Как уже отмечалось, вплоть до начала XXI в. общественные науки концентрировались на изучении стационарных состояний, или же - на их смене в ходе промышленных и социальных революций и государственных переворотов. Затем, выражаясь фигурально, начинался период реализации некоторой «идеальной модели»,

либеральной или авторитарной. Сегодня ситуация качественно изменилась: весь мир, более и менее развитый, стал подвижен. Причем эта «подвижность» может быть направлена вперед или назад, к архаическому обществу. Так или иначе, закономерности изучения динамики глобо-локальных процессов выходят на первый план.

В целях лучшего понимания новизны предмета исследования, я повторю ключевые исходные предпосылки этой динамики.

Первое, информационно-коммуникационная революция (ИК-революция) есть инструмент ускоренного изменения любого способа общественного производства. Второе, в процессе этой перестройки формируется динамичная глобальная сетевая система, в которой различия агента и среды его обитания относительны. Третье, СБТ- система любого масштаба интегрируется множеством метаболических процессов, социального, технологического и биохимического свойства. Четвертое, ведущим фактором развития нового способа производства является производство и распространение информации. Скорость и всеохватывающий характер информационных процессов порождает феномен инверсии пространства, то есть его посредством времени.

Пятое, метаболические процессы формирования СБТ-систем требуют междисциплинарного анализа во времени и пространстве. В условиях рыночной экономики всякое время-пространство является предметом торга и других манипуляций, поэтому структуры и формы СБТ-динамики можно технологически конструировать. Шестое, ИК-технологии позволяют перманентно модифицировать как глобальное, так и местное время-пространство вне зависимости от эволюционно сложившихся СБТ-систем. Седьмое, борьба интересов порождают критические ситуации, возникает феномен «критического времени» (времени выживания) природных и социальных экосистем. Их слом порождает выброс энергии социального или технологического распада. При этом динамика всякого агента изменений во времени-пространстве не линейна, чаще всего она приобретает каскадный характер, что увеличивает сложность спасательных и восстановительных операций и расходы время и ресурсов. Восьмое, любые социально-политические воздействия на СБТ- системы имеют двойственный характер. Одни хотят максимизировать производство благ при минимуме рисков, тогда как другие стремятся к максимизации прибыли (выгоды) при минимальной ответственности. Девятое, чем дальше, тем больше производство академического знания замещается производством экономически или политически инсценированных «фактов». Десятое, информация (а не научные знания), производимая медиа-индустрией, становится все более востребованной. Автор выдвигает версию современной СБТ-динамики как «неопознанного субъекта», поскольку сложность и нелинейность ее динамики в пространстве-времени не имеет пока адекватного теоретического описания.

Что является объектом исследования?

Речь идет о динамических процессах, порождаемых изменением способа общественного производства. В мире происходит новая индустриальная революция. Однако ее современный этап, как и все предшествующие, носит переходный характер. Новый, способ производства взаимодействует с уже существующими способами производства, и это взаимодействие, чаще всего, носит конфликтный характер. Всякое производство одновременно порождает блага и риски. Сегодня под воздействием новой ИК-революции риски становятся всеохватывающими и всепроникающими [The Global Risk..., 2015, 2016; Яницкий, 2003; Beck, 1992, 1999; Yanitsky, 2000]. Речь также идет о становлении нового (комплексного, «гибридного») агента социального действия. Иными словами, вся глобальная СБТ-система понимается мною как совокупность динамических систем разного масштаба, где различия между «агентом» изменения и средой его обитания относительны. Соответственно, подлежат исследованию процессы взаимодействия и взаимного изменения качественно различных структур и процессов. Их агентом (проводником) являются метаболические процессы, как между социальными, биологическими и техническими агентами, так и собственно социально­метаболические процессы. То есть сети (цепи) взаимодействия агентов разного масштаба и качественно различных, а также процессы взаимодействия сетевых и средовых структур [Yanitsky, 2016, 2016a].

Основным структурно-функциональным изменением, инициированным ИК- революцией, является: растущий разрыв между мобильностью одних структур и неподвижностью других. Этот разрыв одинаково присущ сфере социальных институтов, человеческим сообществам и отдельным индивидам [Bauman, 2000, 2004; 2011, 2011a]. Такой разрыв нарастает в производстве, распространении и

использовании научного знания при одновременном переходе от Второй к Третьей и Четвертой технологическим революциям. Другой важный структурно-функциональный сдвиг: научное производство все более подчиняется целям глобального бизнеса и его политики. В российской и мировой гуманитарных науках в изучении глобальной динамики есть два теоретических полюса. Один - это абсолютная толерантность, когда разные авторы, пишущие на тему глобализации и ИК-революции, только упоминаются, но их методы и концепции социально и политически не рефлексируются. Это, на мой взгляд, извращенное понимание свободы слова в научном сообществе. Другой подход, который я называю «традиционным», состоит в том, что новые формы общественного производства анализируются методами, разработанными применительно к предшествующему этапу развития общественного производства. В этих «традиционных» подходах господствует идея постепенных изменений, то есть плавного перехода прошлого способа производства в новые их формы, а также их территориальной фиксированности.

Поэтому сам по себе термин «новая технологическая революция» еще ничего не объясняет. Нужна концепция ИК-способа производства, возникающего на ее основе. А, следовательно, и иные методы его изучения. Отсутствие необходимой связки «иДея- теория-метоД» приводит к тому, что в исследованиях по проблемам современной глобализации вопросы адекватности применимости существующих сегодня методов к этому качественно новому социальному феномену не анализируются. Пока что большинство уже существующих методов применяется как к нынешней, так и к качественно новой ситуации.

Информация, время и пространство - ключевые переменные?

Движущей силой формирования глобального ИК-способа производства (его также называют постмодерном, постиндустриальным, информационным и т.д.) является производство и распространение информации о самых разных процессах, происходящих в глобальной системе. За информационными процессами, как правило, следуют потоки природных, финансовых и людских ресурсов, перемещение силовых структур, возникают новые направления миграционных потоков и т.д. Это не значит, что ИК-производство является единственной формой производства на планете. Но сегодня от процессов сбора, осмысления и распространения информации зависят многие другие способы производства (природных систем, технических решений и собственно социального воспроизводства и политических решений).

Условно мною выделяются три типа времени-пространства всякого способа производства: «природное», социальное (естественно сформировавшееся или технологически сконструированное) и «гибридное», то есть сформировавшееся в результате прямых и обратных метаболических связей между ними. В глобальной СБТ- системе эти три типа времени-пространства взаимодействуют столь тесно, что они практически неразделимы. Именно этот, «гибридный» тип представляет наибольшую сложность для исследователя глобализации и одновременно ключевой интерес для него. Но всякое усложнение изучаемого объекта повышает его рискогенность, а это означает, что одновременно возрастает роль тех отраслей науки и практики, которые снижают эту рискогенность, повышая жизнеспособность и безопасность изучаемой ими сложной системы.

Исходя из сказанного, «природное» время-пространство существует лишь теоретически, поскольку все природные структуры и системы подвержены всевозрастающему воздействию человека (например, через перенос загрязнений или последствий природных или техногенных катастроф). То есть они связаны метаболическими процессами. Глобальное изменение климата есть наиболее наглядный результат взаимодействия трех названных выше типов пространственно­временных трансформаций. Поэтому на первый план выходит изучение СБТ-систем «гибридного типа». На мой взгляд, ни естественные, ни социальные науки к эмпирическому изучению этого «гибрида» пока не готовы, поскольку нет еще соответствующей теоретико-методологической базы и, соответственно, исследовательского инструментария.

Разные элементы СБТ-систем имеют различные формы и параметры пространственно-временной динамики. Поэтому более корректно говорить не просто о пространственной или временной динамике тех или иных процессов, а о темпо-ритмах этой динамики. Темп это степень ее ускорения, а ритм - это характер ее развития во времени: линейный, скачкообразный, каскадный и т.д.

Современные ИК-средства позволяют человеку действовать «поверх» реальных природных и социально-экономических ландшафтов. Однако это справедливо лишь для собственно информационных процессов, финансовых трансакций и некоторых видов политического воздействия или силового воздействия (например, выдвижение ультиматума или объявление войны). Во всех остальных случаях с факторами изменения физического ландшафта (ураганы, наводнения, лесные пожары) или с позицией местных социальных агентов (массовых движений, частных вооруженных формирований и т.п.) приходится считаться. Приходится также принимать во внимание гуманитарные катастрофы, возникающие как в результате стихийных бедствий, так и вследствие военных действий, конфессиональных или этнических конфликтов.

времени может одновременно играть разную роль в отношении СБТ- систем. Она может быть положительной, когда, например, объявляется временное перемирие между враждующими сторонами для проведения переговоров и доставки гуманитарной помощи пострадавшим. И отрицательной, когда, например, политические переговоры являются ширмой для перегруппировки сил враждующих сторон и затягивания конфликта, если он выгоден одной из этих сторон и ее сторонних «патронов». Пространственно-временные характеристики «замороженных»

конфликтов требуют специального изучения.

Теоретически говоря, в условиях рыночной экономики всякое время-пространство является предметом купли-продажи. То есть, при наличии ресурсов многие структуры и формы СБТ-динамики можно технологически сконструировать. Это означает, что время-пространство может как «растягиваться», так и «сжиматься» посредством человеческой активности, вооруженной современными технологиями. При этом, каждый раз необходимо учитывать «эффект бумеранга» [Beck, 1992], то есть обратное воздействие СБТ-систем разного масштаба на их отдельные структуры и процессы. Пока нет инструментов, позволяющих определить, на каком этапе динамики СБТ- структур и процессов это обратное воздействие их настигнет и каким будет конечный результат.

Далее, разные интересы порождают разные критические ситуации, включая военные действия [Yanitsky, 2015], в результате у ее участников время течет по- разному. Если для «высоких договаривающихся сторон» длительные переговоры и подготовка к ним суть «нормальное» время их повседневной работы, то для массы людей, оказавшихся в критической ситуации (в разрушенном ураганом или осажденном городе) время их выживания измеряется часами и минутами. Я называю такое время «критическим временем» или временем выживания. Собственно говоря, здесь нет ничего нового, потому что у спасателей, врачей скорой помощи и других экстренных служб всегда есть критический лимит времени, зависящий от конкретной ситуации или состояния пострадавших. Напротив, для искателей легкой наживы и мародеров критическая ситуация всегда выгодна. То есть подтверждается старая истина: у каждого из участников любого «нормального» или конфликтного процесса есть свое понимание ценности времени и наиболее желательных для него темпо­ритмов.

Далее, согласно второму закону термодинамики, природные процессы, если они не имеют энергетической подпитки извне, постепенно угасают. Напротив, созданные человеком СБТ-системы, заимствуя вещество и энергию у других природных или социальных систем, могут усиливаться, расширяясь во времени и пространстве, или, по крайней мере, длительно существовать в неизменном состоянии. Иными словами, влияние некоторого агента ИК-производства на окружающий его мир также носит вероятностный характер. И «вычисление» этой вероятности в каждом конкретном случае - еще одна теоретическая и инструментальная проблема.

Дело осложняется тем обстоятельством, что динамика всякого агента во времени- пространстве не линейна, а чаще всего имеет каскаДный характер [Kelly, 2015]. Этот фактор имеет две стороны. Одна ее заключается в том, что любой каскад (действий, событий, аварий и т.д.) тоже не линеен, он расширяется во времени и пространстве «деревообразно», порождая цепи метаболических процессов на местном или региональном уровнях. Вторая сторона состоит в том, что «ответ» среды обитания, которую затронули те или иные каскадные процессы, тоже не является линейным. Социальные агенты, не только «реагируют» на риск или его угрозу, но перемещаются в пространстве, спешно создавая альянсы, мобилизуют ресурсы, создавая линии обороны или очаги сопротивления. Или, напротив, эти агенты «меняют политическую окраску», растворяясь в мирном населении, которое эти агенты еще вчера притесняли.

Общая закономерность состоит в том, что всякая природная или комплексная система имеет некоторый преДел несущей способности. Если этот предел не перейден, то такая система борется с внешними воздействиями. Она или поглощает их, или смягчает их воздействие, «отводит их в сторону» и т.д. Если же эта ее несущая способность превышена, то природная или социальная система или постепенно деградирует, или же она распадается, извергая в среду поток энергии распада.

Для конкретизации понятия «нелинейности» СБТ-динамики, точнее для определения момента ее бифуркации, представляется целесообразным введение понятий упущенного времени и безвозвратных потерь. Они означают невозможность возврата к прежнему ее состоянию и, следовательно, некоторый качественный скачок в ее динамике. Мировой и мой собственный опыт изучения критических состояний городских систем (технологических аварий, природных катастроф, введения осадного положения) свидетельствует, что в лучшем случае процесс их восстановления потребует значительно больше материальных и других ресурсов, чем требовалось бы на поддержание подобных систем. Однако и в случае работ по восстановлению все равно это будет нечто качественно иное («новодел»). История свидетельствует, что человечество никогда не возвращалось к своему прежнему состоянию, а строило новую жизнь рядом или поверх руин прежних городов и других типов поселений. Или же их существенно обновляло. Кроме того, «упущенное время», как правило, означает расширение зоны критического состояния и ускорение деструктивных процессов. Например, десять лет назад апологеты Европейского Союза прочили ему безоблачное будущее в последующие 50 лет [Fraser, 2007]. Но менее чем через 10 лет ЕС оказался в ситуации глубокого кризиса, а сегодня говорят о возможности его распада.

О методах изучения глобальной динамики

Формирование СБТ-систем и их динамики не схватывается большинством существующих методов социальной или иной статистики и, в частности, методами массовых опросов. Дело в том, что в условиях непрерывного ускорения темпа человеческой жизни и необходимости овладения все новыми техническими средствами жизнеобеспечения динамика разных таксонов (то есть группировок населения по полу, возрасту, материальному положению и т.д.) все более различается. В силу возраста и некоторых условий ранней социализации дети и подростки овладевают новыми технологиями гораздо быстрее, чем их родители и вообще чем люди старших поколений. Поэтому если исследователь СБТ-систем хочет понять ее динамику, то он должен, скорее, опрашивать детей и подростков, нежели их родителей, бабушек и дедушек. С другой стороны, метаболические цепи практически не осознаются массовым сознанием, или осознаются post factum.

Поэтому таксономические методы для изучения динамики современных развитых обществ весьма ограниченно применимы, поскольку в них все изменяется: индивиды, их связи, социальные нормы и институты, а также формы и характер обмена между ними. Структура социальных действий и регулирующих их институциональных систем также становится сетевой, что также не схватывается методами массовых опросов. В их «гайдах» вы не найдете вопроса о связях между отдельными агентами динамической системы и, тем более, об их сопряженной динамике. Наконец, глобальная динамика - тем более не линейный процесс. Модернизация сопровождается де-модернизацией и распадом местных сообществ. Более того, позитивная динамика требует постоянного саморазвития ее драйверов. Если этого не происходит, то, согласно второму закону термодинамики, данная система начинает деградировать, а потом распадается. Поэтому современная глобальная динамика - всегда многосторонний процесс, сочетающий развитие, самосохранение и деградацию.

Учитывая ограниченность возможностей данного метода для исследования проблем динамики СБТ-систем, я в течение нескольких десятков лет практиковал другие методы их изучения. К ним относятся: «изучение случаев» в их динамике при помощи построения хроник событий, изменения расстановки сил, изучения документов подобных конфликтов и индивидуальных полу-структурированных интервью. Совокупность этих методов дала возможность опираться не на мнения, а на факты успешных коллективных действий и биографий лидеров и участников социально­экологических конфликтов. Эти методы на деле доказали свою пригодность для проведения исследований в быстро изменяющемся обществе, в котором позитивная динамика периодически сменялась кризисами и критическими ситуациями. В частности, эти методы были хороши еще тем, что можно было изучать совместно (сопряженно) темпо-ритмы динамики самого общества и изменения его среды обитания. Например, посредством применения комплекса названных методов удалось выявить сопряженный темпо-ритм развития экологического движения в изменяющемся глобально-национальном контексте, его основные этапы и точки бифуркации. Более того, можно было даже предвидеть, когда это движение именно как природоохранное движение сойдет на-нет, уступив место партии «Яблоко» как наиболее экологически- ориентированной [Yanitsky, 2012]. Сегодня, начинается новая волна экологических инициатив, причем, как и в конце 1980-х гг., с двух сторон одновременно: «сверху- вниз» и «снизу-вверх» и т.д.

Теперь - непосредственно о теоретических подходах к проблеме. Начну с того, что работы по теории динамики социально-экологических систем интенсивно развивались в 1960-1980-е гг. [Meier, 1965; Forrester, 1969, 1971], но позже интерес к ним сократился. Любые природные, социальные и технические агенты изменяются не самостоятельно, а сопряженно со средой своего обитания. Поэтому теория динамики СБТ-систем, составляющих их структур и процессов, равно как и метод ее изучения, должны развиваться оДновременно, поскольку разделение этой динамики на ее агентов и ее среду всегда условно. Отсюда следует, что метод не есть нечто данное априори, его нельзя просто взять из учебника или книжки - он должен формироваться (уточняться, трансформироваться) в процессе самого исследования. Другая методологически важная позиция состоит в том, что СБТ-системы должны также изучаться «сверху-вниз» и «снизу-вверх» одновременно, потому что понимание некоторой проблемы властными структурами и массой рядовых граждан всегда различно. Но этот - только первый шаг. Затем придется строить сложную и модель расстановки и динамики глобальных сил.

Комплексный структурно-функциональный анализ этих систем делается с акцентом на их позитивную и негативную динамику одновременно. Почти 100 лет назад П. Сорокин выдвинул понятие отрицательной социальной сукцессии. Речь идет о том, что процессы естественного формирования городов и других социальных организмов, а такие их деградация и угасание имеют собственные закономерности и также должны изучаться совместно. Отсюда - следующий шаг: жизнь нашей планеты трактуется мною не как взаимодействие человека и природы или как естественных или сконструированных человеком экосистем, а как некое сложное, противоречивое и изменяющееся целое, то есть именно как глобальной СБТ-системы. Далее, динамика СБТ-системы любого масштаба - нелинейная, вероятностная, с неожиданными поворотами бифуркациями и возвратными ходами. Эта динамика определяется взаимодействием множества сил, как внешних сил, так и внутренних, а также потенциалом устойчивости (резистентности) самой СБТ-системы к этим воздействиям. Соответственно, среда СБТ-системы любого масштаба - не «пустое пространство», а совокупность относительно стабильных и относительно динамичных элементов. Поэтому различия между агентом и средой его действия всегда носят вероятностный характер.

В первом приближении характер взаимодействия различных СБТ-систем можно разделить на три типа: «нормальный», «конфликтный» и «критический». Под «нормальным» понимается некоторый динамический баланс сил созидания и разрушения, с преобладанием первых. Под «конфликтным» типом понимается негативный баланс этих сил, то есть преобладание процессов стагнации и разрушения. Наконец, под «критическим» имеется в виду ситуация выживания посредством мобилизации внутренних резервов и возвращения к простым (традиционным) средствам самосохранения (экономия всех видов ресурсов, ограниченная мобильность, минимизация контактов и т.д.). В каждом из этих состояний происходит выДеление энергии распаДа в форме усиленной эксплуатации ресурсов природы, загрязнения среды обитания, роста потоков беженцев и вынужденных переселенцев и т.д. При движении от первого типа к третьему выделение энергии распада нарастает. Сама энергия распада, по существу, является социальным агентом, поскольку воздействует (ограничивает, трансформирует или разрушает) и других агентов, и среду обитания [Яницкий, 2003].

Каждая конкретная среда обитания имеет некоторую степень устойчивости, сопротивляемости по отношениям к внешним воздействиям. Но сегодня уже понятие несущей способности данной среды обитания уже недостаточно. Это способность не задана априори, а опять же определяется соотношением силы внешнего воздействия (экономического политического, военного, экологического) и способностью данной среды обитания к сопротивлению этому воздействию. Вместе с тем, любая сила внешнего воздействия может расти, накапливаться или же, напротив, затухать. Как показали события «арабской весны» 2011 г., в частности, в Египте и Тунисе, разрушительная сила может незаметно накапливаться внутри некоторой СБТ- системы и затем обнаруживать себя в форме массовых волнений и протестных акций. В других случаях, как это было с Байкалом, Аральским морем или с социально­экологическими последствиями строительства Ассуанской ГЭС в Египте, негативные изменения среды обитания и ее обитателей накапливались исподволь, незаметно. Поэтому я предложил бы ввести понятие степени рискогенности самой СБТ-системы. Наконец, степень этой рискогенности - теоретически сложная проблема, поскольку в одних случаях она может быть «вычислена» посредством существующих методов наблюдения. Однако в других случаях воздействие феномена «силы слабости» [Yanitsky, 2016a] означает, что разрушение практически любой СБТ-системы может быть произведено дистанционно и всего одним человеком.

Какое знание нужно и как оно организовано?

Современная наука как социальный институт - консервативное образование, разделенное множеством дисциплинарных перегородок. Работы ряда западных исследователей, показавших качественные трансформации института науки [Misunderstanding Science?.., 1996; Gregory and Miller, 1998; Irwin, 2001; Latour, 1987, 1998] почти не имели практического выхода. Поэтому сегодня этот институт не соответствует ускорению темпо-ритма глобальной динамики. Развитие методов системного анализа наталкивается на эти барьеры, отягощенные борьбой интересов глобальных и национальных сил. К сожалению, в блестящих работах Д. Урри о феномене мобильности в современном мире [Urry, 2003, 2008] не нашлось места анализу сопряженной динамики глобальных систем и института науки. Существующая сегодня система производства знаний просто не может угнаться за скоростью глобальных перемен.

Далее, разным агентам социального действия нужны разные знания. Так, бизнесу нужны знания о потребностях производства и населения, о способах удешевления производства и необходимых для него технологиях и ресурсах. Власти - политически «обработанное» и целевое знание. Публичным политиками гражданским активистам - ситуативное знание. Медиа - знание о горячих точках и «жареных» фактах для воздействия на политические структуры и массовое сознание. Относительно обеспеченным гражданам - знание о наиболее доступных и эффективных инструментах для роста своего социального капитала и престижа на «ярмарке тщеславия». Бедным и безработным - знание о средствах самосохранения и выживания. Хакерам и другим асоциальным агентам - нужно знание о слабых местах в обороне вероятного противника. Экологам - о состоянии природы и способах поддержания экологического баланса и т.д. Но как было показано [Weiner, 1989], даже внутри этой последней группы есть, по крайней мере, три понимания самого процесса охраны природы. То есть сегодня производство фундаментального не-политизированного знания занимает весьма малое место среди множества политически и рыночно-ориентированных форм научного производства.

В этих условиях максима «знание-сила» приобретает совсем иной смысл. Оно обретает организационные формы и получает ресурсное обеспечение, только если оно подчинено чьим-то интересам. Однако, как оказывается, и этого недостаточно, поскольку даже хорошо технологически оснащенное и политически мотивированное научное производство не успевает за темпо-ритмами происходящих в мире перемен. И тогда приобретает смысл новая максима: «полезное знание есть социально­сконструированное знание». Сегодня производство как «высокой науки», так и политически ангажированного знания имеет две цели: удовлетворение интересов конкретного заказчика и самосохранение посредством повышения своей политической значимости. Эта двуединая задача становится все более актуальной с развитием глобальных ИК-сетей.

В результате в последние полвека сформировался качественно новый институт производства заказного знания: масс-медиа. Это уже не случайные группы политтехнологов, формирующиеся по конкретную выборную кампанию или другой политический заказ. Речь идет о мощном институте политического менеджмента с самыми разными средствами пропаганды и «промывки мозгов»: заказными статьями в прессе, радиопередачами, роликами и клипами на ТВ и в социальных сетях, конструированием ложной информации в СМИ, политически ангажированными «говорящими головами» и т.д.

Чем больше в мире возникает быстро эволюционирующих конфликтов и критических зон, тем более производство и распространение знаний о них перемещается в масс-медиа. В подобной нестабильной ситуации важно, не кем и какими средствами это знание было произведено, а кем и как быстро оно было распространено. Сегодня наука уже не «высший арбитр», как когда-то предполагалось, а один из ресурсов политического механизма. Полагаю, что в ближайшем будущем связка «капитал-медиа» станет основным драйвером глобальной динамики. Возникает замкнутый круг: масс-медиа не только сами конструируют и распространяют знания, но и приучают граждан к тому, что именно они производят истину «в последней инстанции». Естественно, что этот сдвиг в производстве и распространении научного знания отражается на борьбе идей и школ внутри самого института науки.

О социологическом анализе динамических систем

В нем до сих пор общество рассматривается как отдельный от среды его обитания организм. Ключевой тезис К. Маркса о том, что «человек живет природой», то есть только и посредством обмена с нею, отвергнут теоретически и забыт практически. Поэтому факты существования постоянных сетей обмена с природой и производств, перерабатывающих природные ресурсы в социальные блага и технические системы, также учитываются недостаточно. Тем более не принимается во внимание факт существования глобальной и локальных СБТ-систем как качественно новых агентов глобальной динамики.

Методы массовых опросов предполагают, что совокупность отдельных мнений граждан дают адекватную картину динамики любой СБТ-системы. Иными словами, «совокупное мнение» общества, его элиты или конкретной социальной группы и есть социальная реальность. Соответственно предполагается, что «динамика» этих мнений, отраженная в массовых опросах, и есть динамика этих социальных агентов. До некоторой степени это сегодня действительно так, потому что мнение, транслируемое ведущими СМИ и социальных сетях, все более отождествляется населением с реальностью. Однако при этом не учитывается тот принципиальный факт, что в СБТ- системах происходят метаболические трансформации, которые не схватываются массовым сознанием. Более того, порочный круг все более замыкается: массовые опросы выражают «мнение», сформированное именно в этих СМИ и социальных сетях.

Массовый опрос или их серия с интервалом в несколько месяцев или лет сегодня уже не дает адекватной картины по нескольким причинам. Такой опрос не выявляет социально-политического веса отдельных групп (по полу, возрасту, уровню образования, степени их политического влияния и т.д.). Более того, наиболее политически весомыми оказываются смешанные сетевые группы. Их вес во многом определяет динамику сложных систем. Рядовые граждане оценивают некоторое явление с одних позиций, тогда как бизнес и власть - с совсем других позиций. Эти опросы также не учитывают динамической связи между респондентами и средой их обитания. Одно дело, когда речь идет о всеобщей среде обитания, например, о повышении налогового бремени на все население, и совсем другое, когда речь идет о рисках для отдельных индивидов или групп граждан. Поэтому важны не процентные соотношения ответов типа «да», «нет» или «затрудняюсь ответить», а социальный или политический вес отдельных групп и социальных движений, их роль при принятии решений. Эти «веса» редко совпадают с суммарным мнением отдельных таксонов: «больше» или «меньше» не значит более или менее важно для динамики СБТ-системы.

Выводы

Исследование ИК и других метаболических сетей становится сегодня важнейшим инструментом анализа любых СБТ-систем. Метаболические процессы развиваются нелинейно. В одних случаях они затухают или теряют свою силу, тогда как в других, соединяясь с иными силами или физическими или биохимическими процессами, приобретают более опасный для человека и природы характер. Причем, под воздействием динамики названных выше социальных и технологических сил сам процесс жизнедеятельности человека тоже изменяется. Шаг этапов этой эволюции все время укорачивается: сначала он измерялся несколькими поколениями, потом временем одного поколения, теперь он быстро сокращается от десятка лет до двух-трех лет. На этот ускоряющийся бег времени накладывается стремление человека беспрерывно изменять окружающий мир, чтобы его потребности, а с ними его благосостояние, непрерывно росли. Образно говоря, этот бег имеет три исторических этапа. Сначала типологически неизменный человек живет в неизменяемом отрезке времени-пространства. Это - этап сопряженности динамики человека и среды его обитания. Затем, начинается этап «режиссуры», когда режиссер (государство или глобальный рынок) приучает и заставляет человека непрерывно ускоряться и изменяться. Для этого формируется институт социальной инженерии и СМИ. Наконец, наступает эра политических технологий, когда человеческое поведение тотально конструируется и навязывается населению извне. Одновременно, конструируются и навязываются ему темпо-ритмы его жизни. Проблема в том, что «нормальное» и «критическое» время всегда сосуществуют в едином потоке глобальной динамики и, соответственно, глобального времени. И как их изучать - методически нерешенный вопрос.

В отличие от методов, пригодных для изучения относительно стабильных структурно-функциональных систем, сегодня нужны методы для изучения систем на порядок более сложных и непрерывно изменяющихся. Мир из разобщенных ландшафтов и территориально фиксированных социально-экономических образований (государств, городов, сельских поселений) превращается в интегрированную территориально-сетевую систему, в которой информационные, ресурсные и политические связи имеют первостепенное значение. Теория и методы изучения этих систем должны соответствовать их степени сложности и динамизма. Появление космических систем наблюдения, способных отслеживать пространственно-временную динамику происходящих на планете событий в режиме реального времени, соответствует темпо-ритму этой динамики. Способность к фиксации пространственно­временной динамики этих систем должна быть дополнена качественным анализом их структурно-функциональных трансформаций. Особое значение имеет выявление качественных изменений, возникающих в ходе этих трансформаций. Следовательно, ускорение и усложнение названных выше трансформаций означают все большее

подчинение производства знаний текущим интересам экономических и политических агентов глобальных процессов.

Поскольку любой динамический процесс или управляющее воздействие могут быть использованы как во благо, так и во вред конкретному человеку или СБТ-системе, структура социальных институтов также должна быть гибкой, мобильной. Способствуя развитию творческого потенциала людей и организаций, она одновременно должна блокировать их негативные последствия. Это сложная задача, поскольку каналом воздействия креативных и разрушительных импульсов служат одни и те же информационные системы. С гуманистической точки зрения, это заДача на «минимакс»: максимизировать креативную коммуникацию и минимизировать при этом вероятность разрушительных воздействий. Однако борьба глобальных игроков за ресурсы и геополитическое господство имеет противоположную цель: максимизация собственных полномочий при минимизации ответственности за негативные природные и социальные последствия. Подконтрольные глобальным игрокам медиа, оправдывают их любые действия и списывают все их негативные последствия на вероятного противника. Массу населения приучают воспринимать историю как непрерывную смену медиа-картинок. Чем дальше, тем больше связка «капитал-медиа-массовое действие» становится основным драйвером глобальной динамики.

Существующие методы научного анализа глобальных трансформаций не соответствуют сложности и скорости их изменений. Сегодня расследование причин и виновников социальных катастроф тянется годами и постепенно затухает, часто так и не дав определенного результата. А глобальный политический процесс все время требует оценок: кто виноват, и что делать? Отсутствие научных фактов замещаются мнениями, сконструированными медиа. Это уже не просто «инсценирование» отдельных событий глобальной динамики, а ее качественно иная, «виртуальная» версия. Все это резко усложняет задачи и методы исторической археологии и археографии [Foucault, 1969]. Более того, сегодня наука как институт теряет свои властные позиции, которые переходят к институту масс-медиа. Именно они обретают право задавать вопросы и требовать на них ответы, «право судить и осуждать» [Ионин, 2007: 407].

Опираясь на доступные источники и собственные исследования критических ситуаций, я выдвигаю версию «черного ящика» современной глобальной динамики. Во множестве ее «критических точек» одновременно взаимодействует столько сил, их концентрация настолько высока, а результирующие количественные и качественные трансформации столь стремительны, что любой внешний наблюдатель или инсайдер видят только разрозненные события этой динамики. Если эта версия верна, то рядовой участник названных процессов не может получить адекватную картину глобальной динамики и не способен ее воспринять именно в силу ее сложности и динамичности. Поэтому в своей повседневной деятельности он руководствуется «медиа-картинками» и собственным сиюминутным опытом. Соответственно, историческое знание о глобальной динамике, полученное историками много позже конкретных событий, воспринимается этим участником как не имеющее практического смысла, а лишь как форма интеллектуального отдыха и развлечения. Следовательно, для приятия решений необходим перманентный мониторинг глобальной динамики.