлял 23 года{222}. В белую армию вступали землевладельцы и их сыновья, студенты и прочие добровольцы из рядов среднего класса.

Оправдывая жестокие репрессии против красных, Белая армия ссылалась на суровое законодательство царского режима. В 1909 году Николай II издал ряд специальных законов, направленных на укрепление военного права в период войны{223}. Эти законы позволяли государству объявлять местное или региональное военное положение в целях борьбы с забастовками и политическими агитаторами, которую царский режим издавна вел в самой России. Хотя это законодательство критиковалось в Финляндии в годы войны, оно использовалось Белой гвардией (несмотря на падение режима, проводившего его в жизнь) как орудие в борьбе против красных во время гражданской войны. Соответственно, все преступления, включая и оказание вооруженного противодействия Белой армии, подлежали суду трибунала согласно русскому военному праву{224}. Помимо этого, генерал Карл Густав Эмиль Маннергейм, командовавший Белой армией, 25 февраля издал знаменитый приказ «о расстреле на месте», во имя «самообороны» санкционировавший скорые расправы даже над невооруженными противниками{225}.

После падения Тампере Белая армия взяла в плен более 11 тысяч мужчин и женщин. Здесь, как и в других захваченных городах Южной Финляндии, ответственность за организацию военно‑полевых судов была возложена на местных командующих Белой армией. Штаб командующего производил допросы военнопленных. После капитуляции всех пленных передавали в военные суды{226}. Эти суды, состоявшие из трех человек, назначенных командующим, проводили расследование и разделяли пленных на три группы: в первую входили предполагаемые вожди Красной гвардии, военные преступники, убийцы, мародеры и главные руководители революционных гражданских комиссий – все они подлежали смертной казни; вторая группа включала в себя всех прочих бойцов и сторонников Красной гвардии, подлежавших заключению в лагерях для военнопленных; третью группу составляли «невиновные» – их следовало освобождать. После того как суд выносил приговор, патрули Белой армии или местной Охранной гвардии казнили осужденных или доставляли их в места заключения{227}.

Ключевое место в созданной белыми системе репрессий занимал ряд особых частей, подчинявшихся штабам Белой армии и организованных ими с целью ликвидации врагов на «освобожденных» территориях. При штабе генерала Маннергейма проведением таких чисток занимался Отдел по охране оккупированных территорий (Valloitettujen Alueiden Turvaamis Osasto). Эти специальные военизированные подразделения состояли из чрезвычайно юных добровольцев – порой ими были 12–15‑летние школьники и их учителя. Эти части выслеживали, арестовывали, охраняли, судили и казнили пленных. Один из таких отрядов, действовавших в южной части Тампере, за несколько недель расстрелял более 900 красных и арестовал более 4 тысяч политических противников{228}. После этой исключительно жестокой волны репрессий все оставшееся сопротивление прекратилось.

После первой волны чисток местная Белая гвардия устанавливала на местах свою власть, в то же время продолжая производить аресты. С мая по июнь 1918 года местные гвардейские отряды выявили и арестовали всех красных и их сторонников, избежавших первых чисток. В сотрудничестве с центральными белыми властями местная гвардия приступила к официальным расследованиям и отправляла красных в концентрационные лагеря. Эта операция ложилась тяжелым бременем на местных гвардейцев, поскольку включала сотни расследований и арестов во всех «освобожденных» районах{229}.

Таким образом, в отсутствие работоспособной исполнительной власти Белая гвардия была вынуждена исполнять парагосударственные функции. Местная полиция во время гражданской войны фактически перестала выполнять свои функции, так как большинство полицейских было уволено, а многие погибли в ходе конфликта. Местная полиция была слишком слабой и раздробленной, чтобы весной 1918 года взять в свои руки контроль хотя бы над некоторыми регионами, за которые шла борьба.

В этой ситуации Белая гвардия фактически стала играть роль государственного органа, легализованную в августе 1918 года, когда по новому закону она была включена в состав полицейских сил{230}. Однако местные гвардейцы, официально подчинявшиеся полицейским частям, продолжали действовать независимо. Летом 1918 года они также оказывали содействие новой тайной полиции и разведке белой армии, надзирая за освобождением красных пленников из концентрационных лагерей{231}.

Парадоксально, но освобождение многих красных пленных летом 1918 года лишь укрепило роль Белой гвардии. Многие консерваторы полагали, что возвращение пленным свободы было преждевременным, и их страхи перед новой попыткой революции в Финляндии лишь усилились после того, как в августе 1918 года финские коммунисты, бежавшие из страны, основали в Москве Финскую коммунистическую партию.

Напряженная атмосфера, сложившаяся в Финляндии после гражданской войны, в последующие годы оборачивалась новыми актами насилия. С 1918 по1921 год произошло 326 серьезных кровавых инцидентов, в которых было убито 226 человек. Жертв этих актов насилия можно разделить на три группы: 45 процентов – бывшие красные; 27.5 процента – бывшие белые или бойцы Гражданской гвардии; 27.5 процента – случайные пострадавшие{232}. Продолжавшееся насилие, направленное в первую очередь на левых активистов, отражало общую тенденцию, наблюдавшуюся в 1918–1922 годах в послереволюционной Европе, включая Германию, Австрию и Италию{233}. Белая гвардия активно участвовала в расправах над реальными или мнимыми «красными». Тем не менее – опять же в соответствии с общеевропейской тенденцией – чрезмерное насилие, применявшееся контрреволюционными силами, чем дальше, тем больше сдавало свои позиции. Как и в Германии с Венгрией, общественное мнение стало отворачиваться от Белой гвардии как официального подразделения исполнительной власти, что привело к отходу белогвардейцев от активной политики в 1921 году{234}.