Все прекрасно знают, что говорил апостол Павел об отношении к государственной власти (тогда совершенно языческой): в 13-й главе Послания к Римлянам он декларирует принцип полной и безусловной лояльности. «Всякая душа да починяется существующим властям. Не бывает власти, кроме как от Бога (ой у&р £<mv iJ-oixria el рг) йэтй 0еоб): существующие власти Богом установлены, и кто противится власти, тот против установленного Богом порядка, а таковые навлекают на себя осуждение. Начальники (йр^огга;) страшны тем, кто творит не добрые, а дурные дела. Хочешь не страшиться власти? Твори добро, и получишь от нее похвалу, ведь она — служитель Бога слуга (0еоС ydp 8idKOv6<; ecrnv) тебе на благо. А если творишь зло — бойся, не зря она как служитель Бога носит меч и карает тех, кто творит зло. Так что ей необходимо подчиняться, и не только из страха кары, но и по совести. Потому вы и подати платите, что те, кто этим заняты, содействуют Богу (\eixoupyoi yap 0еой eicriv)» (Рим. 13:1-6, перевод мой).

Но тут речь идет не о власти как структуре или принципе (это скорее передавалось бы словом dpx>))> а ё^оиспа — по сути, полномочие что-то совершать, и оно не то чтобы «исходит от Бога», оно, по сути, Богом дано: предлог йяб с родительным падежом указывает на имя деятеля при пассивной конструкции. Перед нами не столько апология власти как таковой, сколько богословское утверждение: если кому-то даны некие полномочия и возможности, то они даны Богом, и ответственность человек несет прежде всего перед Ним.

Далее в тексте упомянуты и начальники (apyovT£<;) как Божьи служители — В НЗ греч. Лшоируо<; практически всегда употребляется в сакральном контексте (ср. Рим. 15:16), в смысле служения Богу. Возможно, в свете сказанного выше, Павел имеет в виду, что земные власти, пусть даже неосознанно, служат орудиями в руках Бога. При этом пресловутая «власть» может выступать и как потенциальная угроза, ведь в том же Послании мы читаем: «Я убежден, что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начальства (dp^al), ни настоящее, ни будущее, и никакие силы в выси или в глуби, и ничто другое из сотворенного не сможет нас разлучить с любовью Божьей во Христе Иисусе, Господе нашем» (8:38-39). Но если не могут — значит пытаются. Экзегеты спорят, имеются ли тут в виду некие духовные силы или земные инстанции, а может быть, и то и другое, но в любом случае от абсолютизации власти как таковой этот пассаж очень далек.

А в целом в 13-й главе Римлянам перед нами некая идеальная картинка с практическим нравственным выводом: порядочное поведение должно приводить к гармонии в отношениях с земными властями, а злодеяние ведет к наказанию. При этом Павел указывает, что власть начальствующим дана от Бога и человек получает похвалу или наказание как бы от самого Бога, действующего через них. Добавлю, что это Послание было направлено в столицу империи, и шансы, что оно будет прочитано при императорском дворе, были достаточно велики. Вполне естественно было выразить в письме максимальную лояльность к императорской власти — христиане не готовят никакого государственного переворота.

К любой ли власти это относится? Долгое время было принято думать, что да. Но после Третьего рейха с его «немецким христианством», вполне лояльным к фюреру, так уже не скажешь... А ведь уже в древности эти слова так прокомментировал Иоанн Златоуст (вступавший в острый конфликт с собственным императором): «Неужели всякий начальник поставлен от Бога? Не то говорю я, отвечает апостол. У меня теперь идет речь не о каждом начальнике в отдельности, но о самой власти. Существование властей, при чем одни начальствуют, а другие подчиняются, и то обстоятельство, что все происходит не случайно и произвольно, так чтобы народы носились туда и сюда, подобно волнам, — всё это я называю делом Божьей Премудрости».

Но Павел писал о таких вещах не только римлянам. Об отношении внутри общества и о взаимодействии с властями говорит не в меньшей мере и другое послание — 1 Коринфянам. Павел говорит там о восстановлении справедливости, когда униженные и оскорбленные христиане восторжествуют над теми, кто распял Иисуса и угнетает их ныне. Разумеется, Павел не призывает к революции и ожидает, что эта перемена совершится по действию Бога, но тогда лояльность существующей власти обретает совсем другой смысл, это скорее призыв потерпеть и воспринимать ее как еще один инструмент в руках Бога, осуществляющего Свой таинственный замысел.

Вот лишь несколько отрывков: «Мудрость мы возвещаем среди совершенных, но эта мудрость — не та, которая в нынешнем веке, у правителей нынешнего века, ведь их скоро не станет. Мы возвещаем мудрость Божью, сокрытую в тайне. Бог прежде всех веков определил ее к нашей славе, и никто из правителей нынешнего века этого не познал, а если бы они познали, то не распяли бы Господа Славы» (2:6-8). Итак, именно Иисус Христос есть подлинный Господь, а ведь это официальный титул римского императора (греч. кирю<;, лат. dominus). А нынешние правители объявлены временными, и то, что они считают мудростью, на самом деле таковой не является.

Соответственно, когда она будет достигнута, всё поменяется местами, и те, кто сегодня подлежит суду римских властей, сам примет на себя роль судьи. Разбирая частный вопрос (можно ли христианину подавать в языческий суд на другого христианина?), Павел пишет весьма энергично: «И если кто из вас что имеет против другого, как смеет он выносить дело на суд нечестивых, а не святых? Разве не знаете, что святым надлежит судить весь мир? А если вам подсуден весь мир, неужели вы недостойны быть судьями в мелких делах? Разве не знаете, что мы будем судить и ангелов — что и говорить о житейском!» (6:1-3)

То есть, по сути, в новой реальности теми самыми инструментами Божьей власти станут верующие. И все это произойдет потому, что, как сказано в 15:24-25, «Он передаст царство Богу и Отцу, упразднив всякое начальство, и власть, и силу. Ему предстоит царствовать, доколе не повергнет врагов к ногам Своим». Разумеется, здесь тоже может идти речь о враждебных Богу духовных силах, среди которых тоже может существовать своя иерархия. Но вместе с тем также и о земных властях, которые в конце времен должны признать власть Божью.

Еще яснее выражается Павел в Послании Филиппийцам, написанном, по всей видимости, в заключении, в ожидании суда у римского императора — возможно даже, в самом Риме. Вот что Павел пишет здесь о Христе: «Потому Бог возвысил Его и даровал Ему имя превыше всех прочих имен, чтобы перед именем Иисуса преклонилось всякое колено на небесах, на земле и в преисподней, чтобы всякий язык исповедовал Иисуса Христа Господом (кирю?) во славу Бога Отца» (2:9-11). Таким образом, подлинным Царем и настоящим Господом Павел считает только Иисуса.

В 3:20 он говорит еще более откровенно «А наше гражданство (тгоАчтеира) принадлежит небесам, откуда мы ждем Спасителя — Господа Иисуса Христа». Слово тгоАлтеира означает не место жительства, скорее это и есть «государство» или «гражданство». По сути, это яркая декларация

лояльности только Христу. К тому же здесь употреблено не только слово кбрю? «Господь», но еще и <таггг)р «Спаситель» — оба слова еще в эллинистическую эпоху вошли в ти- тулатуру монархов.

Как согласовать это с Посланием к Римлянам? Никакого противоречия нет, если помнить, что высказывания могли описывать реальность на разных уровнях (эмпирическая данность и подлинная суть вещей) и к тому же быть обращены к разным аудиториям. С одной стороны, Павел призывает уважать существующий порядок вещей и подчиняться требованиям властей, которые его поддерживают, к тому же в этой части он мог заверять имперские власти в лояльности христиан и остужать слишком горячие головы, стремящиеся к бунту (это, разумеется, лишь предположение). С другой, он напоминает о том, что человеческие власти — лишь инструмент в руках Бога, с Которым одним христиане и выстраивают свои отношения в полной уверенности, что последнее слово всегда остается за Ним и однажды Его последователи будут судить весь мир.

Как это могло выглядеть на практике, нам показывает Послание к Филимону. На первый взгляд вообще кажется удивительным, что первые христиане включили этот текст в канон своего Священного Писания. Это частное письмо по одному конкретному поводу: Павел в заключении встретил беглого раба по имени Онисим и обратил его в христианство. Прежний хозяин Онисима, Филимон, тоже был христианином и учеником Павла. И вот теперь Павел отправляет Онисима к Филимону (с точки зрения римского права — возвращает тому похищенную у него собственность) вместе со своим рекомендательным письмом.

Естественно, Филимон имеет полное право сурово наказать Онисима, но Павел уговаривает его не пользоваться этим правом. Он пишет (8-12): «Хотя во Христе я бы с пол

ным основанием дерзал указать тебе на твой долг, лучше с любовью тебя попрошу. Да, я, Павел, посланник, а теперь и узник Христа Иисуса, прошу тебя за сына, которого я родил в заключении — за Онисима. Пусть прежде он для тебя был негодным, но теперь пригодится и тебе, и мне. Посылаю его к тебе как свое сердце!»

То есть Павел действует целиком и полностью в рамках римских законов, не призывая ни к восстанию, ни к отмене рабства, ни к чему подобному. Он предельно лоялен, но эта лояльность внешняя, она, по сути, сводится к отказу от попыток бунта и мятежа. И в то же время в той новой реальности, которая начала существовать внутри христианской общины, нет ни беглых, ни каких иных рабов, а только близкие отношения между членами общей семьи.

Показательно, что себе Павел присваивает парадоксальный титул «старейшины и заключенного», сочетая самое почетное наименование с самым презренным. В этой новой реальности последние становятся первыми, нынешнее положение дел представляется временным, а лояльность существующей власти — необходимое условие, чтобы пережить это не слишком благоприятное время.

Вопрос не в том быть ли христианину лояльным своему государству — разумеется, быть (пока это государство откровенно и беззастенчиво не попирает Божьих заповедей, как Третий рейх). А вот вопрос о том, какое место занимает эта лояльность в иерархии христианских ценностей, актуален и сегодня, и к нему мы еще не раз вернемся.