У некоторых излишне воодушевлённых людей представление о смене власти совершенно детское. Им этот процесс кажется исключительно простым и беспроблемным. А что такого? Ну, поменяли. Один ушёл, другой пришёл. Или 450 ушли, 450 пришли. Обычная механика, ничего сверхъестественного. Такие люди страсть как любят приводить в пример нам, постсоветским дикарям, какой‑то обобщённый виртуальный «Запад»: вот, дескать, посмотрите, как во всех странах «Запада» смена власти – это обычный, повседневный, ничем не примечательный процесс, этакая технологическая пересменка. Отчего же у нас‑то так всё время трясёт и отчего неразумный народ всё время приговаривает: «А если не он, то кто же?» А пример‑то ведь, мягко говоря, некорректный. Это ж в каких‑таких странах «Запада» повседневно меняется власть? Может быть, в Великобритании с её регулярными скандалами? Или в США Трампа «повседневно» выбирали? Или, может, в Германии, где Меркель удерживается при власти такими усилиями, что будь они «повседневными», от них лопнуть можно было бы? Нет, если в государстве существует политика как отдельная сфера деятельности, а не просто механическая, чуть ли не машинная перетасовка кадрового состава государственных институтов, то смена власти – это всегда в той или иной степени стресс для системы.

Поэтому ничего специфически российского в том, что выборы лидера становятся потрясением для общества и государства, нет. Специфику можно усмотреть разве что в том, что именно президентские, то есть лидерские выборы становятся наиболее значимым, пиковым политическим всплеском; есть страны, где эта значимость смещена на выборы парламентские и связана с конкуренцией партий. А сама взрывная, «землетрясенческая» значимость высших выборов абсолютно логична, поскольку результат влияет на жизнь всей страны. Был бы у нас президент фигурой номинальной, зиц‑президентом, тогда бы всё спокойно проходило. А от российского президента реально зависит не только судьба России (это не пафос, это факт), но и судьбы мирового политического устройства: можно тысячу раз повторить, что сегодня Россия – не мировой лидер и всячески от них отстаёт, но объективная реальность такова: с Россией вынуждены считаться все «мировые лидеры» и не в состоянии принять без оглядки на её позицию ни одного значимого решения. Вопреки позиции – да, могут; но это будет совершенно не то же самое, что принимать решение, не вспомнив о России. А решение, принятое вопреки российской позиции, даст совершенно иные (по сравнению с согласованным) результаты. В общем, факт в том, что смена власти в России и даже её переподтверждение электоральным способом – событие, влияние которого распространяется далеко за российские границы.

Скажите мне, вы серьёзно верите в то, что событие такого масштаба может происходить механически и повседневно? Это ведь даже не наивно, это уже патология мышления. Безусловно, выборы президента России – это акт политической борьбы в мировых масштабах. И не стоит пафосно восклицать: «А зачем это нужно простым россиянам!» Затем, что жизнь как простых, так и сложных россиян в значительной мере определяется позицией России в международных процессах и взаимоотношениях. Да о чём говорить: любой, кто сомневается в значимости фигуры президента для жизни простых россиян, может сравнить качество этой самой жизни при Ельцине и при Путине.

Ретроспективный анализ максимально ярко показывает, почему перспектива «плохого преемника» представляется критической не только для России, но и для мира. Правление Ельцина запомнилось не только ползучей дезорганизацией социальной жизни в стране, но и фактическим демонтажом системы обеспечения геополитического баланса. Самоустранение России с мировой политической арены сместило мир с более‑менее устойчивой точки. Даже США и Великобритания оказались не готовы к ситуации «острой нехватки России в мировой политике».

Теперь совместите всё это с темой предыдущей главы: вспомните об эффекте «смерти Сталина». Дай бог здоровья Владимиру Владимировичу, речь вовсе не о прямой аналогии. Однако непредсказуемость – фундаментальная характеристика человеческого бытия. Есть тысяча и одна возможная причина, способная привести к внезапному уходу Путина с поста президента. Сегодня, конечно, всерьёз рассматривать вариант, при котором Путина не выберут президентом на следующий срок, не приходится[1]; трудно представить и ельцинский вариант «я устал, я мухожук». Но наступит завтра, послезавтра; кто знает, что может произойти? Кто знает, какие новые силы могут возникнуть в политическом пространстве? Кто знает, как изменится позиция самого Путина, его отношение к политике в целом и своему месту в ней? Никто, настаиваю, никто. Наконец, давайте вспомним и о самом банальном и неизбежном пределе: если никаких конституционных изменений в России не произойдёт, то на следующий срок Путин не сможет пойти независимо от собственных ресурсов.

Всё это приводит нас к одному простому тезису: Путину нужен преемник. Не сегодня и, думаю, не завтра, но нужен. Вы спросите: а почему именно нужен? Придёт кто‑нибудь другой, появится сам, вырастет, так сказать, снизу, в обществе, а народ уж выберет. Демократия ведь? Да, это всё верно. И демократия, в частности, тем и славится, что в некоторых обстоятельствах позволяет прийти к власти чёрт знает кому. Не потому, что «народ – тупое быдло», как любят страдальчески восклицать неполживые совестливцы, а потому, что у народа нет возможности обезопасить себя от манипулирования. Создать условия, позволяющие почти безошибочно манипулировать массовым сознанием, в сегодняшнем мире легче лёгкого, информационные инструменты обеспечивают едва ли не абсолютную эффективность такого манипулирования. Привести к власти таким образом можно в буквальном смысле кого угодно. И не достаточная ли это причина для того, чтобы лидер, искренне заботящийся о своей стране и своём народе, попытался обезопасить их от этой угрожающей непредсказуемости? Исходя из этих соображений, не менее самой России и россиян в обеспечении рациональной смены власти заинтересованы и внешние акторы. Давайте на секунду представим себе, чем обернётся для Запада психопатичный авантюрист на должности президента Российской Федерации. Если в США чуть не дошло дело до коллапса руководящей системы во время Карибского кризиса при взбалмошном волюнтаристе, но при этом вполне вменяемом Никите Сергеевиче, то до каких глубин доведёт американские элиты пришедший к власти в России национал‑истерический популист, каковых сегодня развелось в изобилии? Или пример попроще: представьте себе президентом Навального. Дело даже не в том, что он патентованный дурак, а в анамнезе ещё и стихийный фашист. Дело в том, что этот странного вида (в верхней половине тела) человек в своём прозападном, как ему кажется (на деле Навальный – типичный человек без взглядов и мировоззрения), рвении развалит Россию как государство в течение пары лет. Развалит, так сказать, с гарантией. Что это будет означать для нас, думаю, уточнять нет нужды. Но дело в том, что и для условного Запада это тоже невероятная угроза! США и некоторые их европейские сателлиты искренне стремятся получить Россию тихую и управляемую, бессловесную и подчинённую. Но получить геополитический коллапсар под боком Европе уж точно неинтересно! И не так сложно спрогнозировать, за какой срок отголоски катастрофы докатятся до США. Ведь было бы совсем уж наивно считать, что США, извлекшие массу выгоды из двух мировых войн, прокатившихся прежде всего по европейским территориям, останутся невредимыми при таком резком разрушении мирового политического пространства. Снова призываю вас вспомнить, каким количеством проблем для США обернулся распад СССР, поначалу воспринятый ими с максимальным воодушевлением. Ведь даже ельцинское правление в России не дало Штатам того необходимого стимула к трансформации общественно‑экономической системы, без которого они сползли в череду кризисов. И пусть эти кризисы были далеки от полноценного «загнивания» и не трансформировались в коллапс самих США, это не значит, что для Штатов всё прошло безболезненно. В конце концов, сегодняшний Трамп на американском престоле – далеко не случайность и не минутное развлечение, а отголосок тех самых кризисов.

В общем, преемник нужен не самому Путину, но российскому народу, России и всему миру. Тот же Китай, который не возражал бы против ослабления России, вряд ли с восторгом примет превращение Российской Федерации в гигантскую геополитическую «чёрную дыру». А для других наших государств‑партнёров, с более скромными геополитическими аппетитами, это и вовсе будет катастрофой.

Однако что нам США, Европа и прочий Китай; достаточно было бы внутренней российской потребности в устойчивой системе власти, чтобы заявить: Путину необходимо готовить преемника. Речь, сами понимаете, вовсе не о царственной передаче властного кресла лично отобранному «наследнику». Если бы всё было так просто, тогда не нужно было предпринимать ничего специально – вполне хватило бы схемы, использованной Ельциным, с очень простой аргументацией: уж если даже Ельцин был столь успешен в совершенно спорадических и внезапных поисках преемника, что нашёл Путина, то уж сам Путин и подавно отыщет кого‑нибудь достойного. К сожалению, эта псевдологика не работает приблизительно по тем же причинам, по которым бессмысленно проводить аналогии между Ельциным и Путиным. Путина в известной степени «проморгали» внешние и внутренние враги России по той причине, что к концу девяностых Российская Федерация воспринималась ими как абсолютно беспомощное, навсегда не способное оправиться от краха Советского Союза государство. Абсолютно безопасный для этих врагов, в каком‑то смысле даже «свой» Ельцин, по их представлениям, выжег политическое пространство вокруг себя до такой степени, что появление политика, заинтересованного не только в своём благополучии, но и в благополучии России, стало невозможным. А в такой ситуации какая разница, кого там подберёт или подберут Ельцину в качестве преемника? Ну, будет Ельцин‑два с незначительными отклонениями: вылет России из перечня государств мирового значения необратим. Так считали они – и вследствие такого ошибочного убеждения позволили, а в чём‑то, может, даже и помогли Путину прийти к власти.

Сегодня Россия совершенно другая. Это сильное государство, хоть и с огромным количеством проблем, но эти проблемы либо решаются, либо как минимум осознаются властью. Это государство, которое озабочено своим будущим, своим развитием. Государство, способное за себя постоять. Враги внешние всеми силами стараются «запереть» Россию в пределах, не просто безопасных для них, а максимально упрощающих им жизнь, обездвиживающих Россию. Они сегодня гораздо пристальнее следят за изменениями российской власти, они знают Путина уже 17 лет и постараются любой ценой не позволить воспроизвести условную «ельцинскую» схему, а уж тем более осуществить более рациональную операцию подбора смены. Конечно, у внутренних, да и у внешних врагов сегодня существенно ограничены возможности влияния на судьбу России, но значит ли это, что этих возможностей у них нет? Да что вы: безусловно, не значит. Возможностей у них полно, и они активно их используют. Именно поэтому Путину, который почти со стопроцентной (всегда оставляю допуск на случайности) вероятностью победит на этих выборах, необходимо сразу же начинать готовить себе смену.

«Производство преемников» – очень непростое дело. Если подходить к решению этой задачи прямолинейно, исключительно в личностной плоскости, вырисовывается сразу несколько серьёзных трудностей. Во‑первых, соблазн искать полного двойника в политико‑идеологическом и характерологическом смысле. Поскольку полный успех такого поиска невозможен, то у властителя вполне может развиться комплекс исключительности, который приведёт к отказу «сменяться». И тогда какую бы линию властвования правитель ни выбрал, эффект «смерти Сталина» для системы становится неизбежным. Во‑вторых, поиск «личного» преемника априори превращается в задачу скорее нравственно‑эмоциональную, а такая задача не может быть решена рациональными средствами – соответственно, иррационализируется весь процесс смены власти. В этом случае нет никакой возможности добиться рационального результата: он будет столь же иррационален, как и средства его достижения. В‑третьих, многократно увеличивается возможность «ошибки»: душа человека – потёмки, а уж его поведение в необычных или непривычных обстоятельствах и подавно. Если правитель выбирает преемника по личностным параметрам, то нет ни малейшей гарантии, что эти параметры обеспечат ожидаемое поведение преемника при власти. Потому что личные характеристики – это одно, а политические – совершенно другое. Помните знаменитую любовь Гиммлера к детям? Это, конечно, утрированная аналогия, но вполне уместная: точно так же, как чудовищность деяний Гиммлера никак не могла быть спрогнозирована по его личностным особенностям, так и преемника почти невозможно подобрать, ориентируясь исключительно на личностные характеристики, видимые невооружённым глазом. Наконец, в‑четвёртых, если поиск преемника по «личностной» линии всё‑таки завершится успехом (ну, или чем‑то, что будет сочтено таковым тем, кто искал), результат будет слишком зависеть от личностных особенностей самого правителя – а какими бы они ни были, ничего хорошего в такой зависимости нет. Ведь подбирает правитель не самодержца, а человека, которому придётся работать в изменившихся условиях и с грузом «предшественника» за спиной. Такой преемник может идеально подходить самому правителю, но невозможно гарантировать, что он будет подходить сложившейся системе государственного управления.

Обеспечить относительную свободу преемника от груза как его собственных личностных особенностей, так и личностных особенностей предшественника можно лишь созданием системы производства преемников. Пусть вас не смущает технократическое звучание этих слов: оно здесь вполне уместно. Речь ведь идёт о том, что преемник нужен системе; значит, он должен в известной степени быть не только полноценным самостоятельным человеком, но и носителем функции, элементом. Для того чтобы заполучить такого преемника, его нужно не искать, а создавать, выращивать, формировать, в общем, производить.

А для этого, само собой, необходима система подготовки кадров государственного масштаба. И не стоит надеяться, что её может заменить практика подбора преемников из числа соратников, сотрудников или просто людей, дорастающих до государственных должностей в рамках неполитических сфер – военной, экономической, научной и т. д. Такая практика даёт слишком случайный и непредсказуемый результат: что, если просто не попадётся подходящий человек? Да и не так много логики в мысли о том, что выдающийся военный или выдающийся губернатор обязательно будет эффективным президентом. Кажущееся сходство лидерства в различных сферах – опасная ловушка, и то, что кагэбэшник Путин стал эффективным президентом, ничуть не свидетельствует о том, что спецслужбы – кузница неизменно полезных государственных кадров. Лукашенко был и учителем, и председателем колхоза – какая именно из его профессий позволяла предположить, что он станет спасением для Белоруссии? Да никакая. Невозможно было этого предположить, если ориентироваться только на профессиональную успешность в неполитических областях.

Я, безусловно, далёк от мысли, что можно создать какую‑то «школу» государственных кадров по образцу разнообразных академий высшего государственного менеджмента. Хотя специальная «государственническая» надстройка на полноценном образовании – каким бы оно ни было – не помешает, полагаться только на неё бессмысленно. Поэтому речь идёт не о точечной подготовке на этаких «тренировочных политических базах», а именно о системе, в которой школа кадров будет составлять лишь одно звено. В эту систему должна, безусловно, входить практика на государственных должностях – но только не на чиновных, на которых достаточно щёки надувать и бумаги подписывать, а на государственных, где человеку приходится принимать решения, сопряжённые с высокой ответственностью. Вот в этом смысле, например, для «государственных качеств» того же Шойгу работа в МЧС значит гораздо больше, чем в Минобороны – в последнем лет уж пятнадцать всё определяется Верховным главнокомандующим, а отнюдь не министром. Но главное, эта система не должна зависеть от личностных особенностей правителя. И не должна впадать в ступор, если с правителем что‑то происходит. Главные задачи такой системы – дать правителю выбор потенциальных преемников и одновременно гарантировать страну от эффекта «смерти Сталина» в непредвиденных обстоятельствах. Такую систему необходимо создавать как такой же полноправный элемент государственного аппарата, как правительство и силовые органы. Поскольку без неё современное общество обречено регулярно попадать в труднопреодолимые препятствия электоральной демократии.

[1] Это объективная характеристика ситуации: по всем показателям (от социологических до собственно политических) Путин – безоговорочный лидер президентской гонки.